Стоял прекрасный солнечный день, и, хотя такая погода мне обычно не нравилась, в том, что он пришелся на похороны Кейтлин, было определенное очарование.

Когда приехала скорая, она уже перестала дышать. Кейтлин потеряла очень много крови. Отойдя от кровати, Симона выглядела так, словно на нее напали с бензопилой. От искусственного дыхания толку не было, и медики достали дефибриллятор и дернули током хрупкое тело так, что оно подскочило. Мать закричала от ужаса. Несмотря на все усилия, они не смогли реанимировать Кейтлин. Она умерла прежде, чем ее погрузили в машину.

Симона представляла собой невероятное зрелище. Разрушение было полным и всепоглощающим, словно прекрасный взрыв, лучше, чем я предполагала. Новая воронка адского пламени сомкнулась вокруг и пожрала ее, утянула вниз, вниз, вниз - в черную бездну, откуда нет возврата. Я наблюдала за этим в немом восторге, стараясь изо всех сил изображать скорбь и шок. Казалось, серая шелуха дома Блэкли на миг исчезла, мое тело расслабилось, незримый пузырь снова сомкнулся вокруг меня, согревая душу в кровавых объятиях, наполняя сердце эйфорией и тьмой, моими трофеями. Слезы выступили на глазах, но никто не понял, что я плачу от радости.

Теперь, когда я смотрела на гроб, они вернулись. Семья Кейтлин обступила меня, сгорбившись под грузом горя, и моя ""киска""потекла. Я не могла дождаться, когда окажусь дома и трахну себя, хотя с момента смерти я мастурбировала так часто, что промежность болела. Пока священник нудел об Иисусе, Небесах и прочем дерьме, я представляла тело Кейтлин на столе бальзамировщика со шлангами, накачивающими ее формальдегидом. Гадала, не трахнул ли он ее труп. Я бы точно не удержалась. От одной мысли о ее хладном теле меня пронзила сладкая дрожь. Она будет обнаженной и бескровной, чистой, какими могут быть лишь недавно умершие. В юных мертвецах есть своего рода поэзия, красота. Молодость усиливала чувство утраты, и я хотела размазывать слезы, пролитые скорбящими, по своему телу, пока не лишусь чувств от оргазма. Священник все бубнил, а я прикидывала, сложно ли будет прошмыгнуть ночью на кладбище и выкопать тело. Забрать его домой, как секс-куклу в духе Эда Гейна. Странная мысль, но она развлекла меня во время нудной надгробной речи.

Смерть Кейтлин свела город с ума. Школа закрылась на день. Люди вели себя так, словно жили в мыльной опере. Ребята, которые дразнили Кейтлин, травили в Сети и распространяли грязные фотки, как триппер, теперь говорили, какой милой она была. Чирлидерши Мэнди Кларк и Саммер Скотт вещали направо и налево о ее потенциале и о том, что собирались помочь ей попасть в команду на следующий год. Даже Эми говорила всем, как сильно ей нравилась Кейтлин, не смущаясь нас с Брайаном и Дакотой. Словно явилась из альтернативной реальности, где не поливала Кейтлин грязью на каждом шагу.

А Дерек?

Что ж, у школы появилась новая мишень для ненависти.

Теперь Дерек был проклятым сукиным сыном. Он изнасиловал и замучил невинную девочку, довел ее до самоубийства (все считали, что это именно самоубийство, несмотря на факты). Вместе с подозрениями в убийстве мистера Блэкли, Дерек сделался большим изгоем, чем Кейтлин. Перемена общественного мнения потрясала быстротой и силой. Это было так смешно. Наша школа и городок превратились в сцену, на которой разворачивалась шекспировская трагедия, и страсти только накалялись.

Отцу нужно было уехать по делам в Атланту. Я уже была там раньше, поэтому не завидовала ему, особенно понимая, что поездка затянется. Он снова и снова спрашивал меня, справлюсь ли я одна. Это раздражало. Обычно отец таким не интересовался. Это выглядело даже оскорбительным, но из-за недавних смертей он не хотел уезжать. Все же ему пришлось. Отец оставил на моем попечении дом и машину. Курить и пить стало легче. Также я разузнала о лекарствах без рецепта, которые не рекомендовалось принимать при беременности, и теперь каждый день пила касторку, время от времени пепто-бисмол и иногда закидывалась ибупрофеном, напроксеном и противоотечными таблетками. Смешивала абортивный коктейль, как я думала.

До июня оставалось несколько дней. Я была на третьем месяце беременности. Даже если бы я могла обойти вопрос с разрешением от родителей, легальный аборт стал невозможен.

Мои кошмары разворачивались как грязные салфетки. Мелкий траходемон окопался в моем нутре. Я постоянно была голодна и хотела только сырого мяса. Однажды я даже разорвала пакет куриного фарша и сожрала его сырым на кухне посреди ночи. Зародыш менял меня. Скоро я почувствую, как это отродье извивается внутри, словно змея. Тошно было даже думать об этом.

Я выкинула мысль из головы и посмотрела на свое голое отражение. Чувствовала, что набрала вес, но животик пока не был виден. Судя по тому, что я читала, скоро он появится. Придется ходить в мешковатых свитерах, но это только оттянет неизбежное. Надо было вырвать из себя эту тварь, тогда она подохнет. Я мечтала о кровавом фарше, выползающем из моей вагины, но надежда казалась маленькой, почти недосягаемой. Впрочем, у меня была цель, а я никогда не бросаю задуманного.

Меня разбудил звонок в дверь.

На часах было полчетвертого утра. Я застонала, гадая, не приснился ли мне звук. Пока я ворочалась, позвонили снова, несколько раз. Я выглянула в окно и удивилась.

