Глава 28
Посадка
Огненный шар, в который превратился большой десантный корабль, ударил по «Новику», и через миг в крейсер мятежников врезался второй БДК, преодолевший заградительный огонь корабля террористов.
Первая батальонная платформа протаранила корму «Новика», вторая ударила в левый борт ближе к главной палубе. Большой корабль десантников стал гигантским снарядом – если он пробьет обшивку и внешние технические отсеки, то буквально в считаные секунды убьет на борту «Новика» гораздо больше человек, чем первый врезавшийся в корму БДК. Однако таран в корму гораздо опасней. В ней расположен реактор главной силовой установки, и вывод реактора из стабильного состояния сделает из крейсера мятежников крохотную звезду – на одно мгновение, но его хватит, дабы отправить «Новик» в вечность.
Кажется, получилось! Женька невольно зажмурилась и отвернулась, чтобы не смотреть на вспышку света, поглотившую место первого тарана. Нет сил, они истрачены, когда следила за погибающими БДК, а теперь перед глазами обреченный линейный крейсер «Новик».
– Черт! – прохрипел Бастрюков. – Все зря!
Женька распахнула глаза, часто-часто заморгала и уставилась на инфопроекцию, показывавшую «Новик». Крейсер поврежден, но не уничтожен: с двумя чернеющими пробоинами на обшивке и погасшими соплами двигателей по левому борту.
Бой прекратился. Перед поврежденным, но все еще очень опасным линейным крейсером замерли корабли десантной флотилии. Неужели Бастрюков прав и все действительно было зря? Самоубийственная атака батальонных платформ и множество погибших на других кораблях – это пустое? «Новик» не погиб и по-прежнему способен уничтожить потрепанную флотилию десантного полка.
– Врагу не сдается наш гор…
Бастрюков все-таки гаденыш. Женька перебила его на полуслове, заткнув неуместную шутку.
– Замолкни!
– Сама дура… – прошипел этот урод.
Женька не ответила, не до Бастрюкова сейчас – заткнулся и ладно, а начинать перепалку она не собиралась. Гаденыш не имеет никакого значения! Он просто ноль! А она вздрагивает при мысли, что подошедшие вплотную к «Новику» корабли десантной флотилии не имеют шансов благополучно уйти. При отходе линейный крейсер гарантированно всех уничтожит.
Проскочить через огонь зенитных систем и взять на абордаж, когда все внимание противника сосредоточится на них, тоже не получится: заградительный огонь минуют лишь несколько кораблей-счастливчиков и потому штурм провалится. Остается лишь маневр в непосредственной близости от «Новика» и продолжение дистанционного боя с целью нанести мятежникам ощутимый ущерб – задача реальная, но погибнут все или почти все.
В конечном итоге от «Новика» сумеют уйти только несколько бортов, которым невероятно повезет. Но МДК второй роты учебного батальона и десантный корабль разведроты уже уменьшили общий лимит на везение. Все плохо! Правильно говорил майор Моров! Все плохо! Всегда! Везде! Особенно сейчас! Женька почти возненавидела себя. Они спаслись, но остальные обречены на смерть!
Но почему? Черт возьми! Почему бой остановлен?
Инфоокна с трансляцией космического сражения уменьшились в размере и опустились к полу кубрика, а над ними появилась новая большая проекция.
– Говорит командир десятого отдельного десантно-штурмового полка полковник Добролюбов.
Ливадова не узнала его: лицо Добролюбова постарело на десяток лет. Выглядел полковник так, словно был выдернут с подземной каторги, чтобы сделать это треклятое заявление.
– Штаб полка получил сигнал с «Новика». Террористы прекращают бой, если мы тоже откажемся от него. Я… – в глазах Добролюбова что-то сверкнуло. – Понимая всю ответственность, я приказал отправить на «Новик» сигнал и код о выходе из боя при одновременном прекращении огня на крейсере.
Полковник прочистил горло, слова давались ему все же непросто.
– Трансляция на «Новик» точно не доходит? – спросил он, скосив в сторону взор.
После короткой паузы Добролюбов продолжил; вероятно, полковник получил утвердительный ответ.
