Арсений

Не спалось, и он решил порыться в дедушкином столе.

Кончено, разбирать бумаги время еще не пришло. Это будет отдельное занятие. Просмотреть все черновики. И, может быть, собрать посмертный сборник лирики (как предлагали сегодня на поминках), издать его, устроить презентацию. Но это все позже. А сейчас глянуть поверхностно – может, что-то подскажет, кто деда убил. И за что.

Арсений нисколько не смущался, что наехал сегодня на поминках на Елену – и, как видно, зря. Почему он не может произвести изыскания? Подозрительно ведь выглядело, правда? И все равно убийства на Байконуре, Талгата и этого Корчнева, не раскрыты. И деда Радия тоже.

Сене мать постелила в гостевой комнате, но он встал и прошествовал в дедов кабинет. Лакированная вагонка, которой были отделаны стены, придавала кабинету вид шкатулки. Или гроба.

Практически весь кабинет занимали книжные полки. Над письменным столом висела куча фотографий. В основном черно-белые, где дед молодой. На одних в военной форме, на других в гражданке. Молодой, стройный, красивый, веселый. Черно-белые на деревянном фоне в деревянных рамках смотрелись стильно.

Вот одно фото, нерезкое, из конца пятидесятых. Они такие все там эффектные, радующиеся и юные-юные. В ковбойках, белозубые, с густыми черными волосами. Гораздо моложе, чем Сеня сейчас. Четверо. Дед Радий, дед Влад, бабушка Галя. И – Жанна.

Жанна, Арсений знал то давнее семейное предание, была девушкой деда Радия, ее убили в пятьдесят девятом году. И она точь-в-точь похожа на свою родную внучку Вику.

А вот еще черно-белые фото в рамочке. Байконур. Огромный митинг стартового расчета по поводу запуска в космос Гагарина. Была раньше такая традиция: вечером перед запуском собирались все причастные и говорили, как они старались хорошо поработать, чтобы обеспечить полет, и про партийное руководство и Советский Союз. А космонавт благодарил и говорил, что ценит и не уронит. Вот и этот кадр: космонавт на трибуне, а где-то в толпе, в лейтенантских погонах, дед Радий. И дед Влад тоже там присутствовал, но прямо в этот кадр не попал. А бабушка Галина в ту пору (опять-таки по семейной легенде) жила в Москве, в Доме на набережной, с генералом Провотворовым, и впервые в день полета Юрия Алексеевича задумалась об отряде космонавтов, а вскоре туда устремилась.

Вот и она, совсем девчонка, на пикнике на Сыр-Дарье – кажется, как раз в те дни, когда готовили первый женский полет, и Галя точно поняла, что не летит, поэтому лицо у нее в шляпе из газеты грустное-грустное. А рядом, у костерка, угадываются в спортивной одежде Юра Самый Первый, генерал Провотворов и даже главный маршал авиации в семейных трусах.

Дедушкин дом в Черенково Арсений помнил чуть не со младенчества. В девяностые он здесь все лето проводил – тогда тут еще бабка Эльвира царила. Тогда загородный дом вообще считался чудом. У ровесников – в лучшем случае скворечники без удобств на шести сотках. А у деда Радия в имении имелся и газ, и горячая-холодная вода.

Дед с ним на каникулах физикой-математикой занимался, школил нещадно. Здесь, за этим самым столом, Сенька задачки, им заданные, решал. Каждая клякса с тех пор на столе знакома или вот эта вырезанная буква «А» – им, Сенькой, в честь девчонки Алинки из параллельного класса, которая казалась тогда вечной и великой любовью.

С тех пор кабинет и стол не изменились, разве что ноутбук, сейчас выглядящий довольно олдскульно, добавился. Странно, что расследователи смерти деда его не изъяли. Хотя, с другой стороны, при чем здесь он? Не хозяйственное ведь преступление.

Поверхность стола вся прибрана. В деловых вопросах дед был аккуратист. Никаких посторонних бумажек. На столе амбарная книга, называется «96 страниц, книга учета». Молодой человек полистал ее – дневник. День за днем, короткие безыскусные записи. Например: «Второе апреля, Байконур. Вместе с Викой, Сенькой, Владькой. Видели вывоз и вертикализацию ракеты, заброшенные и действующие площадки, запуск. Гостиница Стартовая, знакомство с Еленой. Встреча с Талгатом». Все довольно скупо, без оценок, откровений и деталей.

