5
Осенний Лондон

От прочих построек подобного рода на набережной Виктории в лондонском Сити это массивное девятиэтажное здание с покоящимся на колоннах порталом, ко входу которого вела широкая лестница, более всего отличала неприметность людей, в него входивших; да и тех было немного. В отличие от министерств, страховых и пароходных компаний между Черинг Кроссом и Блэкферз Бриджем, к которым шоферы подвозили лордов и аккуратно одетых служащих, к зданию Интеллидженс-сервис подъезжали лишь черные кэбы. Большее же число посетителей выскальзывало из толпы на набережной и торопливо исчезало за одной из двух вращающихся дверей.

Меланхолический дух, не оставляющий Темзу даже в летние месяцы, в эту осень рано опустился на Площадь вдов. Чем настоящего британца не напутаешь, напротив, в это время высоких сапог и поднятых воротников в Вест-энде начинается театральный сезон — единственное время года, которое человек с положением проводит в Лондоне, не считая 3 июля, дня рождения короля Георга, конечно.

В тот год главной темой для разговоров стало событие, обогнавшее по важности все произошедшее за последние годы, ведь Великобритания, Боже спаси короля, вышла победительницей в войне, и в неутихающих беседах в клубах, на Пэл Мэл и в Бромптоне царила неутихающая гордость. Конечно, война потребовала многочисленных жертв, в основном, правда, за границей, в Лондоне погибло «всего» 670 человек во время воздушных атак Германии — конечно, много, но не такое количество, какое предсказывали еще во времена короля Эдуарда. А ведь президент Немецкого общества полетов предупреждал, что на самолетах графа Цеппелина можно совершить то, чего не удалось Наполеону, а с помощью тысячи воздушных кораблей можно мгновенно уничтожить сотню тысяч солдат. Теперь ходили слухи, что автор этих ужасных сказок скончался в сумасшедшем доме.

Таким образом, работы у Службы новостей правительства его величества не убавилось. Просто теперь она распространилась на другие области. Полковник Джеффри Доддс уже в течение семи лет возглавлял эту службу, что, судя по многосторонности этой работы, позволяло делать выводы о его необычайных талантах — если вообще можно говорить о таланте, когда речь идет о Службе новостей (название, служившее лишь эвфемистичным описанием шпионажа). Рассказывать о Доддсе подробнее значило бы выйти за всякие рамки, речь же пойдет лишь об основных чертах его характера.

Полковник Джеффри Доддс был одним из тех, кто судит о других по их порокам. Добродетель можно сымитировать, пороки же — никогда. Доддс никогда не согласился бы провести жизнь за викторианским, оформленным статуэтками кариатид столом, если бы не получил тяжелое увечье в северной Бирме, наступив на собственную мину. Так что из Индии полковник возвратился с протезом вместо ноги и уверенностью, что, если он собирается и далее служить его величеству, делать ему это придется в сидячем положении. Его привели в восхищение слова умирающего короля Эдуарда о том, что нет смысла продолжать жить, если не можешь продолжать работать.

Доддса с его светлой кожей, рыжими волосами и черной, по воле Господа, бородкой можно было принять за швейцара одного из заведений в Сохо — были и некоторые сведения о его недолгой карьере сутенера именно в этом районе, — если бы не идеально аккуратная одежда от Dunn&Co, вызывавшая восхищение окружающих. Есть мужчины, которые надевают твид и кашемир, есть же такие, которые их носят. Доддс принадлежал к последним: он носил свою элегантную одежду с благородством дворянина, родившегося в ней, при том, что не делал тайны из своего происхождения. А родом он был из Ламбета, что у вокзала Ватерлоо. Его аристократичной внешности не соответствовала лишь его манера выражаться — полковник не чуждался непристойностей и просторечий.

