75
Элин не может соотнести лежащую на кровати бледную фигуру с тем Уиллом, которого она знает. В нем нет искры, нет привычной жажды жизни, едва сдерживаемой энергии, вечно угрожающей вырваться на свободу. Порой ей даже кажется, что это обман зрения, но он и дышит неровно и хрипло.
Элин придвигается чуть ближе, протягивает руку и касается его ладони. Та не шевелится, Уилл не ощущает веса пальцев Элин. У нее перехватывает дыхание.
Его голова повернула влево, русые волосы раскиданы по подушке. Лицо утратило все краски, знакомые морщинки разгладились и распрямились. Помимо многочисленных мелких царапин, по его лицу расплывается пурпурный синяк.
Одеяло натянуто до груди и скрывает рану. Она глубокая, хотя нож не задел жизненно важные органы и артерии.
Как только его перенесли в номер, Сара, как профессиональная медсестра, тщательно обработала рану. Очистила, перебинтовала, дала Уиллу обезболивающие и снотворное из запасов горных спасателей, но ему все равно понадобится нормальное лечение, и как можно скорее – антибиотики и врачебный осмотр.
Элин замирает. Уилл вдруг начинает хрипеть, но потом дыхание снова возвращается к неровному ритму, как прежде. Эти почти звериные звуки что-то запускают у нее внутри, отзываясь паникой. Это она виновата. Она несет ответственность.
Хотя Сесиль и Лукас заверили, что она не могла предугадать поведение Марго, Элин понимает, что все равно виновата, ей не следовало тащить за собой Уилла. Она подвергла его опасности.
Отойдя от его кровати, Элин прищуривается в надежде, что с другого угла зрения сцена будет выглядеть иначе.
И это срабатывает – время сбрасывается и сворачивается. Не для Уилла, а для Сэма. Элин вспоминает его лежащим вот так, рядом с заводью в скалах. Он выглядит как и всегда – бледный и худой, с белокурыми волосами, но в нем появилось нечто странное, словно внутрь его проникло какое-то голодное создание и начисто его выело. Элин помнит, как ей стало жарко, а потом она разозлилась. С детской эгоистичностью она ожидала большего – особенного выражения его лица, показывающего, что ему грустно ее покидать. Но ничего такого нет. Лишь пустота. Сейчас с Уиллом она чувствует то же самое.
Ее плечи дрожат.
– Он поправится. – Айзек берет ее за руку. – Мы вовремя его вытащили.
«Еле успели», – думает Элин, и в голове мелькают образы – пятна крови на ее руках и на полу. Звонок Айзеку, скользящие по экрану телефона пальцы.
Она не помнит подробностей, лишь фрагменты: Сара возится с Уиллом на грязном полу, вокруг суетится персонал отеля, бесконечная вереница людей, выкрикивающих указания.
– Элин, как только сюда доберутся врачи, его отвезут в больницу. Он поправится.
Айзек пытается посмотреть ей в глаза, но она отворачивается.
Она не может перестать об этом думать, без конца прокручивая в голове одни и те же слова.
Уилл оказался на этой кровати из-за нее. Из-за того, что она сделала.
Он хотел пойти с ней, защитить, а она его подвела.
– Это я виновата, Айзек. Я бросилась туда без оглядки. Он меня предупреждал…
– Не надо, Элин. Ты не могла знать про Марго. Она обвела вокруг пальца не только тебя, но и всех вокруг.
– Да, но я втянула его в ситуацию, которую невозможно было контролировать. Хороший партнер так не поступает. И дело не только в этом – я все порчу с тех пор, как мы вместе. Вечно держала его на расстоянии, не подпускала ближе… – Ее голос дрожит. – А если что-то случится? Если ему станет хуже? Я никогда не говорила ему о своих чувствах – не так, как следовало бы.
Элин умолкает, прижимая пальцы к вискам.
В голове у нее происходит странная буря эмоций, они перемешиваются и выстреливают невпопад.
Айзек смущенно и с опаской смотрит на нее. Айзек, который никогда за словом в карман не полезет, теперь не знает, что сказать. Его горе зеркально накладывается на горе Элин, и для него это слишком. Он тоже расклеился.
Его губы шевелятся, как будто он готов заговорить, но либо Айзек так и не произносит слова, либо Элин их не слышит. Он словно отдаляется от нее, мир сходится в одну точку, заполняется знакомой текучей чернотой. Очень знакомой. Вместо воздуха в легких появляется что-то густое и тяжелое, словно в груди перекатывается камень.
– Я не могу, Айзек, не могу.