Сеня порылся в столе. Все бумаги тщательно упакованы в прозрачные файлы по ведомой только хозяину системе. В глаза бросился заложенный в файлик вскрытый конверт, что выглядело странно – кто хранит использованные конверты? Их бросают в мусор, да и дело с концом. А тут – лежит, да еще и файлик для него не пожалели.

Молодой человек рассмотрел конверт. Адресовано сюда, в Черенково, улица Чехова, два, Радию Ефремовичу Рыжову. А пункт отправления – Байконур. И отправитель – какая-то совершенно неизвестная Наира Аркатовна Нурылбекова. А штамп отправления – пятое апреля сего года. Как раз тот самый день, когда они все, и дед Радий в том числе, на космодроме присутствовали. Да, именно вечером пятого в Москву улетали. Нет, бывает, конечно, что из поездок люди самим себе письма пишут, по приколу. Открытки с видами посылают. Но при чем тогда здесь никогда не слышанная, не виданная отправительница, госпожа Нурылбекова?

И потом, послано срочной почтой. Уже седьмого апреля – штемпель о прибытии на почту в поселке Черенково. За два дня до дедовой смерти. Что такое ему, интересно, в этом конверте прислали?

Самое простое, наверное, спросить саму отправительницу. Живой ведь, существующий человек.

Простенькая программка быстро нашла мобильный телефон Наиры Нурылбековой, тем более принадлежал он тому же сотовому оператору, которым сам Сеня пользовался. Надо позвонить, спросить, что женщина деду посылала. Ерунду, наверное, какую-нибудь. Рукопись свою или сборник стихов. Или кассету с демо-записями. Дед нередко воображал себя мэтром, оказывал благотворительность в отношении молодых начинающих бардов.

Да, отчетливо ясно, что этой Наире Аркатовне Нурылбековой надо звонить. Но что говорить? Представляться, как есть, внуком невинно убиенного деда Радия? Или прикинуться каким-нибудь следователем по особо важным делам расследовательного комитета? Да ну, глупо это будет выглядеть. И потом, сам Сеня, например, никогда не берет трубку, когда звонят с незнакомого номера. Ничего хорошего с не определенных номеров обычно не поступает. Или мошеннические разводки на деньги, которые хитроумно устраивают скучающие зэки, или предложения пенсионерам Москвы и области бесплатно вылечить спину. Если надо было связаться с новым человеком, Сеня, как и все нормальные люди, обычно делал это через соцсети и мессенджеры. Сначала писал контрагентам: я, мол, такой-то, по такому-то вопросу, можно позвоню? Но как этой женщине с Байконура писать? И не сформулируешь толком, кто он и зачем. Я, мол, нашел в столе у деда конверт с вашим именем – тьфу! Может, наоборот, понадеяться на голос, напор и натиск?

Все равно среди ночи звонить нельзя. Сеня посмотрел разницу во времени: в Байконуре плюс два. Значит, как учат дурацкие правила приличия, тревожить раньше восьми мск нельзя – на космодроме тогда будет десять. Придется лечь спать. Утро, как известно, вечера мудренее, глядишь, придет в голову идея, как разговорить неведомую гражданку Нурылбекову.

И он улегся на дедов старый диван в кабинете. А когда проснулся, внизу, на кухне, орудовали уже мамза Мария и бабуля Эльвира, готовили – для него, видимо – оладушки, и запах распространялся на весь дом.

Но вскоре, накормив сына/внучка́, и та и другая женщина свалили – одна в столицу, другая в Краснознаменск, улаживать свои пенсионно-наследственно-имущественные дела. Сеня ни на какую службу, слава богу, не ходил, работал удаленно, поэтому мог посвятить хоть целый день своему расследованию.

