Книга: Генералы Великой войны. Западный фронт 1914-1918
Назад: ГЛАВА ВОСЬМАЯ ГОД ГЕНЕРАЛА ХЕЙГА (1915), ОТ НЕФ-ШАПЕЛЛЯ ДО ФЕСТЮБЕРА
Дальше: ГЛАВА ДЕСЯТАЯ ДОРОГА К СОММЕ, ДЕКАБРЬ 1915 — 1 ИЮЛЯ 1916

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ЛООС, ИЮНЬ-ДЕКАБРЬ 1915

Успех атаки на подготовленную оборону противника зависит не только от того, насколько верным оказалось решение, принятое командиром, и не только от того, насколько хорошо его подчиненные уяснили поставленную задачу и подготовились к ее выполнению. Как только она началась, атака никогда не идет к достижению поставленной цели так, как развивается действие в пьесе. Не считая обусловленной боевыми потерями убыли действующих лиц, сразу же начинает возникать бесчисленное количество непредвиденных обстоятельств. Войска в бой должны вести полководцы, солдатам необходимы опытные, целеустремленные и решительные командиры любого ранга, и рождение таких командиров происходило во второй половине 1915 года.
Бригадный генерал сэр Дж. И. Эдмонтс, «Военные операции во Франции и в Бельгии, 1915 г.» том IV.

 

Размышляя о своей деятельности в годы Второй мировой войны, большую часть из которых он занимал пост премьер-министра, Уинстон Черчилль заметил, что «самым тяжелым крестом из всех, что мне пришлось нести, оказался крест Лотарингский». В этой шутке содержался намек на колючий характер генерала Шарля де Голля, в ту пору командующего вооруженными силами сражающейся Франции. Британские военачальники, которые воевали во Франции во время Первой мировой войны, пришли бы в восторг от этого высказывания и полностью согласились с ним. Дело в том, что большую часть той войны англо-французские отношения строились исходя из требований командующих французскими войскам, если не сказать, что они вообще были подчинены целям и задачам последних.
На протяжении всех боев 1-й половины 1915 года БЭС воевали, оказывая поддержку французским войскам, расположенным на их флангах, или же в тесном взаимодействии с ними. Так было во время 2-го сражения при Ипре, а также при деревне Неф-Шапелль, при хребте Оберс Ридж и при Фестюбере. Последнее сражение закончилось 27 мая, но еще до его конца Жоффр начал планировать еще одно наступление, к тому же большего масштаба, и он опять требовал полной поддержки своих британских союзников.
Как уже говорилось, поскольку в 1914 году, когда фельдмаршал Френч принял командование БЭС, ему было приказано «вести боевые действия в тесном контакте с французами», и поскольку он старался безукоснительно выполнять данный приказ, то значит, он был полностью готов оказать поддержку такого рода. Кроме того, хотя это положение и находилось в негласном противоречии с требованием о взаимодействии, тот приказ гласил, что Френч являлся независимым командующим и не находился в подчинении ни у одного другого военачальника. Если принять во внимание то обстоятельство, что в 1914–1915 годах по сравнению с контингентом французских вооруженных сил БЭС представляли собой небольшую армию, которая воевала на французской земле и которая использовала французские порты, безрельсовые дороги, аэродромы, а также железнодорожное сообщение и средства связи, то такое сотрудничество было необходимым. Но благодаря ему английские военачальники оказывались в подчиненном положении по отношению к равным по чину коллегам из французской армии.
При содействии всегда готового к интриге франкофила Генри Вильсона и благодаря почти патологической неспособности фельдмаршала Френча противостоять уловкам генерала Фоша французы были готовы до предела использовать преимущества, которые создавал для них приказ о взаимодействии, полученный Френчем. Конечно, на самом деле ни Жоффр, ни Фош не отдавали приказов по БЭС, но они давали четко понять, что от командования английскими войсками ожидается, что оно будет действовать в строгом соответствии с их интересами. Это развязывало руки французскому руководству, позволяя ему выражать недовольство и заявлять, что коль скоро англичане не в полной мере демонстрируют подобное соответствие, значит, они не хотят делить на равных тяжесть общей борьбы. Решением проблемы союзнического сотрудничества могло бы стать назначение Верховного главнокомандующего, который удовлетворял бы обе стороны, но в то время ни одна из стран не была готова пойти на такой шаг. Вопрос о сотрудничестве переродился в соперничество характеров, что убедительно демонстрирует то, как проходила подготовка к сражению при Лоосе.
Сражение при Фестюбере подошло к концу, и нужно было готовиться к еще одному наступлению. На этот раз Жоффр планировал фланговую атаку одновременно с двух направлений, чтобы ударом из Шампани и из Артуа уничтожить Нуайонский выступ, этот большой изгиб во французской линии обороны, вершина которого находилась у Нуайона, всего лишь в 88 км от Парижа и немногим более чем в 16 км от Компьена. Согласно этому плану четыре французские армии должны были наносить удар из Шампани в северном направлении, а 10-я французская и 1-я английская армии в Артуа — наступать на востоке. Где-то в Арденнах эти войсковые группировки должны были встретиться, охватив и взяв в кольцо 1-ю и 2-ю немецкие армии. Как сказал Жоффр, если все пойдет хорошо, это будет великая победа, такая, что может положить конец войне.
Как всегда при подготовке наступления, возник целый ряд проблем, особенно на участке фронта у Артуа. Во-первых, французы не сумели захватить хребет Вими, оплот немецкой обороны. Во-вторых, для того чтобы накопить резервы для предстоящего наступления, французскому командованию нужно было сократить свою линию фронта. Это означало, что от БЭС требовалось, чтобы они увеличили участок фронта, занимаемый ими. Это было постоянное требование Жоффра, и Френч не имел желания его выполнять. Главнокомандующий британскими войсками очень хорошо знал, что фронт французских армий и без того сильно растянут, но у него были собственные проблемы, и на этот раз предпочтение было отдано им.
Если БЭС предстояло играть какую-то роль в будущем наступлении, то Френчу, так же как и Жоффру, тоже нужно было собирать резервы. Он не мог решать эту задачу и одновременно увеличить линию фронта. Разумеется, во Францию приходило все больше и больше британских дивизий, но той профессиональной армии Великобритании предвоенных дней уже больше не было, она погибла в тех боях, кульминацией которых стало 1-е Ипрское сражение. Теперь части, которые приходили на позиции, принадлежали Территориальным войскам, или же они являлись первыми дивизиями Новой армии. К апрелю 1915 года на передовую пришло шесть ударных дивизий Территориальных войск: 46-я (Северно-Мидлэндская), 47-я (1-я Лондонская), 48-я (Южно-Мидлэндская), 49-я (Западного Ридинга), 50-я (Нортумберлендская) и 51-я (хайлендерская); а первые из дивизий Новой армии Китченера — 9-я (Шотландская), 12-я (Восточная) и 14-я дивизия легкой пехоты — прибыли во Францию к началу мая. На подходе были и другие дивизии Территориальных войск, или же Новой армии. Перед тем как послать их в бой, все эти подразделения нуждались в дополнительной подготовке, в дополнительном вооружении, в особенности артиллерии, а личному составу дивизий требовалось освоиться с условиями ведения боевых действий на Западном фронте.
Количество британских армий стремительно росло, и становилась хронической проблема подбора для них опытных и деловых офицеров штаба. При наличии умелых инструкторов, на то чтобы подготовить рядового солдата, уходило примерно шесть месяцев. Но штабных офицеров, людей, способных спланировать, организовать и провести маневр корпусов и дивизий в полевых условиях, а также решать сотни других задач, таких как сбор и анализ данных разведки или управление системой транспорта и снабжения, — таких людей отыскать гораздо сложнее, и усвоение ими своих многотрудных обязанностей неизбежно занимает гораздо больше времени. В течение всего того года недостаточное количество штабных офицеров будет настоящим бедствием для армии Великобритании, хотя и в этом случае приходится говорить, что одним махом это дело не решается. Подходящие кандидатуры было просто не из чего выбирать.
На передовой затишье тоже не наступало. За недели, прошедшие после окончания сражения при Фестюбере, потери БЭС составляли около 300 человек вдень, или примерно 9-10 тысяч человек в месяц, и это при том, что никаких крупных боев не происходило. За период с июня по сентябрь БЭС вели активные боевые действия на выступе у Живанши, а также при Беллеваарде и Хооге, из-за чего список потерь стал еще больше, а опытных солдат — еще меньше. Здесь, как, впрочем, и в других сражениях, опять проявили себя хронические проблемы нехватки артиллерийских снарядов и орудий крупного калибра.
Свой черновой вариант плана наступления из Артуа Жоффр направил фельдмаршалу Френчу 4 июня, когда еще существовала вероятность того, что французам удастся отбить у немцев хребет Вими. План был составлен из расчета, что новое наступление может быть начато в июле, и Жоффр призывал англичан поддержать французскую атаку двумя способами: во-первых, взять под свой контроль участок линии фронта протяженностью в 35 км между Соммой и Гебютерном к югу от Арраса и предоставим тем самым 2-й французской армии возможность вести наступательные бои. Во-вторых, Френчу предлагалось, действуя в составе общего французского наступления в северном направлении, атаковать противника непосредственно на левом фланге французской армии и нанести удар вдоль линии между каналом Ля-Бассэ и Ленсом. Потом эти боевые действия получат известность как сражение при Лоосе.
19 июня, на следующий день после того как французы прекратили то, что будет названо 2-е сражение при Артуа, фельдмаршал Френч встретился с Фошем, чтобы обсудить предложения Жоффра, и ушел с этой встречи, согласившись в принципе на оба предложения. Подобные уступки со стороны Френча являлись обычным результатом встречи этих двух человек. Являясь командующим французской группы армий «Север», Фош выразил надежду, что английские войска будут готовы начать свое наступление 10 июля или примерно в это время. Вернувшись в свою ставку, Френч отдал приказ генералу Хейгу, армии которого предстояло проводить эту операцию, чтобы тот ознакомился с обстановкой на местности и представил свой план проведения атаки. В соответствии с приказом Хейг ознакомился с обстановкой… и то, что он увидел, ему совсем не понравилось.
Посовещавшись с командующими корпусов своей армии, Хейг доложил свои соображения фельдмаршалу Френчу:
«К западу от Лооса, на участке напротив Марок, представляется возможным захватить первую линию траншей противника протяженностью примерно 1200 ярдов. Однако продвинуться дальше будет невозможно, поскольку наша артиллерия не сможет поддержать нас из-за того, что местность непосредственно за линией траншей не просматривается в глубину с любых точек на нашей позиции. С другой стороны, у противника достаточно превосходных наблюдательных пунктов для управления огнем своей артиллерии. Оборонительные сооружения противника настолько прочны, что при отсутствии боеприпасов, способных разрушить их, они могут быть взяты только осадой — пространство перед ними простреливается настолько плотным ружейным и пулеметным огнем, что любое наступление, если не считать наступления в темное время суток, оказывается невозможным».
После 1915 года поле былых боев при Лоосе претерпело мало изменений. Расположенная у подножия хребта Вими, который нависает над ней с юга, местность между каналом Ля-Бассэ и городом Ленсом является одним из уголков Франции, полностью лишенных какого-либо очарования. Назвать ее «унылой» — значит польстить данной части Артуа, поскольку это страна угольных копей с разбросанными по ней деревнями, покрытыми угольной пылью, с высокими черными терриконами — crassieres и с видными издалека вышками шахтных подъемников. Деревни окружают небольшие поля, на которых выращивают овощи на продажу и занимаются иным пахотным земледелием; все земля здесь испещрена канавами, изгородями и заборами. Помимо хребта Вими, единственная возвышенность здесь расположена к востоку за деревней Лоос, и она является для немцев отличным наблюдательным пунктом. От канала Ля-Бассэ и до самого Ленса местность представляет собой плоскую равнину, полностью лишенную каких-либо естественных укрытий.
Наблюдательные пункты немецкой армии, а значит, и ее артиллерия, держали под своим контролем каждый метр пространства перед английской линией обороны; и каждую ночь немецкие оборонительные сооружения — глубокие траншеи и густые переплетения колючей проволоки — подвергались дополнительному укреплению. И что особенно важно, характерные для Ипрского выступа почвы с высоким уровнем грунтовых вод здесь уступали место меловым отложениям, и поэтому немецким солдатам предоставлялась возможность откапывать в этом хорошо поглощающем влагу и поддающемся лопате материале глубокие укрытия, надежно защищающие от разрывов снарядов. В 1915 году во всей Северной Франции вряд ли можно было бы представить себе более неподходящий участок для наступления пехоты, чем данный, и Хейг коротко и ясно сообщил об этом в своей докладной записке. Фельдмаршал Френч решил увидеть это собственными глазами, и он вернулся в свой штаб полностью согласный с мнением командующего 1-й армией.