Если не принимать последнее в расчет, полковник был высокообразованным человеком, приобретшим знания в процессе самостоятельного обучении, идя против воли рано овдовевшего отца, продававшего специи на Ковент-Гарден, чьего заработка вполне хватало на жизнь, но не на высшее образование. Теперь он жил в Кенсингтон Гардене, окруженный роскошной библиотекой и коллекцией картин с изображениями лошадей прошлого столетия и являлся членом Библейского общества и двух клубов, в которых состояли также Редьярд Киплинг и Клод Джонсон, управляющий «Роллс-Ройса», и восхвалял войну, как мать всех вещей (свободно цитируя Гераклита).

Все предприятия Интеллидженс-сервис обозначались кодовыми названиями, автором которых был полковник Доддс, в связи с чем он имел обыкновение рассказывать своим агентам историю русского министра иностранных дел Александра Извольского, чтобы предупредить и продемонстрировать важность паролей. Итак, Извольский, тогда еще русский посол в Копенгагене, получил сведения о преобразованиях во всем дипломатическом корпусе царя и понадеялся занять важный пост посла в Берлине. Поэтому он послал своего камердинера, умного и ловкого немца, в Санкт-Петербург, чтобы проверить в определенных, хорошо информированных кругах, каковы его шансы. Чтобы их затея не была раскрыта, посол и его слуга договорились, что последний телеграфирует о результатах, используя всего одно слово: «капуста» — в том случае, если он должен стать послом в Германии, «макароны» — если его путь лежит в Рим. Телеграмма из Санкт-Петербурга содержала совсем другой пароль: «икра».

В этом месте рассказа Доддс каждый раз, не умея сдержаться, заливался смехом. Успокоившись, он сообщал, что Извольский был хорошим дипломатом, но никудышным шпионом. Ведь его слуга выбрал самое подходящее слово, чтобы описать его будущий пост — пост министра иностранных дел России.

Операция, находившаяся на повестке дня, должна была называться «Фараон», и Доддс предложил молодую команду для освещения аферы, ставшей сенсацией для лондонского общества. Премьер лично — но, конечно, не гласно, ведь никогда неизвестно заранее, где вас ждет позор и неудача, — дал распоряжение заняться этим делом.

Поводом послужила статья в «Таймс» от 4 сентября 1918 года, в которой говорилось о загадочном исчезновении профессора Эдварда Хартфилда в северном Египте. Хартфилда считали чудаком, но признавали корифеем в своей области, с тех пор как тот расшифровал надписи на файюмских плитах, собрании иератических текстов Восемнадцатой династии.

Встреча состоялась в кабинете на последнем этаже, деревянные стены которого были увешаны картами Британского королевства и его колоний, а в середине красовались длинный стол и кресла, чьим крестным, очевидно против своей воли, был Томас Чиппендейл. Джеффри Доддс занял место во главе стола, по сторонам расселись шестеро агентов, протоколист, присутствовавший на всех заседаниях подобного рода, и пожилой, незнакомый большинству присутствовавших господин, похожий на ученого, погрузившийся в кипу своих бумаг. На доске за спиной полковника были укреплены фотографии и рисунки, и Доддс начал рассказ, взявшись за тростниковую указку.

— Это единственная существующая фотография профессора Эдварда Хартфилда, возраст — 54 года, последнее место жительства — Бэйсвотер, 124, Глочестер Террейс, член протестантско-пиетистской церкви, женат на Мэри, урожденной Фишер, оба британские подданные.

Присутствующие записывали.

— Фотография сделана около двадцати лет назад. По свидетельствам очевидцев, сейчас Хартфилд выглядит примерно так. — Доддс указал на рисунок, демонстрировавший морщинистое лицо человека, намного более старого, чем это следовало из его возраста. На Хартфилде были маленькие круглые очки, лицо украшали бакенбарды, подбородок был выбрит.

— В последний раз профессора видели между 21 и 23 июля — точнее установить уже невозможно — в Рашиде, городе в западной дельте Нила. Мне не нужно рассказывать вам о профессиональных данных Хартфилда, они известны всем. Стоит упомянуть, что он не работал ни на Фонд Исследования Египта, ни на какую-либо другую подобную организацию. Хартфилд был ученый и мог многое себе позволить, учитывая размеры унаследованного состояния, в основном — сдаваемых домов в Бэйсутере и Пэддингтоне. Его счета в Вестминстерском банке не предоставляют никакой полезной информации, кроме того, что последняя транзакция была совершена 4 апреля. С тех пор деньги со счета не снимались.