Возможно, Дерек узнал, что отец уехал из города. Эми, Дакота и Брайан были в курсе. Они уже тусили вместе. А может, он слишком спятил, чтобы об этом думать. Может, Дерек хотел, чтобы отец оказался дома: тогда парень смог бы поговорить с ним о том, что случилось на самом деле. Убедить его заставить дочь... что? Сознаться?

На мне были только футболка и трусики, но я сбежала по лестнице: что бы ни произошло, тем хуже для Дерека. Он пришел к дому свидетельницы посреди ночи. Благодаря этому, я сотру его в порошок. Прежде чем открыть дверь, я убедилась, что камера без звука, снимавшая крыльцо, включена. На экране Дерек тревожно переминался с ноги на ногу - совершенно один. Под трели звонка я вошла в кухню и взяла с подставки мясницкий нож.

Открыв дверь, я подняла его. Дерек отшатнулся и вскинул руки.

- Я просто хотел с тобой поговорить, - сказал он. Сглотнул, лицо скривилось от нервного тика. - Просто поговорить.

- Руки за голову.

Дерек сделал, как сказано. Я подошла и пощупала его грудь, чтобы убедиться, что на нем нет жучка. Похлопала по ногам на случай, если он принес оружие или диктофон, но ничего не нашла.

- Я пришел один. Никто не знает, что я здесь. Это только между нами.

- Говори, если хочешь.

- Это ты, да? Ты специально это сделала?

- Сделала что?

- Той ночью. На вечеринке. Ты сказала мне, что она любит жестко. Ты напоила меня, чтобы я в это поверил. Ты должна рассказать обо всем копам. Я не насиловал Кейтлин.

- Еше как.

- Нет. Неправда. Ты сказала мне, что она любит жестко.

- А ты поверил потому, что хотел.

- Я поверил из-за того, что случилось между нами ночью, в машине.

- Неважно, во что ты поверил, придурок. Главное, что ты набросился на нее и изнасиловал, а она умоляла тебя этого не делать.

- Все было не так!

- Она не отбивалась только потому, что была обдолбана.

Его глаза сузились:

- Что ты об этом знаешь?

Я ухмыльнулась.

- Ах ты, сука, - нахмурился он.

- Полегче, тигр.

- Ты подсыпала ей какую-то дрянь, да? Хотела, чтобы я ее изнасиловал, по каким-то своим извращенным причинам. Боже, зачем тебе это?

Я пожала плечами:

- Из-за скуки? Смеха ради? Должна признаться, не ожидала, что все закончится так славно.

У Дерека отвисла челюсть. Он попятился.

- Ты больная, Ким.

- Это не меня подозревают в убийстве.

- Заткнись. Я к этому непричастен!

- Но я не вижу других кандидатур, а ты?

- У полиции нет ко мне вопросов, - oн попытался отмахнуться от моих слов. - Ты должна сказать им, что я не насиловал Кейтлин! Весь город ненавидит меня с тех пор, как она умерла. Я не хочу в тюрьму!

- Тогда тебе стоит слушаться адвоката, придурок. Уверена, он велел тебе ни с кем об этом не разговаривать.

- Я хотел достучаться до тебя. То, что ты сделала, нечестно, Ким. Неправильно! Мы можем не говорить им о том, что ты натворила, но ты должна сказать, что Кейтлин переспала со мной добровольно.

Я хихикнула:

- Зачем мне лгать? Что я за это получу?

- Ладно. Чего ты хочешь?

- Как ты сюда добрался?

- Мне пришлось уйти по-тихому, так что пешком.

Дерек жил всего лишь в двух милях от меня. Он мог пройти это расстояние минут за двадцать. Я волновалась только о том, что его могли видеть, но знала дорогу: в районе не было магистралей, да и час стоял поздний.

- Входи.

- Нет.

- Не можешь сделать даже такой мелочи?

- Почему ты этого хочешь?

- Потому.

- Потому - что?

Он меня раздражал. Либо мы это делаем, либо нет.

- Я хочу, чтобы ты вошел. Тогда я тебя свяжу.

Глаза Дерека распахнулись.

- Что?

- Я хочу поиграть в садомазо. Свяжу тебя, отшлепаю и унижу.

На миг он потерял дар речи. Слишком сильным был шок.

- Да или нет? - спросила я.

- Ты ненормальная.

- Кто может сказать, что теперь нормально?

Дерек сделал еще один шаг назад. Ночь была холодной, но он вспотел.

- Я не собираюсь этого делать.

- Тогда сгниешь в тюрьме.

- К черту! Я не дурак. Если я войду, ты скажешь, что я на тебя напал или еще чего.

- Нет, это я тебя свяжу, Дерек.

- Даже если я соглашусь, где гарантия, что ты очистишь мое имя?

Я рассмеялась:

- Гарантия? Блин, Дерек, я гарантирую тебе все, что хочешь.

- Понял. Твое слово ни черта не стоит.

- Но ты его только что получил, разве не так? Может, я тебе помогу, а может, и нет. Все зависит от того, будешь ли ты хорошим мальчиком. Хороших мальчиков ждут лакомства, а плохих секут.

Дерек напрягся:

- Ты ненормальная.

- Ты уже говорил, засранец. Хватит портить воздух. Или заходи - и мы повеселимся, - или проваливай с моей земли.

Дерек сгорбился. Уставился себе под ноги, повесил голову. Как ребенок, которого заставляют доесть остывший обед.

- Ну?

Удивительно, но он шагнул к двери.

- Толкни меня, - приказала я.

- Зачем?

- Ты знаешь, мне нравится жестко. Толкни и отбери нож. Втащи меня в дом.

Дерек закатил глаза. Актером он был никудышным, но сделал, как сказано. Очень уж хотел своих лакомств.