ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ГОД ГЕНЕРАЛА ХЕЙГА (1915), ОТ НЕФ-ШАПЕЛЛЯ ДО ФЕСТЮБЕРА

Для того чтобы продолжить рассказ, сейчас будет нужно вернуться к марту 1915 года и рассмотреть четыре сражения, что имели место к югу от Ипрского выступа, на линии между Арменьером и хребтом Вими. С точки зрения хронологии военных действий это будет неправильно, поскольку одно из этих сражений, а именно — при Неф-Шапелле, произошло до начала Второго сражения при Ипре, а сражение при хребте Оберс Ридж состоялось тогда, когда Второе сражение при Ипре было в разгаре. Однако такой подход позволяет объединить все сражения, проведенные генералом сэром Дугласом Хейгом в 1915 году, до того, как он сменил фельдмаршала Френча на посту главнокомандующего армиями Великобритании во Франции.

Множество обвинений, выдвинутых против генералов Первой мировой войны, прежде всего обращены к Хейгу и его методам командования армиями. Можно говорить, что они являются той меркой, по которой судят о других британских генералах. Насколько хорошо или плохо справлялся он с возложенными на него и внушающими ужас обязанностями, будет видно из следующих глав, но понять сущность этого человека следует сейчас, когда он впервые выходит на передний план как военачальник, непосредственно ответственный за разработку и проведение боевых операций. Во время 1-го сражения под Ипром Хейг являлся генерал-лейтенантом и командующим корпусом, который действовал, находясь в непосредственном подчинении у фельдмаршала Френча. Теперь же, несмотря на то что Френч постоянно держал Хейга под контролем и мог влиять на его решения, он стал полным генералом, занимал должность командующего армией и нес ответственность за ее действия.

Дуглас Хейг, самый младший из одиннадцати детей, родился в Эдинбурге 19 июня 1861 года. Когда в августе 1914 года он отправился во Францию, ему было всего 53 года, и он был одним из самых молодых генерал-лейтенантов в армии Великобритании. По материнской линии семья принадлежала к старинному пограничному шотландскому роду с родовым поместьем в Бемерсайде на Твиде, неподалеку от Келсо, но отец Хейга был родом из Файфа и занимался производством виски. Благодаря этому занятию семейство Хейгов относилось к числу весьма состоятельных, однако принадлежность к сословию «винокуров» не рассматривалась как признак принадлежности к местному дворянству. Так же как и Джон Френч, Хейг был кавалерийским офицером, свою службу он начал в 1885 году, когда ему уже исполнилось 24 года, в 7-м гусарском полку. Такое несколько запоздалое начало военной карьеры объясняется тем, что Хейг учился в университете. В течение трех лет он учился в Оксфорде, но, имея хорошую успеваемость, Хейг пропустил курс лекций по специальности и вышел из университета, не получив диплома. Тогда в 1884 году он поступил в Королевское военное училище в Сандхэрсте на правах кандидата с университетским образованием и после годичного курса окончил его первым в своем выпуске.

От многих офицеров своего времени Хейг отличался тем, что тратил много сил и энергии на изучение избранной им профессии. Однако и в этом случае у него оставалось достаточно времени на досуг и развлечения. Он превосходно играл в поло и имел деньги, чтобы покупать хороших лошадей. В 1886 году 7-й гусарский полк стал победителем в армейских состязаниях между полками на кубок по поло, и Хейг стал членом команды Великобритании, которая в международном матче, состоявшемся позже в том же году, победила команду США.

В декабре 1886 года 7-й гусарский полк был направлен в Индию, и к июлю 1888 года Хейг получил чин капитана и был назначен адъютантом полка. Его служба на этой должности продолжалась в течение четырех лет, а 1892 году, перед тем как вернуться в Англию для участия во вступительных экзаменах в Академию Генерального штаба, Хейг принял под свою команду эскадрон. Провалившись на вступительных экзаменах, он вернулся в Индию в 7-й гусарский полк и посвятил себя своим служебным обязанностям. Через некоторое время Хейга вновь вызвали в Англию, где он получил назначение на должность адъютанта генерал-инспектора кавалерии. Его служба на этой должности продолжалась в течение года, а когда она окончилась, Хейг оказался в штате полковника Джона Френча, которому недавно было поручено разработать новое Наставление по боевым действиям кавалерии. Когда Френч был переведен на другую работу, Хейг взял работу над Наставлением на себя, и, как и было намечено, новое, а точнее говоря, сильно переработанное двухтомное «Наставление по боевым действиям кавалерии», авторами которого стали полковник Френч и капитан Хейг, появилось на свет в 1896 году.

После этой работы Хейг был замечен высшим командованием, и в феврале 1896 года он без повторных вступительных экзаменов был зачислен в состав следующего набора слушателей Отделения младшего офицерского состава Академии в Кемберли. Вместе с ним двухгодичный курс Академии проходил ряд слушателей, которые впоследствии сыграют определенную роль в военной карьере Хейга. К ним нужно отнести офицера-кавалериста Эдмунда Алленби, сапера Джеймса Эдмондса, который позднее займет должность официального историографа Первой мировой войны по Западному театру военных действий, а также многих таких способных и хорошо подготовленных офицеров, как капитаны Т. Н. Кэппер и Уильям Робертсон, которые в это время тоже находились в Кемберли. Нет никакого сомнения, что Хейг успевал по всем предметам, поскольку его ведущий преподаватель, подполковник Дж. Ф. Р. Хендерсон, однажды якобы сказал, что когда-нибудь этот слушатель станет Главнокомандующим армии Великобритании.

По окончании курса Дугласу Хейгу довелось участвовать в боевых действиях. В составе войск под командованием генерал-майора Китченера он сражался в суданской кампании 1898 года против дервишей. Центральным событием этой войны было сражение при Омдурмане, и Хейг участвовал в нем в качестве командира подразделения египетской кавалерии. По-прежнему оставаясь капитаном британской армии, Хейг был произведен в майоры — «бим-баши» — египетской армии, и в сражениях при Атбара и Омдурмане он служил начальником штаба при полковнике Бродвуде, который командовал кавалерией.

По окончании этой кампании Хейг был выдвинут на повышение и поставлен в резерв на получение чина майора. В ноябре 1898 года он возвратился в Объединенное Королевство и стал бригадир-майором 1-й кавалерийской бригады Олдершотского военного округа, которой командовал Джон Френч, ставший к тому времени уже генерал-майором. Оба офицера уже были знакомы друг с другом, и, судя по всему, их знакомство стало еще глубже, поскольку позже в том же году Хейг взаимообразно дал Френчу значительную по тем временам сумму в 2000 фунтов стерлингов, чтобы тот смог покрыть расходы, возникшие после неудачной спекуляции акциями Южно-Африканской золотодобывающей компании. Такая помощь помогла Френчу расплатиться с долгами и продолжить службу в армии, и вскоре эта служба потребовала, чтобы оба офицера отправились на англо-бурскую войну 1899–1902 годов. Френч был назначен командующим кавалерийскими войсками, а на Хейга было возложено временное исполнение обязанностей начальника отделения личного состава. Они прибыли в Африку 10 октября 1899 года, за день до того, как буры объявили войну.

Для Хейга, так же как и для Френча, война в Африке «сложилась удачно». Он вышел из этого вооруженного конфликта с упрочившейся репутацией и с весьма ценным повышением от кандидата в майоры до подполковника. На Хейга также были возложены обязанности военного коменданта на части территории Свободного государства реки Оранжевая, и он был назначен командовать 17-м уланским полком. (Позднее, уже на Западном фронте Первой мировой войны, его личный конвой всегда будет набираться из солдат этого полка.) Участие в этой, завершившейся разгромом трехлетней войне многому научило Хейга, но, так же как и Френч, он остался твердо убежден в том, что залогом победы в сражении по-прежнему является внезапный кавалерийский удар arme blanche (с холодным оружием), и тоже был решительным противником растущей тенденции к замене традиционной роли кавалерии ролью пехоты, посаженной на коней.

В 1902 году Хейг вместе со своим 17-м уланским полком вернулся в Англию. В 1903 году он оставил пост командира этого полка и в чине полковника отправился продолжать службу в Индии. По прибытии в Индию Хейг был произведен в чин генерал-майора местных войск и назначен на должность генерал-инспектора кавалерии при лорде Китченере, главнокомандующем войсками в Индии. Прослужив три года в Индии, Хейг вернулся в Великобританию, однако этот трехлетний период был отмечен двумя важными событиями. В 1905 году, после одномесячного, стремительного как вихрь ухаживания, Хейг женился на Дороти Вивиэн, сестре собрата-офицера лорда Вивиэна, который в течение англо-бурской войны служил в 17-м уланском полку. Высокочтимая Дороти была одной из фрейлин королевы, и поэтому этот брак явился событием, упрочившим и без того прочное положение Хейга в обществе.

А еще Хейг написал книгу — заслуживающую уважения, хотя и не свободную от заблуждений работу, озаглавленную «Размышления о кавалерии. Стратегия и тактика» («Cavalry Studies, Strategical and Tactical»). Книга написана на основании опыта, накопленного Хейгом за время его службы генерал-инспектором кавалерии в Индии, и она содержит массу полезных советов по действию кавалерийских полков. Однако в ней содержится ряд весьма любопытных примеров той роли, которую, по мнению Хейга, должна играть кавалерия в полномасштабной войне.

«Роль кавалерии на поле боя будет постоянно возрастать, — утверждает он, — и высокая дальнобойность и эффективность поражения, обеспечиваемые современным оружием, вызовут панику в войсках противника, сделают их неспособными противостоять кавалерийской атаке». Вопрос о том, что современное оружие может сотворить с самими кавалерийскими формированиями, не обсуждается. Хейг также считал, что эффективность ударов кавалерии повысится, если «будут взяты на вооружение винтовки малого калибра, пули из которых не будут обладать убойной силой, достаточной, чтобы остановить лошадь». Действительно, лошадь, после того как в нее попадет пуля, способна пробежать достаточно большое расстояние. Однако ни у кого не вызывают сомнения губительные последствия применения винтовочного или пулеметного огня, примененного против кавалерийского формирования, так что все вышесказанное — это весьма любопытное утверждение. Генерал, сэр Джеймс Маршалл Корнуолл, который во всем остальном является безусловным поклонником Хейга, считает эти и подобные им рассуждения свидетельством того, что последний «ни в коем случае не может быть отнесен к числу пророков», и что его вера в будущие перспективы применения кавалерии была не более чем «несбыточными мечтаниями». («Хейг как военачальник», 1973; «Haig as Military Commander», 1973).

Если сегодня о взглядах Хейга на кавалерию говорится с пренебрежением, то в 1906 году к ним относились с уважением и самого Хейга считали думающим солдатом и многообещающим военачальником. В 1906 году, как только он вернулся в Англию, Хейг был тут же взят на службу к еще одному шотландцу из Южной Шотландии — к Ричарду Холдейну, позднее лорду Холдэйну, военному министру Великобритании, которому правительство либералов поручило реорганизацию британской армии и завершение реформ, начатых в предыдущем веке Кардуэллом.

Хейг оставался в военном министерстве с 1906 по 1909 год, и он сыграл важную роль в разработке концепции Генерального штаба, в создании Территориальных войск и, что важнее всего, в преобразовании армии Великобритании в экспедиционные войска, имеющие в своем составе шесть пехотных и одну кавалерийскую дивизию. Следующим назначением Хейга в этом учреждении стал пост главы отдела военной подготовки, под началом которого находились учебно-методические центры, школы для инструкторов, а также разработка и публикация наставлений. В 1907 году Хейг был назначен начальником строевого отдела при Управлении Генерального штаба, и он оставался на этом посту до 1909 года, когда его назначили начальником Генерального штаба при новом главнокомандующем в Индии генерале сэре О’Муре Кри. Сразу же после этого назначения король Эдуард VII в Балморале посвятил Хейга в рыцари. Прежде чем вместе с леди Хейг отплыть в Индию, он провел несколько дней с королевской семьей. В этот последний период службы в Индии помощником и военным секретарем Хейга стал Джон Чартерис, который тогда имел чин капитана. Потом, в годы Первой мировой войны, этот человек станет у Хейга начальником отдела разведки.

