Разверзся ад.

Фонтан крови вырвался из живота Эми, она содрогнулась, замычала, забулькала, а Эштон начал орать. Я слезла с него, вытерлась одеялом и соскочила на пол. Стены и потолок приближались и расходились, снова и снова, пульсировали, как огромное сердце. Крики моих пленников носились по комнате, словно вой привидений в проклятом замке. Подняв голову, я каким-то образом посмотрела сквозь крышу - в летнем прозрачном небе вихрем перьев кружили стервятники, голодные, как траходемон. Звереныш бился в истерике, наполняя меня черным светом.

Эштон вскочил с кровати и бросился к двери, но не успел повернуть ручку. Он звал на помощь, и я выстрелила ему в колено. Коленная чашечка разлетелась, бедняга рухнул на пол. Я подошла к нему. Тело горело и подрагивало, словно меня кололи иголками. Я взяла лейку с прикроватного столика. Обычно поливала ей клумбы, но сегодня наполнила смесью кипятка и щелочи. Эштон валялся на боку. Я наступила ему на плечо, чтобы перевернуть и, держа лейку в вытянутой руке, облила его лицо щелочью. Эштон визжал и катался по полу, пока эта гадость разъедала его плоть. Я вылила еще немного на грудь, живот и член, растворяя кожу. Когда лейка опустела, я аккуратно вернула ее на место и выстрелила Эштону в лицо, чтобы заткнулся. Попала прямо в нос - из огромной круглой дыры, как из крана, хлынула кровь.

Эми была еще жива, но невероятно мучилась. Извивалась в веревках, если хватало сил, но в основном мычала и подергивалась, как разрезанный червь. Отложив пистолет, я взяла охотничий нож. Лезвие - тридцать дюймов в длину и четыре в ширину прекрасно подходило для свежевания. Я сунула копчик в пулевое отверстие на животе, протолкнула и повернула внутри, чтобы его расширить. Эми завизжала и задергалась - от этого рана стала еще кошмарней. Нож выскользнул наружу. Я вскинула его над головой и ударила Эми в грудь - сначала в одну, потом в другую. Лезвие заметалось, погружаясь в тело и снова выныривая. Озверев, я била ее по плечам и рукам, так что нож кромсал плоть и скрежетал о кости. Я изрубила ее ляжки на куски. Перехватила нож и всадила ей в живот так глубоко, как только смогла. Вгрызалась в свежие раны, отрывая клыками полоски плоти, жрала ее еще живую. Кровь текла из носа и рта Эми, сочилась сквозь кляп, тело содрогалось. Наверное, я ударила ее раз тридцать. Когда голова Эми запрокинулась, я вонзила нож ей в горло и медленно повернула, а потом вела вбок, пока не перерезала артерию. Припала к горячей струе и утолила жажду.

Отойдя от своих жертв, я расхохоталась. Уронила нож и сложилась вдвое. Смеялась до слез. Успокоившись, подошла к камере и выключила запись. Времени было мало. Соседи могли услышать выстрелы или крики. Я унесла камеру в кабинет и скопировала видео на компьютер, порадовавшись отличной картинке. Загрузила ролик на порносайт, ютьюб и фейсбук под названием "Реальный снафф". Добавила старое видео с Эми и Эштоном на все три сайта вместе с фотками Кейтлин, на сей раз не скрывая имен. Записала свой снафф на ди-ви-ди вместе с трахом Эми. Пока шла запись, вытерлась полотенцем - так, что на мне почти не осталось крови. Надела джинсы, белую блузку и ботинки. Опустошила спортивную сумку. Положила в нее три полных магазина и несколько вещей из гаража, инструменты для связывания и пыток. Хотела подготовиться к веселью. Взяла мачете и строительный пистолет с полной обоймой гвоздей, несколько цепей, замок, провода, веревку и пару канцелярских ножей. Еще положила в сумку контейнер с лентой кишок Дакоты. Охотничий нож в ножнах я нацепила на ремень и вскоре была готова, как и фильм. Фломастером вывела на диске: "Смерть вашей маленькой шлюшки".

Сунула его в пластиковый конверт, надписала адрес, тоже убрала в сумку и повесила ее на плечо.

Взяла пистолет и в последний раз вышла из дома.

