Глава 7
Юридические сложности

Попечительская деятельность «Источника жизни» во всем ее разнообразии пробуждала у незамужних матерей (конечно, при условии, что они игнорировали идеологическое влияние) чувство, что эта была честная, бескорыстная помощью. Это впечатление только усиливалось, когда они видели, как «Лебенсборн» заботился о судьбе их детишек. Если они оставляли их на время в «Источнике», то организация делала все возможное, чтобы найти малышам временную приемную семью. Если в силу обстоятельств матери были вынуждены отказаться от детей, «Лебенсборн» брал на себя все затраты по их усыновлению. От этих матерей ускользало, что руководство «Лебенсборна», прибегая к этим трем приемам заботы о детях (детский дом, временные семьи и усыновление), пыталось заполучить их под свой контроль. Им было неведомо, что СС таким образом стремились распорядиться их судьбой по своему усмотрению, превратив внебрачных детей в один из инструментов осуществления расовой политики.

Основы заботы о детях были заложены еще во времена Веймарской республики. Об этом говорилось в Гражданском кодексе Германии и принятом в 1924 году Законе «О поддержке молодежи». Эти акты оставались без изменений, пока в Третьем рейхе не был введен «фюрер-принцип». Государственным носителем заботы о детях стало Имперское управление по делам молодежи, в обязанности которого в том числе входило взаимодействие с поверенными судами по делам опеки, что в первую очередь касалось судьбы внебрачных детей. Согласно § 11 нового имперского Закона «О поддержке молодежи», Имперское управление по делам молодежи передало большую часть своих полномочий в данной сфере Национал-социалистическому народному вспомоществованию. Так на свет появился благотворительный проект НСВ «Помощь детям». Как видим, занимаясь помощью детям, «Лебенсборн» вступал в конфликт не только с Имперским управлением по делам молодежи и судами по делам опеки, но и с партийным формированием НСВ. В итоге юридические нормы весьма мешали «Источнику жизни» работать в данном направлении и исполнять свою «расовую миссию». Кроме того, ряд законов просто-напросто противоречил духу СС как элитарной организации, так как они ставили «Лебенсборн» в один ряд с прочими благотворительными объединениями. По этой причине Гиммлер был весьма заинтересован в том, чтобы как можно значительнее сократить полномочия Имперского управления по делам молодежи, НСВ и судов по делам опеки. Эти функции он хотел передать руководству «Источника жизни». Забегая вперед, отметим, что Гиммлеру это удалось.

В настоящий момент число внебрачных детей, рожденных в стенах домов «Лебенсборна», можно установить только приблизительно. Согласно отчетам Эбнера, по состоянию на 31 декабря 1939 года в «Источнике» родился 1371 ребенок. Но в этих данных нет никаких указаний, сколько из них было внебрачных. Тем не менее, их количество можно приблизительно вычислить, если принять в расчет гражданское состояние рожавших в «Источнике» матерей. До конца 1939 года во всех дома «Лебенсборна» было принято 1445 женщин, 771 из которых не была замужем. Отношение не состоящих в браке к замужним составляет 53,4 % к 46,6 %. При этом надо сделать поправку, что к 31 декабря 1939 года родило только 1360 женщин, причем у некоторых из них были близнецы. Как мы помним, тенденция, что более половины рожавших в «Источнике жизни» были незамужними женщинами, продолжалась и в годы войны. Поэтому можно говорить приблизительно о 750–800 внебрачных детях.