– Флотилия полка продолжит сопровождение крейсера «Новик». Террористы понимают, что мы не оставим их корабль, но выбора у них нет. Они обречены, скоро к «Новику» подойдет первая эскадра Марсианского флота нашей корпорации, и уже в иных условиях, нежели те, что сложились сейчас, будет принято решение о судьбе мятежников.
Взгляд полковника ожесточился.
– Террористы получат по полной! Когда сдадим «Новик» первой эскадре Марса, то вместе вспомним о погибших. До тех пор идем за мятежниками в режиме полной боевой готовности. Корабли флотилии получают указания по построению для сопровождения «Новика». Исключения – борта номер тридцать четыре и двадцать семь. Для них бой окончен. Два эти МДК самостоятельно идут к Марсу. Конец связи.
Командир полка назвал номера Женькиного МДК и корабля разведроты – они уходят, а остальные корабли десантной флотилии продолжают выполнение боевой задачи.
Почему террористы прекратили бой? На что они рассчитывают? Ливадова покачала головой. Мятежному крейсеру надеяться не на что. Но если на «Новике» все столь же отмороженные на голову, как их командир, то совершенно непонятно, почему они прекратили сражаться.
Десантники сделали что могли. Отказались сдаваться и приняли бой, доведя потери на «Новике» до неприемлемых либо потенциально неприемлемых, а сам линейный крейсер получил урон, который был невозможен без самоубийственной атаки БДК. На «Новике» вышла из строя половина двигателей – и один из самых быстроходных линейных кораблей Красной корпорации стал медлительным раненым монстром. Первая марсианская эскадра добьет его либо примет капитуляцию. Впрочем, последнее тоже означает смерть для мятежников.
Для «Новика» вопрос жизни и смерти – это вопрос времени и только времени. Сколько умрет сейчас, либо прямо сейчас не умрет никто? Если крейсер продолжит бой с десантной флотилией, многие погибнут уже скоро, а остальные – после появления ударной эскадры правительственных сил. А может, на «Новике» вздумали оттянуть неизбежное до приведения в исполнение приговора трибунала?
А-а!.. К чему эти мысли? Захотелось запустить руки в волосы. Женька схватилась за шлем и тут же отдернула от него руки. Кто заметил проявление ее слабости? Кажется, никто. Вон и Бастрюков смотрел в другую сторону. Но почему закололо сердце?
Неожиданно для самой себя Ливадова тяжело отреагировала на смерть сотен людей. Они погибли буквально на ее глазах! Она не видела ни крови, ни разорванных или обгоревших трупов, не смотрела в чужой обреченный или угасающий взор. Для нее бой был словно в кино, только она-то знает, что смерти на погибших кораблях были настоящие.
Вовсе не выдуманные смерти!
Женька мысленно выругалась, а затем застонала про себя. Какой из нее десантник, если она впадает в такое угнетенное состояние? Война – это, знаете ли, уничтожение противника, и в реальности противник – это живые люди. Ливадова дослужилась до ефрейтора-десантника и сейчас осознала, что не может честно ответить на один вопрос: способна она выстрелить в человека? А просто в сторону вражеских позиций?
Что с ней происходит? Почему глаза мокрые – она будет плакать? Да что ж такое-то?.. Надо глубоко вздохнуть. Вот так, еще раз и еще… Ливадова смотрела на инфоокна с трансляцией окружающего космоса, крейсера террористов и кораблей десантной флотилии. Старалась смотреть отстраненно, и вроде получается. Она успокаивается. Истерика, что накатила на нее, отступает. Ливадова возвращается в норму.
Инфопроекции свернулись и исчезли. Почему? Женька испугалась, что снова будет трусить.
– Поднять визоры!
Она убрала бронированное стекло шлема и с жадностью глотнула воздух. Ничего особенного – ни свежий, ни бодрящий, а всего лишь воздух внутри кубрика. Но отчего-то им дышится гораздо легче, чем воздухом через фильтры экзосистемы.
– Отбой тревоги! Бой окончен! – объявил старший лейтенант Еременко. – Всем оставаться в противоперегрузочных креслах. Подняться и покинуть кресло можно только с моего разрешения либо разрешения сержанта Горгуа. На орбиту Марса выйдем через два часа сорок семь минут.
Офицер покинул кубрик, и половине взвода сразу понадобилось в туалет. Женька хмыкнула. Так уж и приспичило? Либо просто захотелось встать и сделать десяток-другой шагов для разминки? Сержант Горгуа, видимо, думал так же.