Джерри Пинкок, невысокий коренастый юноша с длинными волосами, какие были в моде во времена королевы Виктории, которого называли «ищейкой», потому что он вцеплялся в жертву, как собака, прервал полковника:

— Сэр, можно ли утверждать, что профессор не стал жертвой несчастного случая, преступления или иного события, не подпадающего под нашу юрисдикцию?

— Этот вопрос не должен волновать нас в данный момент, — с видимым раздражением ответил Доддс. — Любая из названных вами причин могла вызвать исчезновение Хартфилда, в таком случае дело не будет нас касаться. Но есть моменты, которые придают истории своеобразное звучание даже в том случае, если речь идет об обыкновенном убийстве. Прошу вашего внимания!

Пока Доддс говорил, тело его расслабилось, а на лице появилась почти счастливая улыбка. Ему нравилось удивлять сотрудников постановкой вопроса, и его охватывала эйфория каждый раз, когда предстояло поведать об обстоятельствах нового дела — Доддс чувствовал себя восточным сказочником.

Откинувшись на спинку кресла, скрестив руки на груди и устремляя взгляд то на ровную поверхность стола, то на белый потолок, он начал:

— В Египте, являющемся, как вы знаете, частью британского протектората, ежегодно совершаются новые открытия. Думаю, вам знакомы экспонаты Британского музея, найденные во время раскопок. Даже эксперты не могут с точностью сказать, были ли уже сделаны важнейшие открытия или они ожидают нас в будущем. Ответ на этот вопрос делит археологов на два лагеря: одни считают, что раз все обнаруженные до сих пор гробницы оказались пусты, будучи разграблены века назад, то и все последующие раскопки к новым результатам не приведут. Вторая же группа считает, что существуют столь искусно скрытые захоронения, что они были забыты еще во времена правления династий.

От одной замечательной личности Древнего Египта не осталось и следа; вернее, уже многие годы обнаруживаются все новые факты, заставляющие верить, что след найден. Но как только один из ученых нападает на него, след теряется вновь. Имя этой личности — Имхотеп.

В описании личности Имхотепа Доддс, по обыкновению, так далеко зашел, что присутствующие начали уставать и гадать, не забрели ли они по ошибке на семинар по археологии.

Чарльз Уайтлок, мускулистый шотландец из Глазго, обладатель кустистых светлых бровей, не выдержал первым. Ударив кулаком по столу, он крикнул:

— Сэр, мы не могли бы перейти к делу?

Отвлеченный от рассуждений об истории Египта, Доддс вернулся к теме:

— Гробница Имхотепа по той причине, что древние египтяне не испытывали недостатка в золоте, может содержать больше золота, чем все современные золотые запасы мира.

Пинкок присвистнул. И слово взял пожилой, незнакомый большинству присутствующих мужчина:

— Если позволите, начинать надо не с золота. В дошедших до нас текстах есть указания на вещи, которых мы не понимаем и которые позволяют предполагать, что древние египтяне обладали научными знаниями и работали с системами, позволявшими строить пирамиды и вырезать из камня скал обелиски весом в тысячи тонн и перемещать их на тысячи километров, а также снабжать освещением и кислородом гробницы глубиной в пару сотен метров. Гробница Имхотепа могла бы стать сенсацией.

— Профессор Шелли, — представил мужчину Доддс, — эксперт по Древнему Египту. Короче говоря, гробница Имхотепа — слишком важная находка, чтобы позволить другим ее обнаружить. По заданию правительства его величества этим делом должен заняться Интеллидженс-сервис.

Уайтлок первый обрел дар речи:

— Кто еще занимается поисками? Я имею в виду, помимо Хартфилда?