Судя по всему, Гиммлер поначалу не хотел, чтобы «Источник» занимался вопросами опеки и усыновления. Во всяком случае, в уставе «Лебенсборна» от 12 декабря 1935 года об этом не говорилось ни слова. Не было никак упоминаний об этом и в ранних документах «Источника», равно как и в эсэсовских инструкциях. Но уже в мае 1937 года Гиммлер ориентировал руководство «Лебенсборна» на то, что оно будет заниматься вопросами опеки. В качестве обоснования этого решения говорилось, что на основании накопленного опыта сложилось впечатление, будто незамужние матери, покидая «Лебенсборн» (на тот момент дом «Хохланд»), были беспомощными и в силу отсутствия необходимых средств не могли достойно позаботиться о своих малышах. «Чтобы раз и навсегда оказать им помощь» рейхсфюрер СС стал решительно добиваться права опеки для «Лебенсборна». Здесь можно задаться вопросом: была ли юридическая поддержка незамужних матерей для Гиммлера единственной побудительной причиной? А может быть, правовая защита интересов внебрачных детей была всего лишь первым шагом «Источника жизни» по демонтажу государственной систему попечения и вспомоществования? На тот момент согласно § 35 имперского Закона «О поддержке молодежи» опекуном внебрачных детей автоматически становилось Управление по делам молодежи по месту рождения ребенка. Действительно, как «Лебенсборн» мог осуществлять программу расовой селекции, если представители управлений по делам молодежи без проблем входили в его родильные дома, брали на ознакомление документы? Причем делалось все это на вполне законных основаниях. Решение Гиммлера подкреплялось неоспоримым аргументом, что незамужнюю мать больше бы уважали в обществе, если бы на страже ее интересов стоял рейхсфюрер СС и глава немецкой полиции, нежели какой-то чиновник из местного Управления по делам молодежи.

Новая задача «Лебенсборна» была зафиксирована в измененном уставе организации 10 февраля 1938 года. При этом была сделана оговорка, что «Лебенсборн» обязывался осуществлять опеку отнюдь не над всеми внебрачными детьми, рожденными в его домах, а только над теми, кто был «отобран на усмотрение руководства». Таким хитрым приемом эсэсовские врачи намеревались «избавиться» от детей, которые, несмотря на все отборы, все-таки не подходили под расовые критерии СС, передав их управлениям по делам молодежи. В опеке также отказывалось внебрачным детям с родовыми травмами и физическими отклонениями. Летом 1940 года в правлении «Лебенсборна» активно обсуждался вопрос: надо ли отказывать в опеке детям, матери которых намеревались крестить своих малышей? Тогда ясность в этот вопрос внес сам Гиммлер. Он приказал предоставлять крещеным детям опеку в «Лебенсборне», если те пройдут специальный эсэсовский обряд «имянаречения».

То, что «Источник» не пред оставлял опеку всем детям подряд, следует хотя бы из статистических данных. Из 1371 ребенка, которые были рождены в «Лебенсборне» до 31 декабря 1939 года, только 592 (43,2 %) получили эсэсовскую опеку. Если взять наши подсчеты относительно количества внебрачных новорожденных, то мы увидим, что опека предоставлялась далеко не всем. Схожим образом выглядит картина в более поздний период. С ноября 1941 года по май 1942 года «Лебенсборн» взял опеку лишь над 32 % новорожденных (в то время как общее количество внебрачных детей составляло 59,5 %).

Получив новую функцию, руководство «Лебенсборна» получило и новые хлопоты. А именно: установление отцовства, выделение регулярных попечительских платежей, организация процесса усыновления, создание специальных мест для ухода за детьми. Всем этим занимался специально созданный в централе «Источника» отдел опеки.

Преимущество от того, что «Лебенсборн» получал контроль над частью внебрачных детей, было связано с одним неудобством — организация как опекун становилась подотчетной соответствующим судам по делам опеки. В данном случае руководство «Источника жизни» должно было с изрядной регулярностью посылать в эти суды отчеты о состоянии опекаемых детей и условиях, в которых они пребывали. Кроме того, в любой момент суды могли вмешаться в дела «Лебенсборна», ибо они представляли интересы детей. Вдобавок ко всему местные управления по делам молодежи от лица судов могли осуществлять контрольные проверки. Подобное задание они могли получить и от проекта НСВ «Помощь детям». В итоге «Источник» в течение многих лет действовал как опекун внебрачных детей, не имея определенного права на них. Параграф 47 имперского Закона «О поддержке молодежи» устанавливал, что организации, подобные «Лебенсборну», могли являться опекунами детей, но для этого они должны были заранее получить разрешение от местного Управления по делам молодежи! Этот параграф скрывал в себе множество опасных моментов для деятельности «Источника жизни». Во-первых, это было связано с тем, что дома «Источника» были разбросаны по всей Германии. А во-вторых, Управление по делам молодежи могло в любой момент отозвать свое разрешение. При этом хотя «Лебенсборн» уже действовал в роли опекуна в Баварии, где располагался его центральный офис, но до октября 1939 года у него не было соответствующего разрешения. И хотя это была простая формальность, но официальное право на опекунство было предоставлено Министерством внутренних дел и Имперским министерством юстиции лишь в ноябре 1940 года.

