37
– Я вызвала полицию, она уже в пути. Я… – Сесиль умолкает и переводит взгляд на труп. Ее лицо искажается. – Я все время думаю, что стоило все-таки попытаться ее откачать. Как-то неправильно, даже не…
– Тут никто ничего бы не смог сделать, – мягко говорит Элин.
Сейчас, при взгляде на окоченевшую челюсть и шею, на синюшную кожу Адель, это кажется еще более очевидным.
Она наклоняется, чтобы лучше рассмотреть. Девушке примерно столько же лет, как и Лоре, может, чуть меньше. Черный пуховик расстегнут, футболка задралась, обнажив худой, мускулистый живот.
Элин с самого начала догадалась верно – трупного окоченения еще нет, значит, в воде тело пробыло недолго.
Темные волосы потускнели, вода на коже уже потихоньку замерзает, а сверху ложится снег. Изо рта девушки вытекает беловатая пена, застывая в уголках.
Элин понимает, что это значит. Пена – смесь слизи, воздуха и воды, образующаяся в процессе дыхания. Ее присутствие указывает на то, что девушку сбросили в воду еще живой, хотя из этого необязательно следует, что она утонула.
Глаза Адель блестят почти как у живой.
То есть после смерти контакта с воздухом не было.
Элин переводит взгляд на маску, лежащую на полу, и кожа покрывается мурашками. Черная резина уже припорошена снегом, но он не скрывает уродливый силуэт.
Что это?
Элин всегда ненавидела маски – и карнавальные для Хеллоуина, и медицинские. Ее пугает то, что они могут скрывать.
– Маска… – говорит Сесиль, проследив за ее взглядом. – Я видела такую в архиве. Их использовали в санатории, чтобы лучше дышалось.
Она подносит руку ко рту и грызет ногти.
Элин кивает. И что это значит? Какая-то игра пошла не так?
Чьи-то сексуальные утехи?
Она снова смотрит на руки Адель. Веревка на запястьях предполагает, что ее связывали и, возможно, насильно где-то держали. Достаточно долго, чтобы отрезать пальцы, мрачно думает она, переводя взгляд на обрубки, примерно полсантиметра над костяшкой.
Но нет по-прежнему никаких намеков на то, как она попала в воду и что здесь случилось.
Все указывает на то, что она утонула, но почему никто ничего не заметил? Если она была жива, оказавшись в воде, почему никто ничего не слышал? Даже со связанными за спиной руками она могла всплыть и барахтаться в воде, кричать…
Даже если ее удерживали, что маловероятно, учитывая отсутствие ссадин, все равно раздавались какие-то звуки. Так почему никто их не слышал?
И тут Элин замечает маленькую темную тень на дне бассейна, в нескольких метрах от того места, где находилось тело. С нарастающим беспокойством она встает и направляет луч фонарика в воду.
Мешок с песком.
Элин судорожно охает. Адель утянул на дно груз.
Вот почему никто нечего не слышал. Кто-то хотел, чтобы она умерла быстро. И тихо.
И тогда улетучиваются последние сомнения, и живот скручивает от ясного понимания.
Это… не просто несчастный случай. Ее убили.
Это убийство.
Внутри у нее лопается темный пузырь ужаса.
Осознавая, насколько жестоко отняли жизнь у Адель, Элин ощущает буквально физическую боль.
Можно было бы найти тысячу более быстрых и менее болезненных способов.
Но кто-то хотел, чтобы Адель помучилась.
Элин снова смотрит на лицо Адель, на ее глаза, и теперь все это приобретает другое значение. На лице девушки написан страх, понимает Элин. Чистый ужас.
Адель была напугана, она знала, что ее ждет. Чувствовала вес мешка с песком, тянущего ее вниз, чувствовала, как вода смыкается над маской, просачивается под резину к глазам и рту. Девушка судорожно дергалась на дне бассейна, расходуя драгоценный воздух в попытке освободиться. Задерживала дыхание до последнего, а потом невольно вдохнула воду, которая капля за каплей заменила в ее легких воздух.
Элин отворачивается и пытается собраться с мыслями, нетвердо стоя на ногах.
Кто и зачем это сделал? У него должен быть серьезный мотив.
Она мысленно намечает следующие шаги. С кем поговорить. Какие задать вопросы. Но потом возвращается к реальности и напоминает себе: это не твое дело. Скоро прибудет полиция. Пусть она этим и занимается.
За ее спиной кто-то откашливается.
– Пожалуйста, отойдите, – на автомате произносит она. – Нужно очистить место преступления.
Но шаги приближаются.
Она поворачивается, в готовности произнести более резкие слова.
Лукас Карон.
Под его испытующим взглядом сердитое предупреждение так и не слетает с губ.
Он выше, чем на фотографиях. Черная спецовка натянута на широких плечах, но он не выглядит грузным. Он подтянут, его мускулы скорее результат тренировок на свежем воздухе, чем упражнений со штангой в спортзале. Элин снова представляет его в горах, на полпути к вершине, висящим на скале.
Он разглядывает тело сквозь путаную завесу волос, и его лицо каменеет. Лукас трет рукой покрытую снежинками бороду. Теперь нет никаких сомнений в его родстве с Сесиль. Физическое сходство потрясающее.
– Лукас Карон, – протягивает руку он.
Элин пожимает ее. У него мозолистая ладонь. Шершавая.
– Элин Уорнер. – Она показывает на пол. – Простите, но здесь нельзя ходить. Я пытаюсь оградить это место до приезда полиции.
Лукас не сводит с нее серых глаз.
– Именно об этом я и хочу сообщить. Полиция… Она не приедет, – поспешно и тихо говорит он. – Сошла лавина. Дорога заблокирована. Они не смогут пробиться.
