Глава 19
Оцепление
Старик и старуха шли прямо на Ливадова. Через несколько секунд он будет обязан открыть огонь на поражение. Тактическая система обвела фигуру мужчины подсвеченным контуром, он на прицеле универсальной штурмовой винтовки «125CN». Крупный калибр нанесет не защищенному броней телу такие раны, что их с лихвой хватит и в случае, если пули вдруг не прикончат старика в одно мгновение.
– Куда ж вы претесь… – пробормотал Андрей.
Он еще раз замахал рукой, указывая на перекресток с полицейскими, даже крикнул:
– Туда!
Но разве его услышат, когда опущенный визор полностью закрывает лицо? Нет, если только не в двух шагах; и старик тоже не услышал. Он сделал еще один шаг в морпеху, и все так же упорно тянул за собой пожилую женщину. Дурак седобородый! Ливадов переключил переводчик огня на автоматический режим.
Как только старик шагнул на проезжую часть, Андрей выпустил короткую очередь. Пули выбили сноп искр в асфальте в двух шагах от пожилой пары. Старик дернулся, вскинул руки и упал на пятую точку.
Ливадов выругался. Нет, старика он не задел. Если того и ранило, то отрикошетившей от дорожного покрытия пулей. Старик поднялся. Андрей сфокусировал на нем взгляд. Тактическая система мгновенно отреагировала на движение глаз, выведя перед Ливадовым увеличенное изображение насмерть перепуганного деда.
Жив и вроде бы не ранен. Женщина пыталась помочь, но сил не хватало, чтобы поднять рассевшегося на тротуаре мужа.
– Рекрут Ливадов! – Динамик ожил разгневанным голосом комендор-сержанта Дюбува.
– Рекрут Ливадов, сэр!
– Что происходит? Доложить!
Доложить? Временный командир первого отделения учебного взвода ничего не видел? Разве индивидуальные тактические системы их отделения не сведены в общее звено управления? Конечно, сведены, и Француз, разумеется, наблюдал за случившимся в режиме реального времени. Но без устного доклада никак нельзя, даже в двадцать третьем веке.
– Рекрут Ливадов! Ты оглох? – зарычал Дюбува.
– Никак нет! Сэр! Рекрут Ливадов не оглох!
– Докладывай!
– Докладываю! На мою позицию вышли два гражданских. Шли прямо на меня. Я подал сигнал рукой, чтобы направлялись к полиции, но он был проигнорирован. – Андрей говорил сухим протокольным языком.
Плохо ему будет. Пожалел двух дураков, и теперь влетит от начальства.
– Я открыл огонь. – Андрей взглянул на индикатор боекомплекта в магазине винтовки. Минус семь патронов. – Сделал предупредительный выстрел короткой очередью под ноги указанным гражданским лицам. Потратил семь патронов.
Старик наконец поднялся. Приобнял пожилую женщину, и они поковыляли к копам. Все время опасливо оглядываясь. Камера поймала их лица. Благодарности во взгляде старика и старухи не было, только страх.
– Плохо дело, – мрачным тоном произнес Дюбува. – Русский! Какой у тебя приказ?
– Открывать огонь на поражение без предупреждения по всем лицам, которые попытаются выйти на проезжую часть.
– Приказ помнишь, – сказал комендор-сержант, – а лучше бы тебе, придурок, память отшибло. Командир взвода будет недоволен.
Андрей представил разъяренного Шелли – и промелькнула мысль, что надо было расстрелять седовласую парочку… Но нет. Он солдат, а не каратель и постарается оттянуть на максимально долгий срок тот момент, когда придется испачкаться в крови мирняка. Судя по операции, разворачивающейся в бедном районе новой американской столицы, морпех в прекрасном новом мире – и солдат и каратель одновременно.
– Добро принесет твоей заднице только неприятности. Как понял, Ливадов?
– Понял, сэр. Но…
– Заткнись, Русский! Конец связи.