Вырулив с подъездной дорожки, я резко повернула и поцарапала пикап Эштона. Услышала сирены, задумалась, не за мной ли это, и, вместо того чтобы испугаться, развеселилась. Волна восторга поднялась из глубин тела, наполнила меня радостью и покоем. Траходемон грыз живот, как ребенок пустышку, но мне было так хорошо, что я не обращала на это внимания. Я снова смеялась. Слезы счастья катились по щекам, и я включила белый шум на полную громкость - призрачные голоса, воспевавшие и славившие меня. Я была героиней. Легендой.

Доехав до дома Эми, я сунула конверт с диском в почтовый ящик, чтобы его нашли ее родители, и покатила дальше. Заметила на углу нашу соседку, миссис Максвелл. Она была пенсионеркой, вдовой с тремя дочерьми, которые регулярно ее навещали, привозя с собой кучу орущих детей. Постоянно при ней был только черный шотландский терьер по кличке Бастер. Она вывела его на утреннюю прогулку. Я остановила машину, вышла и положила руки на крышу, чтобы не дрожали. Миссис Максвелл обернулась, чтобы увидеть пистолет в моих руках, рявкнувший два раза - пули пронзили ее сухонькое тело. Застонав, она упала на землю. Бастер бегал вокруг, заливаясь лаем, когда я выстрелила его хозяйке в голову. Кровь и мозги брызнули фонтаном, пес заскулил. Я подумала, не прикончить ли его, но решила не тратить пуль на собаку.

Снова села в машину и покатила по улице. На лужайке и подъездной дорожке играли дети. Мальчишки пинали мячик, девочки помладше рисовали мелом. Я сбросила скорость и выстрелила из окна. Опрокинула одного мальчика, а второй бросился к девочкам, крича, чтобы они бежали. Одна из малышек вскочила, но другая была слишком маленькой, чтобы понять. Пуля в груди превратила ее футболку с "Холодным сердцем" в кровавую тряпку, и девочка упала. Двое оставшихся детей вбежали в дом прежде, чем я успела прицелиться. Пришлось прибавить газу и ехать дальше. Я свернула на главную дорогу к центру города, когда люди начали высовываться из домов, чтобы узнать причину шума.

Как было бы здорово, если бы занятия в школе еще продолжались. Просто идеально: все эти юные идиоты, выстроившиеся для бойни, не говоря уже об учителях, ставящих меня в пример остальным. Но нельзя получить все. К тому же у меня были идеи для веселья. Кроны деревьев покачивались на ветру, как помпоны, подбадривая. За этой зеленой дымкой тысячи глаз следили за мной из тьмы. По дороге я сняла крышку с контейнера и вгрызлась в кишки Дакоты, чтобы успокоить нарастающий голод траходемона и наточить зубки. Остановилась на красный свет. Позади и впереди никого не было, по слева перед поворотом притормозила машина. Я взглянула на водителя - мужчину средних лет. Он почти сразу же обернулся ко мне, и я улыбнулась, сжимая в зубах кишки. У него упала челюсть. Я вскинула пистолет и выстрелила. Промахнулась, но разбила ему окно. Мужчина ударил по газам и рванул на красный свет. Машина показалась из-за угла и влетела прямо в него. Автомобили закрутило, стеклянные и стальные осколки разлетелись калейдоскопом шрапнели. Загорелся зеленый, и я медленно проехала мимо аварии, наслаждаясь зрелищем. Капот первой машины смялся, двигатель упал на переднее сиденье, водитель орал под тяжестью раскаленного металла. Другому автомобилю тоже досталось, ветровое стекло покрыла паутина трещин. Окровавленная подушка безопасности мешала заглянуть внутрь.

Я двинулась дальше, не превышая скорости.

Доехав до парка, вышла, перезарядила пистолет, повесила на плечо сумку и пошла на поле, где крутила сальто моя команда. Увидела взмывшую вверх Мэнди Кларк. Миссис Моррелл дула в свисток и размахивала руками, как дирижер перед оркестром. Я сунула мобильник в чехол с зажимом, которым пользовалась во время тренировок. Зашла в фейсбук, включила камеру, улыбнулась зрителям и выбрала "Прямой эфир". Теперь мой стрим увидят все.

- О том, что я сделала, - сказала я, - и что еще сделаю, я ни капельки не жалею.