Холдейн не забыл своего полезного подчиненного, и в 1911 году он написал генерал-лейтенанту Хейгу, предлагая ему возглавить Олдершотский военный округ. Однако Хейг сменил Смит-Дорриена на этом посту только в марте 1912 года. Согласно сложившемуся обычаю, военачальник на должности командующего Олдершотским военным округом автоматически становился командующим I корпусом БЭС, если во время пребывания последнего на этой должности Великобритания вступит в войну. Так оно и случилось: когда в августе 1914 года началась Первая мировая война, это назначение само собой оказалось в руках у Хейга. Следствием этого обстоятельства стало множество разных событий, и поэтому было бы полезно посмотреть, к какому заключению подведет нас знакомство с жизнью и профессиональной карьерой Хейга вплоть до начала этой войны.

С военной точки зрения Дугласа Хейга нужно считать весьма энергичным офицером с большим опытом и поэтому идеальным человеком для той трудной задачи, которая выпала на его долю. Нет никакого сомнения, что он был также честолюбивым офицером, имел хорошие связи в обществе, и никто не ставил ему преград при продвижении по служебной лестнице. Особенно большую пользу армии Великобритании Хейг принес в годы, предшествовавшие Первой мировой войне, когда оба монарха, как король Эдуард VII, так и его преемник, король Георг V, проявляли большой интерес к военному строительству и старались, чтобы при подборе кандидатур на высшие штабные и командные должности их мнение было решающим.

Похоже, что сомнения в уровне профессиональной подготовки Хейга, которые возникали тогда и продолжают возникать и поныне, чаще всего обязаны своим происхождением характеру, а также поступкам, свойственным этому человеку. Южные шотландцы вообще малообщительны, но и с учетом этого Дуглас Хейг был необычайно неразговорчивым человеком, молчуном, из которого слова клещами не вытащить и в присутствии которого часто воцарялось затяжное и глубокое молчание, воспринимаемое многими как проявление грубости или равнодушия его стороны. Нет никакого сомнения, что Хейг не чурался интриги, и при случае он мог нанести удар в спину. Во время своей службы в Судане он писал фельдмаршалу, сэру Ивлину Вуду, тогдашнему главнокомандующему британской армией, письма конфиденциального характера, в которых содержалась критика действий его прямого начальника, генерал-майора Китченера. В 1914 и 1915 годах Хейг возобновил эту свою практику, посылая Китченеру и королю письма о деятельности фельдмаршала Френча, который в ту пору был его непосредственным начальником.

Хейг был склонен опорочить любого, кто, как он чувствовал, мог оказаться преградой в его продвижении к высшим ступеням служебной лестницы. Однако нет сомнения и в том, что он был весьма одаренным военачальником, а также гораздо более порядочным человеком, чем о нем принято думать. В его личных дневниках времен Первой мировой войны есть весьма нелестные записи о тех, кто воевал вместе с ним. Но в то же время там упоминается о том, как он, прежде чем пойти на заседание Кабинета министров, вместе со своею женой ходил по магазинам, или о том как он на Рождество водил своих детей на детский спектакль, а потом сломя голову мчался на аудиенцию у короля Георга V. В течение всей Первой мировой войны Хейг остро переживал потери в рядах солдат, которыми он командовал, проявлял большую заботу о раненых и, как утверждает его сын, гораздо чаше посещал бы полевые госпитали, если бы не то обстоятельство, что он физически не мог вынести картины, характерные для этих мест.

Хейг знал, что его неспособность к открытому проявлению чувств работает против него, и в письме, которое он написал своей жене в апреле 1917 года, проскальзывает нота грусти по этому поводу:

Хейг был командующим — человеком, который отдавал приказы в наступление и на которого возлагалась вся вина в случае его провала. Он нес громадный груз ответственности за все, что происходило, эта ноша была непомерно тяжелой, и с годами она становилась еще тяжелей. Представлять Дугласа Хейга бездушным и черствым аристократом — это значит искажать правду.

И тем не менее Хейг не был свободен от недостатков, и некоторые из них были и впрямь неприятными. Без всякого сомнения, он был высокого мнения о своих способностях, и его закулисные маневры с целью занять командный пост в БЭС вызывают сильное, до тошноты, отвращение у любого, кто ознакомился с ними. Сразу же, как только он был назначен командующим I корпусом БЭС, Хейг начал жаловаться королю и любому, кто был согласен его слушать, на характер и уровень подготовки своего друга, сэра Джона Френча, заявляя, что тот ни по своему темпераменту, ни по профессиональным качествам не подходит на пост главнокомандующего. В августе 1914 года, когда он с королем Георгом V объезжал на автомобиле развернутые построения войск в Олдершоте, Хейг говорил королю, что, «будучи уверенным, что фельдмаршал Френч приложит все силы, чтобы выполнить любой приказ, который последует от правительства», у него, у Хейга то есть, существуют серьезные опасения, хватит ли у Френча «твердости духа и будет ли его военная подготовка достаточно полной для того, чтобы он смог должным образом справиться с весьма трудными обязанностями, которые будут возложены на него во время предстоящих военных действий. Правда, лично он, Хейг, считает, что ему будет достаточно и того, что король знает о его сомнениях по поводу назначения Френча» («Личные документы Дугласа Хейга» под редакцией Роберта Блейка, 1952). То обстоятельство, что Хейг оказался прав в своей оценке, не делает менее неприятными его поступки в то время, а также и в дальнейшем. Хейг также постарался погреться в лучах похвалы, которую Френч в своих письмах и донесениях из Франции высказал публично в его адрес, и позаботился о том, чтобы осторожно раздувать пламя враждебного отношения Френча к генералу сэру Орасу Смит-Дорриену, коллеге и сопернику Хейга.

Когда идет большая война, кажется, можно не придавать значения подобным мелким ссорам между генералами, подобному свидетельству того, что им тоже не чужды зависть и злоба. Единственное, что имеет или должно иметь значение, — результативны их действия или нет? Могут ли они предлагать мудрые решения и прилагать все силы к тому, чтобы побеждать в сражениях ценой минимальных потерь человеческих жизней? Справлялись они с этим или нет — это в основном определялось временем, но ни в одном из случаев нельзя сбрасывать со счетов такое обстоятельство, как личные качества конкретного генерала. Отважный генерал будет рисковать, осторожный генерал будет колебаться, выбирая решение; человек, который ставит свое решение в зависимость от мнения окружающих, подобно фельдмаршалу Френчу, будет постоянно менять свою точку зрения.

Характер Хейга тоже требует особого разговора. Нет сомнения, Хейг был последовательным, осторожным и решительным человеком, одним из тех, кто тщательно продумывает свои планы, что, несомненно, очень хорошо. Жаль только, что, остановившись на каком-то варианте, такие люди неохотно меняют свое решение или признают свое поражение, какими бы очевидными ни были его признаки. То единственное обвинение, которое с полным основанием может быть выдвинуто против Хейга, заключается в том, что он не знал, когда нужно остановиться. Возможно, это покажется удивительным, но под обликом угрюмого человека в нем жил оптимист, всегда убежденный, что еще одно усилие, еще одна атака, еще один последний рывок принесут желанную победу, и тогда будут оправданы все предыдущие жертвы. Хейг не знал или не понимал сути закона убывающих прибылей, хотя этот закон столь же применим к боевым действиям, сколь и в экономике. Неспособность Хейга понять это дорого обойдется его армиям в предстоящие годы.

В этой главе будут рассмотрены три коротких сражения 1915 года, каждое из которых состоялось в зоне действия 1-й армии: при Неф-Шапелле, при хребте Оберс Ридж и при Фестюбере (сражению при Лоосе будет посвящена следующая глава). В отличие от 1-го и 2-го сражений при Ипре все они были, по крайней мере на первых этапах боя, «самостоятельные, отдельные» сражения, у которых план боевых действий для каждой стадии боя был продуман еще до того, как прозвучал первый выстрел. Не стоит удивляться тому, что все пошло совсем не так, как планировалось. Дело в том, что в любом сражении любой войны подобные планы редко переживают первое же столкновение с противником. Но на примере этих сражений станет понятно, что Хейг намеревался выполнить в 1915 году и почему не осуществились его намерения.

На протяжении 1915 года БЭС все еще оставались младшим партнером франко-британского союза, и они участвовали сражениях либо тогда, когда им приходилось отражать удары противника, либо в качестве составной части наступательной кампании французской армии. Генерал Жоффр видел главную стратегическую задачу в том, чтобы отрубить «Нуайонский выступ» — большой участок фронта, где линия обороны французских войск, прогибалась глубоко в тыл, достигая максимума в окрестностях Нуайона, всего в 52 милях (примерно 83 км) к востоку от Парижа, а также место, где был положен предел немецкому наступлению в кампании 1914 года. План Жоффра на 1915 год предусматривал нанесение ударов с юга и с севера, то есть со стороны Артуа и Шампани, благодаря этим ударам немецкие войска на Нуайонском выступе либо окажутся отрезанными, либо будут вынуждены отступить. Для реализации этого плана Жоффру требовалась вся помощь, какую только могли оказать БЭС, постепенно увеличивающие свое присутствие на Западном фронте.

Первая армия Хейга располагалась правее 2-й армии, и ее сектор обороны располагался примерно между южным окончанием Ипрского выступа и равниной у подножия крутых склонов хребта Вими, где участок фронта БЭС смыкался с участком фронта французской 10-й армии. Фельдмаршал Френч принял решение «боксировать» своими двумя армиями, поставив 2-ю армию Смит-Дорриена оборонять Ипр и используя 1-ю армию Хейга для того, чтобы нанести ощутимые удары южнее Арментьера, потому что, как Хейг пишет в своем дневнике, «он (Френч) никогда не был до конца уверен в том, что он сможет добиться удовлетворительных результатов от Смит-Дорриена, и потому, что моя армия лучше». Однако немцы не захотели участвовать в планах Френча и сами нанесли несколько чувствительных ударов во время 2-го сражения под Ипром. Правда, перед этим Хейг послал свою армию в сражение под Неф-Шапеллем.

Сражение под Неф-Шапеллем планировалось как часть совместного англо-французского наступления, в результате которого англичане должны были прорвать немецкую оборону и захватить хребет Оберс Ридж, в то время как действующие справа от них французы захватят хребет Вими. Хребет Оберс Ридж, длиною 20 миль (примерно 32 км) и высотою 40 футов (примерно 12 м), шел к северу от Ля-Бассэ вдоль линии британских позиций и на расстоянии от одной до четырех миль к востоку от траншей английских солдат. Овладеть этим хребтом было весьма заманчиво, за ним лежали земли, более возвышенные и сухие, и оттуда открывался легкий доступ к городу Лиллю. Первым шагом на пути к овладению хребтом являлось уничтожение немецкого выступа под деревней Неф-Шапелль в одной миле (примерно 1,6 км) от хребта.

Отвоевав эти господствующие высоты, англо-французские войска смогли бы затем захватить угольные копи и заводы на равнине Дуа. Однако в середине февраля 1915 года Жоффр предпринял ряд наступательных действий в Шампани, и усилия, затраченные на проведение этой операции, постепенно охладили его желание провести в марте наступление с целью овладеть хребтом Вими. Правда, вплоть до 7 марта он не сообщал фельдмаршалу Френчу о том, что это наступление отменяется. В подобных обстоятельствах, памятуя о том, что у британской армии постоянно не хватает крупнокалиберных орудий и артиллерийского боепитания, было бы гораздо правильней отменить проведение операции у Неф-Шапелля. Однако Френчу больше всего хотелось, чтобы его французский коллега не думал, что армия Великобритании пригодна только для проведения оборонительных операций и бессильна что-либо сделать для изгнания врага с территории Франции и Бельгии. В силу этого можно утверждать, что сражение под Неф-Шапеллем, которое состоялось в марте 1915 года, велось настолько же для решения военных задач, насколько и в качестве политического аргумента.