– Успокоиться! – зарычал он. – Поднять руки, кому действительно нужно! Только попробуйте мне соврать!
Кверху поднялись три руки. Горгулья довольно засопел и произнес:
– Уже лучше! Страждущих-то поубавилось! Остальным глубоко вдохнуть, выдохнуть – и так десять раз. Думайте о том, что живы, и радуйтесь! Слышали, что отцы-командиры сказали? Для вас бой окончен! Радуйтесь!
Евгения радовалась искренне, но при этом уже успокоилась и надышаться воздухом тоже успела.
– Рядовой Бастрюков!
– Я!
– Пулей в нужник! – велел сержант. – Ты первый!
Ливадова презрительно скривила губы, глянув в спину поспешившему в туалет Бастрюкову. Пора снова называть его гаденышем: либо в штаны наложил, либо лжет, чтобы воспользоваться возможностью пробежаться на своих двоих до сортира и обратно. Пусть! Ну его к черту! Хоть немного посидит одна – если, конечно, можно назвать одиночеством нахождение в заполненном по штату взводном кубрике. Зато несколько минут напротив нее не будет сидеть прегадкий сучонок Бастрюков.
Поведя плечами, Женька поудобней устроилась в противоперегрузочном кресле и закрыла глаза. Если вспоминать только что отгремевший бой, ее опять начинает колотить, поэтому нужно освободиться от лишних мыслей. Развлечений нет, выпивки тоже – остается лишь попытаться уснуть. Это хорошая идея, поскольку ближайшие два с небольшим часа до нее никому нет дела.
Девушка заснула. Тревожным сном, в котором сновидения ничем не отличались от окружающего Ливадову пространства взводного кубрика, стиснутого переборками корабля. Сквозь сон слышался металлический скрежет, иногда до нее доносились голоса, и Женьке казалось, что она вовсе не спит. Думалось, что сон не идет, потому что часто открывала глаза и видела себя, Бастрюкова, кубрик и взвод на других креслах. Но она быстро засыпала, и спала сном, который не восстанавливает силы.
Снова скрежет. Корабль вдруг встряхнуло, но мало ли что почудится во сне, а сон начал быть сладким и томным, однако резкий голос командира взвода вырвал Ливадову из неги:
– Боевая тревога!
Женька моргала, и казалось, что в кубрике мигает свет. Так и есть! Красное мигание аварийной системы!
– Оставаться на своих местах! – прокричал старший лейтенант Еременко. – Пристегнуть ремни!
Ремни давно пристегнуты! Но что же происходит? Ливадова ничего не понимала! Посмотрела на точку, где прежде висели инфоокна, отображавшие бой с «Новиком» или космос вокруг десантной флотилии, и обнаружила пустоту. Да и что она увидит без визора шлема и с заблокированным нетчипом? Ничего не увидит.
Включился гудок тревоги.
– Что случилось?! – Ливадова кивнула Бастрюкову, перекрикивая завывание тревоги.
– Не знаю!
– Что? Не слышу!
Женька попыталась докричаться до Антона, но рев тревоги перекрывал остальные звуки.
– Опустить визоры! – Голос комвзвода в динамике шлема был все же громче.
Наконец-то! В герметичном шлеме и с опущенным бронестеклом, выводящим всю необходимую для десантника тактическую информацию, гораздо уютней… Уютней? Надо ж так подумать!..
Чертыхнувшись, Ливадова снова услышала командира взвода:
– Наш тридцать четвертый МДК и двадцать седьмой МДК разведывательной роты подверглись атаке истребителя с «Новика». Он уже уничтожен, но смог повредить наши двигатели и часть иных систем корабля. Не паниковать! Ситуация под контролем. Мы уже на орбите Марса. Приготовиться к аварийной посадке! Конец связи!
Женька растерянно посмотрела на Бастрюкова. А на кого еще смотреть? Он-то напротив сидит! Затененное стекло визора прятало лицо Антона от взгляда Женьки. Взор девушки тоже был укрыт от посторонних, но командир первого отделения каким-то образом догадался, что на уме у Ливадовой. Он пожал плечами, а Женька заскрежетала зубами.