Мамза оседлала дедов «Форд», и когда молодой человек наконец запер за ней ворота, он уже горел от нетерпения – звонить, звонить! Время приближалось к одиннадцати, значит, на Байконуре – к часу дня. Сеня не возвратился в дедов коттедж. Вдруг пронзила мысль, от которой он похолодел: а вдруг в доме, когда убивали, установили прослушку? А что, от людей, которые совершили три хладнокровных убийства (и пытали деда), всего можно ожидать.

Или у Арсения паранойя? Вчера он был уверен, что Елена убила. А сегодня кто? Опять заговор?

Все равно решил в помещение не возвращаться. Сад был еще голым, с кое-где проклюнувшимися стрелами нераспустившихся тюльпанов, чахлыми, но яркими первоцветами и снегом, лежащим в темных местах, под елками. Арсений побродил по дорожкам и набрал номер девушки с космодрома. Почему-то верилось ему, что это девушка, а не какая-нибудь бабушка. Никакого плана беседы он даже в уме не составил, понадеялся на свой напор и бархатность – вдруг прокатит? Может, в провинции люди не такие пуганые и циничные, как в столице, и она ему ответит без долгих объяснений и приплясываний?

И впрямь – ответила, ответила! И голос молодой, правда, какой-то бесконечно усталый.

Сеня бросился как в омут, решил лепить по вдохновению правду, правду и ничего, кроме правды.

– Наира Аркатовна Нурылбекова? – Хорошо, что он потренировался ее фамилию-имя-отчество выговаривать – получилось в итоге внушительно, официально.

– Да.

– Это с вами из Москвы говорят. Меня зовут Арсений, и я родной внук того человека, которому вы неделю назад отправляли письмо в Подмосковье, в поселок Черенково. Адресата этого Радий зовут, Радий Ефремович, фамилия Рыжов. Было такое?

Долгая-долгая, бесконечная пауза. Арсений даже не выдержал, прокричал: «Алло! Алло!» – но трубку на другом конце не положили, слушали.

Наконец донеслось тихое:

– Да, я посылала.

– А что это было? Что за письмо? Почему вы вдруг Радию Ефремовичу написали? Кем вы ему приходитесь?

– А вам какое дело? Почему вы спрашиваете?

– Понимаете, беда в том, что дед мой родной и любимый, тот самый ваш адресат Радий Ефремович Рыжов, тоже убит. Убит так же, как Талгат Садыков – слышали про такое? И еще один чувак по фамилии Корчнев, там же, у вас, в Байконуре – зарезан в собственной квартире. И я хочу понять, в чем дело. Потому что никакая полиция, кажется, мышей не ловит.

– У-убиит? Значит, этот Рыжов тоже убит?

– Да! Я же говорю вам! И я вот думаю: наверное, его смерть связана с Байконуром. А может, с этим вашим письмом. Что в нем было?

– Я не знаю, что там было!

– Не знаете? Как?! Вы ведь его посылали!

– Меня просили его послать.

– Не понял. Как это?

– Один человек дал конверт, сказал: пойди на почту, отправь.

– А почему он не сам? Не сам пошел отправлять?

– Потому что его убили.

Тут и Сене пришел черед обалдевать: «Убили?!!»

– Да. Это Талгат Мусабаевич был. Он меня попросил: если со мной что-то случится, тогда письмо это скоростной почтой по адресу отправь. И даже денег заранее на бандероль дал.

– И вы…

– И я все так и сделала, как он сказал. Как узнала, что Талгата Мусабаевича убили, сразу ускоренной почтой и отправила.

– Вот как!.. Значит, это фактически он письмо деду послал! Может, еще что-то Талгат Мусабаевич просил вас сделать? Или сказал тогда, когда вы с ним виделись?

– Нет, ничего больше, только «пошли», и все.

– А что в письме было, вы знаете? Что в нем говорилось?

– Ничего не знаю. Я его не открывала.

– Я понимаю, что не открывали. Но, может, Талгат Мусабаевич говорил вам? Или, может, вы, скажем, на просвет смотрели, что там внутри? Может, я не знаю, бумаги, или деньги, или дискета?

– Флешка там была.

– Фле-ешка?!

– Да. Я сквозь конверт почувствовала. И на просвет.

Вот это да! Значит, Талгат продолжал свои разоблачения! Значит, тогда, в вечер перед убийством, он показал и передал деду Радию не все материалы, посвященные похищению «Коршуна»! Значит, было еще кое-что! Что-то другое, новое, более забойное!