Однако это наступление имело и чисто физические цели. Местность вокруг деревни Неф-Шапелль очень однообразна, она представляет собой унылую равнину, используемую для пахотного земледелия и испещренную узкими протоками и канавами со стоячей водой, над которой возвышаются только груды породы из местных угольных копей, неясные очертания хребта Вими на юге и отстоящий примерно в миле (1,6 км) от немецких траншей длинный горб хребта Оберс Ридж. Сегодня нетрудно не заметить заросший деревьями и застроенный домами хребет Оберс Ридж. Однако в 1915 году любое повышение местности приобретало огромную важность, и бои на Ипрском выступе доказали это. Хребет Оберс Ридж обеспечивал немецкой артиллерии расположение на возвышенной позиции, с которой было удобно вести наблюдение и которая перекрывала дорогу к Лиллю, а также выход на равнину Дуа; овладение этим хребтом было бы в высшей степени полезным. Путь к хребту Оберс Ридж проходил через деревню Неф-Шапелль, которую немцы захватили в 1914 году. Теперь их передовая проходила вдоль западной окраины деревни, которая лежала в руинах, а за деревней находилась траншея, которая в 1914 году была вырыта солдатами II корпуса и поэтому получила название линия Смит-Дорриена. В то время она, конечно же, находилась в руках у немцев. Эти три объекта — передовая немецких войск, деревня и линия Смит-Дорриена — и стали непосредственной целью сражения при Неф-Шапелле.

Боевой приказ № 9, отданный Хейгом 8 марта 1915 года, содержал план наступления, которое должно было начаться двумя днями позже. Цель наступления — выбить немцев из деревни Неф-Шапелль, отбросить его войска с линии Оберс-Линьи-Ле-Гран и тем самым отсечь подразделения противника на участке фронта между Ля-Бассэ и Неф-Шапелль. Наступление должно было проходить в условиях численного перевеса английских войск, поскольку линия обороны, удерживаемая частями немецкой 6-й армии под деревней Неф-Шапелль, была очень тонкой. На участке фронта от канала Ля-Бассэ до Буа Гренье шести дивизиям 1-й армии англичан противостояло только две дивизии немецкого VII корпуса, и накануне боя Хейг мог сказать своим солдатам, что он посылает 48 батальонов в атаку на позиции, обороняемые тремя немецкими батальонами. Соотношение сил было определено совершенно точно, но в нем не учитывались крупнокалиберные орудия немцев, а также равнинная местность, как нельзя более подходящая для развертывания пулеметных команд и ведения пулеметного огня, а также способности противника быстро вводить в бой подкрепление.

Удары должны были наноситься на участке между двумя точками, которые получили название «Грандж-со-рвом» и «Порт-Артур», там, где немецкая передовая, образуя выступ, глубоко вклинилась в английскую линию обороны. Атаку с исходных позиций должны были начинать солдаты IV корпуса генерал-лейтенанта Роулинсона и Индийского корпуса генерал-лейтенанта сэра Джеймса Уилкока; 8-я дивизия IV корпуса должна была наносить удар с запада, а Мирутской дивизии Индийского корпуса надлежало наступать с юга. Атака этих частей должна была сопровождаться коротким, но очень интенсивным 35 минутным артиллерийским обстрелом, который будет проводиться корпусной и дивизионной артиллерией. Артиллерия, которую удалось привлечь к этой операции, состояла из 530 пушек различных калибров, и более половины из них принадлежали к 18-фунтовым полевым орудиям, предназначенным для проделывания проходов в проволочных заграждениях. Германская оборона здесь была столь же неглубокой, сколь и малочисленной, но она находилась под прикрытием ряда различных долговременных огневых точек, каждая из которых имела в своем составе до взвода солдат и была вооружена пулеметами. Такие огневые точки были расположены в самой деревне Неф-Шапелль, а также на флангах и вдоль неглубокой протоки, известной под названием «Ручей Лайе» и протекавшей за деревней. На таком узком участке фронта главной проблемой британской армии стало не столько недостаточное количество орудий, сколько нехватка боеприпасов к ним, в особенности фугасных снарядов большой мощности, способных разрушать полевые укрепления, оборонительные сооружения и заграждения из колючей проволоки.

К этому времени фельдмаршал Френч провел ряд организационных мероприятий, направленных на сведение до минимума негативных последствий нехватки артиллерии. Во-первых, дивизионная артиллерия была выведена из-под контроля командиров дивизий и сосредоточена в «зонах огневого обеспечения» вдоль линии фронта. Это был разумный шаг, поскольку дивизии все время находились в движении и на фронте корпуса их перебрасывали с одних позиций на другие. В подобных условиях дивизионной артиллерии постоянно приходилось строить новую систему ориентиров и пристреливать свои орудия по новым целям. Теперь же они обеспечивали огневую поддержку определенного сектора фронта, независимо от того, какая дивизия обороняется или ведет наступление на этом участке. Вторым шагом была попытка повысить эффективность использования крупнокалиберных орудий, начиная от 8 дюймов (203,2 мм) и выше, которые теперь были сведены в подразделения Резерва артиллерии крупного калибра (РАКК), каждым из которых командовал бригадный генерал. Ставка главного командования выделяла орудия РАКК в распоряжение той армии, которая в данный момент испытывала в них наибольшую нужду. Однако спустя некоторое время каждая армия обзавелась своим подразделением РАКК. Но даже и данные меры, какими бы полезными они ни были, не смогли в достаточной степени компенсировать отсутствие у БЭС необходимого количества артиллерии, в особенности крупнокалиберной, и хроническую нехватку боепитания.

В предстоящем бою артиллерийская подготовка должна была начаться в 7 часов 30 минут и закончиться в 8 часов 5 минут утра, когда солдаты английской и индийской пехоты начнут свою атаку на передовые траншеи немецких войск, расположенные перед деревней Неф-Шапелль и перед лесом Буа де Бьез, который начинался сразу за юго-восточной окраиной деревни. По мере приближения пехотинцев к немецким позициям огневой вал будет перенесен непосредственно на деревню, и этот артиллерийский налет будет проводиться в течение еще получаса, а в 8 часов 35 минут пехота, которая к тому времени должна будет захватить передовую линию немецкой обороны, начнет наступление на саму деревню. Другим соединениям 1-й армии, включая I корпус и канадскую дивизию (которая тогда входила в состав 1-й армии), каждому на своем участке фронта, предписывалось проведение демонстративных действий, чтобы посредством ружейного или артиллерийского огня заставить противника поверить в готовящуюся атаку на их участках фронта и не дать ему перебросить подкрепление под Неф-Шапелль.

Сражение при Неф-Шапелль не рассматривалось как крупномасштабные боевые действия. Оно должно было стать стремительным броском, совершенным в полосе шириной по фронту всего 1800 м и являющимся частью общего плана овладеть стратегически важным объектом — хребтом Оберс Ридж. Поэтому первоначально для участия в нем привлекались всего лишь две дивизии и те артиллерия и боепитание, какие только были способны выделить БЭС. Когда и если удастся прорвать оборону немцев под деревней Неф-Шапелль, тогда Хейг начнет развивать наступление на Оберс Ридж. В марте недостаточное количество артиллерийского боепитания должно было так же терзать Хейга, как оно мучило Смит-Дорриена в апреле, и разработанный им план боевых действий при Неф-Шапелль строился с учетом того обстоятельства, что имеющегося у него боезапаса хватит не более чем на три дня. Правда, короткая артиллерийская подготовка перед началом атаки — всего 35 минут — создавала весьма полезное преимущество, рождаемое фактором внезапности.

Хейг очень тщательно готовился к этой атаке, к этому не придерешься. 2 марта те три бригады, которые были назначены в наступление: Гархвальская бригада из Мирутской дивизии Индийского корпуса, а также 23-я и 25-я бригады из 8-й дивизии IV корпуса — были отведены с передовой для отдыха и подготовки. Последняя включала в себя всесторонний инструктаж каждого офицера, который затем не менее подробно объяснял своим солдатам общую цель предстоящих боевых действий и задачи каждого из них. На передовую были доставлены запасы воды, пищи и боепитания, а артиллерия старательно, но вместе с тем так, чтобы не привлекать к своим действиям особого внимания, проводила разведку боем передовых позиций противника. В 7 часов 30 минут утра 10 марта 1915 года грянули залпы пушек под Неф-Шапелль. Спустя полчаса над брустверами окопов поднялась пехота.

Поскольку сыграла свою роль огневая поддержка действий пехоты, на первых порах все шло так, как планировалось. Проволочные заграждения немецкой обороны были либо разрушены, либо стерты с лица земли, и те из солдат противника, кто сумел уцелеть и не был ранен, либо бежали в глубину обороны, либо были слишком деморализованы, чтобы оказать организованное сопротивление. Атакующие пехотинцы 8-й дивизии выбили врага из первой линии траншей и, двигаясь дальше, заняли опорные траншеи примерно метрах в 200 впереди, чтобы там переждать, пока артиллерия не закончит свою работу с солдатами противника, обороняющимися в деревне Неф-Шапелль. К 8 часам 35 минутам обстрел был снова прекращен, пехотинцы стремительно овладели деревней и вышли на ее противоположную окраину, к ручью Лайе и к линии Смит-Дорриена. К последнему объекту индийские солдаты вышли примерно в 9 часов утра, а поскольку его траншеи были залиты водой, пехотинцы заняли позиции, пройдя еще пятьдесят шагов, и стали окапываться.

Как это и планировалось, немецкая оборона была прорвана, но только на полосе шириной по фронту 1500 м, поскольку немецкие войска прочно удерживали свои позиции на обоих флангах. Английские и индийские солдаты теперь выхолили на рубеж линии Смит-Дорриена и даже переходили через него, но здесь они были задержаны своей же собственной артиллерией, которая наносила удары в глубину обороны противника.

Вслед за этим произошло соединение передовых частей 8-й дивизии, которые проводили атаку с севера, и Гархвальской бригады Индийского корпуса, которая наступала с юга, в действие вступали резервные бригады обеих дивизий, и к середине первой половины дня казалось, что обстановка складывается вполне благоприятно. Единственным препятствием были сильный пулеметный огонь из долговременных огневых точек на флангах и постоянно увеличивающаяся интенсивность огня немецких пушек, позиции которых были расположены за хребтом Оберс Ридж. К 13 часам 30 минутам все задачи первого этапа были решены, включая захват деревни Неф-Шапелль и выход к линии Смит-Дорриена. Единственным участком, где немцы не прекращали сопротивления, были 200 м траншей у «Порт-Артура», в зоне действий войск Индийского корпуса. Но в целом наступающие бригады справились со своей задачей, и теперь они получили приказ объединиться, закрепиться на отвоеванных позициях и ожидать подхода резервов.

Атаке при Неф-Шапелль больше всего мешало промедление, но всякого рода задержки стали возникать еще на ранних этапах операции. Узнав в 9 часов утра, что немецкая линия обороны прорвана, Хейг обратился к фельдмаршалу Френчу с просьбой направить сюда хотя бы одну кавалерийскую бригаду, так чтобы, коль скоро на этом участке немецкий фронт оказался прорван, наступающие смогли преследовать отходящего противника и не давать ему возможности где-либо окопаться снова. Двумя часами позже Френч приказал направить 5-ю кавалерийскую бригаду в населенный пункт Эстаирэ, расположенный в трех милях к северо-западу от деревни Неф-Шапелль. Здесь Хейг ожидал дальнейшего развития наступления силами частей IV и Индийского корпусов, которые до этого находились в резерве. Ничего этого не произошло.

Вся сложность проблемы заключалась в отсутствии надежной связи с подразделениями, находящимися на передовой. Роулинсон не собирался посылать свои резервы в бой до тех пор, пока не прояснится обстановка на его участке фронта, а в то время он полагал, что какая-то часть позиций немецких войск все еще не захвачена англичанами. Не располагая достоверными данными, он до 13 часов 15 минут не посылал в наступление 7-ю дивизию с задачей оказать поддержку 8-й. И 7-я дивизия получила приказ на выдвижение в направлении хребта Оберс Ридж только в 14 часов, через пять часов после того, как немцы были выбиты с их позиций и из долговременных огневых сооружений вокруг деревни Неф-Шапелль. Такое же промедление имело место и в зоне действий Индийского корпуса, где солдаты генерала Уилкокса все еще не могли подавить сопротивление немецких войск, сосредоточенных у основания выступа в «Порт-Артуре», а сам генерал Уилкокс, перед тем как отдать приказ о движении вперед, ждал сведений от IV корпуса. Командующие обоих корпусов приняли решение наступать совместно, а Уилкокс еще не был готов вести наступление на следующий объект атаки — на Буа де Бьез. Это, в свою очередь, еще больше замедлило продвижение обоих корпусов.