Позиции «Лебенсборна» значительно укрепились в 1943 году, когда Имперское министерство юстиции издало приказ, в котором говорилось: «Попечение над матерями-одиночками и внебрачными детьми должно было вести к тому, чтобы предоставить "Лебенсборну" право опеки над этими детьми». Но это лишь юридическая сторона вопроса. А была еще и практическая.

Почти сразу же после начала деятельности родильных домов «Лебенсборна» возник вопрос: а что же, собственно, делать с детьми, которых незамужние матери не могли забрать с собой? В беседе с Гиммлером, которая состоялась в 1938 году, поверенный член правления «Источника» обер-фюрер СС Эбрехт всячески пытался отговорить рейхсфюрера СС от идеи создания специальных детских домов. «Расово ценные дети никогда не должны воспитываться в коллективе, так как никакое учреждение не сможет заменить семью». А Эбнер вообще считал, что самым идеальным местом для ребенка был дом матери, «даже если она жила не в собственном доме». Однако практика показывала, что подобное было возможно лишь в единичных случаях. Большинство матерей не могли забирать с собой детей из «Лебенсборна», так как им надо было сохранить в тайне факт их рождения. Не стоило сбрасывать со счетов и то, что им приходилось искать работу. По этой причине было решено в течение первого года жизни оставлять детей в «Лебенсборне», где им, по крайней мере, могли быть обеспечены уход и питание, подобающие грудному ребенку. Если на протяжении этого времени мать так и не смогла забрать своего ребенка, то руководство «Источника» согласовывало с ней временное пребывание в приемной семье. Как правило, это были не чужие люди. Почти одна треть рожденных до 1939 года внебрачных детей обрела домашний очаг у родственников, преимущественно бабушек и дедушек.

В противоположность этому Эбрехт настаивал на том, чтобы такие дети передавались в первую очередь бездетным эсэсовским семьям. Они уже получили в свое время разрешение от рейхсфюрера СС на вступление в брак, теперь они должны были получить разрешение на усыновление ребенка. Он считал оправданным подвигать «эсэсовские пары на подобные жертвы, если им недвусмысленно намекнуть, что раз им отказано в радости рождения собственных детей, то, по крайней мере, они смогут за несколько лет провести бесценную воспитательную работы на пользу подрастающего поколения нашего народа». В информационных письмах руководства «Источника жизни», датированных 1937 годом, говорилось о возможности размещать детей в специально предназначенных для этого эсэсовских семьях. Два года спустя Эбнер уже говорил об этом как об опыте, который должен был превратиться в регулярную практику.

Однако демографический дирижизм Гиммлера, который хотел навязывать эсэсовцам приемных детей, столкнулся с рядом проблем. Сохранились документы Личного штаба рейхсфюрера СС, в которых говорилось, что летом 1938 года Гиммлер выбрал 10 офицеров СС, которые в течение трех месяцев должны были усыновить детей из «Лебенсборна». Данная затея закончилась полным крахом. Девять из десяти эсэсовцев отказались выполнить этот приказ, после чего сразу же подали рапорт об увольнении из СС. Пяти следующим офицерам было заявлено, что в случае отказа их ждет наказание. Судя по всему, эта практика не прижилась, так как летом 1939 года руководство «Лебенсборна» стало рассылать специальные письма, в которых бездетным и «малодетным» эсэсовским семьям предлагалось взять на воспитание одного из внебрачных детей. К поиску «добровольцев» были подключены фактически все инстанции СС. Но в итоге ничего не было сделано.

«Лебенсборн» выполнял попечительский контроль не только над опекаемыми детьми, оставшимися в его домах, но и над теми, кто был передан в семьи. В соответствии с буквой закона руководство «Источника» регулярно отчитывалось перед баварским Управлением по делам молодежи. Перед передачей ребенка в семью представители «Источника» и НСВ посещали будущих приемных родителей. Позже местной организации СС поручалось выяснить, были ли нарекания в адрес этих людей. Вместе с тем «Лебенсборн» всячески препятствовал подключению к этому процессу представителей Управления по делам молодежи. Только в 1942 году удалось избавиться от этого государственного надзора. Именно тогда были отменены некоторые статьи имперского Закона «О поддержке молодежи».

