Глава 4
– Батюшки! Это тебя лошадь лягнула? – остановившись как вкопанная, поинтересовалась Франси, изумленно разглядывая Эрзая, когда у нее прошел первый шок от увиденного и появилась способность говорить.
– Не лошадь. Шер, – сильно шепеляво и морщась от боли, произнес степняк.
– Шер? Я не видела тут шеров.
– Не шер, а шер. Вот он. – Эрзай указал пальцем на бледного Антона. Тот не мог сидеть и, хромая, придерживая рваную штанину рукой, ходил взад и вперед около телег, страдя от боли.
– А у вас что, милорд?
– Вот, – Антон указал на штану и пояснил: – Укус. И штаны порваны.
– Так это вас Эрзай укусил, а вы его, значит, в ответ лягнули! – с серьезным видом выдвинул свою версию Флапий, разглядывая Антона и его рваные штаны, стыдливо прикрытые рукой, и с укором посмотрел на степняка. – Ты зачем милорда укусил, негодник? – осуждающе спросил он.
– Нет, меня укусила собака. Вот такая здоровая. – Антон показал размер собаки руками и добавил: – Как теленок.
– Да-а? Значит, вас укусила собака, а вы в ответ лягнули Эрзая, чтоб, стало быть, не зевал… – продолжил строить свои версии происшедшего Флапий.
– Я Эрзая не лягал, – отмахнулся Антон от этого необоснованного обвинения.
– Лягал, – неожиданно заявил степняк.
Антон вытаращился на степняка, на время позабыв об укусе.
– Как лягал?! Ты что такое говоришь. Я ж тебя только камнем приголубил! У плетня.
– Интересное дело, – разглядывая обоих мужчин, произнесла Франси. – Вы его еще и камнем по лицу стукнули… А чего не мечом? Если хотели убить, так били бы насмерть. Зачем издеваться над человеком?
Антон застонал:
– У-у. Непонятливые! Я не хотел его убивать… и не лягал.
– Лягали, шер.
– Когда это я тебя лягнул? – возмущенно переспросил Антон. – Я тебя вообще не видел.
– Вы, шер, полжали под телегой и бились головой о колесо, а я ваш шхватил жа ногу и хотел вытащить… Вы ражвернулишь и как врежали мне по личу ногами, я и упал. А потом вы удрали череж жабор. Я штал ваш жвать, а вы в меня камнем… Вот.
– Так это ты меня под телегой за ноги хватал?
– Я, шер.
– А чего не назвался?.. – Антон с искренним удивлением смотрел на Эрзая.
– А вы шпрашивали? Вы шражу лягаться начали…
– Милорд, вы лазили под телегой? Бились головой. Зачем? – спросил еще более сильно удивившийся происшедшим Флапий.
– На меня во сне напали и хотели прирезать, я спасался…
– Так вам сон приснился? – спросил сбитый с толку старый слуга и подозрительно, искоса, как на сумасшедшего посмотрел на Антона и быстро отвел взгляд.
– Еще чего! Не выдумывай. И не смотри на меня как на сумасшедшего. Я здоров. Я спал, а на меня напали трое наемников отца. Они пришли мстить. Я еле вырвался из их рук. Был без оружия. Что мне оставалось делать? Лезть на мечи с кулаками? Я и убежал. Откуда я знал, что меня хватает за ноги Эрзай…Подожди-и… Антон замолчал и, удивленно вскинув брови, всем телом повернулся к степняку. – А зачем ты меня хватал за ноги?
– Я хотел ваш оштановить. Двое убежали. Третьего я жаштрелил. А вы полжали, как червяк, под вожом. Потом еще череж плетень перемахнули. Шобрался ваш пожвать, а тут камень как дашт и по жубам. Метко кидаете.
– Вот в чем дело. – покачала головой Франси. Вы, стало быть, убегали, и по дороге вас покусала собака.
– Примерно так и было.
– И куда, милорд, она вас укусила? – полюбопытствовал неугомонный Флапий.
– Куда надо, туда и укусила, – раздраженно и стыдясь рассказать, куда именно, ответил Антон и тут же пожалел о своих словах. Флапий все понимал буквально.
– Стало быть, вам надо было, чтобы после того как вы убежали, вас покусала собака, милорд. Ну что ж, это ваше право…
– Остановись, Флапий! – затряс руками, сжатыми в кулаки, Антон. Он просто озверел от глупых несуразных домыслов старика. – Не доводи до греха! Мне не надо, чтобы меня кусали собаки. Если тебе так интересно, она укусила меня за задницу. А я убежал. И он погрозил обоим супругам пальцем. И не надо сейчас говорить, что я всю ночь от кого-то бегал как сумасшедший. Знаю я вас. Навыдумываете себе… Лучше скажите, есть тут какое средство, чтобы полечить меня, и Эрзая.
– Есть, как не быть, вам я куплю у братьев Заката эликсир, а Эрзая сама полечу. Еще на негодника деньги тратить! Не мог ротозей милорда уберечь.
– Так я же говорю, не ушпел. Прыткий он больно, – стал оправдываться расстроенный Эрзай.
На исходе дня усталый и измученный Антон вернулся в замок. Упал на сеновале возле конюшни и, согретый радостным Патроном, проспал всю ночь как убитый.
Франси выполнила свое обещание и, когда они отъехали от обители на приличное расстояние, наложила руки на голову Эрзаю, и голова степняка покрылась россыпью разноцветных искорок. На глазах его лицо стало приобретать нормальный вид. Отеки исчезли, синяки рассосались, вот только передних зубов у него не было. Блаженно улыбаясь, он производил впечатление не совсем психически здорового человека. Ну как можно радостно улыбаться, не имея передних зубов? Но Франси Антона успокоила:
– К весне зубы вырастут.
Сама она как-то осунулась и выглядела после лечения сильно уставшей и постаревшей.
К обеду о том, что случилось с милордом, знал весь замок. Послонявшись по замку без дела, Антон зашел к шеру в кузницу. Тот постоянно там торчал, но чтобы что-то делать, такого за ним Антон не наблюдал. В кузне, как говорили местные, как и в замке, царили беспорядок и запущенность.
Торвал встретил Антона хитрой улыбкой, плохо прятавшейся в причесанной бороде. Из-под густых кустистых бровей на молодого хозяина замка был устремлен нарочито серьезный взгляд.
– Ваша милость, заходите. – пригласил он. – Здесь я живу. И здесь вы можете себя чувствовать в полной безопасности. Сюда не только ночные разбойники не заходят, но и собаки тоже. Да и от Эрзая не так близко, он последние зубы сумеет сохранить.
Антон улыбнулся и едко спросил:
– Ты, стало быть, будешь меня защищать, Торвал, вместо Эрзая? Это хорошо. А не боишься?
– Чего? – веселый огонек в глазах шера немного поугас.
– Остаться без зубов. Я же не разбираю, в кого камни кидать.