В 14 часов 45 минут оба командующих корпусами получили директиву от Хейга, которая гласила, что он «решительно настаивает» на дальнейшем движении вперед. Однако промедление уже оказало свое вредоносное действие: пять часов, прошедшие со времени первого успешного броска вперед, позволили всегда готовым к борьбе немцам подвести резервы и зарыться в землю на второй линии обороны, закрепившись на таких позициях у самого гребня хребта Оберс Ридж, с которых перекрестным ружейно-пулеметным огнем можно смести любое количество солдат, наступающих со стороны деревни Неф-Шапелль. Британское наступление началось снова, однако, когда два головных батальона 7-й дивизии выступили в направлении хребта Оберс Ридж, было уже 17 часов 30 минут. Остальные батальоны оставались на месте до 18 часов, но тогда уже стало темнеть, и ни один из них не смог продвинуться далеко вперед среди канав и ограждений. Солдаты, которым пришлось продвигаться по безлесной местности между деревней Неф-Шапелль и хребтом Оберс Ридж, попали под интенсивный огонь противника и были вынуждены остановиться. Но и на юго-востоке, где Индийский корпус, войдя в лес Буа де Бьез, встретил отчаянное и все более упорное сопротивление, положение было не лучше. К ночи наступление при деревне Неф-Шапелль было полностью остановлено.

Но несмотря на это и на то, что наступление прошло не совсем так, как планировалось, генерал Хейг чувствовал некоторое удовлетворение. Его солдаты продвинулись вперед на 1100 м на полосе фронта шириной 3500 м, им удалось захватить Неф-Шапелль и позиции, расположенные за этой деревней. Правда, не удалось овладеть второй линией немецкой обороны или хоть какой-нибудь частью хребта Оберс Ридж, но это можно будет сделать на следующий день. Готовясь начать бой при первых же проблесках утра, обе стороны в течение всей ночи были заняты тем, что подводили подкрепления. Немцы установили на позициях еще больше пулеметов, вырыли на своей второй линии обороны траншеи более глубокого профиля и дополнительно укрепили свои долговременные огневые точки. Кроме того, они направили в этот район свежую бригаду — 14-ю Баварскую резервную бригаду, которой была поставлена отдельная задача: на рассвете без предварительной артподготовки контратаковать противника и захватить Неф-Шапелль. К счастью для англичан, эта бригада не смогла подойти к назначенному времени, и поэтому ее атака не состоялась. Однако, стремясь заделать брешь, возникшую в немецкой линии обороны у деревни Неф-Шапелль, немцы бросили сюда войска с обоих флангов.

Приказ Хейга на 11 марта предписывал войскам продолжить атаку и IV корпусу вести наступление в направлении на хребет Оберс Ридж, а Индийскому корпусу поддержать IV корпус, пробиваясь с боями через Буа де Бьез. Начало этого наступления было назначено на 7 часов ровно, и приказ требовал «наносить сокрушительные удары, поскольку, по имеющимся сведениям, противник на этом участке не располагает большими силами».

«Сведения», которыми располагал Хейг, были в лучшем случае неполными. Проведенная предыдущим днем воздушная разведка заметила пешие колонны немецких солдат, двигавшихся в направлении на Неф-Шапелль, но не обнаружила ни одного железнодорожного состава с войсками. Поэтому Хейг заключил, что единственные германские подкрепления, которые сюда могли подойти в течение ночи, вероятнее всего, были из расположенных по соседству дивизий. На самом же деле к рассвету 11 марта немецкая 6-я армия на участке фронта перед деревней Неф-Шапелль развернула 20 батальонов, готовых остановить наступление английских войск. С утратой фактора внезапности и учитывая то, что противнику была дана возможность направить сюда подкрепление и укрепить свою оборону, каждому должно было стать очевидным, что на второй день решать задачу, поставленную перед солдатами армии Хейга, будет гораздо труднее.

Так оно и случилось. День был туманным, и это сводило на нет все попытки британской артиллерии засечь координаты новых немецких траншей или позиций артиллерийских батарей, и это несмотря на то, что вскоре наступающая английская пехота попала под огонь немецких пушек и пулеметов, которые вслепую стреляли по нейтральной полосе. 20-я бригада 7-й дивизии понесла тяжелые потери, и в это же время солдаты 21-й бригады были вынуждены остановиться и стали окапываться в воронках снарядов. Оказавшись под плотным пулеметным огнем, двадцать четвертая бригада 8-й дивизии не смогла подняться в атаку. Обстрел немецкой артиллерии по тылам за деревней Неф-Шапелль был настолько интенсивным, что все телефонные линии связи оказались порванными, а связные из наступающих батальонов 7-й и 8-й дивизий не могли пробраться через открытое пространство и сообщить командованию обстановку на поле боя. За прошедшую ночь к частям на передовой были протянуты новые телефонные линии, но вскоре они были разрушены сильным артиллерийским огнем, который начался сразу после рассвета.

Сказанное относится и к Индийскому корпусу, который с самого начала столкнулся с упорным сопротивлением противника. Здесь также имело место неправильное понимание приказа, когда командир бригады Дэхра Дан посчитал, что он не должен посылать свою бригаду в наступление до тех пор, пока у него в тылу под деревней Неф-Шапелль не встанет 25-я бригада из 8-й дивизии. На самом деле названная бригада являлась резервом дивизии, и поэтому, как заключает «Официальная история», бригада Дэхра Дан «напрасно теряла время, ожидая ее прибытия». Джалландурская бригада обеспечивала заслон как в самой деревне Неф-Шапелль, так и вокруг нее, но в общем и целом Индийский корпус не продвинулся ни на шаг. Поскольку под градом снарядов и под свинцовым пулеметным дождем все линии и способы связи оказались разрушенными, наступление, продолженное во второй день, выдохлось. К этому времени немцы сумели хорошо зарыться в землю и организовать вторую линию обороны перед хребтом Оберс Ридж, однако ни Хейгу, ни его командирам корпусов ничего не было известно об этом. Но даже если бы их и поставили в известность, полнейшее отсутствие какой-либо возможности связаться с частями на передовой не позволило бы должным образом подготовить еще одну атаку. Единственный приказ, который был направлен к ним, содержал требование «наносить сокрушительные удары», и именно это пытались совершить головные бригады и батальоны, которые поддерживала артиллерия, все еще не способная навести свои пушки на новую линию обороны противника и в силу этого не имеющая возможности поразить ее.

В результате число потерь росло, и некоторые из командиров батальонов уже отдавали приказы личному составу остановить продвижение вперед и начать окапываться на занятых рубежах. Подполковник Причард, который командовал 1-м Уорчестерским батальоном (24-я бригада 8-й дивизии), отказался поднимать своих солдат в атаку, сказав командиру бригады: «Это бесцельное избиение солдат, нет возможности пройти даже 20 ярдов, не говоря уж о двухстах. Наша артиллерия бьет мимо траншей (противника)». К этому времени 24-я бригада уже понесла тяжелые потери, и численность еще одного батальона — 2-го Нортгемптонширского — сократилась до 12 офицеров и 320 нижних чинов. Другие батальоны обоих корпусов пострадали в не меньших масштабах.

Нет смысла продолжать описание этой части сражения. Связь нарушена, английская артиллерия не могла точно навести свои орудия на позиции противника, и везде царил полный беспорядок. Немецкие войска полностью оправились от пережитого потрясения. Уже обладая большой силой, они наращивали ее, по мере того как, для того чтобы заткнуть прорыв в обороне у деревни Неф-Шапелль, сюда подходило все больше и больше солдат и орудий. Хейг был бессилен установить связь с батальонами на передовой или направить огонь артиллерии на линию обороны, которую немцы построили за ночь. Это обстоятельство оказалось губительным для любых его попыток внести необходимые корректировки в общем-то в работоспособный план боевых действий второго дня сражения.

Первый день «подготовленного» сражения, которое в общем и целом шло согласно своему плану, выродился, превратившись в еще одну череду стычек в виде «наступления до столкновения с противником», которые прокатились по всему фронту сражения. Во время таких боев английская и индийская пехота поднималась из своих траншей, чтобы тут же быть встреченной шквалом пулеметного и артиллерийского огня с позиций, которые, прежде чем штурмовать их, нужно было разрушить с помощью артиллерии. К чести своей, Хейг понимал это. Чтобы лично ознакомиться с обстановкой на поле боя, вечером 11 марта он выехал на передовую и приказал артиллеристам подвести пушки ближе к линии фронта и пристрелять их по траншеям противника. На следующее утро Хейг намеревался повторить атаку на хребет Оберс Ридж, назначив ее на 10 часов 30 минут.

Когда у главнокомандующего нет иных дел, ему вряд ли найдется более полезное применение, нежели расчет ответных действий противника. В ночь с 11 на 12 марта генерал Хейг был занят массой дел, но если бы он задумался над ответными действиями противника, ему стало бы ясно, что немцы продолжат укрепление своей линии обороны и, вероятно, будут готовиться к контратаке, поскольку последняя является обычной реакцией военных на любую потерю территории. Именно этим и занимались немецкие войска; на свой рубеж обороны они перебросили шесть свежих батальонов и готовились нанести удар в западном направлении по участку фронта между Мокиссар и Буа де Бьез. К рубежу атаки подтягивались и другие подразделения, и, наконец, к рассвету 12 марта немцы смогли сосредоточить на передовой 10 батальонов, из которых четыре были ударными и шесть — резервными. Эти 10 батальонов, в среднем по 800 штыков в каждом, позволяли им бросить в контратаку 8000 солдат. Контратака началась в 5 часов утра, после интенсивного артиллерийского обстрела, продолжавшегося полчаса. Густой туман окутывал землю, и когда немецкие пехотинцы вышли из него, их отделяло от линии обороны британских войск не более 60 м.

В тот раз их контратака захлебнулась с большими потерями для наступающих. Под ружейным и пулеметным огнем английских и индийских солдат немецкая пехота падала, как подкошенная, снова подтверждая тот факт, что практика атаки, при которой цепи пехоты посылаются на хорошо защищенные позиции, была характерна не только для генералов Великобритании. Французские и, как показано здесь, немецкие генералы тоже использовали подобную тактику и с теми же ужасающими результатами. Перед траншеями 1-го батальона «Шервудских лесников» (Ноттингемширский и Дербиширский полк) нашли смерть более 400 немецких пехотинцев. Еще две сотни убитых и раненых немцев полегли перед траншеями Гархвалского стрелкового полка, и еще сотня солдат — перед позициями 2-го Йоркширского полка (более известного как «Зеленые Говарды»). Те, кто смог уцелеть в атаке на позиции 2-го Нортгемптонширского полка, отступали к своим траншеям, как пишет «Официальная история», «преследуемые пулями и теряя солдат на каждом шагу».

Контратаку противника можно было считать отраженной. Но если учесть, что в армии, которой командовал Хейг, была плохая связь между штабами дивизий, штабами бригад и батальонами на передовой, то отражение контратаки отнюдь не означало преследования отступающих, и не было предпринято никаких попыток выбить немцев из их оборонительных позиций, ворвавшись туда у них на плечах. Генерал Хейг был решительно настроен придерживаться своего исходного плана заранее разработанного наступления и не намеревался уходить от поставленной цели ради частных успехов на отдельных участках линии фронта.

Теперь вся проблема заключалась в артиллерии. Связь была плохой, видимость ограниченной, потому что тот туман, который скрывал приближение немецкой пехоты на рассвете, продолжал скрывать их позиции и несколькими часами позже. Роль британских пушек была сведена к «стрельбе по площадям», при которой артиллеристы не имели никакого представления, куда падают их снаряды, и не получали никаких сведений для корректировки огня. Наступление должно было начаться в 10 часов 30 минут после получасовой артиллерийской подготовки, но в 9 часов 20 минут генерал Роулинсон доложил, что на его участке фронта ряд долговременных огневых точек не только не подавлен, но даже и просто не попал под поражение. В силу этого Хейг перенес начало атаки на 11 часов 20 минут в расчете на то, что туман за это время рассеется и артиллерия сможет нанести удар по немецким позициям. Наконец в 12 часов 30 минут войска пошли в атаку, и она развивалась с переменным успехом.