Далее Хейг предложил, коль скоро придается такое большое значение атаке на левом фланге 10-й французской армии, то можно будет провести отвлекающие атаки к югу от канала Ля-Бассэ и в то же время силами его армии нанести основной удар по хребту Оберс Ридж к северу от этого канала. Френч одобрил данное предложение и передал его Жоффру. Однако раньше, чем Жоффр смог выразить свое мнение по данному вопросу, в Булони состоялась встреча министров вооружений Франции и Великобритании, от последней это был только что назначенный на этот пост Дэвид Ллойд Джордж, с главнокомандующими французской и английской армий. Предметом встречи было обсуждение проблем артиллерийской поддержки пехоты.
После неудач при деревне Неф-Шапелль и при Оберс Ридж стало ясно, что прорвать немецкую оборону можно только при условии достаточного количества крупнокалиберной артиллерии. Необходимо было также подобрать снаряд, который смог бы рвать проволоку, и к нему взрыватели с чувствительностью, достаточной, чтобы вызвать детонацию снаряда при его контакте с проволокой. Нужно отметить, что даже при сложившемся положении дел на фронте подобные взрыватели, такие как контактный взрыватель мгновенного действия № 106, все еще находились в стадии испытаний. Главная беда заключалась в том, что немцы, которые начали подготовку к этой войне задолго до ее начала, имели благодаря этому превосходство в крупнокалиберной артиллерии, и было похоже, что в течение еще некоторого времени это превосходство останется за ними. В 1914 году артиллерийский парк Германии составлял более тысячи стволов, и из них более чем одна треть были орудиями крупного и сверхкрупного калибра. В середине 1915 года БЭС имели в своем распоряжении всего 71 крупнокалиберную пушку (калибр более 6 дюймов) и 1400 полевых пушек. Французским и британским солдатам оставалось полагаться на полевую артиллерию, главным образом на знаменитые французские «Суаксан-Кинс» калибром 75 мм и на английские 18-фунтовые пушки соответственно. Эти орудия обладали высокой скорострельностью, но сила боеприпасов оставляла желать лучшего. Оба министра вооружения согласились с тем, что промышленность их стран должна сохранить производство полевых орудий на существующем уровне и при этом увеличить производство тяжелых орудий, доведя его до соотношения один ствол крупнокалиберной артиллерии на два ствола полевой. Министр вооружений Франции заявил, что конечной целью работы в этом направлении будет соотношение, равное 1:1, но все это относилось к достаточно далекому будущему.
Существовали также проблемы в обеспечении БЭС боеприпасами для артиллерии. Оно по-прежнему было неудовлетворительным и не оставляло никаких надежд на улучшение до тех пор, пока не будут увеличены производственные мощности британской промышленности вооружений или пока не прибудет большая партия артиллерийских снарядов, заказанная в США. Трудности обеспечения и поставки служили причиной многих неудач БЭС в течение первых трех лет войны, и к чести министров и генералов, они признали этот факт и сумели оценить его последствия. Правда, оценка, данная ими, никоим образом не решала проблемы армий на полях сражений. Нужно было время, чтобы исправить сложившееся положение вещей, но время тогда работало против БЭС.
И была еще одна проблема, связанная с вопросом о боеприпасах и артиллерии, — это проблема тактики. После сражений при деревне Неф-Шапелль и при хребте Оберс Ридж стало очевидно, что эти маломасштабные операции, проводимые на ограниченном участке фронта, никогда не принесут результата. Прорыв обороны на фронте малой ширины просто приведет к образованию еще одного выступа, и оказавшиеся в нем солдаты будут остановлены градом крупнокалиберных снарядов, которые посыплются на них со всех трех сторон. Совещание в Булони пришло к заключению, что для того чтобы появилась реальная вероятность успеха, наступательные действия должны проводиться одновременно вдоль всей линии фронта на участке шириною как минимум 40 км и в них должно участвовать как минимум 36 дивизий, поддержанных огнем не менее чем 1150 крупнокалиберных орудий и гаубиц и как минимум такого же количества полевых орудий. Когда их попросили назвать время, когда военные получат в свое распоряжение такие силы, министры назвали весну 1916 года. Думать о том, как воевать до наступления этого времени, было оставлено генералам.
В этой книге мы настолько часто возвращались к вопросу о необходимости применения артиллерии крупного калибра для соответствующей огневой поддержки и сопровождения атак пехоты, что будут очевидны трудности в реализации основного положения, содержащегося в предложении проводить массированные атаки на большой ширине фронта. Нет сомнения, наступление на большом участке фронта позволяет с большей вероятностью избежать проблем, сопутствующих боевым действиям на нешироком выступе. Но вместе с тем, для того чтобы появилась возможность прорыва, на широком или на узком участке фронта, атака должна быть поддержана концентрическим ударом из орудий крупного калибра и продолжительным артиллерийским обстрелом… однако, если ширина фронта увеличивается, концентрация орудий на единицу длины будет соответственно уменьшаться, по крайней мере до тех пор, пока у наступающих не окажется больше пушек, чем это обычно бывает необходимо для боевых действий такого масштаба. В этом и заключалась суть вопроса, и на совещании в Булони не нашлось простых ответов на него.
Генерал Жоффр решил, что он справится с этой головоломкой, если не станет замечать ее. Можно доказать, что, кроме того немыслимого варианта, при котором сам Жоффр, его политические руководители и народ Франции в целом были бы готовы провести год в бездействии, вряд ли ему удалось предложить что-либо еще сверх уже установившегося принципа ведения наступлений. 11 июля Жоффр созвал еще одно совещание в ставке главнокомандующего БЭС в Сен-Омере, на котором он вежливо сообщил Френчу и Хейгу, что он не согласен с любыми вариантами предложения отложить ведение наступательных действий до 1916 года, а также что он возражает против сделанного Хейгом предложения нанести удар в северном направлении от канала Ля-Бассэ. Свое возражение Жоффр сопроводил письмом Френчу, в котором он писал, что если англичане присмотрятся повнимательнее и изыщут способ обойти укрепленный район Ленса и Льевэна, они найдут «исключительно благоприятные условия для проведения своей атаки в районе между Лоосом и Ля-Бассэ».
Жоффр не представил никаких доводов в поддержку этого утверждения, наверное, потому что их и не было. После этого последовал оживленный обмен мнениями между двумя штаб-квартирами, но это был диалог слепого с глухонемым, во всяком случае применительно к французской стороне. Французам была нужна массированная атака пехоты между Лоосом и Ля-Бассэ, и они настаивали на ней до тех пор, пока не получили согласие своих союзников.
При обсуждении других вопросов фельдмаршал Френч также не смог отстоять свою точку зрения. Чтобы помочь французскому командованию увеличить численность ударной группировки, Френч предложил сменить на передовой две французские дивизии, занимающие позиции к северу от Ипра, но такое предложение не удовлетворило генерала Жоффра. В конце концов Френч не устоял перед давлением и согласился сменить французские части на широком участке фронта по обе стороны от реки Соммы между 10-й и 6-й французскими армиями и направить туда 3-ю, свою самую свежую армию, которой командовал генерал-лейтенант сэр Чарлз Монро. Фельдмаршалу Френчу очень не нравилось то, что он делает, поскольку тем самым он дробил силы, находящиеся под его командованием, и теперь между участками фронта 1-й и 3-й британских армий вклинивалась французская армия. Однако Френч был неспособен долго противостоять требованиям Жоффра. Смена войск на позициях могла произойти только после 8 августа, и, таким образом, наступательные действия при Артуа отодвигались в лучшем случае до конца месяца.
А тем временем генерал Хейг, человек с гораздо более твердым характером, чем его главнокомандующий, по-прежнему боролся за то, чтобы наступать на север от канала Ля-Бассэ. На совещании командующих БЭС, которое было проведено 22 июля во Фревене, он снова повторил свои возражения, и фельдмаршал Френч снова согласился с ним. Затем Френч еще раз встретился с Фошем, и Френч, подчеркивая свою готовность помочь 10-й армии, уверял последнего, что он мог бы сделать это с не меньшим успехом и принести гораздо большую пользу, послав своих солдат в атаку, например, на позиции Мессине — Витшэте, а также на хребет Оберс Ридж. Ведь начиная с декабря прошлого года там то и дело вспыхивали бои, и не может быть, чтобы атаки на эти позиции проводились без всякой цели, не правда ли? Почему бы не повторить их снова — с большим количеством солдат и артиллерии, а стало быть, и с большей вероятностью успеха?
Фош этого даже слушать не захотел. Он признал, что, вероятно, атака на позиции в районе Ленс — Льевен окончится катастрофой, но утверждал при этом, что если английские войска проведут атаку севернее этих позиций, а 10-я армия нанесет свой удар южнее их и на этот раз овладеет хребтом Вими, успех будет гарантирован. Фош не верил, что атака на участке фронта где-либо севернее канала Ля-Бассэ сможет принести пользу и не позволит немцам использовать свои резервы во время французского наступления на Вими.
На этот раз Френч вернулся в свою ставку убежденным в бесполезности не только английской атаки на Лоос, но и всей наступательной операции у Артуа. По его мнению, те силы, которые имелись у французов, были недостаточны для прорыва немецкой линии обороны. Обдумав еще раз все «за» и «против», Френч отправил Жоффру письмо, в котором он излагал все свои сомнения и предлагал еще и еще раз провести атаку на позиции немцев на хребте Оберс Ридж. Последний обсудил это письмо с Фошем (как бы хотелось иметь протокол этого обсуждения!) и сообщил Френчу, что он по-прежнему настаивает на атаке на Лоос. «Я всецело согласен с генералом Фошем, — писал он, — и не могу найти лучшего места для проведения атаки, чем рубеж Лоос — Юллюх и местность, простирающаяся к каналу Ля-Бассэ, имея в качестве конечной цели операции высоту 70 и Пон-а-Венден». В английских фронтовых сводках нескольких последующих недель эти места, пока еще мало кому известные как в армии, так и в обществе в целом, были названы полями повальной бойни, кладбищами английских солдат.
Хейг снова выступил против этого плана, и тогда фельдмаршал Френч направил Жоффру еще одно предложение. Он начал его с того, коль скоро французские союзники так настаивают на атаке английских войск на Лоос, с его стороны возражений больше не последует… но при этом боевые действия английской стороны ограничатся тем, что будет усилена артиллерия 1-й армии, а перед артиллеристами будет поставлена задача подавить орудия противника и тем самым не позволить противнику снять войска с этого участка фронта. 7 августа Френч направил Хейгу оперативную директиву, подтверждающую это его решение: «Атака 1-й армии должна проводиться главным образом силами артиллерии, и крупные пехотные соединения не должны принимать участия в атаке на оборонительные объекты, укрепленные настолько сильно, что их штурм повлечет массу жертв».
Генерал Жоффр взорвался. Это — совсем не то, что ему нужно, не то, что ему было обещано; одного артиллерийского наступления совершенно недостаточно. Тогда он пошел дальше. Если англичане не хотят добровольно поддержать предлагаемый им план боевых действий, быть может, их можно принудить к этому? Его предложение, которое сперва попало к Милльерану, французскому военному министру, а после к лорду Китченеру, было изложено следующим образом:
«В продолжение всего периода действий войск Великобритании на территории Франции… право инициативы в объединенных боевых действиях французской и английской армий переходит на Главнокомандующего армии Франции, в особенности в том, что касается боевых подразделений, намечаемых к участию, целей предстоящих боевых действий, а также времени начала каждой операции».
Это предложение, а точнее говоря — постулат, заканчивается словами: «Разумеется, главнокомандующий британскими войсками полностью оставляет за собой право выбора средств исполнения». Короче говоря, французы будут решать, кого, где и когда атаковать англичанам. Британским генералам остается только думать над тем, как выполнить поставленную задачу.