– Кто-то знает о том, что вы письмо от Талгата Мусабаевича Радию Ефремовичу в Подмосковье посылали?

– Никто не знает, – поспешила ответить женщина, однако в голосе ее прозвучала неуверенность.

– А почтовые работники? Они ведь знают, что вы его отправляли? Видели, в документах зафиксировали?

– Я сама на почте работаю, сама и посылала.

– И вы никому-никому про письмо не говорили?

– Никому, – ответствовала дама, и снова Сене показалось, что она врет.

– А следователям или полиции вы об этом рассказывали?

– Зачем рассказывать? Никто не спрашивал меня.

– Хорошо.

– Думаете, письмо с убийствами связано?

– Кто знает?

– И мне тоже что-то угрожает?

– А что вам может угрожать? Вы же конверт не открывали, правда?

– Не открывала.

– И что там внутри, не видели? Что на флешке изображено-записано, не знаете?

– Не видела я ее, не смотрела.

– Тогда бояться вам нечего. Только, наверное, не надо распространяться о письме направо-налево.

– И полиции не говорить, если спросит?

«Поразительная наивность и доверчивость, – подумал тут Арсений. – Прям невинное дитя степей».

– Почему же не говорить? – с непререкаемостью старшего мудрого товарища и наставника произнес он. – Можно и сказать. Какая уж тут тайна?

– Хорошо, спасибо.

Сеня поспешно закруглил разговор и попрощался. Другая идея овладела им: флешка! Флешка! Надо ее найти! Или хотя бы ее следы!

О том, что обладание ею или ее просмотр может быть смертельно опасным, он не думал.

Молодой человек поспешно вернулся в дом. По скрипучей, вытертой деревянной лестнице поднялся в дедов кабинет.

Компьютер Радия Ефремовича так и стоял на столе в кабинете – заслуженный, потертый. Это они его деду на прошлый юбилей, десять лет назад, подарили. Всей семьей скинулись: бабушка Эльвира, матерь Мария, дед Влад и бабушка Галя. Отец сотню долларов из Калифорнии перевел. Только Вички никакой тогда, десять лет назад, не было, никто о ее существовании знать не знал. Сам Сеня тогда этот агрегат в интернет-магазине выбирал и покупал – последнее слово по меркам той седой старины.

Никакого пароля дед Радий себе не придумывал, не заморачивался. Приговаривал, что кому надо, и так комп взломает, а кому не надо, и без пароля лазить не будет. И добавлял анекдот про «неуловимого Джо», который потому неуловимый, что на хрен никому не нужен.

В «магических воротах» ноута никакой флешки не торчало. Но все равно – если дед смотрел ее, то, конечно, на этом компе. Других в доме не было. А может, он ее и скопировал?

Сеня просмотрел журнал загрузок. Нет, ничего свежего, после возвращения с Байконура, на комп не писалось.

Он открыл журнал событий.

Последними значились три.

Трижды на компе запускался видеоплеер.

Первый раз – девятого апреля в двенадцать часов ноль две минуты.

Потом – в двенадцать ноль четыре.

И – в двенадцать ноль пять.

Примерно за час до того, как на дачу приехала Вика.

Значит, файлы смотрел убийца (или убийцы). До того – или сразу после того – как убить.

Арсения слегка замутило. Воображение у него было хорошее, и он живо представил себе: дед сидит, распятый, полуобнаженный, запытанный – внизу, в гостиной. Сюда, наверх, поднимается убийца или убийцы. Включают комп, выясняют, правду ли сказал несчастный Радий Ефремович. Убеждаются – да. И тогда спускаются вниз и кончают его ударом ножа в горло.

Да, скорее всего, так и было.

В отчаянной попытке – а вдруг? – Сеня запустил первый файл. Нет, его, конечно, в памяти компа не сохранилось. Потом второй, третий. Тот же эффект.

Значит, они имелись только на флешке, которую забрал с собой душегуб.

В памяти оставались лишь их названия. Файлы с расширением .avi назывались по-русски. Первый: «Байконур – что передал курьер». Второй: «Парочка». Третий: «Юбилейный – утро перед катастрофой».