– А вы, значит, и в самом деле размахнулись и врезали камнем Эрзаю по его степной морде? Как-то это не по-рыцарски, – покачал головой шер.
– А я еще не рыцарь. И вообще, драться можно всем, что попадет под руку.
– Э-э, не скажите, ваша милость. Если вы начнете, как простолюдин, при рыцарях кидаться камнями, вас заплюют. Позора не оберетесь.
Антон задумался и спросил:
– Ты это точно знаешь?
– Как же мне не знать, я с вашим отцом много где побывал. Многое видел, еще больше слышал. У рыцаря его оружие – копье и меч. Это его статус. И ронять статус нельзя. А камни – это для простолюдинов, у которых нет мечей.
– Я тебе так скажу, Торвал, – не согласился Антон, – если можно будет по-тихому прибить рыцаря без всяких там правил, я это сделаю, и мне плевать на их кодекс. Он придуман для дураков. Надо будет, и морду камнем разобью…
– Интересный вы человек… А вы вообще сквайр?
– Ну, так считают другие. Я им верю, – ответил Антон.
– Благородный человек, – с серьезным видом поучал шер, – должен и умереть благородно, если к этому дело идет. С гордо поднятой головой, чтобы по его смерти о нем слагали песни. Но за камень браться? Ни-ни. Не моги и думать. Тем более убегать от врага! Это для него позор.
– У вас тут все сложно! Чтобы сразиться с мечником, нужно сражаться мечом, иначе заплюют. Неравные условия, скажу я тебе. Это то же самое, что подставить голову под топор палачу. А Эрзай из лука меньше чем за одну минуту убил двоих мечников. Я тоже хочу научиться стрелять из лука.
– Зачем?
– Как это зачем? Пока до меня доберется громила с мечом, я его стрелами истыкаю. Мне нравится дальнобойное оружие. А железом махать…
– А железом махать вы не умете. Я правильно вас понял? – пряча с улыбку в бороде, спросил Торвал.
– Как раз махать умею, но сражаться нет, не умею. Так Эрзай сказал.
– Это который? – сделав серьезный вид переспросил шер. – Тот, кому вы зубы выбили?
– Торвал, может, хватит подначивать меня… я ведь тоже могу … Сказать.
– Да и что?
Антон не сдержался.
– Будешь подначивать меня, когда подрастешь. Ты, наверное, в детстве мало каши ел, вот и не вырос. Еще?..
Шер смотрел на Антона широко раскрытыми глазами и сидел неподвижно. Словно окаменел. Он даже не моргал. Затем в его бороде что-то заклокотало, и это клокотание перешло в булькающий смех.
– Как… как вы, ваша милость, сказали? Мало каши ел?.. – Шер уже не мог сдержаться и, завалившись на лавку, стал заразительно и громко смеяться. Ох, остановите меня… я умру… Вы это специально. Вам Торвал надоел и… ох, меня… ох, убить смехом хотите… – Антон смотрел на шера и не понимал, что он сказал смешного. Спрашивать не решался, дабы не попасть впросак. Тут любое неосторожное слово воспринималось не так, как на Земле…
Пока шер смеялся, Антон оглядел кузницу и задумался: «Кузница есть, а кузнеца нет». А Торвал, оккупировавший ее, непонятно кто. И еще подход к нему нужен. А оно ему надо – прогибаться подо всех?.. Хотя…
– Торвал, – Антон решил перевести разговор со скользкой темы в другое русло. – Может, тебе в кузне помочь?
– Помочь? – вытирая слезы, спросил Шер. – А кто будет помогать?
– Ну, хотя бы я.
– Вы-ы? Ну, вам, ваша милость, я отказать не могу. Вот не могу, и все. Приберитесь тут, пока я к знакомому схожу, и я буду вам премного благодарен.
– Прибраться? Да без проблем. У тебя, действительно, тут присутствует беспорядок.
– У меня беспорядок?.. Ну, тогда прибирайтесь, а я пошел.
– Иди, иди, Торвал. Придешь и свою кузню не узнаешь.
– Это ваша кузня, ваша милость.
– Ну, тем более. Приходи через два часа.
– Ну-ну… посмотрим… – многозначительно сквозь зубы процедил шер. И, насвистывая какую-то душераздирающую мелодию, под которую можно только повеситься, раскачивающейся походкой бывалого моряка вышел вон из кузницы.
Антон проводил его простодушным взглядом.
«Посмотрим, как ты засвистишь, когда вернешься?» – мысленно произнес он ему в спину.
Через пару часов Торвал вернулся, и не один, а вместе со щербатым Эрзаем.
– Вот – улыбаясь во весь рот, радостно произнес чумазый Антон. – Теперь здесь полный порядок.
Ухмылка медленно сходила с губ шера. Он растерянно оглядывал пустую кузницу, которая сияла почти первозданной чистотой. Полы выметены. пыль на верстаке и наковальне протерта. Вековая копоть исчезла, а стены и потолок были побелены известью. Его кровать с одеялом, возраст которым был столько, сколько, по-видимому, и Торвалу, исчезли, и из-за новой занавески виднелись только ребра досок.
«Когда только успел?» – промелькнула мысль, и на ее место пришел ужас. Но… Но! В кузне, кроме наковальни, молота, верстака и горна, ничего не было. Не было запаса древесного угля. Не было заготовок и, самое главное, исчезли его инструменты.
– А где уголь? – тонким срывающимся голосом, не в силах справиться с постигшим его ошеломлением от увиденного, спросил ошарашенный шер.
– Уголь? Какой уголь? Остатки костра? Выкинул.
– Выкинул… – как эхо повторил Торвал. – А мои инструменты?
– Это которые?
– Те, что везде были тут.
– Тут?
– Да, тут!
– Это те, что были мятые, сбитые?.. Выкинул.
– Куда выкинул?
– На помойку, за забор, куда мусор скидывают. Куда же еще. Им там самое место, – довольно улыбаясь, отвечал Антон. – Ну как, нравится?
– На помойку!.. – казалось, шера сейчас хватит удар. Он ни слова не говоря развернулся и опрометью бросился вон из кузни. – Тачка! Где тачка? – заорал он снаружи и вновь заскочил в кузницу.
– Там же, на помойке. Она неопрятная, – спокойно ответил Антон. – Да, я забыл предупредить, теперь, когда заходишь, вытирай ноги… И потом, зачем тебе, Торвал, инструменты? Ты все равно ничего не делаешь. Спишь да ешь.
Торвал сжал кулаки и замычал:
– У-уу… – Вновь развернулся и со скоростью набиравшего ход тепловоза, издавая предупреждающие гудки «у-у-у», помчался по двору замка.
Антон беззвучно засмеялся и посмотрел на стоящего столбом у дверей кузницы сильно удивленного Эрзая.
– Эрзай, – попросил он, – ну-ка, помоги мне. А то скоро шер вернется.