В установленном порядке этот образец захватывающего дух высокомерия был представлен лорду Китченеру. После длительного совещания с Жоффром и Милльераном последний согласился с предложением французов, но только на предстоящую операцию. Затем ему предстояло известить Френча и Хейга о решении, принятом им. Это была трудная задача. Хейг записал в своем дневнике 19 августа:
«Лорд К. пришел ко мне в кабинет, сказав, что ему нужно несколько минут для важного разговора. Русские снова потерпели серьезное поражение, и возникало серьезное опасение, насколько у них хватит сил противостоять немецким ударам. Самому ему хотелось бы, чтобы военные действия во Франции носили оборонительный характер, но… в силу сложившегося положения вещей союзники должны перейти к решительным действиям, дабы ослабить давление на русских. От французской стороны ему стало известно, что фельдмаршал Френч не намерен использовать все силы в его распоряжении, чтобы поддержать запланированное на сентябрь наступление французов, и что они с озабоченностью следят за действиями английских войск на их левом фланге… и поэтому он считает, что нам следует приложить все силы и сделать все, что возможно, чтобы помочь французам, несмотря даже на то, что сами мы при этом понесем тяжелые потери».
Даже если считать, что доводы в пользу подобного решения обоснованны, с очень большой натяжкой разумеется, складывающуюся обстановку иначе как ужасной не назовешь. Действительно, 5 августа русские оставили Варшаву и потеряли большое количество солдат. Однако, как это бессмысленное (по мнению Хейга) наступление под Артуа может помочь исправить положение дел так далеко отсюда? И вот военный министр Великобритании приказывает своим генералам начать наступление, наступление, которое, как они справедливо и с полным основанием считают, будет катастрофой, которое просто ради удовлетворения амбиций французов унесет жизни множества англичан, не обеспечив никакого тактического превосходства. Даже не учитывая тот факт, что сам Китченер был офицером британской армии, а первой обязанностью офицера является ответственность за жизнь своих солдат, какую цель может преследовать организация наступления, которое те, кто будет руководить им, считают едва ли не катастрофой?
Китченер был полностью согласен с оценкой, которую его боевые командиры вынесли вероятности на успех в предстоящем наступлении. Ему было также ясно, что в данном вопросе решающую роль играло упрямство французов, и тем не менее он все равно хотел, чтобы Хейг провел наступление. Может быть, все дело было в том, что он находил действительно серьезной ситуацию, складывающуюся на русско-германском фронте; может быть, он считал, что Жоффру должна быть оказана максимальная поддержка. Если не считать операции при Лоосе, французам всегда предлагалась всесторонняя поддержка английской армии, однако они принимали только то, что соответствовало их требованиям, и отказывались принять все остальное… а теперь Китченер приказал подчинить все силы требованиям французской стороны. Наверное, для того чтобы не исполнять этот приказ, и Френчу, и Хейгу следовало бы подать в отставку. Но их солдаты уйти в отставку не могли, а кроме того, кто еще из генералов знал обстановку на этом участке фронта лучше, чем эти двое? Поэтому они должны были остаться и не жалеть своих сил.
Подобные встречи, совещания, а также обмен письмами и предложениями обнажают глубокие разногласия, лежавшие в основе действий англо-французских союзников. Французские военачальники без тени сомнения считали части БЭС войсками, подчиненными французской армии. БЭС были в высшей степени полезны, когда вставал вопрос об удержании какой-то части французского сектора фронта, когда возникала необходимость во время французского наступления отвлечь на себя немецкие резервы. В силу этого, если атака английских войск не увенчалась успехом или сопровождалась большими потерями, что же, tant pis. Будет вполне достаточно, если их действия привлекут к себе внимание немецких военачальников и оттянут на себя немецкие резервы в то время, когда французы идут на прорыв в каком-то ином месте. И действительно, французам было все равно, успешной или неуспешной окажется та атака к северу от Лооса, на проведении которой они настаивали. Для них главным являлось то, что она должна была выглядеть как наступление, проводимое главными силами всех родов войск в таком масштабе, который вынудит противника ввести в бой крупные силы и не позволит задействовать их в обороне хребта Вими.
С точки зрения французов, такое отношение к союзникам при всей его горечи было оправданным. В конце концов, шла война, потери французской армии намного превосходили потери английских войск, а готовность пожертвовать собой должна быть общей. Фельдмаршал Френч и генерал Хейг не соглашались и не могли согласиться с подобными аргументами. Они были готовы послать свои войска в бой, но только при соблюдении условия, что их атака должна иметь какую-то вероятность успеха. Посылать солдат в наступление, полностью отдавая себе отчет в том, что оно будет безуспешным, — это почти равносильно убийству, это поступок, вполне укладывающийся в пределы, установленные постулатом Лиделл-Гарта, который гласит: «Посылать людей на верную смерть, когда вероятность успеха недопустимо мала, — это преступление». Однако теперь действия военачальников БЭС приобрели именно такую направленность.
Когда речь заходила о боевых действиях их собственных солдат, французы проявляли гораздо большую гибкость. 31 августа Жоффр сообщил фельдмаршалу Френчу, что наступление не начнется раньше 15 сентября, а еще через несколько дней сроки были перенесены снова, на этот раз на 25 сентября. Как выяснилось, Жоффр захотел лично осмотреть местность перед позициями своей 10-й армии, располагавшейся на правом фланге БЭС. Ознакомившись с обстановкой, он пришел к выводу, что перед тем как вступит в действие французская пехота, оборона противника должна быть подвергнута гораздо более мощной обработке артиллерией. Он также принял решение при наступлении в Шампани перенести исходные рубежи атаки в другую, гораздо менее населенную местность. Дело в том, что, по его мнению, в первоначально выбранном районе наступления было слишком много деревень и отдельных строений на фермах, которые могли служить надежным прикрытием для обороняющихся немецких солдат. Однако наличие деревень, фермерских домов, хижин шахтеров и укреплений на участке фронта под Лоосом не явилось для Жоффра доводом, в соответствии с которым наступление британцев нужно было бы проводить в условиях местности, более пригодной для этого.
И для Китченера, и для Френча, и для Хейга наилучшим ответом было бы совсем отказаться от проведения атаки при Лоосе и провести наступление на Мессине и на хребет Оберс Ридж, сказав французам, хотят они или не хотят, но с этим им придется мириться. Весьма вероятно, что faut de mieux французы были бы вынуждены согласиться. Однако теперь армии Хейга было приказано наступать на Лоос, и самому Хейгу было известно, что его армия заплатит за это наступление дорогую цену. Он только не мог знать, что оно обойдется армии Великобритании в 59 247 человек убитых, раненых и пропавших без вести и что большинство потерь будет понесено за первые два дня бессмысленного штурма. С того момента как был отдан приказ на наступление, печальная участь 1-й армии в сражении при Лоосе была предопределена, но, правда, у Китченера имелось некоторое средство, чтобы позолотить эту пилюлю, а именно — отравляющий газ.
Негодование Великобритании по поводу того, что немцы применили газы под Ипром, не помешало англичанам создать собственное химическое оружие. К концу войны британские войска провели газовых атак больше, чем любая другая сражающаяся сторона, и после сражения при Лоосе подобные атаки либо в форме обстрела позиций противника химическими снарядами, либо облаками газа, выпущенного из контейнеров, установленных в траншеях переднего края, продолжались в течение всего последующего периода военных действий. К середине 1915 года противогазы стали непременной деталью военного снаряжения солдат обеих сторон, но несмотря на все ужасы, связанные с их применением, газы все еще рассматривались как эффективное оружие при штурме позиций. Известие о том, что в сражении при Лоосе для поддержки атаки с исходных рубежей будет использован газ, до некоторой степени успокоило Хейга, занятого разработкой боевого приказа на наступление, намеченного теперь на раннее утро 25 сентября. 10-я французская армия, которой было нужно дневное время, чтобы при свете дня нанести последний артиллерийский удар, начинала свое наступление пятью с половиной часами позже. За несколько дней до начала боевых действий на передовые позиции английской армии были доставлены контейнеры с газом, и он был подготовлен для того, чтобы пустить его на позиции противника непосредственно перед атакой пехоты, которой должен был предшествовать длительный артиллерийский обстрел.
Поскольку было известно, что немецкие противогазы обеспечивали защиту от газа только в течение получаса, Хейг намеревался начать наступление своих войск газовой атакой продолжительностью сорок минут. Еще планировалась предварительная четырехдневная артиллерийская подготовка силами 110 тяжелых и 841 полевого орудий. По расчетам командующих артиллерией армии Хейга выходило, что у них имеется достаточно снарядов для этого наступления и для последующих боевых действий в течение не менее чем шести дней. Чтобы обеспечить непрерывность артиллерийского сопровождения после прорыва переднего края обороны противника, некоторые из пушек должны будут как можно быстрее быть выдвинуты вперед, и сведения о продвижении будут передаваться с помощью пилотов-наблюдателей Королевского летного корпуса, самолеты которых теперь были оборудованы радиопередатчиками. Он обеспечивали им прямую связь с артиллерийскими батареями. В наступлении пехоты должны были участвовать шесть дивизий I и IV корпусов, начиная со 2-й дивизии, позиции которой были расположены по обе стороны канала Ля-Бассэ, и далее с севера на юг, 9-й (Шотландской) дивизии, затем 7-й, 1-й, 15-й (Шотландской) дивизиями и кончая 47-й (Лондонской) дивизией, на правом фланге которой начинался участок фронта 10-й французской армии. Для того чтобы сделать прорыв обороны более широким, 2-й и 47-й дивизиям была поставлена задача: сразу же после того, как будет взломана немецкая линия обороны, развернуть свои подразделения фронтом к соответствующим флангам обороняющихся и образовать передовые позиции с задачей защитить наступление с флангов и обеспечить прикрытие тем пушкам, которые будут выдвигаться вперед для обеспечения огневого сопровождения пехоты. Общая масса наступающих в этих шести дивизиях составляла 75 000 человек. Им противостояло всего четыре немецких полка, или тринадцать пехотных батальонов 6-й армии, насчитывающих примерно 11 000 штыков. В каждом из четырех полков один батальон занимал позиции в траншеях первой линии обороны, второй батальон находился в опорных траншеях второй линии, примерно в 900 м, от передовой, а третий батальон был отведен в тыл для отдыха на постое. Единственным резервом, который можно было незамедлительно ввести в бой, являлись 2-я гвардейская резервная дивизия, размешенная примерно в 11 км от передовой, и 8-я дивизия, располагавшаяся в Дуа, примерно в 20 км от линии фронта. Основной резерв 6-й армии — три ландверных дивизии — находился в Лилле и в Валансьене, и они вряд ли (во всяком случае по мнению англичан) могли прибыть к месту сражения раньше чем через 12 часов после начала наступления. Таким образом, немцы на этом участке располагали гораздо меньшим количеством живой силы и артиллерии. Однако они обладали удобными, хорошо защищенными колючей проволокой оборонительными позициями, хорошо оборудованными укреплениями; у них были великолепные условия для наблюдения и корректировки огня артиллерии, а также множество пулеметов.
После досадных задержек во время сражения при Неф-Шапелль, а также во время других боев, вопрос о том, как расположить резервы, чтобы они могли вступить в бой с минимальным отрывом от наступающих, тоже стал объектом пристального внимания как Френча, так и Хейга. Поскольку для совершения прорыва нужен практически каждый солдат, в атаке с исходных рубежей были задействованы и резервы корпусов. В силу этого то, что оставалось собственно для боевых действий в глубине обороны противника, представляло собой резерв Ставки главного командования. Им являлся XI корпус, в составе которого находились две дивизии Новой армии (21-я и 24-я), а также вновь сформированная гвардейская дивизия под командованием генерал-лейтенанта Хэйкинга.
Фельдмаршал Френч намеревался сохранять руководство этими дивизиями, передавая их под команду Хейга, когда в этом появится необходимость. Вместе с кавалерийским корпусом, который тоже был приведен в готовность для преследования противника после прорыва обороны, XI корпус был направлен к району сбора в окрестностях Лиллье. За две ночи пехотным дивизиям пришлось пройти от Сен-Омера до района сбора расстояние примерно в 65 км. Принадлежащие корпусу две дивизии Новой армии только-только прибыли во Францию, их солдаты не прошли подготовки к действиям на передовой, у них было не имеющее достаточного опыта командование, и еще до начала боев они уже были сильно утомлены. Однако командующий XI корпусом получил уверения, что его солдаты будут посланы в бой только после прорыва и лишь для преследования отступающего противника.