Поставленные перед «Лебенсборном» идеологические задачи автоматически приводили к тому, что СС всячески пытались Игнорировать прочие учреждения усыновления как средства демографической политики. Гиммлер уже 13 сентября 1936 года во всеуслышание заявил, что хотел бы, чтобы все высокопоставленные офицеры СС усыновляли детей именно при помощи «Лебенсборна». На самом деле рейхсфюрер СС хотел всего лишь замаскировать зияющую брешь между четырьмя детьми, провозглашенными нацистской нормой для каждой немецкой семьи, и большинством эсэсовских семей, которые отнюдь не могли похвастаться многодетностью. Более того, «Лебенсборн» пытался исправить ситуацию при помощи распоряжения, когда эсэсовец мог спокойно подавать на развод в случае бездетности жены. Впрочем, было что-то странное в этой инициативе. СС, создававшиеся как «родовая общность» с ярко выраженным культом предков, охранные отряды скатились до уровня «искусственных» семей.

Ко всему этому надо добавить, что Гиммлер не намеревался давать полный ход отказам матерей от внебрачных детей, что он рассматривал как повод для проявления женщиной ее слабохарактерности. Эбнер же по этому поводу заявлял: «Незамужние матери, которые безо всяких причин готовы отдать своего ребенка на усыновление, не являются особенно хорошими матерями». Напротив, признаком «истинного материнства является, если женщина признает свою ответственность за ребенка». Рейхсфюрер СС не хотел форсировать процесс усыновления в «Источнике жизни», так как опасался ряда негативных последствий. Ему претило, чтобы «легкомысленные девушки» стали в итоге легко «избавляться» от своих ребятишек. С другой стороны, эсэсовские браки, которые по прошествии некоторого времени рушились по причине бесплодия одного из партнеров, вряд ли можно было искусственно сохранить при помощи усыновления.

То, что «Лебенсборн» не очень сильно помог в деле сохранения бесплодных эсэсовских браков, подтверждается мизерным количеством усыновлений. По состоянию на 1940 год было усыновлено не более 30 детей. В конце войны из 260 процессов усыновления, организованных «Источником жизни», только 100 завершились относительным успехом. К тому же «Лебенсборн» как опекун внебрачных детей не мог своевольно отдавать на усыновление своих воспитанников, данный вопрос находился в компетенции суда по делам опеки. Прежде чем «Источник» смог все-таки упростить процедуру, он столкнулся с новой проблемой. 19 апреля 1939 года в силу вступил имперский Закон «О посредничестве в деле приемных детей». Так вот, в качестве законных посредников были названы Управление по делам молодежи, Имперский комитет по усыновлению и Национал-социалистическое народное вспомоществование со всеми его инстанциями. Очевидно, что всем другим организациям было отказано в посредничестве в деле усыновления детей. Это коснулось не только большей части благотворительных организаций, но и «Лебенсборна». Гиммлер не мог смириться с подобным положением вещей. Лишь в январе 1940 года с «Источника жизни» был снят данный запрет. Но в итоге пришлось налаживать сотрудничество между «Лебенсборном» и Имперским комитетом по усыновлению НСВ. Была достигнута договоренность, чтобы «Источник» способствовал усыновлению рожденных в его домах детей лишь в семьи служащих СС, полиции и вермахта. Все остальные «непрофильные» запросы на усыновление должны были передаваться в Имперский комитет по усыновлению. Тот же в свою очередь передавал просьбы родителей, которые касались именно сферы деятельности «Лебенсборна».

В 1942 году «Источнику» были предоставлены некие привилегии, которые облегчали работу по усыновлению в двух принципиальных моментах. Мотивируя тем, что в условиях войны надо было избегать дублирующей работы, Гиммлер предложил, чтобы дела по усыновлению, рассмотренные судом по делам опеки, повторно не проверялись управлениями по делам молодежи. Эти структуры должны были довольствоваться заверением «Лебенсборна», что при усыновлении детей соблюдены все их права, а сама процедура прошла в строгом соответствии букве закона. В итоге министр внутренних дел одобрил это предложение, а имперский министр юстиции направил соответствующее распоряжение во все компетентные суды. Вследствие того что Управлению по делам молодежи запрещалось проводить собственные расследования, то суд по делам опеки, по сути, лишал их важных контрольных функций, а сам процесс усыновления сводился к сухому административному решению. В этих условиях «Лебенсборн» мог принимать решения об усыновлении детей на свое усмотрение, не давая никакого отчета об их внебрачном происхождении.