В самом деле, шер не заставил себя ждать. Он влетел как пуля. Весь перемазанный навозом и какими-то объедками. В волосах на голове и в бороде застряла прелая солома. Издавал он малоприятный запах и, заскочив, бледный как смерть, с трясущимся руками, заорал во все свое могучее горло. Только крик у него вышел тонкий, как сирена.
– Та-ам, там… – и уже тихо продолжил: – Ничего… нет… – Он оторопело смотрел на аккуратно разложенный вычищенный инструмент. На ящик, где лежали запасы древесного угля, и молча моргал, не в силах что-либо произнести.
– Конечно, нет. Я что, дурак – их выбрасывать. Я отдал их Флапию почистить. Может, продадим?
– Но… но ты сказал… – Торвал выглядел настолько растерянным и обескураженным, что Эрзай не выдержал и захохотал во весь беззубый рот.
– Да я просто пошутил, Торвал, – слегка скривив рот в улыбке, отозвался Антон. – Проучить тебя хотел. – Теперь взгляд его стал строгим, а речь суровой и поучительной. – Чтобы ты на будущее знал, что нельзя хозяина замка, который дает тебе приют, заставлять убираться в кузнице. Ты, наверное, думал, что со мной можно обращаться, как с мальчишкой? Будем считать это твоей первой и последней ошибкой в мой адрес. Иди умойся и приходи, отметим уборку кузницы настойкой и прелестной закуской, что приготовила Франси…
Когда шер, раздирая ему уши своим свистом, ушел, Антон быстро сбегал к Франси и рассказал, какую пакость он задумал, чтобы проучить зарвавшегося шера. Получив от нее полное одобрение своих действий, он вдобавку получил троих помощников: Франси, Флапия и птичницу, крепкую молодуху лет тридцати, Кили. Кстати сказать, весьма привлекательную, как мимолетно заметил Антон. Здесь, по его мнению, женщины отличались от земных неземной красотой, и не заметить это было трудно.
«Блин! Сколько соблазнов?» – мимоходом подумал Антон.
Франси смогла его удивить и в этот раз. Она обошла, делая пассы руками, кузню и произнесла:
– Все. Можно работать.
И работа закипела. Антон только глядел по сторонам, не успевая что-либо предпринять. Троица как заведенная все делала сама и неимоверно быстро, не давая Антону поучаствовать. Ему оставалось лишь запустить руки в уголь и вымазать себе лицо, для того, чтобы Торвал не засомневался, что все это сделал он сам…
Торвал вернулся умытым через четверть часа. Остановился на входе и о разложенную у дверей тряпку, стал старательно вытирать ноги. Антон еле сдержал улыбку.
Вечером, сидя на ступеньках башни они с шером смотрели на звезды. Эрзай ушел к себе в конюшню, Франси и Флапий – в опочивальню. А они сидели и молчали.
– Хорошо вы меня, ваша милость уели, – прервал молчание шер. – Я понял, что зарвался. Простите.
– Уже простил, Торвал. – Антон достал монету в пятьдесят дибар и повертел в руках. Неожиданно ему пришла на ум мысль.
– Вот, смотри, Торвал, у нас есть медь. Много меди. Вот если бы наделать таких монет, наштамповать, здорово бы было. Мы бы могли купить семена филиссы для посадки.
– Так тут не только медь, здесь и серебро еще имеется. Это в одном дибаре сплошь медь, а в десяти, в двадцати и в пятидесяти дибарах присутствует серебро, только в разных пропорциях. Любой меняла заметит подделку.
– Так проблема не в серебре. Я так понимаю, его нужно немного, – ответил Антон. – А вот сделать форму, биток и набить монеты – это самое сложное.
– Это как раз несложно. Отлить стальную форму трудности не составляет. Где серебро взять? Вот в чем вопрос.
– Постой, ты можешь наделать такие монеты?
– Без проблем. Будет серебро – настучу, сколько надо. Только это дело следует держать в тайне. Делать медные монеты может каждый герцог. Но вы пока не герцог. Серебряные могут чеканить короли, а империалы лишь императорский монетный двор.
– Так серебром я тебя обеспечу, отдам столовое серебро. Оно пойдет?
– Пойдет. Только вы, ваша милость, точно благородного происхождения?
– Я и благородный, и умный, Торвал. Ты разве этого не заметил?
– Что не дурак, это видно… А вот в остальном…
– А что в остальном? Тебе показать наследственную грамоту?
– Не надо. Просто ни один сквайр на это бы не решился.
– Это потому, что у них нет шера, Торвал. Мне отец оставил разоренный феод. Но настоящее золото живет в замке.
– Спасибо, ваша милость, – улыбнулся шер.
– Называй меня при всех сэр, а наедине просто Антей.
– Хорошо, Антей, давай сюда твою монету, пойду приниматься за дело.
– Подожди.
– Что еще? Империалы делать будем? – пошутил шер.
– Империалы? А ты и их можешь наделать?
– Наделать смогу, но там состав серебро, медь и золото… Подбирать надо.
– А что, монеты не из чистого золота? – удивился Антон.
– Конечно, нет. Кто же будет делать монеты из чистого золота? В этом и смысла нет. Тогда уж проще было бы резать золото по кусочкам… Да и где столько золота взять?
– Найдем золото – будем делать империалы. Но я не об этом хотел спросить. Ты знаешь, как потравить клопов?
– А что тут знать? Берешь серу, буру, траву – колючку дьявола. И в камине сжигаешь. Образуется дым, и клопы дохнут от него. Только надо дымоход закрыть и ставни в комнате.
– Так, а где взять серу, буру и эту колючку?
– Серу и буру дам я, а колючку… Отдай приказ Флапию, чтобы крестьяне натаскали, ее тут полно.
– Короче, все есть под рукой, а они живут тут с клопами? Они что, их не кусают?
– Если ты родился с ними и с детства жил, то уже и не замечаешь. Привыкли. Еще вопросы есть?
– Пока нет. Пойду на сеновал. Патрон, пошли. – Спаниель, мирно спавший у его ног, вскочил.
– Береги своего охотника, иначе его петух заклюет, – рассмеялся Торвал.
– Нас не заклюют. Правда, Патрон?
Пес уныло поглядел в глаза хозяину и поплелся следом. Птичий двор он теперь проходил с опаской.
Антон залез на сеновал, что примыкал к конюшне. Медвежья шкура и бело-серая, из грубого льняного полотна, простыня были свернуты в рулон и лежали на самом верху, под крышей. Антон снял батильоны и узкие штаны. В бочке с дождевой водой умылся, обмыл ноги и прополоскал шосы. Носки Антон решил сохранить, чтобы как-нибудь потом найти мастера, что сможет по их образу и подобию наделать ему их копии. Чулки он закручивал валиком до щиколоток. Выглядел он, конечно, по меркам Земли, как клоун, но с этим ничего поделать не мог. Он должен выглядеть как сквайр. В общем, неожиданно для себя Антон вошел в роль феодала. Неистребимая жажда жизни заставляла его очень быстро приспосабливаться к изменившимся обстоятельствам в его положении. Зачем ждать от моря погоды, когда власть можно применить здесь и сейчас, для выживания. Переданные ему предками упорство и зачатки силы воли проявились в критические минуты и в короткий срок преобразили увальня-стажера в затаившегося хищника. А неприятности, случившиеся с ним в дороге, только закалили его и укрепили в мнении, что сопли жевать не стоит и нужно окружающий мир прогибать под себя.