Чтобы лучше подготовить своих солдат к предстоящим боям, Хейг по очереди снимал с передовой бригаду за бригадой и заставлял офицеров и солдат проводить учения на местности, где с помощью лент была воссоздана обстановка, в которой им придется наступать, и препятствия, которые они встретят на своем пути. Чтобы скрыть наступающие войска от фронтального прицельного огня неприятеля, Хейг также решил применить снаряды с отравляющим газом в сочетании со снарядами дымовой завесы, а в его плане непосредственных боевых действий отводилось место новому оружию пехоты, только что поступившему на вооружение, такому как трехдюймовые минометы Стокса и ручные пулеметы Льюиса. Поэтому, если учесть все трудности, обусловленные рельефом местности и прочностью немецкой обороны, справедливо будет сказать, что Хейг делал все, что мог, чтобы разработать приемлемый план боевой операции, и все, что было в его силах, чтобы облегчить задачу своим идущим в атаку солдатам.
Хейгу было ясно, что успех наступления на Лоос практически полностью зависит от результатов газовой атаки. Для того чтобы газ мог долететь до немецких позиций, был нужен устойчивый ветер западного направления. Однако непостоянство ветров хорошо известно, и существовала опасность, что облако газа либо зависнет над нейтральной полосой и будет препятствовать атаке, либо его отнесет обратно к траншеям английских войск. В пять часов утра 25 сентября Хейг, выйдя в сад дома, где размешалась его передовая штаб-квартира, с нетерпением следил за направлением ветра. Ветер то поднимался, то спадал опять, и наконец подул слабый, но устойчивый ветерок отчетливо выраженного юго-западного направления. После этого Хейг назначил газовую атаку на 5 часов 50 минут, а начало атаки пехоты — на 6 часов 30 минут.
То, как развивались события при Лоосе, было предопределено задолго до того, как пехота поднялась из траншей, и намерением этой книги не является достаточно подробно описывать события, последовавшие вслед за этим. Чтобы получить полную картину того, что произошло на каждом участке фронта и с какими трудностями встретились Хейг и его командиры корпусов, достаточно представить себе в общих чертах, как действовали отдельно взятые дивизии.
47-я дивизия Роулинсона, оказавшаяся на самом конце правого фланга армии Хейга, столкнулась с неизбежностью наступления, при котором один фланг оставался неприкрытым. Дело в том, что французы, позиции которых находились к югу от них, не собирались идти в наступление в течение следующих пяти часов; правда, их артиллерия вела интенсивный обстрел позиций немцев, не позволяя последним поднять головы. Самой дивизии, являвшейся подразделением Территориальной армии и состоявшей преимущественно из граждан Лондона, было предписано наступать через деревню Лоос в направлении дороги Ленс — Ля-Бассэ, и ее продвижение задерживали два весьма значительных препятствия. На правом фланге у них находились высокий террикон, который назывался «Дубль Крассье» и имел в длину примерно 900 м и примерно 31 м в высоту, и рядом с ним еще один террикон, имевший название «Лоос Крассье». За ними находилась пара соединенных между собой зданий шахтовых подъемников, которые в британской армии получили название «Тауэр бридж» («Тауэрский мост»). Пока основной состав дивизии прорывался через Лоос, двум бригадам, действовавшим на правом фланге 47-й дивизии, поручалось занять позиции между этими двумя терриконами и обеспечить прикрытие с фланга.
Пехота 47-й дивизии установила, что облако газа дошло до немецких траншей; более того, их продвижение вперед скрывала густая дымовая завеса, установленная с помощью минометов Стокса. В силу этого противник не мог вести прицельный огонь, и большинство оборонявшихся в первой линии немецких траншей бежали, как только увидели британскую пехоту, выраставшую перед ними из мрака дымовой завесы. И хотя фланговый огонь многочисленных пулеметов противника нанес существенный урон атакующим батальонам, тем не менее к 7 часам 30 минутам лондонцы захватили вторую линию немецких траншей и стали спешно готовить свои новые позиции к обороне. Потери дивизии составили 1200 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, но к 10 часам утра большинство задач, поставленных перед дивизией, было выполнено, она прочно закрепилась на позициях правого крыла наступления и была готова оборонять их.
Нельзя сказать того же о 15-й (Шотландской) дивизии, действовавшей левее 47-й. Эта дивизия должна была наступать прямо на восток между двумя дорогами: Бетюн — Ленс и Вермелль — Лоос, расположенными на расстоянии примерно 1350 м друг от друга. Главной целью наступления дивизии была сама деревня Лоос, после захвата которой перед ней ставилась задача пробиваться к хребту, пересекаемому дорогой Ленс — Ля-Бассэ. Здесь основными препятствиями оказались множественные укрепления, в особенности редут при дороге на Лене, редут при дороге на Лоос, а также редут на высоте 70, а также сами деревня Лоос и высота 70. За ними располагалась вторая линия немецкой обороны, и она тоже была целью наступления дивизии.
15-й дивизии пришлось иметь дело с наиболее прочной системой обороны во всей полосе наступления 1-й армии, и существовала очень большая вероятность того, что продвижение дивизии за пределы деревни Лоос будет встречено пулеметным огнем с обоих флангов, с севера — с немецких позиций у леса Буа-Юго и леса Шале, а с юга — с позиций на окраине Ленса.
Шотландцы шли в атаку растянутой цепью, выдерживая интервал в 150 ярдов между цепями, и сразу же попали под пулеметный огонь. Здесь газовая атака прошла с меньшим эффектом, отдельные облака газа повисли над нейтральной полосой, заставляя задыхаться атакующих солдат, которых звали вперед звуки волынки. Помимо недостаточно эффективного проведения газовой атаки дымовая завеса, поставленная на этом участке, оказалась неплотной, и немецкие пулеметы делали свое черное дело, выкашивая наступающие войска, а снайперы собирали особенно тяжелую дань, сосредоточившись на уничтожении офицерского состава.
И тем не менее ничто не могло остановить пехотинцев, неукротимых в своем порыве. Они шли вперед, как смерч пронеслись над немецкой линией обороны и ворвались в Лоос, штыком и гранатой прокладывая себе путь среди траншей и опорных пунктов. Через 90 минут деревня Лоос оказалась в руках у шотландцев, а к 9 часам 15 минутам утра передовые роты вышли к дороге Ленс — Ля-Бассэ. Но плохая видимость из-за неудачно поставленной дымовой завесы и скоплений газа, а также продольный огонь пулеметов, что били с фланга, стали приводить к замешательству в рядах наступающих. К этому времени солдаты 44-й и 46-й бригад сбились в беспорядочную толпу общей численностью, наверное, в 1500 человек, которая высыпала из деревни Лоос, с тем чтобы атаковать позиции немцев на высоте 70, расположенной в 450 м к востоку от деревни. В дневнике одного из полков было записано, что эта толпа напоминала «толпу гуляк в праздничный день». Однако, если говорить более точно, 15-я дивизия теряла направление; согласно приказу она должна была наступать прямо на восток, а сейчас направление ее атаки отклонялось к югу.
Это отклонение было вызвано плохой видимостью, которая сочеталась с тем фактом, что в первый час боя было потеряно очень большое количество офицеров, в особенности из числа командиров батальонов и рот. Рядовые солдаты все в большей и большей степени теряли представление о направлении движения и просто атаковали то препятствие, которое встречалось на их пути или выглядело как наиболее очевидная цель боя. Младшие офицеры, а также унтер-офицеры, которые старались взять на себя командование солдатами, либо не знали содержания приказов, полученных их вышестоящими командирами, либо они их попросту игнорировали, захваченные общим азартом преследования немцев, бежавших из деревни Лоос к редуту на высоте 70. Вот один простой пример: 44-я бригада, которая должна была наступать на высоту 70 своим правым крылом, фактически двигалась так, что против высоты 70 оказалось ее левое крыло. В силу этого действовавшая справа от 44-й 46-я бригада была вынуждена сместиться к югу, и там ее солдаты попали под плотный огонь, который велся с немецких позиций у поселка Сан-Огюст, расположенного за высотой 70.
Наступление продолжалось, невзирая на растущее сопротивление противника. После того как солдаты Шотландской дивизии прошли рубеж высоты 70, их головные взводы теперь наступали почти строго на юг, в направлении к окраине, к поселку Сен-Лорен, то есть к тому району, обойти который их командиры хотели больше всего на свете. На позициях у поселка Сен-Лорен немцы держали оборону полностью укомплектованными подразделениями. Они градом огня встретили солдат Шотландской дивизии, и, терпя страшные потери, те были вынуждены остановиться в каких-нибудь 70 м от линии обороны под Сен-Лорен. К 11 часам 30 минутам наступление всей 15-й дивизии захлебнулось, а немцы, держа под артиллерийским и продольным ружейно-пулеметным огнем уцелевших, стали готовиться к контратаке. К счастью, в полдень французы начали свое наступление к югу от Ленса, в результате чего у немцев не осталось сил для того, чтобы нанести контрудар по «шотландцам», остановившимся на направлениях южнее и восточнее Ленса. Остаток дня дивизия потратила на то, чтобы закрепиться на завоеванных рубежах, а также постараться подтянуть резервы и эвакуировать раненых. Для выполнения этой задачи не хватило всего следующего дня.
В полосе наступления между «Дубль Крассье» и лесом мелового карьера, расположенным на некотором расстоянии от леса Буа-Юго, 15-й дивизии удалось захватить деревню Лоос и продвинуться до позиций второй линии немецкой обороны, но очень дорогой ценой: потери убитыми и ранеными только в 44-й и 46-й бригадах составили 124 офицера и 4151 нижний чин. Вопрос о том, возможно ли удержать позиции, доставшиеся такой ценой, еще ждал своего ответа.
Севернее 15-й дивизии боевые действия вела 1-я дивизия, которая участвовала во многих сражениях и являлась одним из первых соединений, составивших БЭС. Правда, после года, проведенного на полях сражений, очень мало ветеранов осталось в ее рядах. Первоначально перед 1-й дивизией была поставлена задача находиться в составе резерва корпуса; однако в конце концов ее ввели в состав подразделений, которые выступали с исходных рубежей наступления, и поставили перед ней цель действовать в полосе наступления между дорогой Вермелль — Юллюх и точкой чуть к северу от дороги Вермелль — Лоос. Немецкие траншеи находились в каких-то 270 м от «стартовых» траншей, которые были отрыты на нейтральной полосе перед передовой английских войск. Однако недостатком этих траншей было то, что они располагались на пологом обратном склоне холма, а это означало, что солдаты, поднявшиеся на его вершину, тут же станут легко различимой и хорошо видимой мишенью. Целью наступления 1-й дивизии была назначена дорога Ленс — Ля-Бассэ, которая проходила в непосредственном тылу немецкой линии обороны, и далее за ней — вторая линия немецкой обороны к югу от деревни Юллюх. Решив успешно две первые задачи, дивизия должна была продвигаться в направлении канала. Выполнение поставленных боевых задач потребует продвижения вперед примерно на 2300 м, а также преодоления двух линий обороны и различных укреплений; это были замыслы, весьма грандиозные по масштабам.
Двумя особенностями условий, в которых проводилась атака 1-й дивизии, был разрыв примерно в 550 м на стыке ее правого фланга с левым флангом 15-й дивизии, а также остатки вишневого дерева на гребне невысокого холма, который вдавался в позиции англичан с немецкой стороны. Этот ориентир, получивший название «Отдельно стоящее дерево», обозначал линию, вдоль которой шло разделение полос ответственности 1-й и 2-й штурмовых бригад и вдоль которой произошел еще один разрыв на стыке флангов. 1-я бригада должна была действовать севернее «дерева» и наносить удар прямо в восточном направлении, тогда как, чтобы не потерять контакт с левым флангом 15-й дивизии, атаке 2-й бригады предстояло развиваться в юго-восточном направлении. По этой причине данные бригады будут удаляться друг от друга по мере их продвижения вперед, и, чтобы заполнить брешь, которая будет образовываться и расти в центре, было создано специальное подразделение — «отряд Грина», — в которое вошло по батальону из каждой бригады и командовать которым был назначен подполковник Е. У. Грин. В составе отряда Грина оказались 1-й батальон 9-го Королевского (Ливерпульского) полка и 1-й батальон 14-го Лондонского полка (Лондонские шотландцы).
