Я велела Кейтлин отправить мне эсэмэску, как только она придет в школу. Девчушка нуждалась в поддержке и обрадовалась. Я желала быть в первом ряду, когда начнется кошмар. Часть меня хотела ее подвезти, чтобы не упустить первого оскорбления перед школой, но я не могла рисковать собственной популярностью и быть с ней в одной машине. Но если нас увидят в школе, я скажу, что она бегала за мной по пятам и мне было ее жаль.

Мы встретились перед школой. Она выглядела измученной. Лицо опухло, нос превратился в красную мокрую пуговку. Кейтлин вцепилась в крестик на шее, прижав руки к телу, словно калека. Покрасневшие глаза говорили о слезах, и я тихонько выругалась, волнуясь, что пропустила первый камень.

- Ты в норме?

- Трудно здесь находиться.

- Что-то случилось?

Она огляделась по сторонам.

- Все смотрят на меня как на шлюху. А девчонки, кажется, шептались обо мне.

- Ты просто нервничаешь. Это понятно. Ты так много вынесла. Пойдем, пора в класс.

Мы вошли в школу. Кейтлин была права: все на нее пялились. Даже некоторые учителя смотрели краем глаза. Я немного отошла от нее и зашагала быстрей.

- Подожди! - воскликнула Кейтлин и побежала за мной.

Только тогда я заметила, насколько плохо она выглядит. Волосы жирные и грязные, хвостик растрепан. Кейтлин надела спортивные штаны и фланелевую рубашку не по размеру. Папину, - поняла я.

- Почему они все на меня смотрят? - прошептала она.

Я не ответила.

Тут к нам и подошла группа мальчишек. Малолетки, готовые на все, чтобы заслужить одобрение старшеклассников. Они увидели шанс подняться на одну ступеньку в школьной иерархии и не собирались отдавать его кому-то еще.

Один из мальчишек держал в руках планшет. Приблизившись, он открыл чехол, показывая фотографию Кейтлин - она лежала раскинув ноги, сперма белела на животе. Кейтлин вскрикнула, и лидер развернулся, показывая снимок зрителям. Другие мальчишки заржали, и каждый полез в мобильник, показывая другие ее фотографии - с пальцами во рту, на груди, на ""киске"". Одна была снята крупным планом. Я окунула палец Кейтлин в сперму и размазала капли по ее лицу.

Смех разлетелся по полному людей коридору.

Кейтлин раскрыла рот и задрожала. Лицо было розовым - выражение как у готового заорать младенца. Она взглянула на меня в поисках поддержки, но не нашла сочувствия.

- Гребаная сука! - заорал кто-то в толпе.

- Ага, - новый голос без лица. - Это тебе за вранье про Дерека!

Кейтлин трясло так сильно, что лязгали зубы. Ее лицо стало пустым от шока, но на глазах появились слезы. Многие в толпе достали телефоны, чтобы запечатлеть эту сцену. Кейтлин закричала, схватилась за голову и, ко всеобщему изумлению, стала рвать на себе волосы. Толпа выросла, многих привлек шум. Среди стервятников я заметила Эми и Дакоту. Последняя выражением лица походила на шутника, который понял, что все зашло слишком далеко. Эми еле заметно улыбалась - жестокость сверкала жемчужинками идеальных зубов.

- Кейтлин сосет у спортсменов! - заорал мальчишка с планшетом, а его дружки подхватили.

- Прекратите! - закричала я, желая их расцеловать. Мне все еще хотелось, чтобы Кейтлин думала, что я на ее стороне, и чтобы школа считала меня хорошей девочкой. - Убирайтесь!

Кейтлин упала на колени, странно, прерывисто дыша.

- У нее гипервентиляция! - подойдя, воскликнула Дакота.

Люди окружили нас - не для того, чтобы лишить ее воздуха, но выходило именно так. Кейтлин рылась в спортивной сумке в поисках ингалятора. Я знала, что ей нужно, но не помогла. Стояла, изображая шок, со слезами на глазах.

- Пропустите! - послышался взрослый голос.

Учительница алгебры, худенькая мисс Ньюман, пробилась сквозь толпу и опустилась на колени рядом с Кейтлин. Увидев, что та шарит в сумке, она расстегнула молнию, достала ингалятор и поднесла к ее губам. Кейтлин попыталась вдохнуть, но дышала слишком прерывисто. Ее лицо стало пурпурным. Я была рядом, и учительница посмотрела на меня.

- Вызывай скорую, - сказала она.

Выбора не осталось, пришлось вытащить телефон и набрать 911.

Остальные просто стояли и смотрели, некоторые все еще улыбались и снимали.

Большинство школьников после этого приуныло. Похоже, у многих моих одноклассников было сердце. Сплетничать за спиной у девчонки - одно, а затравить ее до нервного срыва и госпитализации... это заставило их ненадолго почувствовать вину. Не то чтобы кто-то хотел ее навестить. Никто не посмел купить открытку с пожеланием выздоровления и пустить по школе, чтобы все подписали. Люди чувствовали вину, но не хотели, чтобы другие узнали об их жалости к изгою. Поэтому, хотя мрачная атмосфера захватила всех, каждый справлялся с ней в одиноком молчании.