Я закрепила телефон на груди, так чтобы камера снимала от первого лица. Показав зрителям пистолет, дослала патрон в патронник. Вдалеке завыли сирены, и меня пронзила радостная дрожь. Я была такой живой, такой свободной. Птицы пели, как в раю. Впервые за всю мою жизнь тьма полностью исчезла. Все стало таким ясным, чистым, как плоть младенца. Сердце больше не ныло. Жизнь была прекрасна. Никаких рвущих душу эмоций, ни следа сомнений. Тело, разум и дух пришли в гармонию, и я сделала то, что сделала, не из ярости, но в детском восторге. Мир - чудесное место, если вам под силу его терпеть.

Девочки из команды слишком увлеклись тренировкой и не заметили меня, но я все равно прикрыла пистолет спортивной сумкой. Поле расцвело от сальто, прыжков и киков будущих звездочек. Я увидела Саммер Скотт, повторявшую "прыжки Лоры" с Ханной Макдугал и Конни Хонг. Еще четыре девочки делали сплит-лифт с Мэнди Кларк. Оказавшись у боковой линии, я попала в поле зрения миссис Моррелл. Ее глаза заблестели: она была рада лицезреть звезду на поле.

- Здорово, что ты пришла, Ким!

- Я тоже так думаю.

Я выстрелила миссис Моррелл в грудь. Ее планшет взлетел в воздух, она рухнула в грязь. Крики оглушили меня, словно безумный хор, и, прежде чем девочки, державшие Мэнди, успели отреагировать, я открыла огонь, попав одной в основание позвоночника и пробив другой локоть. Группа разбежалась, уронив Мэнди. Она грохнулась на землю и пыталась встать на колени, когда я приблизилась.

- Ким! - закричала она. - Стой!

Пуля ударила ей в рот, осколки зубов брызнули в разные стороны. Мэнди упала, зажимая разбитую челюсть. Я подошла и дважды выстрелила ей в сердце.

Мужчина, которого я не знала, помощник тренера или папочка-волонтер, звал девчонок, пытаясь увести их с линии огня. Я выстрелила в него, но промазала он метнулся за трибуны, указывая чирлидершам путь к спасению. На поле царила паника. Одни перепуганные девчонки побежали к машинам, другие пытались спрятаться за деревьями и мусорными баками. Даже издалека до меня доносился запах их пота и слез, и мое сердце переполняла любовь. Я стреляла наудачу, попадала и мазала.

Одна из чирлидерш остановилась перед девочкой лет пяти: та стояла на траве и плакала. Наверное, чья-то сестренка пришла посмотреть на тренировку. Этот героический порыв замедлил бегунью, я прицелилась и трижды выстрелила ей в спину. Она рухнула на малышку, погребая ее под собой. Я направила дуло в голову девочке и тоже ее прикончила.

На другом краю парка было бейсбольное поле, где парни играли в софтбол. Они бежали к нам, крича чирлидершам на парковке, желая помочь. До них было далеко, но я все равно стреляла, пока не опустел магазин. В груди у высокого белокурого парня заалели дыры, и он упал. Его пухлый друг словил пулю горлом и рухнул спиной на капот. Другие, пригнувшись, забирались в машины.

Я достала из сумки новую обойму и перезарядила пистолет, после того как заметила Саммер. Она возилась с ключами у своего авто. Я выстрелила - в ветровом стекле появились дыры. Саммер пригнулась и завизжала, когда ее обдало осколками. Я двинулась к подружке, ранив пробегавшую мимо девочку - всадила ей пулю в плечо, и та врезалась спиной в дерево. Саммер хотела заползти под машину, но застряла на полпути. Я наклонилась, ненадолго отложила оружие и достала из сумки строительный пистолет. Он сиял на солнце. Я задрала ей юбочку и начала всаживать гвозди в задницу. Саммер пиналась и кричала. Сирены выли громче и ближе их была целая куча. Когда гвозди кончились, я взяла обычный пистолет, прижала дуло к промежности Саммер и спустила курок. Ее пизда взорвалась. Она прекратила сучить ногами, а я встала, заметив трех чирлидерш, бегущих к маленькому бетонному туалету. Автомобили, скрипя шинами, выруливали с парковки. Я слышала, как люди рыдают в мобильники, звонят в скорую и в полицию, зовут на помощь родителей. Многие девочки убежали в лес, другие спрятались так хорошо, что я их не видела.