— Это первый вопрос, который нужно прояснить. Мы не знаем, кому известно что-либо об этом деле и занимаются ли поисками другие секретные службы. Известно, что до сих пор две группировки пытались заполучить находки друг друга. В первую входят британский консул в Луксоре, Мустафа Ага Айат, — Доддс указал на фотографию на доске, — и начальник полиции Луксора Ибрагим эль-Навави, чьей фотографией мы не располагаем. Они давно занимаются расхищением могил и имеют контакты с археологами, возможно, в том числе и с английскими. Однажды они чуть не вывели нас из игры, но они не приняли в расчет леди Доусон.

При упоминании прекрасной леди по комнате прошел шепоток. В Интеллидженс-сервис леди Доусон пользовалась уважением не только благодаря красоте, но и вследствие ее общепризнанного умения действовать со свойственными женщинам хитростью и коварством. То, что после смерти мужа она жила на корабле, путешествуя по Нилу, вызывало зависть, но ни в коем случае не враждебность. В поисках берлинского фрагмента плиты леди Доусон столкнулась с Айатом и эль-Навави и уже было отчаялась в успешном завершении операции, когда вызванное ею подкрепление инсценировало нападение в ночном поезде, следовавшем в Мюнхен. Рассказ вызвал вопрос Пинкока, какую роль играют во всей истории обломки плиты. По словам Доддса, Хартфилд делал попытки собрать воедино обломки плиты, на которой обнаружил указание на место захоронения Имхотепа.

— Профессор Шелли, — добавил Доддс, — расскажет вам об этом подробнее.

Профессор поднялся и раздал листы, лежавшие перед ним на столе, как на семинаре.

— Первую из частей я обнаружил в Британском музее во время моих исследований относительно последних раскопок в Рашиде. Французы называют ее «Камнем Росета». Получив от вашего начальства доступ к секретной информации, я смог составить следующий текст:

— Вы видите, — добавил профессор, — завершение первой части неполно, но речь идет о золоте и, предположительно, более важных вещах. Быть может, другие осколки содержат больше информации.

Он сел. Агенты чувствовали себя несколько беспомощно. Никто толком не знал, как реагировать.

— Кто еще заинтересован в поисках? — спросил «ищейка» Пинкок.

— Вторая группировка, — продолжил Доддс, — кажется мне намного более опасной, чем первая. Речь идет об одном или даже нескольких объединениях радикальных националистов. А противники, руководствующиеся политическими мотивами, всегда являются самыми опасными. Нам неизвестны ни глава организации, ни количество ее членов. В их безумии, направленном на то, чтобы освободить Египет от любого иностранного влияния, они не остановятся ни перед чем. Они наносят удары по британским подразделениям, взрывают железные дороги и топят корабли на Ниле, чтобы привлечь к себе внимание, и при этом пользуются поддержкой местного населения, так что необычайно трудно выследить этих людей. По всей стране у них есть сподвижники или члены организации, самой же опасной организацией из всех является тадаман, чьи члены — люди образованные и сознательно следующие своим принципам. В нее входят около двух сотен активистов и около двух тысяч сочувствующих. В качестве опознавательного знака они используют рисунок кошки, который встречается в текстах среди иероглифов. Нам неизвестно, почему они избрали именно этот знак, но он мог бы стать ключом к разгадке происхождения организации или местонахождения ее центра. Однако это просто гипотеза, не более.

Доддс достиг высшего момента в своих объяснениях. Это стало заметно по гробовой тишине, свидетельствовавшей о том, что каждый приступил к размышлениям о возможности собственного вклада в прояснение ситуации, — тишине, сравнимой с бесконечным покоем, предшествующим буре. Привыкшие погружаться в проблемы, требующие долгих расследований, лишь после которых становится ясно, существует ли, собственно, проблема, каждый из присутствующих чувствовал себя необходимым. И Доддс коротал время, приводя в порядок свою бороду, пальцами придавая кончикам заостренную форму.