Ее дыхание становится обрывочным и поверхностным. Она пытается сосредоточиться на висящей на стене картине, абстрактных мазках краски, но линии расплываются.
– Элин? Ты взяла свой ингалятор?
Она закрывает глаза. И погружается в темноту. Чувствует руку в своем кармане, к ее губам что-то подносят. Угловатый пластик касается губ и зубов.
– Дыши.
И внезапный поток прохладного и сухого воздуха наполняет рот.
Всего через несколько секунд ее грудная клетка расслабляется, дыхание становится спокойнее.
Когда Элин поворачивается к Айзеку, голова еще плывет.
– Прости, я…
– Ничего, ничего. – Айзек берет ее за руку и отводит к дивану. – Я и не думал, что твоя астма так обострилась.
Элин выпрямляется. Несколько мгновений она раздумывала, не прилечь ли, но знает, что не может сейчас себе этого позволить. Одна ложь наслаивается на другую, так больше не может продолжаться.
– Айзек, это… уже не совсем астма. Ну, то есть астма никуда не делась, но она под контролем. А сейчас у меня была паническая атака. За прошлый год мне стало хуже – после смерти мамы и того случая, о котором я тебе рассказывала. – Она кивает на ингалятор в его руке. – Он помогает, конечно, но в каком-то смысле это костыль. Суррогат.
Айзек смотрит на нее пронизывающим взглядом:
– И когда это началось?
– После смерти Сэма. Ты был прав, когда говорил, что я постоянно ищу ответы. И все из-за Сэма. Все сводится к нему. Я ищу ответы в каждом деле, над которым работаю, но снова и снова возвращаюсь к Сэму. Мне необходимо знать, что тогда случилось. Узнать правду, чтобы двигаться дальше.
Слова выливаются стремительным потоком. Как же давно она хотела их высказать. Айзек раздраженно фыркает и смотрит на нее покрасневшими глазами.
– Перестань, пожалуйста, Элин. Прекрати.
– Что прекратить?
– Бесконечно возвращаться в тот день. Даже сейчас, когда Уилл в таком состоянии, – он машет рукой в сторону кровати. – Сэм погиб, и тут ничего не поделаешь. Думаешь, я не думаю об этом снова и снова? Я смотрю на его фотографии, и мне хочется вытащить его, дотронуться, снова почувствовать его настоящего, но этого никогда не случится. Его больше нет. Ты должна с этим смириться и жить дальше.
– Айзек…
Она потрясенно замолкает. Ну как у него это получается? Говорить таким назидательным тоном, когда все сводится к нему самому!
– Что? Это правда. Не могу видеть тебя такой. Ты превратилась в тень прежней себя. Никто тебя не винит, Элин. Никто. Я не хотел этого говорить, но думаю, тебе необходимо это услышать.
Элин ошеломленно таращится на него.
– Не винит меня? В чем? – она почти срывается на крик. – Все случилось из-за тебя, Айзек. Из-за того, как ты поступил с Сэмом в тот день. Вот что не дает мне двигаться дальше.
– Из-за меня? – запинается Айзек.
– У меня постоянно возникают фрагменты воспоминаний. О том, что случилось на самом деле. Твои руки в крови. Это ведь сделал ты, верно? Ты его убил. Вы поругались, и все зашло слишком далеко.
Слова льются легко – кошмарные, подстегиваемые злобой и отвращением, так долго сдерживаемыми.
– Нет, – надтреснутым голосом отвечает Айзек. Его черты напряжены, когда он смотрит ей в глаза. – Повторяю, давай не будем сейчас в этом копаться, – он смотрит на кровать. – Когда Уилл в таком состоянии.
– Нет, так просто я не сдамся. Я должна знать, Айзек. Ты должен рассказать мне в точности, что тогда произошло.
Он молчит. Проходит несколько напряженных секунд. Ее горло раздирают подступающие слова. Новые вопросы.
– Ну, давай! – Элин хватает его за руку. – Начни с первой лжи. Ты ведь не ходил в туалет, верно? Ты был там, с Сэмом.
И тогда Элин замечает что-то странное в его глазах, отчего в ней зарождается леденящий страх.
В его глазах жалость.
Что-то не так, в панике понимает она. Он должен быть печальным, раскаивающимся, защищаться, но только не это… Айзек не должен ее жалеть.
Айзек поднимает голову и смотрит ей в глаза. Смотрит с грустью.
– Хорошо, – наконец говорит он. – Хочешь знать правду? Когда он погиб, меня там не было, Элин. Это ты была с ним, а не я.