Я пошла за троицей, скрывшейся в туалете.

Тяжелая дверь лязгнула у меня за спиной.

Одна из флуоресцентных ламп мерцала вверху, как электромухобойка, обнажив треснувшую плитку и бетонные стены. Мусорка была забита бумажными полотенцами, несколько валялось внизу, окружив ее мокрым нимбом. Две кабинки были закрыты, третья - распахнута. Пахло дерьмом, окровавленными прокладками и старой мочой.

До меня донеслись приглушенные всхлипывания.

Я опустилась на колено и заглянула под двери. Ног не было. Снаружи ревели сирены, я слышала, как из-под колес летит гравий. Поставила на пол сумку и пальнула в потолок. Девчонки закричали.

- Откройте гребаные двери! - приказала я.

Ничего. Я выстрелила в одну, и дверь напротив открылась. Внутри была чирлидерша-юниор - хрупкая и рыжеволосая, с пышными хвостиками и скобками, напомнившими мне о Кейтлин, хотя девчонка была намного младше. Обхватив себя руками, она скорчилась, чтобы стать еще меньше. Ее тело тряслось, как старая стиральная машина.

- Выходи, - сказала я.

Она дрожала, но не шевелилась. Ахнула, когда я вошла в кабинку, схватила ее за хвостик и вытащила наружу. На шортах девочки расплылось пятно мочи, и она заплакала, не пытаясь дать сдачи. Я швырнула ее на пол, убрала пистолет в сумку и достала один из канцелярских ножей с новым лезвием. Вцепилась ей в волосы, запрокинула девчонке голову и принялась кромсать, пока она елозила подо мной, пытаясь вырваться. Лезвие оставило несколько ран у нее на лице, открыв остатки детского жира на щеках, порезав лоб и уши. Пытаясь защититься, девочка вскинула руки ладонями вверх, и я искромсала их. Сунула лезвие в одну из ее ноздрей и дернула, разрезав надвое. Вскоре ее лицо превратилось в кровавое месиво. Отшвырнув канцелярский нож, я достала из сумки провода, подняла девчонку на ноги, впечатала в раковину, так что она сложилась пополам. Я связала ей руки кабелем и развернула лицом ко мне. Девчонка зажмурилась, визжа, ее кровавое лицо заполнило кадр.

- Я тебя отпускаю. Иди и скажи полиции, что у меня здесь еще две заложницы. Поняла?

Девчонка рыдала так сильно, что не могла говорить.

- Кивни, если поняла.

Она кивнула.

Я отпустила ее, и чирлидерша выбежала наружу, едва не споткнувшись на пороге. Я захлопнула дверь, соображая, чем ее можно забаррикадировать. Принесла замок и цепь - на двери с моей стороны поблескивала металлическая ручка, но закрепить цепь было негде. Мусорка слишком легкая, покатится от первого рывка.

Я достала из сумки пистолет, согнувшись, когда живот пронзила резкая боль. На секунду я подумала, что меня подстрелили или ударили ножом, и крутанулась на месте, ища нападавшего, но его не было. Почувствовала когти на стенках матки и поняла, что враг - внутри.

- Не сейчас!

Собрав все силы, я подошла к закрытой кабинке и пнула дверь, слыша всхлипывания двух девушек.

- Открывайте, или я начну стрелять. Пули порвут эту дверь, как бумагу.

Я дала им пару секунд. Задвижка щелкнула, и дверь медленно открылась внутрь. Девчонки стояли на унитазе, обняв друг друга и дрожа. Одна была крепенькой блондинкой, другая костлявой черной с косичками. У обеих не было груди и макияжа. Я их знала. Они были моими ровесницами и ходили со мной почти на все занятия, но оказались недостаточно популярными, чтобы я запомнила их имена.

- Вон, - сказала я.

Они осторожно слезли с унитаза. Снаружи кто-то кричал в мегафон.

Девушки вышли из кабинки, и я заставила их сесть на пол, спина к спине. Обмотала их цепью, так туго, как могла, и скрепила концы замком. Девчонки рыдали, но не сопротивлялись и не пытались выхватить пистолет. Я встала, восхищаясь трофеями.

- Что за день, дамы. Что за день.