Ясно, что ничего не ясно! У нее только предположения. Скорее всего, 1-я эскадра Марсианского флота догнала «Новик» и уничтожила линейный крейсер террористов либо захватила его. Однако с мятежного корабля ускользнула минимум пара истребителей, а на двух сцепленных МДК проспали их атаку. В итоге отбились, но включился аварийный режим.
Вспомнился брат. Ливадова по-прежнему надеялась когда-нибудь отыскать Андрея, но только если сама не погибнет зря при аварийной посадке… Внешняя обшивка МДК вновь заскрежетала. Аж мурашки по коже побежали! Женька ничего не может сделать. Сейчас ее жизнь вручена в другие руки и остается лишь молиться за умение пилотов и надежность десантного корабля, на борту которого вторая рота и взвод управления учебного батальона, а значит, и ее второй взвод.
Закрыв глаза, Ливадова ждала развязки. Она потеряла счет времени, но когда МДК затрясло и снова раздался скрежет обшивки, это не стало неожиданным.
– Вошли в атмосферу Марса, – пояснил Еременко. Его голос был спокойным, вселяющим в личный состав уверенность.
Молодец! Перестал проявлять нервозность. Даже в голосе! Молодчина их старлей! Девушка нахваливала офицера, чтобы заглушить свой страх. Ей очень страшно. Тело впечаталось в противоперегрузочное кресло, грудь будто бревном придавили к нему, и тяжесть в груди постоянно нарастает.
Перегрузка! Опять она! Женька ненавидела перегрузку и возненавидит ее еще больше. Только бы выбраться из этой кутерьмы! Боже! Ливадова взмолилась о посадке. Пусть она будет сколь угодно аварийной, но лишь бы уцелеть. Ей и остальным!
– Спокойно, – успокаивающе мягко произнес в динамике командир взвода. – Все под контролем!
Он врет? Либо в самом деле пилоты еще удерживают корабль от разрушения… МДК трясло без остановки, и скрежет почти не смолкает. О! Загрохотало так, словно сорвало целый пласт обшивки. Как хочется жить!..
– Спокойно! – Голос Еременко сорвался на крик. Он тоже человек и, оказывается, знает, что такое страх. – Вжать голову в плечи! Подлокотники кресел не отпускать!
Как он говорит, при такой-то перегрузке?
Десантный корабль затрясло, словно игрушку в руках великана. Без ремней, которыми бронескафандры пристегнуты к противоперегрузочным креслам, личный состав раскидало бы по кубрику. Но они сидят где сидели, только в глазах потемнело.
А снаружи… заскрежетало чудовищно громко! Женька зажмурилась. Мелькнула мысль, что это все, конец… Или еще нет? Корабль разваливается прямо сейчас? Нет! Еще цел! По меньшей мере кубрик второго взвода еще цел, но тряска и скрежет не прекращаются ни на секунду.
Корабль подбросило… Так показалось… Потом он рухнул в пропасть, его закрутило…
Теперь конец?.. Женька больше не открывала глаза и только молилась о спасении. Молилась истово, искренне. Все что угодно ради жизни!
Затрясло еще сильнее. Треск рвущегося железа разрывает и сердце. Десантный корабль умирает, и вместе с ним погибают все, кто был на его борту.
– Мамочки! – вырвалось у Женьки.
Перегрузка ударила в грудь, вдавив внутренности в спину кирасы бронескафандра. Потемнело в глазах, Ливадова едва не потеряла сознание, но справилась с собой. Давление на грудь спало, дышится легче, и корабль больше не падает на поверхность Марса, словно сброшенный с высоты камень – как только что казалось Женьке. Но проекций нет! И командиры тоже молчат!..
Грохот, треск, скрежет и тряска! Если не убила перегрузка, то тряска выбросит из Женьки все внутренности… Как же тяжело!
Удар! Десантный корабль врезался в поверхность планеты – носом по касательной и прошелся днищем по песку. Время замедлилось для Ливадовой. Она услышала глухой стон умирающего металла и снова – оглушительный грохот, треск и скрежет.
Стены кубрика разорвало. Внутрь отсека вонзились огромные стальные клыки – какие-то искореженные элементы остова корабля. Сорвало обшивку стен, и на чужую планету вышвырнуло противоперегрузочное кресло с обрывками подсоединенных прежде кабелей, и в нем – Евгению Ливадову.