В соответствии с планом была проведена газовая атака, и в 6 часов 30 минут началось наступление 1-й дивизии. Но в это время ветер изменил направление и понес облако газа в сторону траншей британской армии, заставляя пехотинцев выскакивать из передовых траншей и искать убежища в траншеях, расположенных в тылу. Многие из солдат почувствовали действие газа уже тогда, когда они пересекли линию траншей и выдвинулись в нейтральную полосу. Немцы, на которых ни газовая атака, ни дымовая завеса не оказали никакого воздействия, тут же открыли огонь из своих пулеметов и траншейных минометов. Вскоре 2-я бригада обнаружила, что проволочные заграждения в ее полосе наступления, установленные немцами на обратном склоне холма, имеют глубину по фронту около 10 м и совершенно не повреждены огнем артиллерии. Пехотинцы были вооружены ножницами для резки проволоки, но при всякой попытке проделать проход в заграждении солдаты тут же гибли, безжалостно скошенные огнем пулеметов или снайперов. Задержка в наступлении дала немцам возможность вывести всех своих солдат на оборонительные позиции и подвести резервы; в то же время поддерживающие подразделения британской армии вскоре отступили, бросив на произвол судьбы первую волну наступающих. Атака 2-й бригады захлебнулась через час после ее начала.
На левом фланге действия 1-й бригады оказались более успешными, хотя и здесь газовая атака прошла тоже неудачно. Волна атакующих двигалась тремя развернутыми цепями с интервалом в 5, и, несмотря на интенсивный ружейно-пулеметный огонь, солдаты довели атаку до конца и захватили Буа-Карре, заставив немцев бросить свои позиции на передовой и откатиться к Юллюху. Однако, согласно данным «Официальной истории» «фактически 10-й Глочестерский батальон перестал существовать как боевая единица, и только 60 уцелевших солдат из его состава продолжили наступление». Остальная часть бригады старалась отбросить противника на восток по направлению к окраинам Юллюха и была вынуждена окопаться, ожидая подхода резервов.
Известие об этом важном успехе подвигло 2-ю бригаду повторить попытку, и 2-й Королевский Суссекский полк с приданными ему двумя ротами 1-го Нортгэмптонского полка получил приказ идти вперед и по мере продвижения собирать под свою команду остатки первых штурмовых батальонов. В 8 часов 05 минут поступили донесения, в которых сообщалось об успехе этой атаки. Однако в 9 часов 01 минуту пришло еще одно донесение, оно опровергало первое, и из него следовало, что солдаты Суссекского и Нортгэмптонского полков застряли в совершенно неповрежденных проволочных заграждениях к югу от «дерева» и теперь их методично расстреливают.
Судьба, постигшая под Лоосом 2-ю бригаду 1-й дивизии, — это классический образец атаки времен Первой мировой войны, кошмар из страшного сна. Бригада уже дважды поднималась в атаку. Ее солдаты попали под собственную газовую атаку, и их не смогла укрыть дымовая завеса. Они дважды упирались в неповрежденные проволочные заграждения и несли потери от огня пулеметов, подавить которые не смогли ни артиллерийский обстрел, что велся в течение нескольких предыдущих дней, ни газовая атака. И теперь, поскольку у них не было возможности ни отступить, ни воспользоваться помощью подкрепления, они оказались прижатыми к земле в насквозь простреливаемом пространстве, предназначенными на убой продольным огнем артиллерии и пулеметов противника. Тем временем немцы, желая обойти 2-ю бригаду с фланга, старались продвинуться на север, но здесь они были остановлены подразделениями 1-й бригады. Но, несмотря на это, положение 2-й бригады оставалось крайне тяжелым, и ее требовалось срочно спасать.
К 9 часам утра командир 1-й дивизии генерал-майор Холлэнд уже имел достаточно четкое представление о сложившейся обстановке. Ему было известно, что атака 2-й бригады была остановлена перед проволочными заграждениями и что 1-я бригада смогла прорвать немецкую оборону на ограниченном участке фронта. Он также знал, что дивизиям, действовавшим к югу от него, а именно 15-й Шотландской и 47-й Лондонской, тоже удалось прорвать оборону и что они захватили Лоос. Единственным препятствием была неудачная атака 2-й бригады, и требовалось срочно исправить такое положение вещей. Генерал Холлэнд мог выбрать любое из двух самых очевидных решений: либо послать свою резервную 3-ю бригаду вслед 1-й бригаде, поставив, однако, перед ней задачу наносить удар в южном направлении; либо направить эту бригаду в разрыв между флангами его дивизий и Шотландской дивизии, дав ей приказ провести атаку в северном направлении. Любой из вариантов нес в себе довольно большую возможность облегчить положение 2-й бригады. Однако генерал Холлэнд считал, что на фронте перед 2-й бригадой находится только ослабленный немецкий батальон. Он также считал, что войска противника взяты в клещи с обоих флангов и все идет к тому, что они будут смяты подразделениями его дивизии или же 15-й Шотландской дивизии, которая с боем прокладывала себе путь через немецкие траншеи. Поэтому, по мнению генерала Холлэнда солдаты противника вскоре должны будут сдаваться сами.
Исходя из этих соображений, он решил усилить непосредственно 2-ю бригаду, направив на ее левый фланг отряд Грина, а 3-ю бригаду направить на правый фланг 1-й бригады. Вслед за этим генерал Холлэнд приказал отряд Грина еще раз пойти на штурм немецких проволочных заграждений, в которых так и не было проделано ни одного прохода. Приказ на данную атаку был отдан в 9 часов 10 минут, но при попытке доставить его на передовую один за другим были убиты трое связных, и до подполковника Грина он дошел только в 10 часов 55 минут. Поэтому атака отряда Грина в боевом порядке с одним батальоном, развернутым по обе стороны от «Отдельно стоящего дерева», началась только в полдень.
Это была бойня. Солдаты поднимались из укрытий, чтобы добежать до уцелевших пехотинцев 2-й бригады, которые по-прежнему были прижаты к земле перед немецкими проволочными заграждениями, и тут же падали, сраженные огнем противника. Через полчаса потери Лондонских шотландцев составили 260 человек, а Королевский Ливерпульский полк потерял 235 человек, и все это в дополнение к тем 1728 убитым, раненым и пропавшим без вести, уже потерянным 2-й бригадой, — всего 2223 человека, которые были убиты или ранены в то утро, не сумев отвоевать ни одного метра территории. Посылая подкрепление туда, где нет надежды на успех (что само по себе является серьезной ошибкой военачальника, об этом ему мог бы сказать любой лейтенант), генерал Холлэнд просто увеличивал список потерь. Оправдания этому не было тогда, нет его и сейчас. Генерал знал, что происходит, он знал обстановку, складывающуюся на поле боя, и тем не менее он принял глупое решение, основанное либо на избытке оптимизма, либо на полностью неверном представлении о противнике. С его стороны было просто глупостью считать, что немецкие солдаты решат сдаваться в плен еще до того, как их позиции станут непригодными к обороне, — солдаты, которые своим огнем в пух и прах разнесли все попытки атак, проведенных его подразделениями, и которые чувствовали себя в безопасности, укрывшись за заграждением из колючей проволоки. Однако за то, чтобы эта глупость стала очевидной, пришлось заплатить множеством человеческих жизней.
Повторять еще один подобный штурм было, бесспорно, нелепо, и в 13 часов 15 минут Холлэнд направил то, что осталось от его пехотных частей, в обход в южном направлении и приказал 2-й бригаде и отряду Грина оставить часть сил для удержания завоеванных позиций, а основным силам вернуться на исходные рубежи и двинуться маршем к югу, пройдя через брешь в немецкой обороне, проделанную 15-й дивизией, повернуть на север, чтобы зайти в «тыл немцам, остановившим вашу (то есть 2-ю) бригаду». Этот маневр удался, поскольку после удара, нанесенного с тыла двумя часами позже, немецкие солдаты в количестве 400 человек нижних чинов 157-го пехотного полка и капитан, который командовал ими, вынуждены были сложить оружие, задержав перед этим наступление британской армии на девять часов. В то время пока они оборонялись, немцы попытались нанести сильный контрудар со стороны Юллюха, однако он был отражен силами 1-й бригады. Уцелевший контингент 2-й бригады и отряд Грина были переброшены на рубеж у дороги Ленс — Ля-Бассэ, и к 17 часам 20 минутам они достигли его. Первая дивизия потеряла примерно половину своих пехотинцев; из 6000 штыков первых двух бригад, что поднялись в атаку этим утром, к сумеркам осталось в строю только 1500 человек. И хуже всего было то, что разрыв на стыке флангов, для прикрытия которого создавался отряд Грина, остался без охраны, и на следующий день он оказался причиной дополнительных потерь и новых поражений.
Слева от 1-й дивизии на место IV корпуса в полосе наступления британской армии пришел I корпус, возглавляемый генерал-лейтенантом Губертом Гофом (теперь у него было такое звание). В составе корпуса Гофа было три дивизии — 2-я, 7-я и 9-я (Шотландская), — и перед корпусом ставилась задача прорвать немецкую оборону на фронте шириной в 3 км вплоть до канала Ля-Бассэ и развивать наступление в восточном направлении ко второй линии немецкой обороны и далее к каналу. Наступление должно было проводиться в высоком темпе, не допуская никаких промедлений, которые могли бы позволить противнику подтянуть резервы. По своим масштабам задача казалась ужасной, да она и на самом деле была такой. Однако дивизиям Гофа противостояли только три полка немецкой армии, и он не сомневался в успехе, несмотря даже на то, что местность, по которой предстояло выдвигаться войскам, была равнинной и не имела никаких естественных укрытий. Здесь также имелось множество куч пустой породы, каменоломен и шахтерских поселков, и большинство этих сооружений были превращены в бастионы, оснащенные пулеметами и минометами. Система обороны включала в себя пять линий траншей, а все наступление английских войск прекрасно просматривалось с высоты редута Гогенцоллерн — немецкого укрепления, расположенного за полосой обороны 9-й дивизии. Обстрел, проведенный английской артиллерией, практически не коснулся ни одного из этих укреплений, и когда начался штурм, они были готовы к его отражению.
7-я дивизия генерал-майора Кэппера наносила удар в полосе обороны противника от дороги Вермелль — Юллюх до редута Гогенцоллерн. Широкое применение газовой атаки сдерживало то обстоятельство, что ветер юго-западного направления мог направить облако газа вдоль фронта английских войск, и поэтому были задействованы не все газовые баллоны. Но и в таких условиях там, где проводилась газовая атака и ставилась дымовая завеса, они дали довольно неплохие результаты. Головные батальоны 7-й дивизии оказались в немецких траншеях меньше чем через пятнадцать минут, и это при том что они несли тяжелые потери, поскольку проходы в проволочных заграждениях были проделаны недостаточно хорошо. Особенно высокими оказались потери среди офицерского состава, что видно на примере потерь 8-го Девонширского полка, где до линии немецкой обороны смогло дойти только три офицера из девятнадцати, пошедших в атаку. Спустя 24 часа этот полк потерял убитыми или ранеными всех своих офицеров и 600 человек нижних чинов из тех 750 солдат, что поднялись в атаку в 6 часов 30 минут утра 25 сентября. К концу этого дня были убиты или ранены все офицеры 2-го Королевского Уорикширского полка, а из унтер-офицеров не было ранено только 140 человек.
Такие же потери понесли и другие полки и батальоны, так что наступление 7-й дивизии, проводившееся с большой настойчивостью и упорством, давалось также и большой ценой. И тем не менее дивизия наступала и сумела овладеть своим первым объектом на дороге Вермелль — Юллюх. После этого первоначальным планом предусматривались атака на вторую линию немецкой обороны и последующее наступление в направлении канала. Однако к вечеру того дня дивизия уже потеряла около 5000 человек, и Гоф приказал ее командиру закрепиться и удерживать отвоеванные позиции, которые находились к северо-востоку от Юллюха и примерно посередине между первой и второй линиями немецкой обороны. Штаб дивизии работал оперативно, пушки были выкачены на передовую, а присланные саперы занялись укреплением системы обороны и прокладкой телефонных проводов. С наступлением сумерек новая линия фронта получила поддержку в виде трех артиллерийских и гаубичных батарей.