Траходемон вгрызся в меня, и я скорчилась. Внутри словно вращалось лезвие блендера. Я представила звереныша в виде торнадо. У меня еще оставалось немного кишок Дакоты, так что я вытащила их из сумки и сожрала за пару укусов. Рыгнула и почувствовала во рту привкус желчи. Живот свело, и мне пришлось сесть. Из парка долетел властный мужской голос, усиленный и искаженный. Убеждал в возможности мирного разрешения ситуации, говорил, что мне не причинят вреда, если я отпущу девочек. Я едва разбирала слова. Они словно выстроились в другом порядке, или говоривший разрывался между английским и незнакомым мне иностранным языком. Голос глушили помехи, и чем больше я слушала, тем громче красный шум звучал в моей голове. Алая лужа на полу - там, где я порезала рыжеволосую, - расползалась все дальше. Кровь, как ручьи из озера, струилась по трещинкам в плитках, чертила узоры. Я пыталась расшифровать их. Под кафелем пульсировала земля.

Я повернулась к черной девчонке и внезапно поняла, что это Кейтлин.

- Каково это? - спросила я.

Она всхлипнула:

- Ч-что?

- Быть мертвой. Каково это - быть мертвой?

Кейтлин повесила голову и заплакала. Рядом с ней в цепях сгорбился ее отец, форма чирлидерши смотрелась на нем странновато. Я засмеялась.

- Эй, мистер Блэкли. Может, трахнемся еще разок? По старой дружбе.

Он тоже заплакал, как девчонка.

- Времени мало, - сказала я, чувствуя шевеление в животе. - Ребенок на подходе.

Словно напоминая о себе, траходемон повернулся еще раз, вонзая раскаленные ножи в утробу. Моя "киска" сжалась, и я почувствовала, как из нее что-то льется. Повернулась набок в надежде уменьшить боль, а когда она улеглась, открыла глаза и увидела отца - в цепях, рядом с изуродованным трупом Эми. Он был голым, его член встал, на головке выступила капелька кровавого предсемени.

- Есть хочешь? - спросила я.

Он не ответил.

Мои глаза наполнились слезами, хотя я ничего не чувствовала. Разрыдавшись, я заметила, что скованные чирлидерши следят за каждым моим движением. Им так хотелось стать мной. Я задалась вопросом: что бы они отдали за возможность надеть мою кожу?

Решила воспользоваться мачете, раз уж принесла, но, когда достала его из сумки, увидела, что оно ржавое и в пятнах травы. Я грохнула его на пол, и девчонки вздрогнули.

- Фунт мяса, - сказала я, ни к кому особо не обращаясь.

Даже не знала, что это значит.

- Пожалуйста... - взмолилась одна.

Я не понимала, черная или блондинка. Их маленькие тела сплавились в содрогающуюся двухголовую и четвероногую массу. Я расстегнула ножны и достала охотничий нож. На нем еще была кровь Эми. Я гадала, будут ли черные куски на вкус отличаться от белых. Посмотрела на этих сиамских близнецов и поняла, что возбуждена настолько же сильно, насколько голоден траходемон. Я знала, что эти мелкие сучки тоже хотели меня трахнуть. Они были скованы, как рабыни из порнофильмов. Боже, да они умоляли меня об этом - стоило лишь взглянуть на их одежду.

Я встала на колени и двинулась к блондинке. В руке сверкал нож. Я чувствовала, как мобильник покачивается на груди, и улыбнулась при мысли, что эфир еще не закончился. Это была моя последняя битва, конец драмы одной актрисы. Я надеялась, что все это видят, потому что хотела распотрошить девчонок живьем. Выгрызть из них органы и трахнуть себя их костями. Вот шоу, которого заслуживали все опарыши этого мира.

Когда я попыталась встать, боль молнией ударила от живота до промежности, раскололась надвое, хлынула по ногам, сворачивая кровь в венах и парализуя мышцы. Я упала на колени к блондинке, рыгая от тошноты. Голова шла кругом. Боль взорвалась внутри, как бомба из гвоздей и зубов. Я каталась но ногам девчонки, ее крики оглушали. Впрочем, было ясно: кричит не она. Траходемон использовал ее как микрофон. Хотел, чтобы я слышала его, несмотря на помехи.