Конечно, оставались сетевые тролли, которых это забавляло: подростки-садисты, школьницы-стервочки и задиры, ухмылявшиеся, приспустив на нос черные очки. Эми скрывала это лучше других, но я хорошо знала подругу и чувствовала ядовитый запах удовлетворения, исходящий из ее нутра. Злоба Эми была восхитительной и неотразимой. При мысли об этом мне хотелось ее трахнуть.

- Извини, - сказала она, нисколько не считая себя виноватой, - но она сама это на себя навлекла.

- Они сотрут тех мальчишек в порошок, - заметил Брайан, доедая ланч. - Держу пари, их исключат.

- Всех четверых? Да ладно.

- Как там Дерек? - спросила Дакота.

Он не пришел на ланч. Мы знали, что его вызвали к директору.

- Уверен, его ругают за фотографии, - сказал Брайан.

Эми покачала головой, словно сожалела:

- Он и так через многое прошел.

- Ага, - кивнула я. - Бедняга.

После школы я сразу вернулась домой и зашла в фейсбук. Страницу "Спасти Дерека" удалили. Я знала, что это сделала не Эми: чувствуя вину, люди пожаловались, что группа разжигает ненависть, и фейсбук принял меры. Я была не против. Она хорошо мне послужила, а фотографии и файлы остались на флешке. Еще я хотела использовать одноразовый телефон - с ним все было легче.

Я собиралась скопировать все номера с мобильника Кейтлин, например, когда она будет в душе после нашей тренировки, но не смогла это сделать. Мы больше не занимались. Когда ее увезли в больницу, я забрала ее сумку. Мобильник был внутри. Я скопировала все контакты: семью, друзей, тренеров и так далее. Вбила их в одноразовый телефон, а ее мобильник вернула в сумку.

Я не хотела сразу идти в больницу. Симоне и семье нужно было дать время справиться с новой трагедией, прежде чем встречать гостей. Чтобы убить время, я бродила в Сети в поисках шок- и хоррор-порно и нашла зверские видео, которые меня только рассмешили.

От некоторых (вероятно, постановочных) с инцестом тянуло блевать. Еще была восхитительная серия пыточных видео, где на людей срали. Такая деградация отозвалась во мне, наряду с отвращением, сладкой дрожью. Ролики были слишком мерзкими для мастурбации, но смотреть на унижение я могла бесконечно, хотя не забывала о Кейтлин.

При воспоминании о ее припадке с выдиранием волос по телу заструилось тепло, в животе затрепетали бабочки. В восторге я вскочила со стула и, напевая, начала раскачиваться, позволяя жару растечься по венам. Стала танцевать, повторяя давно забытые балетные па прямо в кабинете - крики Кейтлин заменяли мне музыку. Сначала я чувствовала собственную тяжесть и напряжение в ногах, но потом тепло вознесло меня и я полетела, кружась и переливаясь, как новогодняя снежинка. Движения были легкими и плавными, позорные фотки Кейтлин мерцали перед глазами бешеным слайд-шоу. Я подумала, что это как наркотический приход, только лучше - чище, естественней и, возможно, сильней.

На закате я заехала в супермаркет, выбрала дорогой букет и открытку, даже шарик со Снупи и надписью "Поправляйся быстрее". Купила вяленых колбасок, жалея, что у меня нет времени на непрожаренное мясо, и в полседьмого была у больницы. Женщина в регистратуре подтвердила, что Кейтлин не в неотложке, но все еще у них.

К счастью, я прибыла вовремя и успевала увидеть ее в постели, возможно среди проводов. Поднялась на лифте на нужный этаж и прошла до палаты с подарками и ее сумкой. Дверь была приоткрыта, и я постучала по стене. В коридор вышла бабушка Кейтлин, с лицом таким же белым, как ее волосы. Глаза за очками походили на камешки. Морщины стали глубже каньонов. На секунду я испугалась, что она зла на меня, как и все Блэкли, что Кейтлин рассказала им о моей нерешительности. Но вымученная улыбка подсказала, что ба была просто сломлена тем, что обрушилось на нее и ее родных.

- Здравствуй, Ким, - сказала она. - Прошу, входи.

Комната пахла как все палаты - витаминами, мочой и смертью. Симона сидела у постели Кейтлин - шелуха, полная горя и жира. Малыша не было, наверное, за ним присматривал дядя. С другой стороны кровати сидел дедушка Кейтлин, скрестив руки на животе и закрыв глаза. Похоже, он задремал. Горела только одна лампа - яркая флуоресцентная, - превращала всех в только начинающих разлагаться мертвецов. Симона подняла встревоженное лицо. Попыталась мне улыбнуться, но безмолвно заплакала. Кейтлин лежала отвернувшись от меня. Сначала я подумала, что это нарочно, но потом поняла, что она одурманена, какое-то лекарство унесло ее в страну чудес. На шее и руках виднелись синяки и царапины.