Дюбува перебил Андрея, который хотел обратить внимание комендор-сержанта, что старик и старуха благополучно добрались до перекрестка. Копы принимают пожилую пару, и, может быть, не стоило их убивать. Но Дюбува не позволил ничего сказать; и хорошо, что так. Наговорил бы еще на гауптвахту.
На границе видимости заморгало красным. Андрей скосил взгляд, и визор вывел сообщение о появлении посторонних около поста рекрута Драмера, чья позиция была правее Ливадова. Следом выскочило инфоокно с трансляцией, как двое выглядывают на морпеха из-за угла дома. Взъерошенные, сомнительного вида типы. Тактическая система определила их негражданами в статусе раба. Один чернокожий, долговязый, в каких-то обносках. Другой, кажется, латинос. Что у него за сверток?
– Пупс! – закричал динамик. – Видишь двух утырков?
– Да, сэр! Вижу!
– Падай на землю и открывай огонь, как только ублюдки высунутся! – приказал комендор-сержант.
Кевин мгновенно оказался на земле, нацелив винтовку на угол дома, из-за которого только что выглядывали двое. Сейчас спрятались, но лишь от Драмера. С полусотни метров отлично видно, как два подозрительных хмыря вытащили из вороха тряпок автоматическую винтовку.
– Русский!
– Да, сэр!
– Огонь!
Негр и латинос, который передал сообщнику оружие, почему-то не замечали Ливадова. Зато негр давно взят на прицел, контур террориста светится ровно – чернокожий на мушке. Андрей выпустил в него очередь из восьми пуль. Одна из них разнесла голову, выбросив на стену рядом с латиносом кровь и мозги.
Второй террорист никак не отреагировал ни на смерть чернокожего, ни на стрельбу. Только высунулся на миг за угол; убедился, что морпех на месте, и юркнул назад прежде, чем Пупс выстрелил в него. Трансляция показывала, что латинос остается совершенно спокойным.
– Они под веществами! – воскликнул Дюбува. – Русский! Прикончи второго!
Латинос нагнулся к негру, чтобы вытрясти из его рук винтовку. Убитый не хотел расставаться с оружием, вцепившись посмертной хваткой в рукоять автомата.
– Воздушного удара не будет. Ливадов!
Андрей уже держал второго на прицеле. Почему латинос даже не смотрит в его сторону? Точно под серьезными веществами, наркоман чертов, а Ливадров давно забыл запах сигарет. В учебной роте они под запретом. Вдруг резко захотелось курить…
– Давай!
Вторая очередь снесла латиноса.
– Молодец, Русский! Это зачтется! – Голос комендор-сержанта был довольным. – Пупс! Ты тоже молоток! Конец связи!
Стало тихо. Ливадов только что убил двоих. И что? Ничего! Они были вооружены, а он выполнял боевую задачу. Андрей не хотел стрелять по старикам и не выстрелил, но, не задумываясь, разрядил половину магазина по террористам. Хм… Почему назвал убитых террористами? Потому что они собирались стрелять по Пупсу. Значит, террористы, да еще наркоманы. Для них существовал только лишь увиденный морпех. Кевин Драмер! Они заметили его первым и смотрели потом только на него, за что и поплатились.
Пупс поднялся и помахал Ливадову рукой.
– Спасибо! – сказал Кевин. Рекруты тоже могли общаться через коммуникационную систему.
– Прикроешь в следующий раз, – отмахнулся Андрей.
– Разговоры! – Комендор-сержант снова вышел на связь. – Заткнули рты! Смотреть в оба! Все только начинается!
Француз не обманул, операция лишь разворачивалась. Примерно через час к организованным полицейским коридорам тянулся уже сплошной поток людей. Белые, латиносы и иногда чернокожие. Перепуганные, часто кашляющие. Оглядывающиеся на застывшие фигуры морских пехотинцев да на трупы тех немногих, которые почему-то не услышали предупреждения несмолкающих громкоговорителей. Либо решили, что запреты их не касаются.