На участке фронта 8-й дивизии 25-я бригада понесла настолько тяжелые потери в первые полчаса боя, что ее командир, бригадный генерал Лору Коул, остановил продвижение и доложил командиру дивизии, генерал-майору Дэйвису, что бессмысленно повторять атаку до тех пор, пока темнота не скроет действия его бригады. Другая бригада этой дивизии, тоже назначенная в наступление, а именно — 24-я, совсем не участвовала в атаке, потому что после отражения немецкой контратаки она не успела провести необходимую подготовку к наступательным действиям, а 23-я, последняя бригада этой дивизии, была назначена в дивизионный резерв. На участке фронта 7-й дивизии приказ о перенесении сроков наступления вообще не был доведен до ударных батальонов, поскольку связные, доставлявшие их, были убиты. Поэтому два ударных батальона — батальон Шотландской гвардии и батальон 2-го пограничного полка — в 10 часов 30 минут поднялись в атаку и, пройдя всего сотню метров, были остановлены пулеметным огнем. Пока английская артиллерия громила немецкую линию обороны, солдаты этих батальонов вынуждены были залечь на ничейной земле. Потом они пошли в штыковую атаку и взяли в плен около 400 немецких солдат. Хотя и в этом случае связь между наступающими частями и дивизионным штабом была нарушена, и это привело к дальнейшей путанице в части определения участка и глубины продвижения дивизии в направлении хребта Оберс Ридж.

Наступление Индийского корпуса началось в 13 часов, через полчаса после начала наступления IV корпуса. Два ударных подразделения — Сирхиндская и Джалландурская бригады Лахорской дивизии — начали свое продвижение через лес Буаде Бьез, но в 13 часов 45 минут они остановились, встретив интенсивный пулеметный и артиллерийский огонь.

Путаница, обусловленная плохой связью, стала просачиваться и в пределы ставки Хейга, куда только сейчас стали поступать донесения, сообщающие об отражении утренней контратаки немецких войск. Примерно в это же время там стало складываться мнение, что к северу от деревни Неф-Шапелль и перед хребтом Оберс Ридж 7-я дивизия фактически прорвала германскую линию обороны вдоль дороги на Мокиссар. Поэтому в 15 часов 06 минут Хейг отдает своим войскам приказ на продолжение атаки: «Полученные сведения позволяют заключить, что противник на нашем участке фронта в значительной степени деморализован. Индийскому и IV корпусам идти вперед сквозь заградительный огонь неприятеля, невзирая на потери и используя резервы в необходимых случаях».

Трудно понять, почему в голову Хейга могла прийти мысль, что немцы, контратаку которых удалось отбить этим утром, уже оказались «деморализованными». Приказ «идти вперед, невзирая на потери», тоже был глупым, поскольку, если потери во время атаки будут чрезмерно высокими, она просто захлебнется. Вероятнее всего, что, раздраженный задержками в обеспечении связи, которые до последнего времени губительно сказывались на ходе сражения, Хейг решил не терять момент, воспользоваться, как он любил говорить, «многообещающей ситуацией», когда, согласно донесениям из 7-й дивизии, в немецкой системе обороны образовалась брешь, и этим необходимо воспользоваться до того, как она будет закрыта.

Вряд ли можно осуждать Хейга за то, что сведения с поля боя приходили в его ставку с таким большим запозданием, а также за недостоверность этих сведений. Однако он достоин осуждения за то, что не смог рассчитать возможную реакцию противника, или за то, что не внес поправок, учитывающих возможности связи того времени. Полевая связь образца 1915 года была примитивной, наблюдение за ходом операции с воздуха было затруднено из-за тумана и дыма от разрыва снарядов, и в течение двух дней Хейг пытался как можно быстрее продвинуть вперед своих солдат, чтобы не дать противнику времени на перегруппировку. И вся эта работа была сведена на нет целым рядом промедлений. После успешного отражения контратаки противника самым правильным, по крайней мере с точки зрения теории, был бы стремительный бросок вперед. Поэтому Хейг потребовал направить сюда резервы, обратился с просьбой к фельдмаршалу Френчу выслать кавалерию и приготовиться к наступлению всем фронтом. К несчастью, из-за густого тумана, а также в силу постоянного отсутствия точных сведений, это намерение Хейга основывалось на ложных посылках, поскольку новая линия немецкой обороны перед хребтом Оберс Ридж оказалась совсем не прорванной.

Благодаря неизбежным задержкам при передаче приказа по назначению атаки начались позднее, чем это планировалось. Фирозипорская бригада, которая в составе Лахорской дивизии воевала на участке фронта Индийского корпуса, стала наступать в направлении леса Буа де Бьез только после 17 часов. Дальнейшие промедления в обеспечении артиллерийской поддержки задержали начало атаки Сирхиндской и Джалландурской бригад той же дивизии. Во время атак этого дня последняя бригада и так уже потеряла почти 900 человек убитыми и ранеными, что составляло примерно четверть ее штыков, и была уже больше не в состоянии участвовать в наступлении. Кроме того, на левом фланге Индийского корпуса любая попытка резервной Фирозипорской бригады продвинуться вперед останавливалась огнем из так и не подавленной долговременной огневой точки у моста через ручей Лайе к востоку от деревни Неф-Шапелль. Таким образом, время начала новой атаки было перенесено сперва на 20 часов 30 минут, потом на 22 часа 30 минут. В это время бригадный генерал Иджертон, который командовал Фирозипорской бригадой и временно исполнял обязанности командира двух других бригад, позволил своему командующему дивизией и заявил, что, по его мнению, приказанное наступление вряд ли увенчается успехом. Командующий корпусом генерал Уилкокс согласился с этим мнением и отменил все наступательные действия.

Так же обстояли дела, и все по вине плохой связи, и на участке фронта IV корпуса. У артиллерии корпуса кончались боеприпасы, и она не обстреливала позиции вдоль дороги на Мокиссар, полагая, что они находятся в британских руках. Как ей и было приказано, в 17 часов 45 минут 25-я бригада 8-й дивизии поднялась в атаку, но спустя всего несколько минут ее командование доложило, что атака захлебнулась, что был убит каждый солдат, поднявшийся в атаку. Правда, при этом командир бригады Лоури Коул заявил, что с наступлением ночи он готов повторить атаку.

После еще одной задержки, вызванной поисками и сбором командиров батальонов для инструктажа, два других подразделения 8-й дивизии, 23-я и 24-я бригады, в половине второго ночи на 13 марта предприняли еще одно беспорядочное наступление. Те роты, которые были назначены в атаку, встретили на своем пути проволочные заграждения и сильный пулеметный огонь. Наступление было прекращено. Оставшуюся часть ночи командиры бригад и батальонов провели, пытаясь разобраться в сложившейся обстановке. Эта задача усложнялась также и тем, что после трех дней и трех ночей, проведенных без сна и отдыха, солдаты засыпали где придется, там, где их сморил сон, и на поле боя, усеянном трупами, трудно было найти пехотинцев, которые просто заснули. Генерал Роулинсон, командир IV корпуса, вынужден был признать, что его солдаты измотаны и прежде, чем их снова можно будет послать в бой, они должны отдохнуть и пройти переформирование.

К такому же заключению склонялся и генерал Хейг. Теперь уже было совершенно очевидно, что оборона немцев перед хребтом Оберс Ридж так и не была прорвана, что противник смог создать новую линию обороны и что с каждым часом он делал ее все более прочной. Поэтому 12 марта в 22 часа 40 минут Хейг, после совещания с командующими корпусов, приказал прекратить атаки по всему фронту и велел войскам окопаться на занятых ими позициях и удерживать их. На то, чтобы доставить этот приказ на передовую, тоже потребовалось время, и это привело к тому, что и после того, как сражение при Неф-Шапелль было официально прекращено, еще несколько часов продолжались бои местного значения.

На следующее утро фельдмаршал Френч направил телеграмму лорду Китченеру, в которой он сообщал, что «приказ приостановить наступление был отдан в силу усталости войск и нехватки боепитания». И то и другое верно, но это не вся правда. Основная тяжесть сражения легла на плечи дивизий, участвовавших в боях первого дня, и после того как бои закончились, эти дивизии не были заменены свежими частями и им не дали хотя бы отдохнуть. По тому, как развивались события, видно, что напряжение боя быстро истощило силы наступающих войск и что необходимо было ввести в бой соответствующие резервы, которые продолжили бы наступление, не упуская инициативы. Количество артиллерийского боезапаса, необходимого для артиллерийской поддержки атаки с исходных рубежей, для уничтожения проволочных заграждений, для обеспечения обороны отвоеванных позиций и для дальнейшей поддержки наступления, во много раз превосходит все самые смелые расчеты любого из военачальников. Для подтверждения сказанного вот два примера из статистики: за три дня боев под деревней Неф-Шапелль была израсходована одна шестая часть всего боезапаса для пушек калибром 18 фунтов, завезенного во Францию. Для того чтобы пополнить такое количество израсходованных снарядов, всей промышленности военного снаряжения Великобритании придется работать в течение семнадцати дней. И самое главное — это проблемы обеспечения связи, необходимости четко знать, что происходит на передовой, и иметь возможность отдать необходимые приказы как пехотным частям на передовой, так и артиллерии в тылу.

В боях при Неф-Шапелль открылась новая грань методов ведения военных действий, и они очертили круг проблем, с которыми столкнется любой военачальник в своей попытке прорваться сквозь район обороны противника. В определенных пределах то мнение, которое Хейг высказал полковнику Репингтону в январе 1915 года и которое взято в качестве эпиграфа к настоящей главе, было совершенно верным. Используя фактор внезапности и огонь артиллерии, можно было прорвать немецкую оборону, особенно на том участке, где она была ослаблена и недостаточно хорошо подготовлена к отражению атаки.

Кроме того, сражение при Неф-Шапелль способствовало повышению авторитета армии Великобритании. Наступление английских войск изумило командование немецких войск, потому что до того времени там не воспринимали всерьез наступательные способности БЭС. Оно также заставило французов взглянуть иными глазами на боевые качества английских солдат, поскольку за всю войну это был первый случай прорыва немецкой обороны. Проблемы возникли позже, когда встала необходимость удержать и расширить сделанную брешь, когда нужно было развивать наступление и когда в боевые действия включились долговременные огневые точки в виде взводных опорных пунктов, и их решительно настроенные защитники начали уничтожать наступающие войска. Как это представляется, урок сражения при Неф-Шапелль заключался в том, что коль скоро исходная атака оказалась успешной, то с целью закрепления успеха на данном направлении ее необходимо сразу же развивать, вводя в бой свежие силы и используя работу большого количества артиллерии по хорошо пристрелянным целям. Этот урок достался ценой 12 982 английских и индийских солдат, убитых, раненых и пропавших без вести, и все для того, чтобы отвоевать примерно 1000 м территории и одну дотла разрушенную деревню. Однако и два месяца спустя, когда Хейгу было приказано послать войска в наступление, в сражении, получившем название сражение за хребет Оберс Ридж, оставалось неясным, как на практике применить полученную науку в условиях тогдашних способов связи.

24 марта, через десять дней после окончания сражения при Неф-Шапелль, Жоффр направил фельдмаршалу Френчу предложение организовать по завершении апреля еще одно совместное наступление. Оно было необходимо Жоффру, во-первых, как составляющая его плана военных действий на Западном фронте в 1915 году. Во-вторых, он надеялся, что наступление на Западном фронте может ослабить силу предстоящего большого наступления немцев в России. Жоффр также попросил, чтобы части БЭС расширили свой участок фронта и тем самым дали возможность вывести из-под Ипра два корпуса французской армии, которые будут задействованы в предстоящем французском наступлении. Главнокомандующий БЭС мог бы ответить на это, что он не может расширять свой участок фронта и одновременно накапливать резервы для предстоящего наступления. Однако Френч согласился на продление британской оборонительной зоны в северном направлении вдоль линии выступа и отдал приказ 1-й армии подготовить людские ресурсы и боезапас для последующего наступления.

Немецкая газовая атака, проведенная 22 апреля при Втором сражении под Ипром, заставила военачальников отказаться от этих планов, но перед началом этого сражения Жоффр послал фельдмаршалу Френчу план совместных наступательных действий при Артуа, согласно которому 10-я французская армия, наступая на хребет Вими с последующим выходом на равнину Дуа, наносила свой удар между Аррасом и Ленсом, а 1-я армия Хейга своим левым крылом наступала на хребет Оберс Ридж. Детали этого плана должны были совместно разработать фельдмаршал Френч и генерал Фош, который теперь командовал французской группой армий «Север».