Слева от 7-й дивизии начиналась полоса наступления 9-й (Шотландской) дивизии. Ей была поставлена задача: действуя в полосе наступления шириною по фронту в 1400 м захватить участок траншей на первой и на опорной линиях обороны противника и овладеть некоторыми немецкими укреплениями на передовой, включая груду шлака высотой около 6 м, которая получила название «Свалка», а также редут Гогенцоллерн. После этого дивизии предписывалось развивать наступление в направлении дороги Ленс — Ля-Бассэ, оттуда выйти к каналу От — Дьюль. Сперва все шло хорошо. Газовая атака прошла успешно, атака пехоты с исходных рубежей проходила под прикрытием плотной дымовой завесы, и проволочное заграждение было срезано на достаточной ширине. В течение часа штурмовые колонны 26-й бригады штыком и гранатой проложили себе дорогу на редут Гогенцоллерн. Отсюда наступление должно было развиваться в направлении деревни Хэнэ, но его пришлось остановить из-за того, что 28-я бригада, которая действовала на левом фланге, никак не могла добиться успеха и захватить объект своего наступления — траншею «Мадагаскар». Частично это объясняется тем, что газовая атака на этом участке фронта оказалась недостаточно эффективной, а частично тем, что плохо были срезаны проволочные заграждения. Как всегда, больше всего от этого страдала пехота; количество штыков в одном из батальонов, а именно в 6-м Собственном Его Величества батальоне, сократилось с 750 до 70 человек. Да и весь фронт 9-й дивизии был исхлестан фланговым пулеметным огнем со встречных направлений.
В 11 часов 15 минут генерал Гоф приказал 28-й бригаде возобновить атаку при поддержке артиллерии 9-й и 2-й дивизий. В штаб корпуса еще не поступили сведения о потерях, понесенных при первой атаке, и там не знали, что по-прежнему оказывали сопротивление три немецких укрепления в полосе наступления 28-й бригады. Результатом второй атаки стали еще большие потери. В 13 часов 30 минут командир 28-й бригады доложил, что оставшихся у него сил недостаточно для дальнейших наступательных действий, и ему было приказано перейти к обороне.
Неудачи 28-й бригады отрицательно сказались на действиях всей дивизии. Поскольку атаки 2-й дивизии, полоса наступления которой проходила слева от 9-й дивизии, не увенчались успехом, теперь последней приходилось направлять все силы на то, чтобы защитить свой северо-восточный фланг на фронте перед немецкой позицией, получившей название «Траншея 8». У 9-й дивизии все еще оставался резерв — 27-я бригада, которая подошла, чтобы оказать поддержку 26-й бригаде, но вслед за этим связь между командиром 27-й бригады, бригадным генералом Брюсом, и штабом дивизии прервалась. Бригадный генерал Брюс получил несколько приказов, которые противоречили друг другу. Одна половина личного состава 26-й бригады имела задачу атаковать немецкие позиции «Траншея 8», и, если эта атака окажется неудачной, бригада Брюса должна была выступить в качестве подкрепления наступающих сил. С другой стороны, если все пройдет хорошо, в этом случае генерал Брюс был обязан оказать поддержку другой половине 26-й бригады в ее наступлении на Хэнэ. Случилось так, что та атака оказалась удачной, в 8 часов утра позиции «Траншея 8» были захвачены, и, таким образом, Брюс мог направить свою бригаду к Хэнэ, но у него не было никакой ясности в вопросе о времени проведения этого маневра. Командир дивизии генерал-майор Дж. Х. Тесиджер хотел, чтобы Брюс дождался приказа приступить к выполнению маневра. Однако последний видел свою задачу в том, чтобы действовать так, как это предписывалось исходным приказом, и направить своих солдат под Хэнэ, как только ему станет точно известно, что позиции «Траншея 8» находятся в руках у англичан. Поэтому Брюс приказал, чтобы три головных батальона его бригады выступили в направлении на Хэнэ.
В это время командующий 9-й дивизией, ничего не зная о том, что Брюс уже отдал приказ о движении, направил ему приказ, согласно которому оказывать поддержку в проведении атаки на Хэнэ должны только два из четырех батальонов его бригады. 10 минутами позже Гоф, который, судя по всему, проявлял пристальное внимание к бригадам 9-й дивизии, сообщил Тесиджеру, что 7-я дивизия захватила Юллюх и что ему, Тесиджеру, предписывается направить весь свой резерв, а именно бригаду Брюса, на штурм Хэнэ. Слишком уж много народу отдавало приказы на этот час, однако это не должно было задевать ни самого Брюса, ни его батальоны, потому что они уже шли на Хэнэ. А затем обнаружилось, что возник разрыв на стыке флангов 26-й бригады и истерзанной в боях 28-й бригады. В силу этого обстоятельства Брюс получил еще один приказ — послать только три батальона на Хэнэ, а четвертым батальоном заполнить брешь, образовавшуюся на стыке флангов. Давно известно: где слишком много приказов, там нет порядка, и так оно и оказалось в данном случае.
Получив все эти противоречащие друг другу приказы, Брюс принял решение не отклоняться от имевшегося у него плана поддержки 8-го полка хайленлеров Гордона во время их атаки на Хэнэ. Батальоны, наступающие на этом участке фронта, очень скоро запутались в лабиринте траншей, а немецкая артиллерия смогла пристреляться по атакующим, и перевес в битве, который до этого был у английской стороны, начал переходить на сторону обороняющихся. Генерал Брюс оказался не в состоянии ни возвратиться на исходные рубежи, ни продвинуться хоть сколько-нибудь вперед. С наступлением вечера его бригада остановилась, и теперь эта позиция стала передовой позицией английских войск. Однако для самого генерала Брюса трагедия еще не кончилась: ночью немцы провели контратаку, и он был пленен, став первым генералом Великобритании, который попал в плен.
Если не считать некоторого вмешательства со стороны Гофа, у 9-й дивизии были хорошие командиры, однако результаты ее боевых действий оказались скудными, и заплачено за них было жизнями более чем 5000 человек. Среди тех, кто пал в этом бою, оказался и генерал Тесиджер. Он был убит разрывом снаряда возле редута Гогенцоллерн. Гоф придерживался того мнения, что за этот день можно было бы сделать гораздо больше, имей войска большую степень поддержки. По мере того как ночь приходила на смену первому дню сражения при Лоосе, эта точка зрения получала все более широкое распространение.
И, наконец, здесь была решена судьба 2-й дивизии I корпуса. Анализируя боевые действия, имевшие место 25 сентября 1915 года, «Официальная история» делает такое заключение: «Для второй дивизии этот день стал днем трагедии, и в нем не было ни единого проблеска успеха, который мог бы смягчить ее горечь». Участь, которая постигла ее бригады и батальоны, можно изложить в нескольких словах, поскольку она была просто продолжением того, что происходило повсеместно вдоль всей линии фронта.
Основной задачей 2-й дивизии, командиром которой являлся генерал-майор Горн, было создание оборонительных рубежей на северо-восточном фланге наступления с целью защиты тех четырех дивизий, которые наступали в центре, и для обеспечения прикрытия орудиям по мере их продвижения вперед. Для выполнения этой задачи к каналу Ля-Бассэ и по обе стороны от него были подтянуты три бригады: 5-я бригада на северном берегу канала должна была наступать в восточном направлении через Кантелюэ и Шапелль-Сен-Роше; 6-й и 19-й бригадам, находящимся на южном берегу канала, поручалось провести атаку в направлении Оши и занять Канальную траншею — немецкий ход сообщения, который шел параллельно каналу, с тем чтобы превратить ее оборонительную позицию, обеспечивающую прикрытие с фланга.
Помимо газовой атаки и артиллерийского наступления, эта атака должна была начинаться также с подрыва трех мин, подведенных под передовую немецкую траншею. Эта траншея находилась всего в 90 м, от передовой английских войск, но незадолго до этого немецкое командование сняло оттуда своих солдат и перевело их на вторую опорную позицию, которая находилась на незначительном удалении от первой и которую обороняли шесть батальонов. На этом участке немцы сумели переоборудовать опорные траншеи в огневые позиции, оснащенные площадками для установки оружия и бруствером с бойницами. Благодаря этим мерам их оборона стала еще более прочной, и в дальнейшем ей было обеспечено прикрытие продольным пулеметным огнем со стороны кирпичного завода в Ля-Бассэ.
В 5 часов 50 минут утра была проведена газовая атака и поставлена дымовая завеса, но вскоре их отнесло к траншеям английских войск. В 6 часов 20 минут были взорваны две из трех мин, поставленных саперами, и в 6 часов 30 минут прозвучала команда «В атаку!». Однако большинство солдат либо получили поражение отравляющим газом, либо ничего не могли видеть из-за того, что заменились стекла в масках противогазов; дымовую завесу, которая должна была скрывать выдвижение атакующих, отнесло в сторону, а взрыв мин предупредил немцев, и теперь они были настороже. Действовавшая на правом фланге 19-я бригада пошла было в атаку развернутой цепью, но вскоре атакующие были вынуждены собираться в группы в воронках от мин и при проходе через проволочные заграждения английской передовой, представляя великолепную цель для сосредоточенного огня немецких стрелков и для немецких пулеметчиков. Последние установили свое оружие на брустверы траншей и длинными очередями косили английских солдат. И последним ударом стало то, что, когда пехотинцы добрались до немецких проволочных заграждений, они увидели, что те находятся в полной целости и сохранности. В первый час наступления 19-я бригада потеряла 857 человек личного состава при очень высоком проценте потерь среди офицеров ударных батальонов; 1-й Миддлсекский полк потерял 16 из своих 17 офицеров, 2-й Аргайлский и Сазерлендский хайлендерский полк — 15, а 2-й Королевский полк Уэлльских фузилеров — 7 офицеров.
В другом месте такая же судьба постигла 6-ю бригаду, наступавшую севернее 19-й бригады вдоль берега канала Ля-Бассэ. Наступление 2-й дивизии оказалось поверженным в прах. Солдаты пострадали от собственной газовой атаки, проволочные заграждения противника оказались несрезанными, а поскольку немцы отвели своих солдат с позиций в траншее своего переднего края задолго до наступления часа «Ч», мины, взорванные под этой траншеей, не причинили противнику никакого вреда. Наступающая пехота была сметена огнем из опорной траншеи, переоборудованной в огневую позицию, и хотя солдатам Южно-Стаффордширского полка и удалось несколько продвинуться вперед вдоль по тропе для буксировки барж, вскоре град гранат и плотный пулеметный огонь вынудили их отойти.
А тем временем 5-я бригада на северном берегу канала тоже подвергалась избиению. Эта бригада решила провести атаку в двух участках, находящихся на расстоянии 800 м друг от друга — один возле канала, а другой возле Живанши. И снова облако газа не дошло до немецких траншей и пулеметы косили наступающую пехоту. На правом фланге атака 1-го батальона 9-го полка хайлендерской легкой пехоты захлебнулась, не пройдя и десятка метров. При этом было потеряно убитыми и ранеными 8 офицеров и 350 нижних чинов.
Атака левым крылом, которая началась в 6 часов утра, на полчаса раньше общего наступления, проводилась тремя другими батальонами 5-й бригады, и ее удар был нацелен на линию между деревнями Кантелюэ и Шапелль-Сен-Рош длиною по фронту около 700 м. Эти батальоны без лишних потерь дошли до немецких проволочных заграждений и обнаружили, что они сняты на достаточно большом протяжении. Однако передовая траншея снова оказалась пустой, сводя на нет все разрушительное действие третьей мины, взорванной саперами перед атакой. Немецкие солдаты были сосредоточены во второй, опорной линии траншей, и оттуда они встретили наступающую английскую пехоту огнем пулеметов, минометным обстрелом и градом гранат. После этого противник провел контратаку, направленную вдоль хода сообщения, и отбросил британских солдат на нейтральную полосу.
В 8 часов 30 минут наступление дивизии окончательно остановилось перед проволочными заграждениями у немецких позиций, и стало расти число потерь. Перед тем как пехота предприняла попытку снова пойти в наступление, генерал Горн отдал приказ артиллерии провести еще один получасовой обстрел немецких позиций. Однако едва орудия открыли огонь, командир 6-й бригады, бригадный генерал Дэйли, доложил, что «газовая атака оказалась совершенно неудачной, среди наших солдат имеются тяжелые потери, и они не способны снова идти в атаку». В последующих донесениях, поступивших из батальонов, сообщалось, что и после двадцати минут дополнительного артобстрела укрепления и пулеметные гнезда немецкой обороны оказались неподавленными. Горн был военачальником, который прислушивается к мнению своих подчиненных, и в 9 часов 45 минут атака 6-й и 19-й бригад была остановлена до особых распоряжений; что касается 5-й бригады, то она уже находилась в своих траншеях. Наступление 2-й дивизии не получилось.