Но это все, что от них осталось.

Но ведь, наверное, в письме Наиры с космодрома была не одна только флешка? Что-то еще? Какая-то записка? Гражданка, как ее там, Нурылбекова об этом не сказала, потому что как она могла ее прощупать? Письмо – не твердая флешка, всего лишь бумага. Но, вероятно, документ-пояснение к флешке остался? И если дед столь тщательно, в полиэтиленовом файлике, сохранил всего-то навсего конверт от полученного им послания – не исключено, что бумагу тоже сберег.

Сеня принялся за поиски. Системно, методично. Выложил на потертый паркет кабинета содержимое всех трех ящиков стола, просмотрел по листочку – ничего интересного.

Вернее, интересного как раз много: дедовы стихи, чистовые и наброски; стопка писем к нему от мамзы Марии, начиная с самых первых, как курица лапой, из октябрятского детства, из начала семидесятых: «Добрый день, дорогой папочка! Я живу хорошо». Писем от бабули не имелось – или не писали они друг другу, или, скорее, дед уничтожил в сердцах, когда она его бросила. Зато, с ума сойти, сохранилась переписка с Жанной – первой дедовой любовью и бабушкой Вички. Конец пятидесятых годов, ужас! Пожелтевшая бумага в клеточку, красивый ее почерк, чернильное перо. Арсений отложил эти письма – потом прочитаю, и надо их от бабули уберечь, а то еще найдет, выкинет. Всю жизнь бабка к этой давно покойной Жанне деда ревновала.

Нашлась среди бумаг и газета – жаль, не подлинник, а копия, скаченная, распечатанная из интернета: «Комсомолка» от первого января тысяча девятьсот шестидесятого года, которая представляла собой как бы газету, что как бы вышла через пятьдесят лет, первого января года две тысячи десятого. Записки из будущего: на Земле царит полный коммунизм, вертолеты берут напрокат (бесплатно), туристические здравницы на Марсе приглашают трудящихся, следы марсиан найдены на Фобосе, обнаружены самые последние на планете заброшенные боевые ракеты… Да, все, все, что придумали шестьдесят лет назад советские журналисты, оказалось полной туфтой, розовой мечтой – а все равно было интересно. Сенька с удовольствием пролистал газету.

Но – ничего действительно важного. Никакой пояснительной записки к флешке.

И тут ему пришло в голову другое: если дед выдал преступнику/преступникам носитель информации, значит, мог и листок тот отдать. И его унесли, а возможно, сожгли.

По скрипучей деревянной лестнице Сеня спустился на первый этаж. В гостиной на случай перебоев с газом имелась печь-буржуйка. Он заглянул в ее жерло. Ну, угли и угли. Зола и зола. Не понять, как и когда ее топили, что в ней уничтожали.

Также и в помойном ведре ничего. Да проще простого: спалили записку в раковине, смыли пепел водой.

Ладно, Сеня не печник и не настоящий следователь. Не станет он нехарактерные для себя исследования проводить, по мусорным ведрам лазить. А вот с компом – вполне. Это его стихия. Кое-какие мысли, пока он совал нос в печки-помойки, ему пришли.

Парень заварил себе крепкого чая и снова поднялся в дедов кабинет.

Компьютер – великолепный источник информации о мыслях, образе действий и даже затаенных желаниях его владельца.

Для начала Сеня поглядел дедову почту.

Среди многочисленной рекламной рассылки (интересно, Радий Ефремович о существовании кнопки «спам» ведал?) внук обнаружил, конечно, что-то интересненькое – то, что по касательной имело, возможно, отношение к дедовой смерти. Ну, во-первых, то самое письмо с видеофайлами от Талгата, что они просмотрели в квартире Дениса на Байконуре. Оно не уничтожено – смотри не хочу. Значит, все-таки не они и не «Коршун» причина убийств?

Во-вторых, обнаружилось совершенно свежее, от восьмого числа, послание деду от Лены из Питера. Она в приличествующих теплых и достаточно скромных выражениях изъявляла намерение приехать в ближайшее время в столицу – на письмо следовал пылкий ответ со стороны Радия Ефремыча: да, да, приезжай, я тебя жду! Прямо завтра! – Она назавтра и приехала. (Воистину, любви все возрасты покорны – и даже, как оказалось, столь старые грибы, как она и, главное, дед.)