Утром Антон, следуя принятому правилу делать все, не откладывая на завтра, развил бурную деятельность. Флапий был отправлен искать колючку. Кили, подоткнув подол платья за пояс и выставив напоказ красивые ноги, которые никогда не видели солнца и сверкали мраморной белизной, усердно конопатила паклей из льна щели в ставнях бойниц комнаты лорда. Антон, полюбовавшись на ее красоту, собрался уходить. Кили, заметив взгляд молодого хозяина, лукаво улыбнулась.
– Я вам нравлюсь, милорд?
Антон не стал жеманиться и просто ответил:
– Нравишься, Кили. Ты красивая.
– Спасибо, милорд. Если хотите, я сегодня буду греть постель не Эрзаю, а вам.
Антон поперхнулся.
– Кхм. Нет, Кили, не надо. Не прыгай из одной постели в другую.
– Так я не собиралась прыгать туда-сюда. Я хотела к вам в постель перейти.
– Понимаю, но оставайся с Эрзаем.
– Как прикажете, милорд. Но если передумаете, просто скажите…
– Хорошо, Кили. – Антон поспешил покинуть комнату и уйти от скользкого разговора. Несомненно, Кили женщина красивая и доступная. Скорее всего, она делила постель и с Робартом, а потом, когда у того появилась Роза, перешла к Эрзаю. И, кроме того, Антон знал, что местные красавицы не умываются, не чистят зубы и, скорее всего, не ходят в баню. Бани в замке не было. И, хотя от них не воняло потом и грязным телом, он не мог преодолеть врожденную брезгливость.
«А баню нужно строить!» — рассудил Антон, обозревая обширный пустой двор. Обозревал весьма решительно, как Петр Первый обозревающий берега Невы и решивший, что здесь будет стоять град.
Сопровождаемый Патроном, Антон по-хозяйски заглянул в кузницу, где пылал горн и трудился Торвал. Постоял, посмотрел и пошел дальше. Нашел Эрзая, чистившего новых лошадей, полученных в качестве трофеев от наемников. Тоже постоял, посмотрел. Увидел груду доспехов, небрежно сваленных в кучу, и с удивлением спросил:
— А почему доспехи еще здесь, Эрзай?
— А где им быть, сэр? — спросил в ответ конюх.
— У Торвала в кузнице.
— Так вы команду не давали. У меня еще головы воняют. Сил нет нюхать их.
— Ах, головы! — вспомнил Антон, что хотел предпринять.
— Эрзай ты в каком статусе находишься в моем замке.
— Не понял, сэр. Вы о чем?
— Ну вот Флапий слуга. А ты кто?
— А я никто.
— Хм, удобно, но непрактично. Давай решим, что ты будешь делать в замке и договоримся о оплате твоего труда.
— Давайте, сэр.
Значит ты умеешь обращаться с конями и стрелять из лука. Еще можешь работать с кожей. Делать седла, упряжь, шить сапоги и кожаную одежду. Так?
— Все верно, милорд.
— Хорошо. Сколько ты живешь в замке?
— Этак лет тридцать наверное.
— И что ты все это время делал?
— Сначала ничего не делал, потом лет как пять ухаживал за лошадьми…
— Ага, ты жил тут тридцать лет. Ел, пил, прятался и ничего не делал.
— Все верно, сэр.
— Ну так пришло время отработать еду и проживание.
— Так я не у вас жил, а у вашего отца…
— Понимаю, но представь себе, в твоей семье убили человека, а отец твой помер. Кто будет мстить?
— Понятно кто, наследник.
— Вот, и я наследник своего отца. И ко мне перешли его долги, которые я должен отдать и которые должны отдать мне. Понял? Ты мне задолжал. И чем будешь отдавать, приказывать буду я. Все честь по чести. Или не так?
— Да вроде все так. — Неохотно согласился Эрзай. — Только что мне делать?
— Первое, ты остаешься конюхом. Еда и проживание за мой счет. Второе. Ты не ждешь указаний, а включаешь голову, сам думаешь, как делать работу качественно и хорошо. Вот перед тобой доспехи и оружие. Начнешь думать с них. Третье, ты учишь меня и моих стражников стрельбе из лука. В четвертых, ты сам признался, что ты мой охранник. И это могут подтвердить братья Заката. Так что ты отвечаешь за мою безопасность. Пока все. Дальше жизнь покажет.
— Сразу видно, что вы у греков учились, — проворчал Эрзай. — Вроде все верно говорите, а где-то дурите.
— И где же?
— Не знаю, но чувствую. Разговор начался с оплаты моего труда, а закончился, что я должен отрабатывать долги. Вроде все правильно, но где-то несправедливо…
— Ну, как узнаешь в чем дело, мы снова поговорим, а пока делай что говорю.
— Слушаюсь, сэр. — безропотно но не охотно ответил степняк. Его орлиный нос, горестно повис. Антон на его поникший вид не обратил внимания.
— Вот и хорошо. — сказал он. — Давай мне лук, который ты сделал. Я буду учиться стрелять.
Эрзай залез по лестнице к самой крыше и принес деревянный лук.
— Этот лук сделан из двух пород дерева и сухожилий, — сообщил он. — Один слой работает на растяжение, другой на сжатие. Он для стрельбы пешим, на коне его использовать можно но не очень удобно. Он хоть и меньше длинных луков но все равно большой, да и вилланы с коня стрелять не научатся. Попробуем, сможете ли вы его натянуть.
Надев тетиву, он подал лук Антону.
— Красивый лук, — похвалил Антон. Эрзай зарделся от удовольствия. Антон с трудом, несколько раз натянул и отпустил тетиву.
— Вы, сэр, натягиваете лук как местные. Тетиву тянете. Это требует больших усилий. Вы скоро устанете и меткость упадет. Мы делаем не так. И стреляем быстрее, и точнее. Вот смотрите как надо. Прижимаете тетиву к подбородку справа. Лук поднимаете вверх и отводите левую руку до конца вперед, опуская лук по дуге. Когда рука выпрямлена, стрела смотрит в цель. Спуск и снова так же. Держите лук, будем вместе натягивать. Вот роговое кольцо на большой палец правой руки. Наденьте. Все верно, именно так. — похвалил он Антона. — только руку с кольцом поставьте обратным хватом. Вот правильно.
Раз двадцать они вдвоем натягивали и отпускали тетиву.
— Теперь попробуйте сами... И подождите, я дам вам кожаный нарукавник лучника, иначе руку посечете.