Атаки вдоль всей линии англо-французского фронта продолжались большую часть дня, однако без каких-либо успехов. Вспомогательные атаки Индийского корпуса, проведенные на северном участке фронта, не дали никаких результатов, а потери 10-й французской армии на южном участке фронта были такими же ужасными, как и у 1-й британской армии на фронте под Лоосом. Французы начали свое наступление в 12 часов 55 минут, спустя более чем шесть часов после наступления англичан, и итог их действиям можно подвести их же собственными словами: «Малосущественное продвижение на правом фланге 10-й армии, кое-какие успехи в центре ее полосы наступления и весьма существенные на левом фланге, где 70-я дивизия и XXI корпус решили все задачи, поставленные перед ними. С другой стороны, наступление британских войск оказалось очень успешным».
Трудно понять, откуда мог появиться этот последний кусочек информации, да и оценка действий французской армии выглядит беспредельно оптимистичной. К концу дня немцы выбили XXI корпус из всех захваченных им позиций, а на других участках немцы ни на шаг не отошли от своих рубежей обороны. Вечером того же дня генерал Жоффр спрашивал у Фоша, стоит ли возобновлять наступление на этом участке на следующий день и не будет ли лучше перебросить резервные дивизии на фронт под Артуа, хотя и там атаки французских войск также не отличались особым успехом. После этого Фош посетил фельдмаршала Френча, и тот сообщил ему о своем намерении с восходом солнца возобновить наступление и нанести удар силами своих трех резервных дивизий. В силу этого обстоятельства Фош тоже решил возобновить наступательные действия и провести еще одну атаку на хребет Вими. Похоже, что существуют определенные разногласия по вопросу о том, кто на самом деле являлся инициатором продолжения наступления, но как бы там ни было, поскольку оба союзных генерала согласились возобновить его, оно, соответственно, и было возобновлено.
Хотя и ценой больших потерь, но обстановка, складывающаяся в полосе наступления 1-й армии Хейга к середине ночи на 25 сентября, позволяла говорить о достижении некоторого успеха на южном фланге, а также в центре фронта. Части британской армии взяли Лоос, а некоторые роты смогли дойти до леса Буа-Юго, и в одной точке они фактически пересекли дорогу Ленс — Ля-Бассэ. В центре фронта некоторые передовые подразделения смогли продвинуться вперед на 900 м. На всех других участках английские войска были вынуждены отойти на исходные позиции, и повсеместно потери их были ужасными. Если не считать упомянутые выше исключения, управление войсками было хорошим, и, хотя обычный и неизбежный в условиях боя элемент неразберихи имел место и в этом случае, тем не менее план Хейга позволил добиться кое-какого успеха. Все дело в том, что успех или неудача тех боевых действий испытывали сильную зависимость от газовой атаки, а также от того, насколько удачным будет ее проведение, ведь местность на этом участке фронта была малопригодной для наступательных действий пехоты, и большие потери, которые несли атакующие батальоны, служили подтверждением этому. Теперь было принято решение продолжить наступательные действия, а это значит, что в первую очередь необходимо направить подкрепление батальонам, закрепившимся на позициях, отвоеванных у немцев.
Теперь вся тяжесть задачи должна была лечь на резервные подразделения, а именно на XI корпус, которым командовал генерал-лейтенант Хэйкинг и в составе которого находились только что сформированная гвардейская дивизия, а также 21-я и 24-я пехотные дивизии (из Новой армии). Совместно с двумя кавалерийскими корпусами этот корпус составлял резерв Ставки верховного командования, предназначавшийся для боев за Лоос. Все эти части были подчинены непосредственно фельдмаршалу Френчу. И характеру развертывания резервных дивизий Ставки на передовой, и графику их перехода в состав 1-й армии суждено было стать причиной многих споров, возникавших между Френчем и Хейгом в течение нескольких недель после окончания этого сражения. Однако большая часть этих споров имела малое отношение к тому, что произошло, когда эти формирования приняли участие в сражении. Если учесть те обстоятельства, при которых они были брошены в бой, то даже сам Александр Македонский был бы не в силах предотвратить катастрофу, поскольку дивизии Новой армии вообще нельзя было использовать в боях за Лоос.
Вечером 20 сентября эти только что сформированные, недостаточно подготовленные и необстрелянные дивизии, выступив из Сен-Мера, начали движение к фронту; гвардейская дивизия отправилась в поход днем позже. В то время, чтобы скрыть передвижение войск от авиации противника, широко использовалась практика ночных переходов, при этом солдаты располагались на отдых в дневные часы. В Лиллер, расположенный в 25 км от фронта, дивизии пришли накануне сражения, и к этому времени пехотинцы уже были утомлены, а походные порядки колонн оказались до некоторой степени расстроенными, поскольку работа штабов не соответствовала требуемому уровню. В результате этого некоторые из подразделений не получили питания, а количество мест для их постоя оказалось либо недостаточным, либо они не были предусмотрены совсем.
Этот окаянный вопрос о выборе позиций для развертывания резервов явился предметом дискуссии между Хейгом и Френчем, состоявшейся до начала сражения. Сражения 1915 года наглядно показали, что в тот момент, когда штурмовые дивизии уже нанесли свой удар, условие развертывания резервных подразделений в предбоевые порядки в непосредственной близости от линии фронта играет решающую роль в дальнейшем развитии сражения. Однако обеспечение этой решающей роли оказывается непростым делом, поскольку, если выдвинуть дивизии поддержки слишком далеко вперед, с тем чтобы быстро ввести их в бой, они при этом могут оказаться в пределах досягаемости артиллерии противника. И в любом случае, требования по обеспечению снабжения и связи с подразделениями резерва создадут дополнительные трудности для действий ударных дивизий, которым должно принадлежать преимущественное право использовать все имеющиеся пути и дороги. В 1915 году пехотная дивизия на марше занимала примерно 27 км и для вывода ударных батальонов на исходные рубежи атаки требовалась работа опытных штабных офицеров.
Тогда, наверное, целесообразнее размешать резервы подальше от скопления войск ударной группировки и от артиллерийского огня противника, а затем направлять их туда, где они могут быть использованы с наибольшим эффектом? Но в этом случае проблема будет заключаться в том, каким кружным путем их можно будет привести на линию фронта, поскольку все дороги к передовой будут забиты ранеными, направляющимися в тыл, закупорены штабным транспортом и транспортом медицинской службы, движущейся к фронту артиллерией, повозками с военным снаряжением и боеприпасами. И, как обычно, все эти трудности усугублялись сложностью обеспечения связи, невозможностью своевременно сообщить командирам резервных корпусов и дивизий приказы, содержащие сведения о районе сосредоточения и о путях подхода к нему. Хейг долго размышлял над этими двумя проблемами и пришел к заключению, что будет лучше, если, несмотря на весь риск, его резервы будут располагаться так близко от передовой, насколько они смогут подойти, находясь при этом на безопасном удалении от огня противника. Он также настаивал на том, чтобы с самого начала резерв переходил под его команду. Фельдмаршал Френч не согласился с его мнением и продолжал настаивать на своем, даже когда Фош отметил, что, по его мнению, резервные подразделения перед началом боя должны располагаться на расстоянии не более 2,5 км в тылу ударных частей.
Хейг был прав в своем желании держать резервы как можно ближе и иметь их полностью под своей командой. Не в последнюю очередь это было продиктовано тем, что 1-я армия не имела своего армейского резерва, каждая дивизия ее двух корпусов вела боевые действия на передовой, и если резерв Ставки верховного командования не будет введен в действие незамедлительно и на нужном участке фронта, ударные дивизии армии окажутся совершенно без поддержки. Нисколько не улучшало положения дел и то обстоятельство, что перед самым началом боев Френч перенес свою штаб-квартиру в Шато-Филомель примерно в 5 км от Лиллера, в место, в котором не только отсутствовала телефонная связь со штабом Хейга, но которое и найти было непросто. Более того, связь Ставки Верховного командования с 1-й армией не была налажена даже по беспроволочному телеграфу, и сообщения туда и оттуда передавались с помощью штабных автомобилей или конными фельдъегерями.
Хейг настаивал на предварительной передаче резерва под свое командование, но Френч оставался непреклонным. Формирование XI корпуса, которым командовал Хэйкинг и который являлся резервом Ставки Верховного командования, началось только 29 августа, и 18 сентября Френч сказал Хейгу, что войск, имеющихся в наличии у 1-й армии, более чем достаточно для наступления, и что он, Френч то есть, намерен разместить резервные дивизии в Лиллере и подчинить их лично себе. Хейг никогда не принадлежал к тем, кому легко навязать свою волю, и он не уступил давлению, послав письмо Френчу, в котором предлагалось расположить головные части XI корпуса, выдвинув их по крайней мере на рубеж Нуэ-лес-Мине в 5 км от линии фронта. Вечером 19 сентября Хейгу было сообщено, что «к утру 25 сентября 21 — я и 24-я дивизии будут сосредоточены в районе, упомянутом в вашем письме». Поэтому Хейг начал сражение, будучи уверенным, что его точка зрения возобладала, что эти две дивизии окажутся в его распоряжении и в нужный момент он сможет ввести их в бой.
На самом деле все было не так. Эти дивизии по-прежнему были подчинены фельдмаршалу Френчу, а когда в полдень 25 сентября Хейг стал просить подкрепления, оказалось, что фельдмаршала невозможно найти. А штабы упомянутых дивизий Новой армии по-прежнему не справлялись со своей работой, и солдаты, которые совсем недавно прибыли во Францию и не имели никакого опыта боевых действий, были усталыми, они не получали ни пищи, ни питьевой воды. На марше батальоны этих дивизий растеряли свои обозы и полевые кухни, и пищевое довольствие не поступало к солдатам. Им предстояло совершить еще один ночной марш, а их командиры, тоже не имеющие опыта, не проследили затем, чтобы личный состав использовал дневные часы для сна или хотя бы для отдыха. Путь к Нуэ проходил по дорогам с интенсивным движением, и хотя пройти предстояло всего 10–11 км, переход занял большую часть ночи, так что разрозненные колонны измотанных и голодных солдат прибыли к местам расквартирования лишь утром 25 сентября.
Итак, наступление началось, и неразбериха боя усугубила трудности дня. Примерно в 7 часов утра Хейгу стало известно, что части I и IV корпусов прорвали немецкую оборону, и он направил в Шато-Филомель штабного офицера с донесением об этом успехе. Но с течением времени Хейга стали одолевать сомнения, и в 8 часов 45 минут он обратился к командованию с просьбой перевести дивизии XI корпуса под его командование и направить их в траншеи британского переднего края, которые к этому времени уже должны быть покинуты солдатами атакующих батальонов.
Согласно представлениям Хейга, ударные и резервные дивизии наступающих английских войск должны были совершать свои соответствующие маневры как единое целое, и резервным частям следовало занимать траншеи переднего края сразу же после того, как их покинут подразделения, которые пошли в атаку. С точки зрения подобного планирования боевых действий два часа уже были потеряны, и это то время, когда, как это уже было показано выше, фактическое положение дел в наступающих батальонах приближалось к катастрофическому… и не было возможности распорядиться резервами. И действительно, последние выступили из Нуэ только в 11 часов 15 минут, спустя почти пять часов после начала наступления. Подобные задержки следовали одна за другой, и когда Хейг наконец узнал, что две дивизии Новой армии передаются из XI корпуса под его командование, было 13 часов 25 минут. Под командой фельдмаршала Френча оставались два кавалерийских корпуса и гвардейская дивизия.
Выдвижение этих двух дивизий к передовой стало суровым испытанием для молодых необстрелянных солдат. Навстречу им ехали санитарные повозки, до предела набитые ранеными солдатами, сплошь покрытыми грязью и кровью. Они в первый раз увидели трупы и, шагая навстречу канонаде, они, опять же в первый раз, попали под артиллерийский обстрел. К тому времени, когда солдаты подошли к переднему краю, сведения о фактическом положении дел в ударных дивизиях уже были известны генералу Хейгу, стало ясно, что необходим основательный пересмотр всех планов, и даже появились сомнения, стоит ли возобновлять атаку после потерь, понесенных в первый день наступления. Дивизии, о которых идет речь, совершили свой марш в направлении участка фронта при Лоосе и остановились, пройдя чуть дальше населенного пункта Вермелль. 24-я дивизия развернула свои порядки на северном фланге, а 21 — я — на южном, и оба подразделения стали ждать рассвета и дальнейших приказов.
Боевые действия вдоль всей линии фронта продолжились и с наступлением ночи. Противник наносил контрудары, испытывая на прочность английскую оборону на отвоеванных позициях. В результате одной из контратак, проведенной в час ночи 26 сентября, немцы смогли вклиниться в линию обороны I корпуса, а другая контратака позволила им выбить англичан и вернуться в укрепление, расположенное у каменоломни. Здесь в тот день был смертельно ранен в бою командир 7-й дивизии генерал-майор Кэппер, он пошел в атаку вместе со своими батальонами. Противник перебросил сюда многочисленное подкрепление, и с рассветом 26 сентября его оборона оказалась столь же прочной, как и накануне сражения. А в то же время возможности англичан прорвать эту оборону сократились в значительной степени.