День блаженства и красоты кончился. Осталась только агония. Уютный кровавый пузырь лопнул, защитная оболочка рассыпалась в прах. Я прислонилась к девчонке и выронила нож, чтобы расстегнуть джинсы. Сбросила кроссовки и начала ритмично дышать, как в фильме про тренинг для беременных, который мы смотрели на уроке мистера Блэкли. Стянув джинсы с бедер, я обнаружила, что трусики промокли от крови. Выпуталась из них и снова прислонилась к девочке, упершись в пол широко раздвинутыми ногами.

Неважно, что роды начались на несколько месяцев раньше. Ребенок был необычным.

Я тужилась, но вместо того, чтобы почувствовать, как траходемон выскальзывает наружу, ощутила, что он забирается вглубь, противясь моим попыткам вытолкнуть его и освободиться.

Он не хотел появляться на свет.

Но я не могла оставить его внутри. Когда мы попадем в тюрьму, там не будет человечины и он прогрызет меня насквозь. И это только одна из проблем. Главная тревога осталась неизменной со дня, когда я увидела розовую точку на аппликаторе.

Я не хотела быть беременной малолеткой.

Хуже стыда нельзя было и представить. Ничто бы не сравнилось с позором от этого открытия - неминуемого, как только меня арестуют. Отец не выдержит. Учителя начнут смотреть сверху вниз, друзья шептаться у меня за спиной. Несмотря на постоянные мысли о самоубийстве, я была сильной молодой женщиной. Но этого бы не пережила. Просто сломалась бы.

Я снова стала тужиться, вжимаясь в близняшек.

Протестуя, траходемон начал кромсать меня, как я рыженькую, которую отпустила. Когти, острые, словно бритвы, полосовали стены матки, крохотные зубки отрывали полосы мышц. Его не волновало, умру ли я. Он мог выжить потому, что уже готов был родиться, но сопротивлялся, чтобы меня позлить. Если не предпринять мер, траходемон прогрызет путь наружу.

Выбора не было.

Все тринадцать дюймов стали вошли в живот.

Я использовала оставшиеся силы, чтобы направить нож, погружая его в раздутый живот, где спрятался траходемон. Внутренности пронзила боль, но она не значила ничего по сравнению с укусами мелкого монстра. Они прекратились. Он заметался по матке, пытаясь уклониться от лезвия, которое я опускала снова и снова. Я почувствовала его ужас и засмеялась, когда услышала мольбу. Траходемон впервые назвал меня мамочкой и просил сохранить ему жизнь. Умолял, как остальные: пожалуйста, тебе необязательно это делать, не убивай меня. Это было так смешно, что я расхохоталась. Била и била. Тело онемело, чтобы защитить себя и помочь раз и навсегда уничтожить чудовище. Судороги нахлынули как оргазм. На языке были кровь и желчь. Моя утроба зияла. Я рвала пляшущего демона, а девчонки визжали и плакали в ужасе и восторге перед антирождением.

Я едва заметила, когда в туалет зашли другие.

Раздались приглушенные крики. Я увидела синие брюки и широкие ремни с кучей болтавшихся на них штуковин. Гладкие, начищенные туфли прошли по крови. Как ее много. Появились люди в белом, мою опору убрали. До меня донесся лязг цепей и сладкие рыдания девочек.

Слова гудели, как мухи.

- О господи...

- ...сумасшедшая сука.

- Уведите этих двоих...

Один из мужчин в синих брюках бросился к кабинке, и струя блевотины ударила в унитаз. Я рассмеялась, но услышала только бульканье в горле. Все стало резче и ярче, чем нужно. Глаза болели, и я зажмурилась. Открыла их секунду спустя, когда надо мной склонилась женщина в белом. Увидела марлю и блестящие стальные инструменты. Ее лицо было куском сморщенной плоти - ни носа, ни глаз.

Она сказала что-то про отключку и попыталась убрать мои руки с ножа, но я держала его крепко и повернула, чувствуя, как внутри что-то рвется.

Толпа бросилась ко мне, все орали, тянулись к ножу, я услышала как женщина говорит не дергать, а потом лезвие вышло наружу и словно рыболовный крючок, потянуло за собой остальное - алое в жестоком мерцании этого мира.

Перевод: Катарина Воронцова

Бесплатные переводы в нашей библиотеке:

или на сайте: