11 августа подул легкий бриз с юго-юго-запада. Мы отвезли на берег то, что полагалось самоедам, взяли собак на борт и приготовились к выходу из нашей зимней гавани, чтобы затем направиться на Диксон.

Я написал для Бегичева инструкцию, попросил доктора перевести ее на русский и положил в жестяную банку, которую мы запаяли и повесили на гурии на мысу. По этой инструкции ему следовало оставаться на мысе Вильда до 1 сентября по старому стилю. Если Вилькицкий к этому времени не придет, то он, взяв четвертую часть провианта из депо с мыса Вильда, должен отправиться на северо-запад в бухту Заря. Там ему следовало ждать Вилькицкого.

В половине двенадцатого дня мы отправились в путь и вышли с места нашей зимовки.

Мы шли вдоль северной части островов до мыса Вильда. Сильный юго-западный ветер уносил лед от берега, так что путь был более или менее свободным, но дым с берега усиливался; когда лед немного сплотился, продвигаться вперед стало невозможно и нам пришлось пришвартоваться у большой льдины. Кругом наступила тьма египетская. В жилых помещениях на судне стало так темно, что нам для освещения пришлось запустить мотор. Ветер, принесший дым, не был резким – температура его достигала 10–11 градусов тепла.

На следующее утро прояснилось настолько, что мы смогли снова немного продвинуться, но лед все еще был плотным, так что нам пришлось идти по внутренней стороне всех островов, кроме острова Рингнес и островов Тилло. Плавание в этих водах было достаточно опасным, поскольку глубина менялась от 25 до 5 саженей. Острова Тилло мы прошли в 12 часов, но дым усилился настолько, что в половине второго нам пришлось снова встать у большой льдины. В половине пятого мы отправились вперед, взяв курс на крупный торос, стоявший на мели. Сильное течение несло на юго-запад. Когда дым немного рассеялся, мы продолжили свой путь вдоль берега. К вечеру лед немного разошелся, и мы пошли быстрее.

В семь часов пришла телеграмма с «Таймыра», что оба судна вышли из бухты и теперь встали на якорь на северном берегу острова Таймыр из-за тумана (или из-за дыма?).

Ветер был также переменчивым. Иногда он дул с юга, и нам приходилось останавливаться из-за дыма, но случалось, что он дул вдоль берега, тогда мы хорошо продвигались вперед. Однако приличной скорости набрать не удавалось, хотя ледовые условия были благоприятными. В 10 часов вечера мы увидели острова Скотт-Гансена прямо по курсу, в 12 часов мы уже находились напротив их восточной части, но в половине третьего нам пришлось остановиться из-за льда и дыма.

Тем же утром мы встретили огромную, в несколько сот метров, льдину, на которой сидели семеро медведей. Один из них спрыгнул в море, но шестерых нам удалось взять, мы выбрались на льдину, притащили медведей к судну на санях, взяли их целиком на борт и освежевали на палубе.

Погода была хорошая, и ничто нам не мешало, кроме этого проклятого дыма. Он всегда появлялся, когда ветер дул с юга, но как только ветер дул с запада или северо-запада, погода прояснялась, и тогда мы могли видеть, что на севере много открытой воды. Мы тогда изо всех сил постарались отойти подальше от берега и попасть в чистую воду, и, по мере нашего продвижения на северо-восток, лед становился все слабее.

Около пяти часов утра на следующий день мы заметили пятерых медведей на большой льдине. Мы бросились туда, поймали всех пятерых и подняли на борт таким же образом, как и прошлым утром.

Во время нашего плавания на юго-запад мы много раз видели большие косяки палтуса, которые, похоже, шли вдоль берега на северо-восток.

14 августа мы находились на 74°58.6' с. ш. И 84°в. д. по Гринвичу. Мы смогли увидеть восточную часть островов Кьелльмана.

Мы продолжили свой путь на северо-запад, чтобы попасть в чистые воды, которые видели в той стороне уже несколько дней. Сначала дело шло с трудом, но по мере нашего продвижения лед становился все слабее и слабее, и, когда, наконец, мы выбрались из дрейфующего льда, то увидели перед собой огромное открытое море – на север и на запад, насколько хватало обзора. Мы взяли курс на бухту Диксона и в четыре часа дня, 16 августа, достигли своей цели.