Эрзай около часа учил Антона правильно натягивать лук. Был он терпелив и не раздражителен. Подмечал все его огрехи и тут же поправлял. Вспотевший и уставший Антон был уже не рад, что затеял эту тренировку, но вынужден был терпеть. Убедившись, что Антон научился натягивать тетиву, он прицепил ему на пояс колчан со стрелами и вывел за конюшню. Там оказалось стрельбище. Висело соломенное чучело и лежала на боку бочка заполненная сеном. Жерлом к стрелку.
— Начнем стрелять с пятидесяти шагов. Стрелы учебные с медными наконечниками. Стреляйте в горловину бочки, где сено, сэр, я погляжу, как у вас пойдет. Сначала сами выпускаете три стрелы. — Он взял в руку палку.
— А палка тебе зачем? — подозрительно спросил Антон.
— А без палки никакая наука не наука, — спокойно ответил Эрзай.
Антон покосился на нее, но помолчал. Достал стрелу, наложил и натянул лук как учили. В момент полного выпрямления руки, выстрелил. Стрела пролетела мимо бочки и ударилась в деревянный тын. Следом палка врезала ему по спине.
Антон взвизгнув, подпрыгнул.
— Ты чего? — возмущенно выкрикнул он, передергивая плечами.
— Каждый промах, удар палкой, — спокойно ответил Эрзай. — Вы хотели учиться, учитесь.
Получив пять ударов палкой подряд. Антон стал стрелять реже, но гораздо метче. Еще через час он с немилосердно избитой спиной и с ядреным матом, все тридцать стрел вогнал в горловину бочки.
— Теперь сами стреляйте в чучело. А я пойду работать. — разрешил учитель. На сегодня все. Лук и стрелы оставляю вам. Включайте голову и думайте как лучше и быстрее стрелять. Завтра утром после завтрака жду вас здесь.
Он ушел, оставив Антона с избитой до синяков спиной. Бил Эрзай Антона не жалея палки. Хозяин замка сгорбился и закрыл глаза. Ему очень захотелось исцелить свою спину и неожиданно он почувствовал, как из крестика полилось приятное тепло. Он ласково пробежало по ребрам и нежно прошло по спине… И все прошло. Антон почувствовал, что майка больше на бередит раны, не заставляет морщиться от боли и спина просто чешется.
«Опаньки! Так крестик стал непросто украшением, он может лечить раны! — догадался Антон и стрелой почесал между лопаток. — Значит не иллюзия. А всамделишная магия. Ну прямо чудеса в решете!»
— Спасибо, олицетворяющая равновесие, — прошептал он.
Антон почувствовал новый прилив сил и с усердием маньяка стал стрелять и стрелять в чучело. В какой-то момент он стал чувствовать лук как продолжение руки. Понимать какое возвышение нужно взять, чтобы попасть в голову чучела. Как ветер сдвинет стрелу с траектории. Он не видел, что Эрзай наблюдает за ним. Он с упоением стрелял и стрелял… До тех пор, пока руки не онемели.
Сердиться на Эрзая за такой жесткий метод обучения, он не стал. Результат ощутил на себе. Подумал, что раз он попросил его учить, тот и учил так, как по-видимому учили его. В конце тренировки он испытал сильнейший голод.
В обед ел и рвал зубами мясо как изголодавшийся тигр. Только не рычал.
После обеда Антон занимался административными делами. Принимал старосту деревни расположившейся у переправы на берегу реки, неподалеку от замка. Деревня оказалась не такая маленькая, как ему показалось при первой встрече с замком, в ней насчитывалось больше ста дворов. В трапезную, которая была и залом приемов и рабочим кабинетом вместе Флапием вошел сухонький мужичок. Быстро стрельнул глазами на Антона и потом полуприкрыв их, опустил взор на пол. Бочком приблизился вслед за сенешалем к столу, за которым сидел хозяин этих мест. Шапку мял в руках.
«Притворяется», — понял Антон.
— Милорд, — равнодушно произнес Флапий. — Это староста деревни, что у замка, виллан Берток. Приказали его позвать, я позвал.
Антон кивнул и посмотрел на крестьянина. Одет бедно в серую мешковину, на ногах рваные онучи и какие-то кожаные тапки. Но самое странное непотертые и разлапистые, какими они становятся от длительного использования, а просто рваные.
«Видимо специально победнее оделся, — решил Антон. — Ну что ж, не дурак. Понимает, что нужно играть пред сеньором нищеброда. Это хорошо. С умным легче договариваться. Он сразу увидит свою пользу».
— Берток, как здоровье? — спокойным голосом, в котором не было никаких эмоций ни добрых, ни злых, спросил Антон.
— Спасибо, милорд, пока не жалуюсь.
— И правда. Чего тебе жаловаться? Живете на моих землях и три года не платите ренты. Не сдаете оброк и не отрабатываете барщину. Задолжали вы. Что делать будем, Берток?
— Милорд! — мужик упал на колени. — Помилуйте. Ваш батюшка все под чистую выгреб, все семена филиссы…
— Да я понимаю, Берток. Все понимаю. Вот, например, понимаю, что часть моих полей засеяна пшеницей, овсом и ячменем. На моих лугах пасется ваш скот. Траву вы косите на моих землях. Все у вас хорошо. Ты вон даже на здоровье не жалуешься. Значит не голодаешь… Теперь давай посмотрим вот еще на что... Филиссу, что батюшка у вас забрал, она была его. Вы для себя ее не сеяли. А за право использовать его земли, вы отрабатывали барщину, выращивая филиссу, ну и для себя сеяли. — Антон усмехнулся. — С семенного запаса отца, что приворовывали. Так что не прибедняйся. Я вправе за недоимки продать вас и возместить потери. Ты этого хочешь?
Староста бессильно опустил руки. Не такого разговора он ждал от молодого барина. Хотел обмануть, прикрыться бедностью и незнанием положения дел им. А оно вон как вышло. Круто забирает новый господин этих мест.
— Ну так что будем делать, староста? — вновь спросил Антон.
Староста безжизненным тоном ответил:
— Что скажете, милорд, то и будем делать.
— А своих предложений у тебя нет? Я могу сказать так, что тебе мало не покажется. А ты не только за себя отвечаешь, ты представляешь всю деревню. Всех мужиков и баб. Как им в глаза смотреть будешь? Как объяснишь, что не вступился за них? Может ты никудышный староста и тебя нужно заменить на более способного? Кто знает как поступить с долгами...
— Не надо меня менять, милорд, мы отдадим долги … Монет у нас нет, но мы соберем пшеницу, овес, ячмень. Есть сыр и мясо. Шерсть настрижем с овец, шерстью отдадим или бабы наткут шерстяных тканей… Вино дадим. В этом году урожай винограда обещает быть хорошим...
— Вот это уже деловой разговор. Все по-честному. Встань Берток с колен. Садись на скамью и будем разговаривать. Не моргай глазами. Я тебе не честь оказываю. Мне неудобно разговаривать, когда ты стоишь или ползаешь на коленях. Садись!