Можно идти по тротуару, который примыкает к жилым домам, а на противоположной стороне улицы смерть – безжалостные морпехи, олицетворяющие корпорацию и могущество Синего сектора. Ливадов старался не думать, его задача – следить за бредущими вдоль оцепления гражданскими. Он должен поднять оружие и открыть огонь по любым подозрительным лицам и при любой попытке выйти на дорогу.
К счастью, в его зоне ответственности, или, говоря иначе, в его секторе стрельбы, ничего, что требовало вмешательства, более не случались. Нет желания стрелять по гражданским, даже по наркоманам с оружием в руках. Но связь учебного взвода постоянно оживала, а тактическая система выводила новые изображения или трансляцию с ликвидацией нарушителей. Парни работают, и трупов на Кольцевой улице становится все больше.
Андрей понимал, что второго проявления милосердия ему не простят, и поэтому второй оплошности он не допустит. Разве что… Он не сможет поднять руку на детей, как это сделал Упырь. Майк Боббс из его отделения, бывший ЧВКашник из «тевтонцев», мгновенно выпустил очередь по мальчишке, который одной ногой шагнул на асфальт. Ребенок случайно оступился, а сволочь Боббс как будто ждал, в кого разрядить винтовку. Еще и задел нескольких других гражданских.
– Упырь, ты идиот! Лучше целься! – зарычал через динамик комендор-сержант.
– Понял, сэр!
Отхлынувшая после выстрелов толпа держалась в стороне от раненых совсем недолго и скоро окружила их. Люди бросали полные ненависти взгляды на Упыря. Рекрут вскинул штурмовую винтовку и водил стволом вправо-влево, удерживая мирняк на мушке своей стодвадцатипятки.
Мать мертвого мальчика сидела на тротуаре, положив его голову на колени, и гладила волосы. Андрей думал, что сейчас в Боббса полетят камни, но люди ограничились проклятиями, криками и потрясанием кулаками. Двух раненых, которые не смогли идти самостоятельно, унесли к копам.
– Второй лейтенант на связи. – Динамик заговорил голосом Ричарда Шелли. – Выражаю благодарность рекруту Боббсу. Как слышно меня, Боббс?
– Слышу хорошо, сэр.
Морпехи не видели лица друг друга. Слава богу, избавлены от счастья лицезреть рожи боевых товарищей в инфоокнах визора; и Андрей тоже не видел физиономию Упыря. Но был уверен, что тот довольно скалился после благодарности командира взвода. Уроды они! Оба урода, что Шелли, что Упырь.
– Сука! – Ливадов не смог сдержать эмоций.
Трансляция с позиции Боббса еще не прервалась. Рекруты учебного взвода стали свидетелями, как мать убитого мальчика вдруг вскочила и кинулась к морпеху. Она сделала два шага по автомобильной дороге, и штурмовая винтовка Упыря вступила в дело снова. Три одиночных выстрела остановили женщину. Она сблизилась с убийцей своего ребенка еще на один метр и упала лицом на асфальт. В толпе на этот раз никто не пострадал. Растерявшиеся люди не успели разбежаться – все кончилось.
– Так держать, рекрут Боббс! – произнес второй лейтенант. – Конец связи.
Под убитой растекалась лужа крови.
– Оружие на предохранитель, – сухо скомандовал комендор-сержант. – Не переусердствуй, Упырь. Слишком много патронов тратишь, а я не люблю лишних трат. Ты ж меня знаешь.
– Знаю, сэр, – хриплым голосом ответил Боббс.
Шелли похвалил его, но днем и ночью с рекрутами вовсе не временный командир взвода, а дриллы. Случившееся не понравилось Французу, и вовсе не из-за высокого расхода боеприпасов.
– Конец связи.
Трансляция с позиции Упыря оборвалась. Андрей оглядел толпу, что двигалась к перекрестку. Люди идут небыстро – копы принимают мирняк медленнее, чем гражданские подходят к пункту фильтрации. На той стороне сейчас жара. Деревьев почти нет, и солнечные лучи падают вниз беспрепятственно. Зато цепь морпехов в тени, и до обеда они еще будут спрятаны от солнца, а потом включится система защиты от перегрева. Легкие экзосистемы тоже снабжены такой.