— Сэр! — ищейка Пинкок первый продолжил обсуждение, — если я правильно вас понял, при решении этой проблемы нам придется иметь дело с парой неизмеримых фактов. Мы не только не знаем истинной цели поисков, мы не знаем ни места, ни количества «участников», ни степени риска. Это похоже на уравнение со всеми неизвестными, по законам математики такая постановка вопроса невозможна.

— Пинкок! — возмущенно воскликнул полковник — Мы не в университете находимся, а в секретной службе его величества. — Его все еще довольное лицо потемнело, а на лбу образовались морщинки, так что сотрудник вытянулся и по-военному коротко ответил: «Да, сэр!»

Приступов гнева полковника Доддса боялись, и всем было прекрасно известно, какое выражение его лица говорит: «довольно, дальше не заходи». Те, кто знал Джеффри Доддса достаточно хорошо, были уверены, что тот уже разработал подробный план действий и расписал роли всех участников, расставив их, как шахматы на доске. И было разумнее следовать его правилам. Пинкоку не пришлось долго ждать, потому что Доддс уже приступил к объяснению своего плана.

Исходя из того что Эдвард Хартфилд знал о проблеме больше, чем кто-либо, необходимо начать розыски профессора. Для этого группа разделяется: первая ее часть (далее называемая «А») работает в Лондоне под руководством профессора Шелли, вторая (далее — «Б») занимается поисками в Египте. В случае необнаружения искомого лица или его жены следует начать поиски свидетелей (друзей, знакомых, случайно встретившихся с ним); при отсутствии таковых следует заняться публикациями и документами. Если в процессе расследования будут выяснены новые факты, особенно это относится к сведениям о националистских группировках, в том числе о тадамане, сведения эти должны быть срочно сообщены центру, откуда будут разосланы остальным занятым в операции «Фараон» агентам.

Командным центром для группы «А» и всей деятельности в Великобритании назначался центральный офис Интеллидженс-сервис, набережная Виктории, для группы «Б» и деятельности в Египте — корабль «Изис» леди Доусон, причал Луксора. «А» и «Б» будут располагать одинаковыми финансовыми средствами и полномочиями, установленными внутренним порядком Интеллидженс-сервис, разрешением на применение огнестрельного оружия в рамках операции, а также могут обращаться в государственные учреждения под вымышленными именами. В случае раскрытия деятельности, взятия под арест и заключения одного из агентов не должны стать известными ни его личность, ни задание, ни сведения об их организации. Вышестоящий В. О. (Военный Офис) опровергнет любую причастность.

Полный сознания важности задания, полковник выпрямился в кресле, бросил на присутствующих взгляд победителя и медленно заговорил, подчеркивая каждое слово:

— Господа, вы — элита мировой державы, которая подчинила себе пятую часть мира, а Служба новостей его величества — лучшая в мире. Не забывайте об этом во время проведения операции.

Доддс еще говорил, когда вошел курьер и положил на стол перед Доддсом записку. Доддс сначала сердито оттолкнул ее от себя, затем, однако, начав читать краем глаза, забеспокоился и заерзал в кресле.

— Только что, — начал он, — я получил сообщение из Луксора от леди Доусон: у подножия одной из дюн, в трех милях западнее Саккары, обнаружено тело женщины. Предположительно оно принадлежит Мэри Хартфилд, жене профессора Эдварда Хартфилда. Личность покойницы подтверждает письмо, найденное среди ее одежды. Оно датировано 4 октября 1918 года и подписано одной буквой — «К». В письме говорится о каменном отпечатке, который должен быть передан в обмен на сумму в 10 000 фунтов. Место встречи: отель «Саввой», Каир. Время передачи: 12 октября, 11 утра.

— Кто такой «К»? — взволнованно воскликнул Пинкок, в комнате поднялся шум, все говорили одновременно.

Полковнику Доддсу с трудом удалось успокоить людей, наконец, он заставил их слушать, повысив голос:

— Вы видите, господа, мы столкнулись с очередным конкурентом.