Ева

Вместе с последним теплом холодный январский ветер развеял всякие сомнения. С нее хватит! Ева решила твердо: она выйдет из игры с помощью агента Кастро или сама, если тот окажется ненадежным союзником. Встречу она назначила на пустынной стоянке у пляжа в Санта-Круз, в полутора часах езды к югу от Сан-Франциско, надеясь, что сфера влияния Фиша не настолько обширна и его люди не засекут их там. По шоссе она ехала не торопясь и внимательно следила в зеркало заднего вида за потоком машин. Несколько раз останавливалась и пропускала поток вперед, однако ничего подозрительного не заметила и, когда подруливала к машине Кастро, практически не сомневалась, что хвоста за собой не привела.

Холодный ветер трепал волосы. На море было неспокойно, как и на душе у Евы. Они с агентом молча спустились по ступенькам к пляжу. Их можно было принять за влюбленных, решивших выяснить отношения без свидетелей. Или за брата с сестрой, которые пришли развеять прах любимого родителя. Вряд ли случайный прохожий мог угадать в них торговку наркотиками и федерального агента.

– Ты приняла верное решение, – сказал Кастро.

Ева не ответила. Подставив лицо соленым брызгам, она смотрела на волны. Что за дурацкая фраза! Он как будто продавец в магазине мебели, который пытается впарить ей товар подороже, пока она выбирает между диваном и креслом.

Ева чувствовала, как замедляется время, разделяя ее жизнь на «до» и «после». В прошлый раз, в похожей ситуации, когда решалась ее судьба, она сделала неверный выбор, и последствия оказались чудовищными.

– Я еще ничего не решила, – откликнулась она. – Но я готова вас выслушать.

– Наша цель – Феликс Аргирос, – начал Кастро, засовывая руки в карманы и щурясь на холодном ветру. – Он контролирует всю область залива Сан-Франциско. И думаю, ты не хуже меня осведомлена о его методах. Нам известно, по крайней мере, о трех убийствах.

– Не надо меня запугивать, – огрызнулась Ева. – Я и без вас знаю, что мне грозит, поэтому соглашусь на сотрудничество только в обмен на защиту.

Кастро обернулся и посмотрел на нее в упор. Глаз она не отвела, понимая, что сможет выиграть, лишь если отстоит свои условия.

– Естественно, мы гарантируем тебе защиту: круглосуточную охрану и полную неприкосновенность, – пообещал Кастро.

Ева рассмеялась и отвернулась. На другом конце пляжа показалась женщина с золотистым ретривером.

– Нет. Я говорю о программе защиты свидетелей. Мне нужно новое имя и новый дом.

Кастро нахмурился.

– Ладно, – ответил он, подумав, – я спрошу, хотя обещать ничего не могу. Это нечастая практика, тем более для людей из клики Фиша.

Его ответ Еву не удивил, она была уверена, что он попытается сбить цену. Торговаться она не собиралась.

– Фиш – крупная рыба. Поймать его сложно, а удержать еще сложнее. Как думаешь, что будет со мной, если вам не удастся упечь его за решетку? Защитит меня ваша неприкосновенность?

– Не горячись, – оборвал ее Кастро. – Мы понимаем, во что тебя втягиваем.

– С Бриттани тоже понимали?

– Да, с ней немного просчитались, – признал он. – Зато на тебя вышли. – Он повернулся к Еве, куртка его раздулась, как парашют. – Ты должна доверять нам.

Ева чуть не рассмеялась ему в лицо. Если бы не доверчивость, она не барахталась бы сейчас в дерьме. Что-что, а этот урок она усвоила отлично и повторять прошлые ошибки не станет.

– Я соглашусь на сотрудничество, только если буду проходить как свидетель, – отрезала она.

Взгляд Кастро смягчился, и она заметила лучистые морщинки вокруг его глаз. Интересно, кому предназначаются его улыбки? И каково любить такого человека, как он, вынужденного днями и ночами охотиться за тенью?

– Послушай, – сказал агент, – я сразу понял, что ты не вписываешься в систему. Ты другая.

Тяжелые волны с белыми шапками вздымались и с грохотом обрушивались на берег. Ева смотрела на горизонт, туда, откуда шли волны, понимая, что линия вдалеке – лишь иллюзия, добраться до нее невозможно, сколько ни плыви и как ни старайся.

– Ты ничего обо мне не знаешь.

– Кое-что все-таки знаю, – возразил Кастро, – о детстве в приюте и об исключении. С тобой поступили несправедливо.

Какого черта он лезет в ее прошлое?! Ева закусила губу, чтобы не выругаться. Когда на кону стояла ее судьба, не нашлось ни одного человека, способного произнести эти слова в ее защиту. А теперь какой в них толк? Пустое сотрясание воздуха!

– Я уверен, что ты хороший человек, просто выбор оказался непосильным. Позволь мне помочь тебе.

Ева молчала. Неопределенность была ее козырем, и она не собиралась так просто его скидывать. Жизнь научила ее, что стоит только дать согласие (неважно, на что, будь то изготовление наркотиков или предоставление улик), как с тобой перестают считаться.

Потеряв терпение, Кастро решил перейти от уговоров к угрозам.

– Если откажешься сотрудничать, начнется судебное преследование. И я уже ничего не смогу сделать. Тебя посадят. И надолго.

– Просто дайте мне то, о чем я прошу, – откликнулась Ева.