Итак, значит, дедуля Радий ждал в тот день Елену из Питера. И еще – приглашал на то же самое число Вичку. Так, может, в Елене Андреевне и Вичке и заключается все дело?

Однако больше корреспонденция деда ни на какие идеи, связанные с его убийством, не наталкивала.

Тогда Арсений открыл историю поиска – что старикан искал в Сети в последнее время. Она, слава богу, оказалась не очищена. Видимо, убийца (убийцы?) не придал ей значения. А может, спешил.

Сеня решил быть последовательным и пролистал страницы вплоть до шестого апреля, когда дед вернулся с Байконура. Там много значилось сайтов про «Коршун», аэродром «Юбилейный», катастрофу с обрушением МИКа.

Но и другие интересы у Радия Ефремовича имелись, самые разнообразные и довольно мирные:

И даже! Даже! – #сиськи.

Однако после восьмого апреля сего года около шестнадцати часов тематика и тональность запросов в поисковике резко менялась.

Видимо, как раз в этот момент дед получил по почте флешку, просмотрел ее, и – вот:

Арсений пошел по следам. Стал читать. И постепенно, из десятков источников, которые открывал и дед, и которые, как правило, дублировали друг друга, а иногда дополняли, начала складываться картина.

Итак. Жила-была Наталья Георгиевна Бабчук. Возраст – пятьдесят пять лет. Суммарное состояние по оценке «Форбс» – четыреста миллионов долларов. Одна из самых богатых женщин России, если не самая богатая. Замужем за Игорем Михайловичем Бабчуком, тоже магнатом.

Вместе они владели авиакомпанией «Отчизна», третьей по величине в России. Ежегодно «Отчизна» перевозила около двенадцати миллионов пассажиров по стране и за границу.

Однажды, а именно в 2014 году, бизнес-интересы Натальи Бабчук и ее мужа устремились в космос. За шестьдесят миллионов долларов они купили так называемый экваториальный старт.

Экваториальный старт – это придуманная российскими учеными и ракетчиками система запуска космических аппаратов. На экваторе, на широте ноль градусов, посреди Тихого океана закреплена близ острова Рождества морская платформа. На ней – стартовый стол, с которого можно запускать в космос ракеты бывшего советского производства. Каждая ракета выводит на орбиту спутники – связные, погодные или исследовательские – в интересах тех или иных заказчиков. Заказчики за вывод ракетчикам платят – вот и основа для космического бизнеса.

Платформу придумали и создали в конце девяностых, и она прекрасно работала. Почему экваториальная, Сеня и без Гугла прекрасно знал. Чем ближе к экватору, тем выше скорость вращения Земли, и она как бы помогает ракету в космос выталкивать. По сравнению с тем же Байконуром – процентов на двадцать экономия. (Кстати, чтобы земное вращение помогало, и Байконур на советских югах построили, и Канаверал во Флориде, и французский, а теперь общеевропейский полигон Кура – в Южной Америке.) В итоге с экваториального старта на морской платформе до 2014 года тридцать пять ракет на орбиту взлетело.

Но потом произошла затыка. Экваториальный старт был заточен под ракету «Зенит». А ракету эту делали в украинском Днепропетровске (ныне Днепре), но из многих российских комплектующих. И вот теперь, когда отношения между двумя некогда братскими и любящими друг друга странами вконец испортились, «Зениты» эти просто перестали выпускать. Вот в этой патовой ситуации компания «Отчизна» и лично госпожа Бабчук и решили экваториальный старт прикупить. Они понадеялись, что смогут как-то средствами бизнеса обойти разлад меж государств и наладить запуски. Главкосмоупр протестовать не стал, прекраснейшим образом получил от «Отчизны» за экваториальный старт шестьдесят миллионов «зеленых» и умыл руки.