Староста поднялся на трясущихся ногах. Теперь он не притворялся. Сел на краешек стула.
— Мужики вы самостоятельные и справные. — продолжил Антон. — Поэтому предлагаю вам взять мои земли в аренду и сеять филиссу. Урожай разделим пополам, половина мне, половина вам. Каждый крестьянин возьмет земли столько, сколько сможет обработать. Ваш урожай вы можете продать самостоятельно на рынке или мне, я куплю по хорошей цене. Сейте себе пшеницу, овес, ячмень. За это расплатитесь десятой частью урожая. За луга заплатите монетой от проданной Филиссы. Кто на полях филиссы поставит пасеку, десятая часть меда и воска моя. Долги оплатите службой молодых парней в моей дружине. Сейчас мне нужен десяток парней для стражи. Через месяц приведешь остальных не меньше двух десятков. Служить они будут два года, после чего уйдут. Кто останется, будет получать жалование. Кормежка за ваш счет. Как тебе мое предложение?
Оторопевший от напора Антона мужик растерянно моргал. Его лицо строило мучительные гримасы. Но говорить он не мог. Наконец стал сползать на пол.
— Ты куда? — удивленно спросил Антон. Мужик встал на колени, подполз и обнял ноги Антона.
— Кормилец... Спаситель! Не знаю как благодарить…
Антон, не ожидавший такой реакции, оторвал его от себя.
— А я скажу тебе как, — ответил он. — Хорошим урожаем. Через пару седмиц я привезу семена. Каждому хозяину госпожа Франси выдаст их согласно площади земли, какую он возьмет в обработку. С ней же ты и распределишь землю среди крестьян. Она же проконтролирует, как вы выполнили условия договора. Кто поленится, не соберет урожай или загубит по нерадивости и лени, будет продан. За семена рассчитаетесь потом. Постепенно.
Упоминание Франси несколько поумерило пыл старосты. Он понял что украсть, обмануть не получится. Но и тому что предложил хозяин, он был безмерно рад. Филисса хорошо реализуемый товар. Сеют ее не везде. Для этого нужна подходящая почва. И такая тут есть. И ухода она не требует. Посадил на зиму, в конце весны собрал. Ни болезни, ни вредитель ей не страшны. Растет как сорняк. Урожай дает обильный, доход стабильный. Кто растит это масленичное растение, никогда бедным не будет. Староста это хорошо понимал. Отец молодого милорда не разрешал им сеять филиссу для себя. Весь урожай забирал под чистую. Им оставалось лишь «облизываться», а тут такое счастье!..
Антон не сам придумал такую схему. Франси, жена сенешаля обладала коммерческим даром и хваткой акулы капитализма. Низведенная на роль кухарки при Робарте, она при сыне, получив добро, мгновенно развернулась по полной. Всю свою кипучую энергию, не растраченную в предыдущие годы, Франси выплеснула для созидательных целей и в лице Антона нашла верного последователя ее идей. Антон ухватил ее замысел сразу и лишь немного его подправил. Сделав ее первым заместителем «Синей шали», как он за глаза и мысленно назвал недалекого Флапия, он дал ей полное право руководить всем замковым хозяйством и финансами. Решал он все быстро, понимая, что времени у него мало, раскачиваться некогда. Ему несказанно повезло с Франси… и не только с ней. Торвал и Эрзай обладали потенциалом, который при правильном использовании, позволит ему очень быстро решить катившиеся на него огромным комом проблемы. Но этих двоих на колени не поставишь и приказ не отдашь. К ним нужен подход...
Выпроводив старосту, Антон поглядел на ошалевшего от такого напора Флапия.
— Казарма для приема молодого пополнения готова? — спросил молодой хозяин сенешаля.
— Что? — теряясь, переспросил Флапий. — Кого?
— Флапий, ты как сенешаль замка уступаешь своей жене, как слуга ты уже стар и нерасторопен. Может тебя на пенсию отправить?
Флапий побледнел. Не зная что такое пенсия, он принял слова милорда за самое худшее, что случалось со старыми слугами. Их алчные хозяева продавали.
Теперь Флапий с размаха бухнулся на колени.
— Милорд, не отправляете меня на рынок рабов! — в глазах старика стояли слезы. — Я… исправлюсь, я... Я буду стараться…
— Флапий! — Антону стало стыдно. Он вскочил и подошел к несчастному старику. Стал поднимать его с колен. — Я не говорил о рынке рабов. Бог с тобою. Я говорил, что может тебя отправить на заслуженный отдых? Ты много послужил, стал стар…
— Милорд! — зарыдал старик. Не убивайте меня. Я пригожусь… — Он обнял ноги Антона и обливаясь слезами нежно гладил их.
Теперь растерялся Антон.
— Я не хотел тебя убивать. Я хотел просто дать тебе отдохнуть и ничего не делать. Живи, радуйся…
Флапий немного успокоился. Вытирая глаза сморщенной рукой, он спросил:
— Как же я буду радоваться, если не буду вам служить, милорд? Я всю жизнь только это и делал. Служил вашему батюшке, теперь вот вам. Лучше бы меня убили вместе с ним… С ним пришел, — надрывно слезливым голосом проговорил он, — с ним и ушел бы…
— Хватит петь заупокойную! — рассердился Антон. — Не хочешь отдыхать, давай работать. Остаешься сенешалем, но все хозяйственные вопросы решаешь будешь вместе с женой. Нам в замок нужен плотник и две поварихи. Одна будет готовить господам, другая стражникам и слугам. Франси будет заниматься хозяйством, помогая тебе. Но ее голос решающий. И еще. Теперь за столом милорда будут сидеть... Значит вы с женой, Торвал и Эрзай. Вместе мы завтракаем, обедаем и ужинаем. Вы становитесь для крестьян господами. Мне нужна расторопная служанка. Постирать там, почистить одежду, подать на стол... побрить... Вот. А теперь пошли смотреть место где жили наемники отца.
— Так в левом крыле, милорд. Там цокольное помещение для пяти десятков воев. — Флапий уже был прежним довольным самоуверенным стариком. Неприятности, которые угрожали ему минуту назад миновали его и он уже ни о чем не беспокоился.
— А где они ели?
— Ели в том же крыле токмо выше, там трапезная для воев. Я закрыл их на замок, чтоб не шастали.
— Пошли проводить инспекцию... тьфу. Посмотрим, как там обстоят дела.
Пристройки к башне были из камня. У земли чернели темные глазницы узких окон закрытых ставнями. Вход в жилое помещение для стражников находился в торце и от него поднималась лестница к верху деревянного тына к помостам. Куда в случае нужды забирались воины и отражали атаку штурмующего замок врага. Продумано неплохо.
Флапий быстро пораскрывал ставни, запуская свет в казарму. Открыл большой висячий замок и толкнув тяжелую дверь, произнес:
— Прошу, милорд.