Зря она волновалась: собранного материала достаточно, чтобы купить у федералов свободу. И она отдаст его лишь в обмен на гарантии.

– Сделаю все, что в моих силах.

– И, пожалуйста, не надо следить за мной, – добавила она, плотнее запахивая куртку. – Фиш не задает вопросов. Если он узнает о нашем разговоре, меня убьют. И вы ничего не получите.

На обратном пути Ева просчитывала возможные варианты и за дорогой почти не следила. Что бы ни пообещал ей Кастро, надо быть готовой в любой момент бросить все: Беркли, дом, работу. Лиз.

Домой она вернулась уже в сумерках. В окнах соседки горел теплый, уютный свет. Проходя мимо ели, Ева остановилась погладить ее мягкие, пушистые ветки. Украшений уже не было – они сняли их пару недель назад. Лиз, наверное, думает, что Ева будет каждый год наряжать ель к Рождеству и вспоминать ее. Возможно, даже позвонит и удивится, что Ева не берет трубку. А потом однажды вернется навестить друзей и обнаружит, что дом пуст. Ева знала, каково это, когда важные вопросы остаются без ответа, – терзают, мучают и не дают покоя, разъедая изнутри тревожными предположениями.

Вдруг соседская дверь открылась, и на ступенях появилась Лиз, словно почуяв возвращение Евы.

– Что ты там делаешь? – крикнула она.

Ева разглядывала ее знакомую хрупкую фигуру в прямоугольнике света и не отвечала.

Встревоженная ее молчанием, Лиз подалась вперед. Радостная улыбка на ее лице сменилась озабоченным выражением.

– Ты в порядке? Ничего не случилось? – начала допытываться она.

– Нет. Просто устала.

Казалось, Лиз хочет что-то ответить и не решается. Наконец, поколебавшись, она произнесла:

– Когда ты уже расскажешь мне правду? Я вижу, с тобой что-то происходит, но слышу лишь отговорки. Почему ты не хочешь со мной поговорить?

– Я говорю. Постоянно.

– Нет, – покачала Лиз головой, – ты говоришь лишь о прошлом. А о настоящем ни слова. Ни слова о том, что́ тебя мучит и тревожит, что́ гнетет и не дает спать ночами. И что это за мужчина, который появился из ниоткуда, наорал на тебя и так же бесследно исчез. – Она помолчала, переводя дыхание. – Нет, Ева, ты ничего не говоришь мне. Ты мне не доверяешь.

– Не надо преувеличивать, – возразила Ева, ненавидя саму себя за снисходительный тон.

Больше всего ей сейчас хотелось броситься к Лиз и попросить о помощи.

– Я думала, мы подруги, – тихо сказала Лиз, делая шаг вперед, навстречу Еве. – Но ты врешь мне. Постоянно. Я ведь не дура. Я все вижу. И слышу, как ты не спишь ночами и ругаешься с кем-то по телефону. С тем парнем, да? – Она невесело усмехается. – Можешь не отвечать. Все равно соврешь.

Ева боролась с искушением бросить ей в лицо правду, которой она так жаждала. Растоптать своим признанием ее непоколебимую веру в свою способность прощать. Привести ее на кухню, отодвинуть стеллаж и показать лабораторию. «Здесь я готовлю наркотики. Одну половину продаю сама, а другую отдаю крупному наркодилеру, который прихлопнет меня, если я хотя бы попробую заикнуться о выходе из бизнеса».

Ей вспомнились слова Кастро: «Ты не вписываешься в систему. Ты другая», и она сказала:

– Я живу не своей жизнью.

Лиз сделала еще шаг ей навстречу. Ева отступила, не желая сокращать дистанцию.

– Почему ты так говоришь? Посмотри, чего ты достигла, несмотря на все трудности.

«Началось…» – вздохнула Ева про себя.

Как же она это ненавидела. Всю жизнь окружающие смотрели на ее успехи и неудачи сквозь призму унизительной жалости. А теперь и Лиз…

Ева больше не могла выносить давления рвущейся наружу правды и выжидательного взгляда Лиз. Сжав виски ладонями, она шагнула к двери, желая лишь поскорее скрыться ото всех, спрятаться в своем убежище, где не нужно обманывать и притворяться.

– Извини, я не могу…

Лиз подошла к ней и положила руку на плечо.

– Боль, которая тебя мучит, она внутри – от нее не сбежишь. Чтобы излечиться, надо вскрыть нарыв, а не прятать его.

– Хватит! – оборвала Ева, стряхивая ее руку. – Мне не нужны проповеди о пользе честности и саморефлексии. Они не помогут.

– Тогда расскажи правду! – не отступала Лиз.

Ответом ей снова было молчание. Отвернувшись, Ева смотрела через окно в гостиную Лиз, где и началось их знакомство. Больше всего она тогда боялась, что ее привычный, устоявшийся мир рухнет из-за агента Кастро, а оказалось, бояться надо Лиз – именно она разбила стены, которые Ева годами возводила вокруг себя, и поселила в ее душе жажду счастья.

Поняв, что Ева не собирается отвечать, Лиз отстранилась, пропуская ее в дом.

– Если захочешь поговорить, приходи, – проговорила она ей в спину.

Ева заперла дверь и легла на диван, поджав ноги и обхватив себя руками. Единственным ее желанием было поскорее уехать. Перевернуть эту страницу.