И начались у «Отчизны» и лично у госпожи Наталии Бабчук, которая стала ответственной за космический проект, большие проблемы и хлопоты. Пытались приспособить экваториальный старт под другую ракету, «Союз-пять», чисто российскую. Старались даже как-то договориться с украинцами. Наталья Бабчук моталась между Москвой, Омском (где находилась штаб-квартира компании «Отчизна»), Байконуром и Европой. Говорили, что она втайне встречалась с руководителями украинской космической отрасли и днепровского завода Южмаш (где делали «Зениты»). Покрывала ежемесячно десятки тысяч километров, частенько на своем собственном самолете, маленьком бизнес-джете Epic LT.

И вот однажды, а именно шестнадцатого марта сего года, когда госпожа Бабчук в очередной раз вылетела по делам с Байконура, из аэропорта «Юбилейный», держа курс на Омск, самолет ее после четырех минут полета исчез с экранов радаров, а пилот перестал выходить на связь.

Последний файл на талгатовской-дедовой флешке был создан как раз шестнадцатого марта.

И назывался он, как Сеня установил, «Утро перед катастрофой».

Это не могло быть простым совпадением.

В конце концов, разбившийся Epic LT был обнаружен в сорока пяти километрах от байконурского аэродрома «Юбилейный». Бабчук и оба члена экипажа погибли. Судя по разлету обломков, самолет камнем падал с высоты около четырех километров.

Началось расследование. Пока результаты его не оглашены. Версий много. Главные – техническая неисправность и теракт.

Газеты и интернет-порталы (как выяснил Арсений), в особенности желтые, высказывали немало предположений по поводу катастрофы. К примеру, диверсия: Наталью Бабчук заказали украинцы, которые не хотели, чтобы космическое сотрудничество между двумя странами возобновилось. Нет, ее заказал Главкосмоупр, который боялся, что Бабчук договорится с украинцами и составит ему конкуренцию на ниве коммерческих запусков. Нет, за гибелью Натальи Георгиевны стоят конкуренты авиакомпании, которые хотели убрать столь деловую, насолившую им даму. Нет, ее заказал муж, которому теперь отойдет и экваториальный старт, и целиком авиакомпания «Отчизна».

Однако расследование продолжалось, официальные структуры и МАК пока хранили молчание.

Да, вот такая история поиска в последний вечер перед мученической смертью возникла у Сенькиного деда.

Уж наверное, не случаен был этот интерес. Наверное, связан с тем, что содержала флешка…

А еще дед, судя по интернет-запросам, после получения флешки почему-то вдруг стал интересоваться судьбой и биографией Дениса Телегина, главы компании БКП – Большое космическое путешествие – и бойфренда Вички.

Однако в Денисе никаких тайн не было. Короткая личная карточка «ВКонтакте» – да и все. Двадцать восемь лет, глава предприятия БКП. Служил в армии, в ВДВ. Окончил Чебоксарский госуниверситет имени И.Н.Ульянова по специальности «физика и астрономия». Не женат. Сеня даже просмотрел его фотографии и обратил внимание только на то, что их мало, и ни на одной из них не изображены девушки или Денис рядом с другими девушками. Полусестре Вичке это должно понравиться.

Но что делать дальше со всей этой информацией по флешке и погибшей госпоже Бабчук, Сеня не знал.

Наверное, если бы его вызвали в полицию и попросили рассказать, он бы раскололся. А самому идти туда и искать человека, которого эта инфа заинтересует, – нет, он не хотел.

Может, Вичке позвонить? Но что он своей сестрице скажет? Ничего Сеня толком не узнал. Ну, видеофайлы какие-то. Ну, вызнавал дед о богатой тетке, ее катастрофе, а потом почему-то о Денисе. И что?

Нет, надо для начала постараться самому разобраться, как оно все было и почему. И поразмыслить спокойно, что дальше делать.

И ноутбук дедов забрать с собой домой. Дед уж точно теперь не хватится, а бабке и мамзе он не нужен. А Сеня еще поприкладывает мозг, что из компа можно выцепить.

Пора домой, в Москву, в Братеево. Пока бабка с мамзой не вернулись. Их запоздалое (лет на пятнадцать) внимание к родному сыночку/внуку, которое они вдруг на него обрушили в этот свой краткий нынешний визит на родину, начинало его угнетать.