К двум часам солнце почти полностью перешло на противоположную сторону дороги, теперь в тени гражданские. Коснувшись ладонью кирасы экзоброни, Андрей обнаружил ее прохладной, то же – на шлеме. Вроде мелочь, но на службе мелочей не бывает, особенно при выполнении боевой задачи. Ливадов каждый раз удивлялся, когда задумывался о системе охлаждения экзоброни. Здорово это! Не спечешься заживо на солнце.
Прибыло второе отделение. Парни притащили с собой воду и сухпайки для всего взвода. После расстановки подкрепления дистанция между постами значительно уменьшилась. Часть постов получили команды приступить к приему пищи.
Андрей отошел под козырек магазина и, повернувшись боком к людскому потоку, вскрыл картонную коробку. На обед у него двадцать минут, но все равно должен следить за своим сектором ответственности. Ливадов глотнул воды и посмотрел на упаковки внутри картонной коробки. Не улыбается ему есть под ненавидящими взглядами гражданских, да и не особо хочется. Только надо делать все, что поможет ему выжить и обрести свободу. Самое легкое для него – это просто есть.
Кинув свою «125CN» на ремень, Ливадов открыл первую саморазогревающуюся упаковку. Постарался не думать о людях, но не смог не видеть и не слышать их. На фиг! Ливадов торопливо набивал рот и постоянно повторял про себя, что, если потребуется стрелять, он выстрелит – это помогло, он смог запихать в себя содержимое сухпайка. Лучше быть сытым… карателем, чем голодным карателем. А перед мысленным взором труп мальчика и его матери. Он и другие морпехи 73-го полка – каратели. Самые настоящие каратели.
Но он должен выжить в новом мире! Перекинув штурмовую винтовку к груди, Ливадов развернулся и мрачно посмотрел на бредущую мимо него толпу. Будь что будет! Если потребуется открыть огонь, он нажмет на спусковой крючок, но не сделает это ради убийства, как сволочь Упырь. Он будет убивать, только чтобы получить когда-нибудь свободу.
Вторая фаза операции продолжалась, удушающий газ выгонял из домов все новых и новых людей. Светящуюся дрянь распыляли таким образом, чтоб создать коридоры, по которым можно выйти напрямую к фильтрационным пунктам либо на Кольцевую улицу, по всей протяженности которой громкоговорители извещали о необходимости идти к полицейским и о запрете выхода на автодорогу. Изредка в глубине жилых кварталов гремели взрывы: ударные беспилотники продолжали охоту за террористами. Под этими ударами погибало и мирное население, но кто считает эти смерти? Скорее всего, подведут итог потом, после окончания операции, а простым морпехам никакой лишней информации не сообщали. Не нужно им знать, сколько убито гражданских.
Меньше знаешь – крепче спишь: это правило работало и в двадцать третьем веке.
Андрей и остальные рекруты стояли на своих постах. Гражданские, кто выбирался на Кольцевую, обнаруживали на проезжей части трупы и оцепление из морских пехотинцев.
Смена пришла к восьми вечера, к этому времени поток гражданских стал гораздо жиже, чем днем. Значительная часть мирняка уже покинула территорию фавел, хотя удушливым газом обработали не всю зону операции. Вторая фаза продолжится ночью. Рекрутов сменили парни в тяжелой броне из первой роты четвертого батальона. На ночь оцепление усиливается, потому что ожидаются попытки вооруженных прорывов.
– Нам повезло, – сообщил на построении после столовой комендор-сержант. Когда Шелли не было рядом, командование взводом возвращалось к старшему дрилл-инструктору, – стоим в оцеплении только днем. А ночью спим, словно добропорядочные джентльмены.