В боевых действиях того дня не предусматривалось ни газовой атаки, ни постановки дымовой завесы. Атаке не предшествовало четырехдневное артиллерийское наступление, в ней отсутствовал фактор внезапности, и в бой шли новички, а не хорошо подготовленные, опытные и хорошо отдохнувшие войска: любой вариант развития боя зависел от действий двух дивизий усталой и неопытной пехоты. В 11 часов 00 минут Хейг отдал приказ о наступлении по всему фронту, начиная от высоты 70 к северу от Юллюха. Основной удар должны были наносить 21-я и 24-я дивизии, которым получалось прорвать оборону на узком участке фронта между лесом Буа-Юго и Юллюхом и затем пройти примерно на пять миль вперед к явно недостижимым берегам канала, и все это по местности, на которой британским войскам пока еще не удавалось продвинуться более чем на 900 м. Наступление началось, и при свете дня солдаты пошли вперед по земле, изрытой воронками и усыпанной телами убитых и раненых в боях прошедшего дня, пошли на немецкие проволочные заграждения, увешанные трупами британских солдат. Подобное зрелище заставит дрогнуть даже наиболее сильных духом.
Ни одна из атак не принесла успеха. 15-я (Шотландская) дивизия не смогла вторично отбить у немцев высоту 70. Первой дивизии не удалось взять Юллюх. А что же касается 21-й и 24-й дивизий, то, как только эти дивизии, наступая в направлении дороги на Лене, прошли мимо «Отдельно состоящего дерева», их солдаты были истреблены пушечно-пулеметным огнем в тот первый для них день боевых действий.
Атака, о которой идет речь, началась около 12 часов, и, как пишут о ней немецкие источники, «массы пехотинцев, примерно не менее дивизии, построенных цепями, всего около двадцати цепей, повели наступление в направлении высоты 70 на участке фронта между Лоосом и лесом мелового карьера». Это была 21-я дивизия, и как только ее изнуренные добровольцы поднялись в атаку, они попали под продольный огонь пулеметов, стрелявших из леса Буа-Юго и леса мелового карьера. Наступавшие пытались продвинуться вперед, но, как это излагает «Официальная история», «солдаты достигли предела своих возможностей еще до того, как им удалось продвинуться к дороге Ленс — Ля-Бассэ, и, хотя некоторые из них продолжали идти вперед, большинство организованно отошло назад за дорогу Лоос — Юллюх». На этот раз «предел возможностей» может быть выражен количественно: в случае 21-й дивизии в то утро он был равен 4051 человеку личного состава, включая офицеров, потерянных убитыми, ранеными и пропавшими без вести. В то время как 1-я дивизия проводила свою закончившуюся неудачей атаку на Юллюх, а 21-я дивизия терпела крестные муки перед лесом Буа-Юго, 24-я дивизия тоже вела наступательные действия. Несмотря на артиллерийский, минометный и пулеметный обстрел, встретивший их, как только они из своих укрытий поднялись в атаку, солдаты этой дивизии непреклонно шли вперед. Так же как солдаты 21-й и всех других дивизий на этом участке фронта, они были полны решимости довести свою атаку до победного конца, но она тоже не увенчалась успехом. В то утро перед немецкими проволочными заграждениями полегло 4178 солдат 24-й дивизии. Бой был настолько кровопролитным и положение наступавших настолько безнадежным, что на некоторых участках фронта немцы прекратили огонь, с тем чтобы дать возможность отступить уцелевшим и позволить санитарам вынести хоть некоторых из многих тысяч раненых. Наверное, самые прочувствованные слова по поводу этого сражения были сказаны одним из уцелевших: «Мы не представляли себе, что это такое… но в следующий раз мы будем воевать лучше».
Официально сражение при Лоосе продолжалось до 8 октября. С учетом потерь во время вспомогательных атак общие потери в войсках Великобритании превысили 59 000 человек убитых, раненых и пропавших без вести, при этом число убитых и пропавших без вести превысило 15 000 человек, и большая часть из них погибла в первые два дня боев. Как уже говорилось, среди убитых и раненых в боях при Лоосе оказалось восемь генералов британской армии; генерал-майор Уинг погиб 2 октября, а на следующий день шрапнелью был убит бригадный генерал Уормолд из 5-й кавалерийской бригады. В числе раненых оказался бригадный генерал Перейра, а бригадные генералы Поллард и Никеллс пали в бою. Ранее уже говорилось о гибели генерал-майоров Кэппера и Тесиджера, а также о пленении бригадного генерала Брюса.
Ни сражение при Лоосе, ни эта наступательная операция англо-французских войск в целом не дали каких-либо существенных результатов. Французы не смогли захватить хребет Вими, Нуайонский выступ так и остался нетронутым, а потери немецкой стороны не превысили и 20 000 человек, из которых оказалось убитыми менее 5000 человек. Британские войска захватили ряд участков в германской линии обороны и показали свою готовность к совместным боевым действиям. Но цена всего этого оказалась ужасной, и когда размеры потерь стали известны в Великобритании, поднялся взрыв негодования.
Даже еще до окончания этого сражения между генералами возникла полемика по поводу причин подобной неудачи, а британское общественное мнение, ошеломленное масштабом потерь при очевидном отсутствии результатов, стало задавать трудные вопросы и требовать ответа. Из Лондона приехали лорд Холдейн и другие политические деятели, и они подвергли командование частей Великобритании основательному допросу. А после того как 2 ноября было опубликовано официальное донесение Френча о сражении при Лоосе, возникла крупная ссора между Хейгом и Френчем, поводом для которой стал вопрос о резервах.
В этом донесении Френч заявлял, что 21-я и 24-я дивизии были переданы им Хейгу в 9 часов 30 минут утра 25 сентября и утром 26 числа под командование последнего перешла гвардейская дивизия. Хейг тут же написал письмо фельдмаршалу и приложил к нему копии соответствующих донесений, из которых видно, что две дивизии Новой армии он не получал под свое командование вплоть до 14 часов 30 минут, когда уже было слишком поздно, чтобы использовать их в боевых действиях того дня. Что касается гвардейской дивизии, то она не передавалась под его командование до 16 часов 15 минут 26 сентября, и к тому времени 21-я и 24-я дивизии были практически уничтожены. Просьба Хейга внести поправки в официальное донесение с целью уточнения приведенных положений была отклонена на том основании, что все, сказанное Френчем в его донесении, было «в основном точным». Хотя это и нельзя было назвать откровенным разрывом, но с тех пор отношения между командующим 1-й армией и его непосредственным начальником больше уже нельзя было назвать теплыми, и Хейг не упускал ни единого случая сказать Китченеру, королю и любому, кто соглашался его слушать, что давным-давно назрел вопрос о замене Френча на посту главнокомандующего, и что неудача при Лоосе служит тому убедительным подтверждением. Сам Хейг объяснял эту неудачу отсутствием в его распоряжении резервов, которые прибыли слишком поздно, чтобы развить успех атаки с исходных рубежей, и так писал об этом Китченеру: «Моя атака с исходных рубежей была полностью успешной». Это датированное 29 сентября письмо не отражает мнение, принятое последующими поколениями, или то мнение, которое имели бы основание разделить солдаты тех дивизий, что пошли в наступление 25 сентября 1915 года.
Данная часть книги касается основных причин неудачи при Лоосе. Первой ошибкой был вообще участок фронта, выбранный для наступления. Вина за это может быть возложена на лорда Китченера, который уступил нажиму Франции и приказал Френчу и Хейгу делать то, что требуется Жоффру. Что же касается самого наступления, то если учесть проблемы, связанные с характером местности, которая была выбрана для его проведения, получается, что Хейг сделал все, что мог, учитывая те резервы, что имелись в его распоряжении, во всяком случае в первый день боев. Однако когда он 26 сентября ввел в бой две дивизии Новой армии, это стало его несомненной ошибкой. Уж если оказалась безуспешной атака первого дня, которая проводилась вслед за четырехдневным артиллерийским наступлением и с использованием фактора внезапности, газовой атаки, а также при введении в бой свежих войск, то успеха не будет и на второй день, когда в распоряжении наступающих не окажется ни одного из преимуществ предыдущего дня.
Хейгу было известно, что на этом участке оборона противника обеспечивалась малыми силами, он также знал, что если в каком-то месте предстоит совершить прорыв обороны, это должно быть сделано быстро, так чтобы у немцев не оставалось времени ввести в бой резервы. Он также понимал, что нужно без промедления подводить к передовой резерв Ставки верховного командования; в противном случае развертывание резерва просто послужит увеличению числа потерь. В конкретном же случае на большей части фронта атака захлебнулась у немецких проволочных заграждений, и английские резервы, ввод в бой которых был задержан фельдмаршалом Френчем, прибыли слишком поздно, чтобы принести хоть какую-то пользу. Правда, вряд ли можно считать, что эти плохо обученные и не имеющие боевого опыта дивизии могли бы добиться многого в боевых действиях против постоянно активной и готовой нанести ответный удар немецкой обороны, на хорошо подготовленных позициях которой располагались солдаты, наделенные немалой храбростью и решимостью.
Остальные проблемы первого дня сражений уже знакомы. Имеются в виду батальоны 15-й (Шотландской) дивизии, сошедшие с назначенного им направления атаки, после того как они потеряли большинство своих офицеров, а также о других дивизиях, истребленных перед рядами неснятых проволочных заграждений противника еще до того, как они смогли подойти к его передовой. Конечно же, была и масса других ошибок, однако ошибки в бою неизбежны, и слишком многое зависит от них, хотя и малые ошибки, накапливаясь, вносят свой вклад в ту цену, которой достается победа. «Официальная история» отмечает, что «работа штабов была далека от совершенства», но, как уже было сказано, это обусловлено стремительным ростом размеров действующей армии Великобритании и не может быть поставлено в вину генералам на полях сражений. В частях не хватало хорошо подготовленных офицеров любого типа, не говоря уже об опытных штабных офицерах, а подходящих кандидатов на эту роль сперва нужно было найти и после подготовить к исполнению своих обязанностей. Что же касается полевых командиров, то нет сомнения, действительно командование одной дивизии, а именно 1-й, было плохим. Раз за разом ее командиры бросали солдат во фронтальную атаку, и это в условиях, когда фланги противника оставались открытыми для нанесения флангового удара. Однако все это выглядит пустяками по сравнению с размерами катастрофы, постигшей всю операцию. Не было сомнения, кто-то должен был нести ответственность за этот разгром в целом, и наиболее очевидным кандидатом стало лицо, наделенное всей полнотой власти, — фельдмаршал сэр Джон Френч.
Прежде всего Френч сослужил плохую службу своим войскам, согласившись на наступательные действия в районе Лооса; еще хуже было то, что он не предоставил возможности ввести в бой резервы еще в первый день сражения. В свете всего этого правительству Великобритании стало ясно, что Френч должен быть снят со своей должности. Его пребывание на посту главнокомандующего БЭС закончилось 8 декабря, когда Френч подал премьер-министру свое прошение об отставке… и генерал сэр Дуглас Хейг, бывший когда-то другом Френча и ставший теперь одним из его наиболее неумолимых хулителей, был назначен новым главнокомандующим армиями Великобритании во Франции.
Назад: ГЛАВА ВОСЬМАЯ ГОД ГЕНЕРАЛА ХЕЙГА (1915), ОТ НЕФ-ШАПЕЛЛЯ ДО ФЕСТЮБЕРА
Дальше: ГЛАВА ДЕСЯТАЯ ДОРОГА К СОММЕ, ДЕКАБРЬ 1915 — 1 ИЮЛЯ 1916

GeorgeHor
Несмотря на технический и научный прогресс, для перемещения какого-либо груза преимущественное большинство людей отдает свое предпочтение автомобильной технике. Все объясняется тем, что авиаперевозка является достаточно быстрым, но дорогим способом, и не многие компании, а тем более – рядовые граждане, готовы распрощаться с «кругленькой» суммой денег. перевезти сборный груз телефон транспортной компании
boonnex
Генералы Великой войны. Западный фронт 1914-1918 - Робин Нилланс - Ogrik.ru - Читать книги онлайн buy stromectol ivermectin tablets for humans ivermectin otc