В качестве основной предпосылки успешного обслуживания незамужних матерей и их внебрачных детей руководство «Лебенсборна» рассматривало возможность сохранения тайны рождения ребенка. Эбнер превозносил свою организацию как единственную структуру в рейхе, которая действительно могла сделать это. Он считал необходимым сохранять в тайне рождение внебрачного ребенка, так как в немецком обществе матери-одиночки до сих пор не пользовались заслуженным почтением. Если незамужняя девушка работала, то в случае беременности она запросто могла лишиться своего места. Эбнер заявлял, что сохранение втайне рождения ребенка могло уменьшить количество этих «позорных фактов». «Источник жизни» прилагал огромные усилия по сохранению тайны рождения. В годы войны, пользуясь завесой секретности, это обстоятельство позволило ему безмятежно проводить расовую политику, опираясь в первую очередь на увеличение рождаемости. Без подобной таинственности вряд ли можно было осуществить проект по «собиранию германской крови», который нашел апогей в систематическом похищении иностранных детей, которые вывозились в Германию для онемечивания.

Сразу же оговоримся, что в «Лебенсборне» сохранение тайны рождения не было обязательным условием, оно происходило по желанию матери или отца внебрачного ребенка. Заявление об этом делалось еще во время обследования будущей мамы. В среднем почти каждая вторая незамужняя женщина хотела воспользоваться предоставленной возможностью. Впрочем, это говорит также о том, что далеко не все матери-одиночки намеревались сохранять в тайне факт рождения внебрачного ребенка. Причем это происходило только на ранних стадиях беременности, то есть тогда, когда девушка только изъявляла желание попасть в один из домов «Лебенсборна». Незадолго до или непосредственно после родов число желавших воспользоваться секретностью родов сокращалось до 30 %. А полгода спустя после родов эту тайну продолжали хранить лишь 10 % матерей. А через два или три года почти все матери отказывались сохранять этот секрет. Однако подобная практика противоречила множеству германских законов и предписаний. По этой причине Гиммлер и руководство «Источника жизни» сначала делали все возможное, чтобы обойти эти инструкции, а затем делали так, чтобы они не касались «Лебенсборна».

Так как в Третьем рейхе действовала обязательная прописка, которая заносилась в паспорт в полиции, то о переселении в «Лебенсборн» надо было уведомлять местных паспортистов. Чтобы избежать этого, дома «Лебенсборна» по приказу Гиммлера как главы немецкой полиции оснащались собственными паспортными столами, которые и вели регистрацию прибывавших беременных женщин. То есть местные паспортные столы были исключены из этого процесса. Поначалу «Источник жизни» рекомендовал беременным женщинам отмечаться в местном паспортном столе как «уехавшие в путешествие», что было, естественно, неправдой. В 1938 году было решено давать им условную прописку по адресу: Мюнхен 13, Адельхайдштрассе, 26/1. Все сообщения местные паспортисты и почтальоны могли отправлять именно туда. В некоторых случаях, особенно тогда, когда требовалось сохранение тайны, «Лебенсборн» создавал для переписки еще ряд «условных» адресов. В большинстве случаев это были адреса ответственных служащих мюнхенского централа «Лебенсборна» или заинтересованных эсэсовских офицеров. Свой личный адрес для этих целей предоставил сам доктор Эбнер. Конечно, рано или поздно в глаза паспортистам (прежде всего мюнхенским) должно было броситься, что новые адреса были фиктивными, но для этого требовалось определенное время. В итоге Гиммлер, как говорилось выше, решил придать этой процедуре законный вид. По его приказу летом 1939 года в полицейских президиумах Берлина, Мюнхена и Вены были изготовлены специальные служебные печати, которые имелись в распоряжении только паспортных столов. Так, например, на бумаге появился «Паспортный стол № 2 города Мюнхена». Образование «новых» паспортных столов давало посетительницам «Лебенсборна» гарантию, что они не должны были предавать огласке сам факт своего пребывания в данном «оздоровительном» учреждении. Неудивительно, что очень скоро «Паспортный стол № 2» стал весьма оживленным. Это был один из самых важных паспортных столов, существовавших при «Лебенсборне».