Сержанты Мэд и Кларкс пополнили рекрутам растраченный боекомплект. Было объявлено, что оружие оставлять при себе, потому как уровень готовности остается высоким. Но после отбоя разрешили снять броню и даже выдали постельный комплект. Жаль, душа нет, но это рекруты переживут.
После отбоя каждый поставил свой комплект снаряжения и оружие рядом с койкой. Андрей рухнул на свою с глупой ухмылкой на лице. Спать без опостылевших железок да в постели – это ли не солдатское счастье? Еще и сыт и слегка пьян. В столовой к сегодняшнему ужину полагалась банка крепкого пива. По вкусу как «девятка» из прошлого!
Ночь прошла без происшествий, но больно короткая она была. Только закрыл глаза, и сразу подъем. Шесть утра, зарядка, облачение в снаряжение и завтрак в столовой с винтовками на коленях. Морпехи должны быть готовы к бою в любое мгновение.
Построение перед выходом на позиции – и снова без второго лейтенанта. Куда запропастился Шелли? Впрочем, по временному командиру взвода никто не скучал. Разве что Упырь, но к черту его!
Учебный взвод сменил коллег в тяжелой броне, заняв прежнюю позицию. Поток гражданских почти полностью иссяк. Мимо оцепления двигался лишь их тонкий ручеек. Вторая фаза операции подходит к концу.
Про начало третьего этапа рекрутам объявил второй лейтенант Шелли. Голос командира учебного взвода зазвучал ровно в полдень, когда со стороны лагеря послышался гул моторов. Штурмовые роты 73-го полка при поддержке бронетехники и дронов приступили к зачистке.
– Кто не спрятался, я не виноват. – Ричард Шелли закончил появление в эфире каркающим смехом. – Стрелять во все, что движется без опознавательной метки!
В оцепленную зону вошли штурмовые колонны, и почти сразу же начались новые удары. Либо дроны плохо отработали первую фазу, либо террористы не собирались отсиживаться в глубине фавел. Террористы… Какие они террористы для Андрея? Но лучше держать язык за зубами. Командиры назвали жителей этого района террористами, значит, они террористы.
Но кем бы они ни были, а всего в нескольких кварталах от оцепления завязались настоящие бои. К сумеркам перестрелка и удары значительно отдалились. Но интенсивность боев не снизилась.
В восемь часов вечера прибыла смена в тяжелой броне.
– Удачный день, – подвел итог комендор-сержант. Дюбува вел взвод к столовой.
Сегодня было легче – меньше людей, которые с ненавистью смотрят на тебя, гражданских почти и не было, а после обеда и вовсе ни одного в зоне ответственности учебного взвода. Стрелять рекрутам не пришлось. Ливадов двигался за Французом, переваривая события двух минувших дней, часто возвращаясь в мыслях к убитому мальчику и его матери. Все-таки Упырь настоящая мразь! Андрей стиснул кулаки: начистить бы морду Майку Боббсу!.. Но что потом? Трибунал?.. Сука!
Погруженный в раздумья, Ливадов не сразу увидел, что около столовой рекрутов ждал второй лейтенант Шелли. Явился не запылился… Встреча с командиром взвода началась с построения. Второй лейтенант выслушал поочередно доклады сержантов и обратил взор на рекрутов.
– Рекрут Ливадов! – рыкнул он. – Три шага вперед!
Андрей вышел из строя. Похоже, запахло жареным, сейчас его будут наказывать за вчерашний случай со стариком и старухой. Однако Шелли назвал еще семь рекрутов, приказав им выйти из строя.
– Вам повезло! Поступаете под мое личное командование, – второй лейтенант подозрительно ухмылялся. – Вы лучшие из этого сброда, который называется учебным взводом. Лучшие из худших! Особенно ты, Упырь! Завтра до обеда у вас интенсивный курс по использованию тяжелого снаряжения, а после столовой вместе со мной отправляетесь в наш родной штурмовой батальон!
Командир взвода больше не улыбался. Он кровожадно скалил зубы.
– Батальон понес значительные потери. Передовой очень нужно новое отделение разведчиков!