Фош первым высказал свое мнение, предложив, чтобы 10-я французская армия, имея в своем составе 14 дивизий и тысячу орудий, первой перешла в наступление на фронте протяженностью в 6,5 км, имея основной целью захват хребта Вими. Первой английской армии предлагалось начать наступление днем позже, главный удар предполагалось нанести между Фестюбером и деревней Неф-Шапелль силами I и Индийского корпусов, а поддержать его должна была атака IV корпуса в направлении хребта Оберс Ридж. Хотя, как правило, генерал Фош оказывал гипнотизирующее действие на фельдмаршала Френча, на этот раз последний не согласился с ним, настаивая на том, чтобы наступление английских войск шло одновременно с французским, и требуя назвать точную дату начала объединенных военных действий, для проведения которых он готов выделить 10 пехотных дивизий, 600 орудий артиллерийской поддержки, 100 из которых — крупнокалиберные, и пять кавалерийских дивизий.

Ко 2 мая Фош уже мог сообщить фельдмаршалу, что наступление 10-й армии начнется пятью днями позже — 7 мая. Он также обратился с просьбой, чтобы наступление английских войск началось не раньше чем на следующий день — как видим, Фош снова убедил Френча действовать в соответствии с его, Фоша, желаниями. Со временем наступление французской 10-й армии было перенесено на другой срок, и началось оно в 10 часов утра 9 мая, через пять часов после того, как англичане начали свое наступление на хребет Оберс Ридж. Поскольку темой этой книги главным образом являются действия английских генералов, наступление 10-й армии здесь будет рассмотрено вкратце, хотя само сражение длилось пять недель, с 9 мая по 14 июня, а бой за хребет Оберс Ридж продолжался всего один день.

Наступлению войск генерала Фоша предшествовал шестидневный артиллерийский обстрел, в течение которого французская полевая артиллерия выпустила 1 813 490 снарядов, а артиллерия крупного калибра — 342 372 снаряда. Результатом этого обстрела стала прекрасная и стремительная атака 10-й армии, которая взломала оборону немецких войск на участке фронта протяженностью 6,5 км и глубиной до 4 км; меньше чем через два часа небольшие группы французских солдат достигли гребня хребта Вими. А после этого возникли проблемы, слишком хорошо известные генералам английской армии: резервы французов оказались не готовы к такому неожиданному успеху. Чтобы заделать брешь в обороне, немецкое командование направило сюда подкрепление. Подтянув множество орудий крупного калибра, оно нанесло свой контрудар раньше, чем французы сумели ввести в бой резервы, расширить брешь и продолжить наступление на Лене и равнину Дуа. Французские войска были отброшены с гребня хребта Вими, и началась кровавая рукопашная схватка, которая, не принося никаких результатов, длилась в течение нескольких недель. Десятки тысяч человеческих жизней были потеряны в этих боях; нет никакого сомнения, что французское кладбище в Невилль-ля-Таржетт, расположенном чуть восточнее хребта Вими, является одним из самых больших военных кладбищ во Франции.

Наступление войск БЭС, начатое 9 мая, оказалось гораздо более коротким. Оно продолжалось всего один день, а затем было остановлено и стало одним из наиболее коротких боевых эпизодов Первой мировой войны на Западном фронте. Однако данное обстоятельство не входило в исходный план военных действий: и Френч, и Хейг, и все командующие корпусов с большим оптимизмом ожидали начала этого сражения, полагая, что они извлекли несколько полезных уроков из сражения при Неф-Шапелль, что теперь они знают, и как взломать оборону противника, и как вести наступление дальше. Жаль только, что немцы тоже извлекли кое-какие уроки из сражения при Неф-Шапелль и предприняли такие шаги, которые не оставили камня на камне от надежд Френча, Хейга и их подчиненных.

Приказ Френча гласил: «1-й армии… прорвать в своем секторе фронта линию обороны противника и овладеть дорогой Ля-Бассэ — Лилль на участке между Ля-Бассэ и Фурнэ (то есть к востоку от хребта Оберс Ридж). Дальнейшее наступление вести вдоль линии Бовэн — Дон». Выполнение этого приказа требовало выдвижения на глубину до двух миль по ничем не защищенной местности, хорошо просматриваемой с хребта; в этом месте ни одному британскому солдату не удавалось пройти более тысячи метров. Замысел заключался в одновременном прорыве линии обороны сразу в двух местах, удаленных друг от друга на расстояние 5,5 км. Затем наступающие — I корпус и Индийский корпус, продвигавшиеся в восточном направлении, и IV корпус, наступавший на юго-восток, — должны будут соединиться, взять обороняющиеся немецкие войска в клещи и вынудить их отступить. Этот план являлся уменьшенной разновидностью разработанного Жоффром плана боевых действий у Нуайонского выступа.

Замысел был хорошим, но он испытывал сильную зависимость от артиллерии, от действий войск, которым предстояло взломать линию обороны противника, и от того, с какой скоростью будет введен в бой резерв, задачей которого станет дальнейшее развитие наступления. Если, как это имело место под деревней Неф-Шапелль, оборона противника будет прорвана, на этот случай у фельдмаршала Френча будет находиться в двухчасовой боевой готовности большой резерв, состоящий из кавалерийского корпуса, Индийского кавалерийского корпуса, 1-й канадской, 51-й (Шотландской хайлендерской) и 50-й (Нортумберлендской) дивизий. Две последние дивизии относились к частям Территориальной армии. Все эти соединения смогут прийти на помощь Хейгу в течение двух часов. Как видно, один из уроков, Неф-Шапелль, требующий немедленного введения в бой поддерживающих резервных формирований, был усвоен.

На двух совещаниях, состоявшихся 27 апреля и 6 мая, Хейг объяснил свой план командирам дивизий. Из намеченных двух ударов он решил нанести один севернее, а другой южнее деревни Неф-Шапелль. Как только они прорвутся сквозь линию немецкой обороны, три корпуса Должны объединиться для объединенного наступления в направлении на хребет Оберс Ридж, находящийся на расстоянии 2700 м от них. При своем продвижении корпусам предписывалось уничтожить такие укрепления, как немецкая долговременная огневая точка при ферме Кликэтри, и сделать все, чтобы подняться на гребень хребта раньше, чем немцы успеют подготовить новые оборонительные позиции. В результате этого наступления несколько батальонов немецких войск должны будут попасть в котел, образованный наступающими батальонами английских и индийских войск. Выполнив эту задачу и захватив хребет соединения, БЭС направятся к конечной цели их боевой задачи, пересекут дорогу Ля-Бассэ — Лилль и выйдут на линию Бовэн — Дон вдоль канала. Конечные позиции, которые им предписывалось занять на этой линии, находились в четырех милях к востоку от хребта Оберс Ридж.

Эта атака должна была начаться после еще одной короткой, но очень интенсивной артиллерийской подготовки продолжительностью всего сорок минут. Для этой цели 1-я армия имела в своем распоряжении 516 полевых пушек, 121 крупнокалиберное орудие и орудия калибром 18 фунтов, решавшие важную задачу разрушения проволочных заграждений. Хейг также разработал план быстрой переброски артиллерийских команд, и штурмовые батальоны были усилены батареями минометов, целью которых было разрушение долговременных укреплений противника. Такие минометы и некоторые единицы легкой артиллерии — трехфунтовые орудия Гочкиса и горные пушки — должны были передвигаться на грузовиках или на бронеавтомобилях. Нет никакого сомнения, необходимость в стремительной переброске поддерживающей артиллерии тоже была замечена генералом Хейгом.

У Хейга был также разработан план по рассеиванию «тумана войны» — недостатка сведений о действительном положении его войск. Для этой цели было выделено три самолета британского авиационного корпуса, и перед ними была поставлена задача постоянного авиационного патрулирования и передачи сведений о передвижении войск. Для того чтобы было легче выполнить эту задачу, подразделения пехоты получили на вооружение длинные жерди белого цвета, хорошо различимые с высоты. Всякий раз при остановке движения на той или иной позиции пехотинцам вменялось в обязанность выкладывать эти жерди перед собой. Какими бы примитивными они ни выглядели на сегодняшний день, в то время подобные средства связи «земля-воздух» получили широкое распространение, они оказались достаточно эффективными и находили применение даже во время Второй мировой войны. Внедрение подобного способа оповещения является свидетельством того, какой степенью дальновидности и изобретательности обладал Хейг, а также его готовности не пасовать перед проблемами и искать приемлемые решения. В добавление к этим инновациям много работы было посвящено подготовке войск к форсированию широких проток, обеспечению личного состава легкими переносными мостами, а также точными и подробными картами местности, полученными по результатам аэрофотосъемки.

Суммируя вышесказанное, можно сказать, что генерал Хейг решил повторить методы ведения боя, использованные в сражении под Неф-Шапелль, и при этом избавиться от всего, что он считал промахами в его организации. Хейг остановил свой выбор на непродолжительной артиллерийской подготовке, поскольку благодаря ей он мог использовать фактор внезапности, и он принял меры, позволяющие избавиться или свести до минимума все сложности, которые возникали в том сражении, когда требовалось вводить в бой резерв, оказывать артиллерийскую поддержку и оценить конкретную обстановку, складывающуюся на поле боя. Поэтому, отдавая приказ о наступлении на хребет Оберс Рижд, Хейг не сомневался в успехе. Многие из его солдат тоже были уверены в этом.

Надежда на успех подкреплялась тем обстоятельством, что, хотя английская линия обороны хорошо просматривалась с немецких позиций на хребте Оберс Ридж, создавалось впечатление, что немцы не замечали приготовлений к предстоящему наступлению вплоть до последнего дня перед его началом. И тем не менее теперь их оборона стала гораздо более прочной, чем она была в марте. Теперь на участке фронта 1-й армии между каналом Ля-Бассэ и лесом Буа Гренье находились три полнокровных дивизии противника: 14-я, 13-я и 6-я баварская резервная дивизии. В течение этих двух месяцев германское командование каждую ночь посылало рабочие команды, которые усиливали старые защитные сооружения и строили новые укрепления. Высота брустверов была доведена до шести (1,8 м) или даже до семи (2,1 м) футов; для защиты личного состава в склонах хребта были отрыты глубокие бункеры, снабженные насосами для откачки воды, а также из мешков с песком были возведены брустверы, способные противостоять снарядам полевой артиллерии. Здесь также было устроено больше пулеметных гнезд для ведения продольного огня, установлены заграждения и спирали из колючей проволоки. В силу всего этого сражение при хребте Оберс Ридж окажется гораздо более тяжелым, чем сражение при Неф-Шапелль.

Чтобы рассказать о том, что произошло 9 мая, не потребуется много времени. В 5 часов утра началась артиллерийская подготовка, в 5 часов 40 минут обстрел немецкой передовой прекратился, и пехота поднялась из траншей. На участке фронта I корпуса удар наносила 1-я дивизия генерал-майора Ричарда Хэйкинга, в резерв была назначена 2-я дивизия, которой командовал генерал-майор Генри Горн и которая располагалась… в 5 км от передовой. Как только артподготовка закончилась, пошли в атаку головные батальоны дивизии Хэйкинга, которые выдвинулись на нейтральную полосу еще до наступления часа «Ч». Немецкая оборона встретила их завесой пулеметного огня. Цепи пехоты, которые поддерживали наступление ударных батальонов, были расстреляны, как только они поднялись из траншей, и через несколько минут атака 1-й дивизии захлебнулась и встала перед обороной немецких войск, не подавленной или вовсе даже нетронутой огнем английской артиллерии.

Атака Индийского корпуса проводилась силами трех бригад Мирутской дивизии (Дехра-Данская, Гархвальскская и Бареллийская бригады); Лахорская дивизия оставалась в резерве. Здесь была та же картина: солдаты падали, сраженные огнем неприятеля, не пройдя и нескольких ярдов. Первоначальная артиллерийская подготовка совершенно не смогла подавить пулеметные гнезда противника или нанести серьезный ущерб немецкой обороне, и, как всегда, сказалась нехватка крупнокалиберной артиллерии, способной разрушать долговременные укрепления. Более того, план огневого налета строился в расчете на слабость немецкой системы обороны, и обстрел был слишком быстро перенесен в глубину обороны противника. Теперь снаряды падали в немецком тылу, на большом удалении от траншей, и те, кто оборонялся в них, получали возможность безопасно перемещаться по ним, стрелять из своего оружия и наносить тяжелый урон английской и индийской пехоте, застрявшей теперь на нейтральной полосе.