«Источник жизни» склонял не состоящих в браке матерей не только к тому, чтобы они давали ложное указание своего адреса. В последующие годы они (с разрешения Гиммлера) в полицейских бланках регистрации по месту жительства и в листках убытия могли указывать свое семейное положение как «вдова» или «разведена», что должно было еще больше засекретить факт рождения внебрачного ребенка. От «Лебенсборна» они получали соответствующее подтверждение, которое на полном основании позволяло им добавлять к своему имени приставку «фрау». То есть, по большому счету, эти женщины симулировали брак. Эбнер предпочитал называть это «документаций» брака.

В исключительных случаях Гиммлер был даже готов на время беременности и родов предоставить женщинам новые паспорта и имена. Напомним случай, описанный в первых главах книги. В 1943 году в «Лебенсборн» попала голландская руководительница имперской школы в Нидерландах. Она ожидала внебрачного ребенка. В итоге было решено выдать ей новый паспорт с немецким именем, согласно которому она была голландской немкой, женой крестьянина. Во время беременности она пребывает в Германии, где проходит в качестве вольнослушательницы обучение в колониальной женской школе города Рендсбурга. На последнем месяце беременности она перебирается в один из домов «Лебенсборна», где под немецким именем ожидает родов. Почти сразу же после родов она покидает «Источник», где оставляет своего ребенка. Вернувшись в Голландию, она некоторое время спустя «принимает решение» усыновить «какого-нибудь» малыша. Она получает собственное дитя обратно, при этом и она, и ее ребенок носят другое имя. Все, что касалось прошлой жизни, оказывается стертым. Только много позже она восстанавливает справедливость и признается, что это ее собственный ребенок. Для организации столь запутанных операций Гиммлер в 1944 году открывает при «Лебенсборне» специальный счет.

Не менее противоправными были способы, к которым прибегал «Лебенсборн», дабы скрыть отцовство. Один из подобных прецедентов случился в конце 1941 года. Кандидат в офицеры в анкете указал, что у него нет внебрачных и добрачных детей, хотя на самом деле его сын был рожден в одном из домов «Источника». В графе он поставил прочерк. Дело каким-то образом получило огласку. Тогда, чтобы избежать скандала, а также чтобы сам «папаша» все-таки стал офицером, Гиммлеру пришлось встречаться с генералом Германом Райнеке, который в тот момент возглавлял общее управление вермахта. Впрочем, Гиммлер не очень рисковал, ибо Гитлер более чем одобрительно относился к подобному способу решения проблем. Когда до фюрера дошли сведения, что один морской офицер был вынужден подать в отставку, так как его невеста до свадьбы оказалась беременной, то он рвал и метал, возмущаясь «реакционными неписаными законами военно-морского флота, которые являлись отрыжкой ушедших порядков». Впрочем, когда нечто подобное произошло в вермахте, то Гиммлер отдал приказ, чтобы никто из офицеров СС не вмешивался в это дело. Но, по сути, это было вопросом взаимоотношений СС и вермахта.

Сохранение тайны рождения противоречило также официальным инструкциям. Параграф 53 Закона «О гражданском состоянии» от 19 мая 1938 года определял, что о рождении внебрачного ребенка надо было сообщать в органы учета гражданского состояния по месту жительства матери. В тех же органах согласно § 11 должно было быть установлено отцовство данного ребенка. Чтобы обойти эти статьи закона, руководству «Источника жизни» удалось добиться в Министерстве внутренних дел разрешения создать при каждом из родильных домов свой собственный ЗАГС, в компетенцию которого должны были входить все случаи гражданского состояния. Данная структура получила название «Второго отдела записи актов гражданского состояния». Единственным служащим этого отдела всегда был заведующий соответствующего дома «Источника жизни». Подобный комплекс (родильный дом, паспортный стол, отдел регистрации актов) позволял достаточно долгое время сохранять в тайне факт рождения ребенка. Схожим образом дело обстояло и с сокрытием отцовства. В министерстве внутренних дел знали об этих нарушениях, но смотрели на них сквозь пальцы, так как «подобное положение вещей до сих пор не вызывало ни у кого возражений».