В казарме царила сырость и запах заплесневелости. На деревянных нарах лежали тюфяки. Антон заглянул в один. Там лежало слежалое, сгнившее сено. Свет наполнял узкими просветами долго пребывающее во тьме помещение. Такое наплевательское отношение к его замку Антону не понравилось.
— Сегодня же привести казарму в порядок, чтобы здесь могло разместиться не меньше тридцати человек. Растопите камин и как у меня в комнате продымите его от клопов. Если надо, возьмите помощников в деревне. Понимаю, что отцу было наплевать на то что тут твориться, но ты опытный слуга и должен понимать, что необходимо сделать. Понимаешь ведь? — Антон как удав уставился на слугу.
— За полдня не успеем, милорд…
— Есть казарма, есть Флапий. Нет казармы нет Флапия. — спокойно будничным тоном произнес Антон. «Синяя шаль» подпрыгнул на месте и с воплем «Франси-и!» умчался прочь.
— Другое дело! А то не успеем… — глядя ему в спину, довольно произнес Антон. — Правда, Патрон?
Пес сосредоточено обнюхивал все закоулки помещения. Недовольно фыркал и вылез из-под нар весь облепленный паутиной. Вторая дверь в другом торце выходила в узкий коридор башни. Закрывалась она изнутри. Антон раскрыл все двери нараспашку.
Выйдя из казармы, Антон поднялся по скрипучей лестнице на помост. Тут тоже все обветшало. Доски частично прогнили от дождей и требовали замены. Еще нужно было сделать над помостом навес, чтобы защищал от дождей и стрел врага. Антон каким-то звериным чувством понимал, что нападения рано или поздно ему не избежать.
«Надо бы составить план первоочередных мероприятий, — подумал он. — Еще найти библиотеку Робарта…»
Библиотека оказалась в обширном подвале. Там была темница, на пять камер. Винный погреб с бочками, в которых было непонятно что, продовольственный склад и уютная комната с камином, шкафом и столом. В ней находилась еще кровать с мятой несвежей постелью. В следующей комнате стояли походный горн и наковальня. Из комнаты шел укрепленный бревнами подземный ход. Вывел он Артема в кусты на берегу реки. Сопровождала Артема Франси, которую он перехватил по пути. Она же открыла ему подземелье и, сняв с подставки в коридоре кристалл, пошла первой. Антон так же взял кристалл и, рассеивая тьму синим светом, следовал за ней по пятам.
— Робарт часто сутками проводил тут. И дневал, и ночевал бывало. — сообщила Франси. — Вон в одной из камер лежит скелет, — показала она на груду костей. — Это он привез колдуна и пытал его здесь. Что уж он хотел узнать у него?… только тот помер…
— Франси, вынесите кости и похороните останки как положено. Может душа умершего вселилась в отца и он стал… чудить?…
— Милорд, я тоже так подумала, но без разрешения, мы тут и пылинку сдуть не могли. Сегодня же все сделаем.
— Найми в замок столько людей, сколько тебе нужно. Не загружайте меня вместе с мужем по мелочам. Все что считаете нужным делать, делайте, не спрашивая моего разрешения. Я займусь поиском денег. Понятно?
— Вполне, милорд. Я могу идти?
— Иди. И как там в моей комнате, клопов травите?
— Травим.
— Хорошо. Потом везде в башне потравите. Иначе они от вас ко мне снова вернуться. Поняла?
— Поняла, милорд.
Франси ушла, оставив в подземелье одного Антона. Он вставил кристалл в подставку на столе и огляделся. Где-то тут должны быть записи Робарта.
Антон заглянул в ящик стола и увидел толстую тетрадь. Вытащил ее и открыл. Несколько секунд пялился в то что там написано. А написано там было на «тарабарском» языке, которого Антон не понимал.
«Может я не умею читать?» — подумал Антон и, поднявшись со стула, взял с полки первую попавшуюся книгу в кожаном переплете. Книг всего было три полки с парой десятков фолиантов.
— И это называется библиотека… покачал он головой.
Открыв первую страницу он прочитал: «Бестиарий тварей тьмы». Потом шла картинка летучей мыши, очень хорошо прорисованная тушью и под ней надпись: «Летучая мышь, вампир».
«Хм… читать я умею. Тогда что значат эти символы? — Он перевел взгляд на рукописный текст. — Робарт их зашифровал?»
Антон взял еще несколько книг и, просмотрев их, понял, что все они написаны на общеимперском языке.
— Все таки шифр, — проворчал он. — Робарт! Ну что ты был за непутевый человек! Одним словом, почтальон. — Антон захлопнул тетрадь и засунул ее в ящик. Огляделся. Здесь ему больше делать нечего. Он забрал кристалл и направился прочь из подземелья.
Перед ужином заглянул к Торвалу. Тот вытирал пот со лба и пил воду из огромной деревянной кружки. Вытерев усы и бороду, шер со смешинкой в глазах посмотрел на Антона.
— Что, Антей, пришел звать на ужин новых приближенных?
— А что плохого в том, что я приблизил тебя и Эрзая? — в ответ спросил Антон. — Ты один, я один и Эрзай один. А вместе мы команда единомышленников. А приближенный, это тот, кому доверяют. Приблизили, значит доверили. Вот так, господин шер. Ты против?
— Нет, конечно. Это хорошо, что ты понимаешь, что такое приближенный. Значит у нас не будет недопонимания. И вот, посмотри. — Он протянул Антону два стальных кругляка. — Это формы для штамповки монет. Давай, неси серебро, завтра отолью металл, раскатаю в листы и будем чеканить монеты. Только надо когда все уснут. Чтобы не видели.
— В подвале есть походный горн, наковальня. Можно уйти туда, закрыться и чеканить. Там же буду хранить наши монеты.
— Точно. Был я там пару раз. Помогал Робарту в его опытах. Так и поступим.
— Тебе сколько нужно серебра? — поинтересовался Антон.
— Чем больше дадите, тем больше отчеканим монет.
— Давай сначала дам тарелку из сервиза, а потом посмотрим сколько монет получится. Там вообще какая пропорция?
— В пятьдесят дибарах должно быть двадцать пять частей серебра, семьдесят частей меди и три части олова, и две части свинца. Это имперский стандарт. Но я знаю что герцоги… они состав меняют… уменьшают количество серебра. Но и такие монеты обесцениваются.
— А серебряные тогда как делают?
— У серебряных монет все наоборот. Серебра семьдесят частей, двадцать пять частей меди три части олова, и две части свинца.
— А в империалах, — подхватил Антон, — должно быть семьдесят частей золота, двадцать пять частей серебра, три части олова и две части свинца. Так?
— Так.
— Понятно.
Заглянул Эрзай. Открыл щербатый рот и по шутовски делая важный вид, спросил:
— Господа следуют на ужин с милордом?
— А тебя разве не с господскими конями кормят? — также серьезно спросил шер.
— Мои заслуги были отмечены, господин шер. Я вот не понимаю за что вам такая милость?
— И что же вы, господин конюх, сделали такого важного для милорда? — продолжая игру, спросил шер.