У наступающих не было возможности сообщить артиллеристам о необходимости вернуть огонь на немецкие траншеи переднего края. В отличие от колючей проволоки перед немецкими позициями, которая осталась практически неповрежденной, линии телефонной связи от передовой к позициям артиллерийских батарей оказались порванными. К 7 часам 20 минутам генерал Хэйкинг доложил обстановку в штабе корпуса и попросил разрешение ввести в бой 1-ю (гвардейскую) бригаду. Правда при этом он добавил, что даже если взять из резерва всю 2-ю дивизию, она мало что сможет сделать против как неповрежденных проволочных заграждений, так и всей системы обороны в целом. За последний час только его дивизия потеряла более 2000 человек убитыми и ранеными, и атака английских войск захлебнулась вдоль всей линии наступления.

К 8 часам сведения о приостановке атаки с исходных рубежей достигли ставки Хейга, но четкого представления о масштабах проблемы у него тогда еще не возникло. Поэтому Хейг решил повторить наступление в полдень, отдав приказ I и Индийскому корпусам провести переформирование и подготовить свои подразделения для следующей атаки. После этого он отправился в штаб Индийского корпуса, и там он впервые понял, насколько серьезной оказалась сложившаяся обстановка. В силу этого Хейг приказал артиллерии в порядке артиллерийской подготовки второй атаки повторить обстрел в соответствии с исходным планом огневого налета и более тщательно обработать немецкую передовую, стреляя из пушек калибром 18 фунтов не шрапнельными снарядами для разрушения проволочных заграждений, а осколочно-фугасными для уничтожения живой силы и укреплений противника. Это было разумное решение, поскольку колючая проволока является эффективной защитой только в том случае, если она сама находится под прикрытием огня обороняющихся. Как только артиллерия разрушит пулеметные гнезда и выведет из строя стрелков в траншеях, преодолеть это заграждение не составит труда. И тем не менее было ясно, что Индийский корпус сильно истерзан, и поэтому Хейг распорядился перенести время второй атаки сперва на 14 часов 40 минут, а затем на 16 часов.

Все это время английская артиллерия не тратила время зря, она методично обстреливала траншеи второй линии, стараясь не допустить подхода резервов из глубины обороны противника. В этом отношении ей удалось добиться определенного успеха, однако она не могла произвести залп с огневой мощью, достаточной, чтобы разрушить систему укреплений противника или подавить огонь обороняющихся. Более того, огневая мощь артиллерии постоянно снижалась, поскольку артиллеристы не имели достаточного запаса фугасных снарядов большой мощности. В силу этого росли потери наступающих. В 16 часов 00 минут в атаку пошла 1-я (гвардейская) бригада. Ее солдатам удалось подняться на бруствер немецких траншей, однако при этом они понесли тяжелые потери и были отброшены на нейтральную полосу. После десятиминутного артиллерийского налета прижатые к нейтральной полосе гвардейцы снова пошли на штурм, но результатом его стали только еще большие потери.

Пехота I и Индийского корпусов с необыкновенной доблестью продолжала повторять свои атаки, а ее военачальники в это время делали все, что в их силах, пытаясь изыскать для них хоть какую-нибудь поддержку, и раз за разом просили артиллерию повторить удар по системам обороны и укреплениям немецких войск. Однако эти системы и укрепления оказались слишком прочными в сравнении с теми ударами, которые могли нанести по ним английские пушки. При попытке повторного штурма Бареллийская бригада смогла продвинуться вперед всего на 20 м, после чего траншея, заваленная спиралью из колючей проволоки, преградила ей путь. В течение нескольких минут эта бригада потеряла более тысячи человек. В 17 часов генерал Хейг отдал приказ остановить наступление и велел всем частям окопаться и закрепиться на тех позициях, до которых они сумели продвинуться. В это же время на смену изрядно измотанной в боях 1-й дивизии он направил 2-ю дивизию и приказал ей готовиться к еще одной атаке.

Начало наступления IV корпуса Роулинсона, которое проводилось севернее деревни Неф-Шапелль, было более многообещающим, но оно тоже выдохлось, не доходя до линии немецкой обороны. Частично этот первоначальный успех был обязан тому обстоятельству, что для уменьшения количества долговременных огневых точек, действовавших в полосе наступления его корпуса, Роулинсон использовал мины и подводил минные галереи под немецкие позиции. Атаку войск IV корпуса возглавляла 8-я дивизия при поддержке и тесном взаимодействии с 7-й дивизией. Расчет строился на том, что, как только будет осуществлен прорыв немецкой линии фронта, 8-я дивизия будет решать задачу удержания образованной бреши, тогда как 7-я дивизия продолжит движение в направлении на хребет Оберс Ридж. Артиллерийская подготовка началась в 5 часов утра, в это время некоторые из батальонов выдвинулись на нейтральную полосу с целью сократить то расстояние, которое им предстоит пройти под огнем противника. Это расстояние было непостоянным и менялось от 90 м до более 300. В 5 часов 40 минут в минных галереях были взорваны мины, артиллерия перенесла огонь в глубину обороны противника, и пехота пошла в атаку.

На первых порах штурм, проведенный 25-й бригадой 8-й дивизии, был успешным, солдаты 1/13-го Лондонского полка смогли дойти до третьей линии немецких траншей. Однако этот успех не получил развития, в общем и целом немецкая оборона устояла, и вскоре наступающие войска оказались прижатыми к земле на нейтральной полосе и стали нести тяжелые потери. Через сорок минут после того как пехотинцы поднялись над бруствером траншеи, на передний край прибыл командир 25-й бригады бригадный генерал Лоури Коул. Он увидел, что передовая траншея битком набита ранеными солдатами, а остальная часть его бригады разбросана по нейтральной полосе, и всякое продвижение вперед остановлено. Коул приказал послать в бой еще одну цепь пехотинцев с тем единственным результатом, что он видел, как она откатывается от брустверов немецких траншей. Пытаясь остановить отступление своих солдат, он поднялся на насыпь траншеи, попал под пулеметную очередь и был смертельно ранен.

К 8 часам 30 минутам положение дел в секторе фронта IV корпуса стало очень сложным. На трех участках пехота смогла прорвать немецкую линию обороны, но солдаты оказались не в состоянии продвигаться вперед, и нельзя было ни оказать им поддержки, ни направить подкрепление, ни вывести их обратно. Немецкая артиллерия и пулеметы прочесывали продольным огнем всю равнинную местность между линиями траншей. О сложившемся положении вещей было доложено генералу Хейгу, у которого и без того было множество проблем, требующих немедленного решения. Согласно данным, полученным его ставкой, французы штурмовали хребет Вими, но его возможности поддержать этот успех ограничивало поражение, которое потерпели I и Индийский корпуса. Хейг приказал Роулинсону вести наступление с большей настойчивостью, однако последний мало что мог сделать. Наступление 1-й армии потерпело крах, в 18 часов Хейг отменил свой приказ, назначавший еще одну повторную атаку на 20 часов 00 минут, и вызвал командующих всех трех корпусов на совещание, в штабе Индийского корпуса.

На совещании обсуждалось, что лучше: проведение атаки в ночное время или же возобновление наступательных действий на рассвете следующего дня. Первоначально было принято решение отложить все дальнейшие атаки до наступления светлого времени суток. Однако еще задолго до рассвета полученные сводки показали, насколько серьезными были потери, понесенные войсками Хейга в боях предыдущего дня. За 12 часов сражения 1-я армия потеряла убитыми, ранеными и пропавшими без вести 458 офицеров и 11 161 нижних чинов, почти столько же, сколько за три дня боев под деревней Неф-Шапелль. К этому следует добавить, что командование артиллерией, которая стреляла в течение всего дня и сейчас вела беспокоящий огонь по немецким траншеям, доложило, что имеющийся у них запас боепитания не обеспечит необходимую поддержку предстоящему наступлению и что многие орудия практически непригодны для стрельбы, поскольку их стволы и противооткатные устройства изношены в результате беспрерывной стрельбы.

Не было никакого сомнения, что без участия артиллерии, преимущественно артиллерии большого калибра и обеспеченной боеприпасами большого могущества лучше, чем в тот текущий момент было обеспечено любое орудие в составе БЭС, разгромить немецкую оборону невозможно. Мнения, высказанные по этому поводу, а также совет приостановить наступательные действия были направлены фельдмаршалу Хейгу, и в 13 часов 20 минут 10 мая атака была отменена вплоть до последующих распоряжений.

Вина за неудачу у хребта Оберс Ридж была прямо возложена на недостаточное количество тяжелых орудий и боеприпасов большой мощности, или, говоря другими словами, просто на то, что немецкая оборона оказалась слишком прочной для имевшихся в наличии способов ее разрушения. Большие потери, понесенные за один день бесплодных боев, требовали объяснения, и очень скоро виновными были названы правительство и промышленность вооружений. Печать начала кампанию протеста по поводу скандала, получившего название «Дело о снарядах», в силу которого, по словам газеты «Таймс» от 14 мая того же года, «английские солдаты бесцельно гибли под хребтом Оберс Ридж потому, что им не хватало снарядов». За ней последовали другие статьи с нападками на правительство, и стало ясно, что если не их истолкование в печати, то по крайней мере сами данные, относящиеся к снабжению боеприпасами, исходят или из ставки фельдмаршала Френча, или из кругов, близких к ней.

Попытки захватить хребет Оберс Ридж прекратились, но поскольку французская армия с боями пробивалась к Вими, Жоффр стал настаивать, чтобы англичане как можно скорее возобновили свои атаки, хотя бы для того, чтобы не дать немцам перебросить свои силы и остановить французское наступление. На самом-то деле наступление французов уже выдыхалось, поскольку после того как они прорвали немецкую оборону у Нотр-Дам-де-Лоретт и пересекли долину, отделяющую их от хребта Вими, их продвижение замерло на нижней части склона этого хребта. Тем не менее всегда готовый помочь своим союзникам Френч отдал приказ Хейгу возобновить атаки, в результате чего 15 мая началось новое сражение, которое стало продолжением боев при хребте Оберс Ридж. Первые предпосылки того, что станет сражением при Фестюбере, возникли 10 мая, когда 7-я дивизия была переведена из I в IV корпус и заняла позиции на линии фронта к северу от Фестюбера.

В отличие от боев при деревне Неф-Шапелль и при хребте Оберс Ридж сражение при Фестюбере продолжалось долго, целых двенадцать дней, и было прекращено только 27 мая. Учитывая неудачу в действиях английских войск перед немецкой обороной во время сражения при хребте Оберс Ридж, Хейг не стал использовать фактор внезапности, и вместо неожиданной для противника короткой артиллерийской подготовки он, надеясь, что такое воздействие разрушит немецкую оборону и деморализует обороняющихся, провел на этот раз артиллерийский обстрел, длившийся в течение двух дней. Согласно плану немецкие оборонительные позиции предполагалось прорвать на двух участках: 7-й дивизией на участке к северу от Фестюбера и 2-й дивизией в 540 м к югу от него. Глубина атаки не должна была превышать километра, и, выйдя на этот рубеж, наступающие должны были остановиться. Основной целью этой наступательной операции было приковать немецкие войска к британскому участку фронта и тем самым помочь французам. По крайней мере в этом отношении английским войскам удалось добиться успеха. Что же касается других достижений, то в сражении при Фестюбере они были очень ограниченными и достигались дорогой ценой.

Тем не менее факты говорят о том, что генерал Хейг менял свои методы командования войсками сообразно с постоянно меняющейся обстановкой и учился на ошибках и недоработках, неизбежно возникающих при каждом сражении. Он также с инициативой использовал новую технику для решения военных задач, особенно в области военной авиации. Вслед за использованием авиации для наблюдения, разведки и визуальной связи с наземными войсками он поставил перед Королевским авиационным корпусом задачу во время сражения при Фестюбере предпринять бомбардировки с воздуха, атакуя военные колонны и штабы подразделений противника, а также его патрульную авиацию. Если способность набираться опыта, выраженная в виде кривой с крутым возвышением, есть одно из свидетельств гибкости ума генерала, то в 1915 году Хейг в этом отношении выглядел человеком с весьма многообещающими задатками.