- Ей дали что-то, чтобы она успокоилась, - объяснила бабушка, - у нее была истерика... она причиняла себе боль.

- Мне ужасно, ужасно жаль, - сказала я семье. - Я просто впала в ступор. Не знала, что делать. Застыла как вкопанная.

Мне на спину опустилась теплая ладонь бабушки.

- Ничего, милая. Думаю, никто не был готов к такому.

Я положила букет и открытку на столик, а сумку на пол.

- Это для нее.

Шарик я привязала к изголовью кровати. Симона держалась за перила, и я накрыла ее руку своей. Ее кожа была ледяной. Другая ее ладонь легла на мою, легонько похлопывая. Она открыла рот, но осеклась.

Вместо нее заговорила бабушка:

- Мы очень признательны, что ты пришла, Ким.

- Кейтлин в порядке? - спросила я. - Теперь она дышит нормально?

- Да. Но она нездорова.

Симона достала свежую салфетку из коробочки на коленях:

- Для нее это слишком. Слишком много для любой пятнадцатилетней девочки.

- Она вернется домой?

Симона молчала.

- Пока нет, - ответила бабушка. - Но и здесь не останется. Полежит в другой больнице.

Симона вновь подавилась слезами, ее тело скрючилось, как у умирающего насекомого.

- В какой? - спросила я.

Но уже знала ответ.

Симона поместила дочь в центр охраны психического здоровья, лечебницу для душевнобольных. Кейтлин согласилась на обследование, но осталась на принудительное лечение, после того как врачи выявили у нее склонность к суициду. Мне ужасно хотелось увидеть ее там (от фантазий на эту тему кружилась голова и перехватывало дыхание), но, кроме близких родственников, посетителей к ней не допускали. Я старалась поддерживать контакт с Симоной, ожидая новостей. Она отвечала вежливо и ценила мою заботу, но в то же время стала замыкаться в себе и редко брала трубку.

Дерека отстранили от занятий и выгнали из баскетбольной команды. Похоже, ему не удалось опровергнуть, что фотографии были сделаны не на той вечеринке. Он был ужасным лжецом. Говорил, что не делал и не распространял снимки, и не пытался свалить все на меня. Даже если Дерек и думал, что это как-то со мной связано (а теперь у него должны были появиться такие мысли), понимал, что ему не поверят. Вместе с ним исключили на месяц группу мальчишек с планшетом. Предостережение было предельно ясным: любого, кто попытается навредить Кейтлин Блэкли, четвертуют. Школьники боялись даже произносить ее имя, я слышала только тихие шепотки в коридорах. Тот, кто не видел ее нервного срыва вживую, смотрел ролики, которые тогда сняли. Кто-то анонимно запостил один на ютьюб, и тот уже набрал девятьсот просмотров.

Дни шли, а Кейтлин не возвращалась домой. Я гадала, вернется ли она вообще, и мысль о том, что Кейтлин состарится в психушке, грела душу, даже если мой план с одноразовым телефоном и распечатанными снимками не претворится в жизнь. Несмотря на то, что это был отличный финал, я все еще хотела играть. Девочка моего возраста готова на все ради силы. Есть сила красоты, благодаря которой за тобой увиваются парни. Она превращает тебя в объект зависти других девчонок. Есть сила разума, с ней можно манипулировать другими и порабощать их. Есть сила сексуальности, богатства, привилегий и популярности. Но слаще всего власть над жизнью другого, способность сломать человека, разрушить саму душу, пока сознание не разлетится на осколки, как потускневшее зеркало. После такого чувствуешь себя богиней.

Наконец, я дозвонилась до Симоны.

- Доктора говорят, Кейтлин идет на поправку, - сказала она. - Но я этого не вижу. Когда я навещаю ее... она кажется сломленной... словно не моя Кеитлин, а другая девочка... потерявшая надежду и волю к жизни.

Ее честность была очередной моей победой. Завеса между подростком и взрослой женщиной поднялась. Я стала ее другом, а не просто подружкой дочери.

- Вот бы ее увидеть, - сказала я.

- Не переживай. Она скоро вернется.

- Правда?

- Они не могут держать ее там вечно. Не думаю, что она поправилась, но ведь ей рано или поздно нужно вернуться. Я нашла ей психиатра. Думаю, мы здесь надолго не задержимся.

Мое сердце упало.

- Вы переезжаете?

- Пока ничего не решено, но я думаю, так будет лучше. Мои родители живут в Колорадо. Мы немного погостим у них, а потом попробуем... начать с чистого листа.

Колорадо в другом конце страны. Кейтлин могла ускользнуть.

- Ужасно жаль. Она была бы звездой команды в следующем году.

Но я знала: этого не хватит.

- Что ж, чирлидинг есть и в Колорадо. Ты знаешь, как я благодарна тебе за то, что ты для нее сделала. Может, как-нибудь навестишь нас и увидишь ее на поле.

- С удовольствием.

Времени мало, - подумала я. - Она возвращается домой.