— А я научил его стрелять из лука. Полдня тренировал.
— Что-то непохоже. Вот он сидит перед нами и даже не чешется. Жалел видимо, подлизывался.
— Жалеть не жалел, всю палку о него обломал. А он только почесался. Видимо кнут надо брать. Толстокожий он у нас.
— Но! Но! — погрозил пальцем Антон. — Учеба учебой, а издевательств не потерплю. И я могу кое-что для тебя сделать.
— Интересно, что же? — ощерился беззубым ртом Эрзай.
— Ну хотя бы отправить тебе греть постель не Кили, а ключницу Илди. Тем более, что у вас много общего.
— Общего? Что у меня может быть общего с этой старухой? — нахмурился Эрзай. Торвал тоже с любопытством поглядел на Антона, ожидая что он скажет.
— А вы оба без зубов.
Эрзай оторопел. Он смотрел на Антона и не знал что ответить. А Торвал вздохнул, широко раскрыл глаза и забулькал.
— Буль... Буль... — а затем затрясся прерывистым смехом. — Без зубов, ох… Ох уморил…. Ох... Илди…
Антон тоже рассмеялся.
— И что в этом смешного? — обиделся Эрзай.
— А я представил как вы целуетесь!... — Смеясь, ответил Антон. Шер булькнул и свалился со скамьи. Лежа на полу кузницы, он стонал, хрипел и булькал в бороду. Он по-видимому мог смеяться до упаду от любой шутки. То ли шеры, народ был такой смешливый, то ли Торвал был таким исключительным. «Ему покажи палец, он и над ним смеяться будет», — подумал Антон.
— Ох… Хр.. буль… я сейчас умру... ох… спасите…
Эрзай взял палку, их несколько штук находилось в кузнице, и стукнул шера по лбу. Торвал мгновенно перестал смеяться. Он выпучил глаза и, не вставая, недоуменно спросил:
— Ты зачем это сделал, сын степей?
— Тебя спасал от смерти, сын гор. — И все трое дружно рассмеялись. Отсмеявшись, они пошли ужинать.
Антона ждал таз с водой и желтыми цветами.
— Это вы кого обмывать собрались? — спросил Эрзай, кивая на таз.
—Тебя, — нашелся шер.
—Так я еще живой…
—А это перед свадьбой, — ответил Антон, подхвативший шутку Торвала.
—Перед какой свадьбой?
—С Илди, — нашелся Торвал.
—Да ну вас, — махнул рукой Эрзай, — только аппетит испортили.
Он сел за стол.
—Руки мыть, живо! — приказал Антон и первым натер их желтой пеной и ополоснул. Вытер полотенцем. — Один с железом возился, другой с конями. Мойте руки перед едой. Все болезни от грязных рук.
—А я не болею, — отозвался Торвал.
—Это что? У благородных такие привычки мыть руки перед едой? — Осведомился Эрзай. — Что-то я не припомню такого у вашего батюшки.
— Мой отец, не пример для вас. Он жил по своим правилам и, как я понял из ваших рассказов, вам они не нравились. Мойте руки!
Кили унесла таз и стала подавать на стол кушанья. На большом деревянном блюде ждал гурманов запеченный поросенок. Жаренные дикие утки на другом. Горячий хлеб. Наваристый суп. Жареные колбаски, творог, сметана, мед, оладьи и компот из лесных ягод. Из всего этого разнообразия Антон положил себе творог, сметану и мед. С аппетитом поел и запил компотам. Остальные ели и пили настойку, ни в чем себе не отказывая. Руки вытирали по указанию Франси полотенцем. Правда после того как тщательно их облизали.
Шер развязал на штанах пояс и принялся за уток.
— Вы сэр, — произнес он, — по повадкам, словно из императорской семьи. Может расскажите откуда вы прибыли?…
— А почему ты решил, что из императорской? — усмехнулся Антон.
— Ну свидетельств тому много. Например омываете руки перед едой... ноги перед сном… не умеете держать в руках оружие. У вас на ладонях мозолей даже нет. Говорите вы очень правильно по-имперски... И греки вас воспитывали… А ваш батюшка дважды посещал столицу империи... В свите короля… как раз двадцать лет назад. — Он говорил с паузами, вгрызаясь в утку. — И вот едите вы… Ну очень странно. Руки даже не испачкали. Выделяетесь. А это… Хрум, хрум, — трещали кости уток, — может многим не понравится. Особенно рассветным…
— А им-то почему?
— А они все что необычно принимают за одержимость. А если пойдут слухи, что вы из императорской семьи, то вас просто тайно убьют.
— Убьют? За что?
— Не за что. Просто таких бастардов убивают, чтобы не было соблазнов заявить претензии на трон.
— Дела-а. — протянул Антон. — Значит нужно учиться жить как нормальный сквайр... Мне в этом деле нужна помощь... Торвал, Франси поможете?
— Конечно, сэр, — Ответили они в один голос.
— Я научу вас правильно есть и вести себя в обществе, — гордо отозвалась Франси. А Торвал научит сражаться, как сражаются настоящие рыцари.
— Конечно, сэр, — кивнул шер. — Как же я останусь без лорда, за столом которого я сижу. Мы вас научим всему сэр…
— И я начну сморкаться на пол, вытирать руки о волосы слуг, буду пердеть за столом и когда я наложу в горшок, задницу мне будут вытирать слуги. — грустно произнес Антон.
— Так вы уже многое знаете, — вставил свое слово Флапий. — Вы, милорд, быстро освоитесь.
— Да уж, — вздохнул Антон.
— В библиотеке вашего отца есть одна хорошая книга, милорд, — продолжил Флапий. — Правила хорошего тона для рыцарей. Почитайте. Вы там много почерпнете.
— Хорошо, почитаю, — не споря отозвался Антон. — А пока дайте мне серебряную тарелку.
— Вам какую? Большую? Среднюю или маленькую? — спросила Франси. — И позволительно ли мне будет узнать для какой надобности?
Среднюю. Позволительно.
— Зачем вам тарелка, милорд? — первым спросил Флапий.
— Надо. Награжу ею своего пса Патрона.
— Патрона? — Все поглядели на грызущего кость спаниеля. Тот усердно силится справиться с мослом. У него ничего не получалось, но он не оставлял надежды разгрызть кость. Облизывая ее и зажав между лапами, пытался найти слабое место.
— Наградить? За что?
— А он единственный меня не учит и любит просто так. Правда, Патрон?
Пес услышал свою кличку и поднял голову. Увидел, что его просто отвлекают и снова принялся за свое нелегкое, но приятное занятие.
В трапезной установилась тишина. Затем Эрзай произнес:
— Кто спросит, как живет новый лорд? Можно сказать, что он собаку кормит из серебряной посуды и вопросов больше не будет. Хороший ход, милорд. Все подумают что вы богатый. В долг могут дать… А сквайры долги отдавать не любят… И забрать с них долг ох как трудно!