Артиллерийский обстрел Фестюбера начался 13 мая, и он последовательно, хотя и не непрерывно продолжался до начала атаки пехоты в 23 часов 30 минут 15 мая, когда из траншей поднялись стрелки 2-й дивизии Горна и поддерживающей ее Мирутской дивизии. Поскольку его солдаты хорошо знали местность вокруг Фестюбера, генерал Горн сделал выбор в пользу ночной атаки; а в силу того, что Мирутская дивизия прибыла на этот участок фронта только недавно, ее наступление должно было начаться на рассвете. В этой первой атаке участвовало около 10 000 штыков английской и индийской пехоты, и в ней удалось добиться определенного успеха, поскольку 6-я бригада 2-й дивизии смогла прорваться сквозь первую линию немецкой обороны, достичь траншей второй линии и закрепиться там. Но 5-й и Гархвалской бригаде повезло в меньшей степени. Световые сигналы, посланные диверсантами, насторожили немцев, и наступающая пехота наткнулась на заградительный ружейно-пулеметный огонь, к которому быстро подключилась артиллерия. Части немецкой армии были в избытке вооружены великолепными осветительными ракетами и патронами, и с их помощью они могли освещать нейтральную полосу и вести прицельный огонь, поражая большое количество английских и британских солдат. Хейгу сообщили об этом примерно в 5 часов 40 минут утра, и он отдал 5-й и 6-й бригадам приказ продержаться до тех пор, пока не подойдет свежая индийская бригада, которая следует за 2-й дивизией.

Пока эти боевые действия разворачивались в полосе наступления 2-й и Миругской дивизий, в 3 часа 15 минут 16 мая началось наступление 7-й дивизии, тесно сопровождаемое огнем шести орудий, специально выведенных в траншею на передовой. Эти орудия достаточно успешно вели огонь по немецким позициям фугасными снарядами с большей мощностью боеприпаса. Однако сама атака ударных бригад была встречена таким плотным пулеметным огнем, что наступление было приостановлено на 15 минут, пока траншеи противника не будут повторно обработаны огнем артиллерии. Однако и это не помогло подавить сопротивление обороняющихся, и наступление захлебнулось, не в последнюю очередь потому, что некоторые из атакующих батальонов попали под обстрел английской артиллерии и понесли потери от огня собственных пушек.

В 9 часов утра в штабы 2-й и 7-й дивизий прибыл генерал-лейтенант сэр Чарлз Монро, который теперь командовал I корпусом, и оценил обстановку, складывающуюся в зоне действия этих дивизий. Результаты боев нельзя было назвать многообещающими, поскольку соединение дивизий так и не состоялось, и всего лишь одна бригада смогла прорваться к немецким траншеям. Монро приказал дивизиям осуществить соединение, однако прорваться при свете дня через пространство, исхлестанное пулеметными очередями, огнем из винтовок и градом артиллерийских снарядов, оказалось очень трудным делом. В полдень Хейг объехал штабы Индийского и 1 корпусов, а также 2-й и 7-й дивизий и пришел к заключению, что наступление правым флангом его армии несет в себе вероятность очень большого успеха. К этому времени произошло изменение и цели сражения. Боевые действия с целью «схватить и держать», то есть операции, рассчитанные на захват какого-то участка в полосе обороны противника, теперь превратились в боевые действия просто на изнурение: «Главное, на что мы нацеливаемся в настоящее время, — это продолжать изматывать противника и истощать его резервы, не позволяя ему снимать с фронта войска для борьбы с французами» (письмо Хейга, внесенное в качестве документа в «Официальную историю». Том IV, с.65).

Для решения подобной задачи необходимо постоянно атаковать противника, поэтому сражение, которое и так не затихало всю ночь, с новой силой возобновилось с рассветом 17 мая. Остальные части 1-й армии — IV корпус и «войска Бартера», включавшие 1-ю и 47-ю (Лондонскую) дивизии, — должны были обеспечивать оборону, и Канадская дивизия переводилась в резерв 1-й армии. Наступательные действия в этот день, а также 18 марта были в значительной степени осложнены трудностями обеспечения связи, и с каждым днем боев эти трудности становились все больше и больше из-за постоянного и плотного огня немецкой артиллерии. Кроме того, немцы начали готовить вторую линию обороны в 1000 м, к тылу от своей передовой траншеи, и стали постепенно отходить на нее. Эта вторая линия обороны была замечена летчиками-наблюдателями Королевского летного корпуса, однако тогда на нее не обратили внимание, а плохая погода и сильные дожди помешали дальнейшей работе авиации.

Во время наступления 2-й и 7-й дивизий их солдаты попали под артиллерийский обстрел и с британской, и с немецкой сторон. Однако они смогли овладеть передовыми позициями противника и продолжить движение вперед до новой линии обороны. Здесь их наступление было остановлено, и не в последнюю очередь потому, что британская артиллерия вновь обрушила свой огонь на головы британской пехоты. Возникло рассогласование между планом артиллерийского сопровождения наступления пехоты и темпом самого наступления, и в силу того, что не велось наблюдения за ходом боя с воздуха и поскольку связь с артиллеристами обеспечивалась только с помощью связных, атака захлебнулась. Затем продвижение вперед останавливалось, когда наступающая пехота наталкивалась на незамеченные ранее широкие рвы глубиной, достаточной для того, чтобы при попытке преодолеть их вплавь в них могли утонуть солдаты, нагруженные своим военным снаряжением. Во второй половине дня наступление было снова остановлено продольным пулеметным огнем, который скосил цепи 4-й (гвардейской) бригады 2-й дивизии, а попытка Сэрхиндской бригады оказать им поддержку также привела к тяжелым потерям. Гвардейцам пришлось остановить наступление и зарыться в землю; то же сделали и другие британские части по всему фронту наступления.

В ночь на 18 мая Канадская дивизия сменила на фронте 7-ю дивизию, а 51-я (хайлендерская) и 47-я (Лондонская) дивизии (обе дивизии относились к частям Территориальной армии) приготовились к тому, чтобы сменить 2-ю и Мирутскую дивизии на их позициях. К 20 мая передача позиций была завершена, и в течение следующей недели, до тех пор, пока 27 мая не было фактически окончено сражение при Фестюбере, эти три дивизии, которые получили общее название «Силы Олдерсона», закреплялись на своем новом участке фронта.

Если говорить об отвоеванной территории, то двенадцатидневная битва при Фестюбере отодвинула немецкую линию обороны, или вынудила противника прибегнуть к тактическому отходу примерно на 1000 м, так что теперь новая линия фронта проходила по рубежам, начинаясь немного южнее «Порт-Артура», который во время боев при Неф-Шапелль и за хребет Оберс Ридж находился на правом фланге наступления, и оканчиваясь немного западнее Живанши в двух милях к югу. Сражение не принесло англичанам никаких тактических преимуществ, и хребет Оберс Ридж по-прежнему находился в руках у немцев. Что же касается «пользы» тактики изматывания, то во время боев за Фестюбер армия Великобритании потеряла убитыми, ранеными и пропавшими без вести 16 648 человек, а германская армия — 5000 человек. Бои на изматывание противника — это палка о двух концах, и при таком соотношении потерь Великобритания может оказаться без солдат гораздо раньше Германии. Что же касается главной цели наступления, то французам не удалось выбить немцев с хребта Вими, и за свои атаки, которые продолжались до 18 июня, они заплатили не меньшую цену: к тому дню, когда Жоффр объявил о прекращении наступательных действий, французы потеряли в этих боях более 100 000 человек.

За три проведенных в течение трех месяцев сражения общие потери английской армии составили примерно 41 000 человек, и она ничего не получила взамен, если не считать грязной и залитой кровью полоски земли длиною 3,2 километра и шириной 900 м, усеянной трупами и воронками от разрывов снарядов. Суммируя все это, можно ли по-прежнему находить что-то положительное в действиях генерала Хейга? Могла ли вообще быть выиграна эта война с использованием тех средств, которые имелись у него в наличии? А если в ней можно было победить, то не слишком ли высокой оказалась бы цена победы?

Ответ на первый вопрос, несомненно, должен быть «да». Хейг учился, и учился он очень быстро. Ответ на второй вопрос должен быть «нет». Сочетание колючей проволоки, крупнокалиберной артиллерии и пулеметов было непреодолимо для тех сил и средств, которые в то время были доступны армиям Англии и Франции… А к этому сочетанию факторов обороны нужно добавить упорство, высокие бойцовские качества и несомненную твердость духа немецкого профессионального солдата. А что касается последнего вопроса, то ответ на него могут дать лишь политики да общественное мнение; дело генералов — вести войну и выигрывать ее, если у них это получается.

Если войну нельзя выиграть, то ее нужно кончать, но на каких условиях? Германия захватила практически всю Бельгию и большой кусок Северной Франции. Ее армии нисколько не утратили свою боеспособность, тем поражениям, которые они первоначально терпели на Восточном фронте, был положен конец, и немецкие войска стали одерживать победы. Что касается ее союзников, то положение Австро-Венгрии было тогда вполне прочным, а Турция к тому же наносила в это время еще один удар по войскам союзников в Галлиполи. У немцев не было никаких причин просить о мире, а у государств Антанты не имелось средств, чтобы заставить их сделать это. Последним способом остановить кровопролитие была бы готовность покориться германской агрессии, однако при подобном варианте большая часть Западной Европы оказалась бы в руках не знающей пощады военщины. Поскольку подобное решение вообще не являлось решением, его никто даже и не обсуждал.

В силу этих обстоятельств война будет продолжаться до тех пор, пока у той или у иной стороны больше не хватит сил воевать. В тот момент оказалось, что события стали развиваться по такому патовому варианту, при котором большие потери несла та из сторон, которая вела наступательные действия. Или нужно было искать какие-то новые методы ведения боевых действий, или же командование войсками должен был взять в свои руки какой-то великий полководец, такой человек, который смог бы найти способ разрушить немецкую оборону на Западном фронте. Вопрос, конечно, заключался в том, кто бы это мог быть?

Фельдмаршал Френч, этот непостоянный в своих решениях военачальник, уже практически исчерпал свои возможности, но что можно сказать о генерале сэре Дугласе Хейге, который командовал этими последними тремя сражениями и планировал их? Ему не удалось одержать ни одной серьезной победы или отвоевать у противника сколько-нибудь значительную территорию; во время этих сражений он потерял очень много хороших солдат, но можно ли его назвать неспособным? Не может быть сомнения, что пока все свидетельствует о том, что Хейг, этот мыслящий и хорошо образованный воин, действовал обдуманно и прикладывал все свои весьма недюжинные способности. Он участвовал в войне нового типа, и для того, чтобы вести ее должным образом, у него еще не было необходимых средств, как в части пушек и снарядов, так и в части живой силы, не говоря уж о новом вооружении и новых методах ведения боя.

До сих пор Хейг не особенно проявлял свою склонность к новаторству, но он набирался опыта и стремился использовать его при решении практических задач. Эти три сражения опровергают обвинение в том, что Хейг вел все наступления по шаблону, поскольку, если в каком-то сражении что-то шло не так, он старался учесть и исправить эту ошибку в следующем бою. Его усилия не всегда приносили плоды, ведь немцы тоже меняли и корректировали тактику своих боевых действий, и это делало их противником, замыслы которого трудно разгадать. Однако Хейг старался, и при этом очень упорно, разобраться в принципах этой войны, с ее постоянными переменами в динамике боевых действий и с широким использованием новых технических средств. Он пересматривал свои планы боевых действий, он искал способы применения военно-воздушных сил — того рода войск, о котором за девять месяцев до сражения при Фестюбере ни один генерал даже и думать не хотел. Тем самым Хейг положил начало тем принципам и способам ведения боевых действий, потенциал которых проявится полностью только на полях сражений Второй мировой войны спустя многие годы после того, как не станет самого Дугласа Хейга.

Эта книга не ставит целью обелить Хейга или любого другого генерала; однако, коль скоро не было возможности положить конец той войне и, стало быть, ее нужно было вести, трудно найти кого-либо, кто делал бы это лучше, чем Хейг. Более того, будет даже еще труднее найти какую-то альтернативу и сказать, что следовало бы делать. На посту командующего армией Хейг должен был выработать решение и найти какой-то способ прорвать немецкую линию обороны. Дело в том, что Жоффр уже готовил планы еще одного англо-французского наступления, и согласно этому плану армии Хейга предстояло всеми силами наносить удар в направлении на Лоос.