Поскольку из свидетельства о рождении можно было узнать о внебрачном происхождении ребенка, то начиная с 1939 года в «Лебенсборне» они заверялись и матерью, и «отцом». Если вдруг возникала необходимость представления неких доказательств наличия отца, что могло потребоваться для государственных органов и партийных инстанций, то тогда к решению этой проблемы подключался централ «Лебенсборна». В данной ситуации речь шла о том, что долгое сокрытие внебрачного происхождения ребенка могло повлечь за собой трудности при принятии в школу и при вступлении в Гитлерюгенд, когда требовались доказательства его арийской родословной. В данном случае «Лебенсборн» действовал в тандеме с имперским комитетом по исследованию родословных Министерства внутренних дел. С 1939 года имперский комитет обязывался по первому же требованию «Источника жизни» предоставлять документы, которые подтверждали арийские корни ребенка. При этом не проводилось никакого расследования и изучения его родословной.

Относительное долгое время отцовство ребенка удавалось скрывать хотя бы потому, что в соответствии с законами о рождении ребенка в органы власти по месту жительства отца сообщалось не сразу же. К тому же мать не была обязана сообщать об этом в отделах регистрации актов гражданского состояния. Впрочем, оставалось неясным, могла ли мать скрывать перед судом имя отца ребенка. В итоге в 1938 году Имперский верховный суд принял решение о том, что указание имени отца ребенка являлось обязательным. Она могла скрывать его только в исключительных случаях. Подобное судебное решение отнюдь не обрадовало Гиммлера и руководство «Источника», которые гарантировали будущим матерям неразглашение имени отцов их детей. Даже Гитлер одобрил это решение Имперского верховного суда. Соответствующие решения были приняты в Министерстве внутренних дел и Имперском министерстве юстиции. Данное решение было, наверное, вызвано тем, что Гитлер потребовал разобраться с ситуацией, когда одной незамужней матери, несмотря на новые правила, по недоразумению забыли внести в документы имя отца ребенка.

Но руководство «Лебенсборна» не останавливалось ни перед чем, чтобы все-таки сохранить в тайне имя отца (как писалось в тогдашних документах «отца-производителя», то есть биологического отца). В законах была найдена небольшая лазейка. Дело в том, что установлением отцовства должен был заниматься опекун внебрачного ребенка. Однако «Источник» соблюдал законы лишь отчасти. Нередко руководство вообще отказывалось назвать суду по делам опеки известные им имена отцов детей. Как мы понимаем, это было прямым препятствием для осуществления судом его обязанностей по надзору за состоянием опекаемых.

25 апреля 1939 года в Имперском министерстве юстиции состоялась беседа с Пфлаумом. Сторона юстиции ожидала, что в «Лебенсборне» будет положен конец такому «неудовлетворительному состоянию дел». Однако Пфлаум, прикрываясь авторитетом рейхсфюрера СС, даже не думал извиняться. Он считал, что так и должно быть. Он категорически отказался разглашать тайну отцовства судам по делам опеки. Он мотивировал это тем, что разглашение имен существенно подорвало бы авторитет «Лебенсборна», который гарантировал матери и ребенку тайну рождения. Более того, сохранение тайны было одним из условий для достижения поставленных перед «Источником» целей. Вместо извинений Пфлаум предложил Имперскому министерству юстиции отменить административное и уголовное преследование одиноких матерей за отказ называть судам по делам опеки имя отца их ребенка.

Сторона «Лебенсборна» использовала эту беседу для того, чтобы устранить юридические препоны на пути сохранения тайны рождения. Более того, Пфлаум настаивал на том, чтобы эта тайна могла храниться достаточно длительный срок. В этой связи он требовал аннулировать паспортные предписания для ЗАГСов, а именно отменить действие § 53 и § 61 дополнения к Закону «О гражданском состоянии». То есть фактически изменить практику выдачи свидетельств о рождении внебрачных детей. Однако все это должно было вступить в силу не раньше, чем были бы изменены законы. В этой связи была передана просьба Гиммлера сделать исключение для «Лебенсборна» как единственной организации, которая могла сохранять в Третьем рейхе тайну рождения ребенка.

Однако Пфлауму не удалось найти понимание у представителей Имперского министерства юстиции, которые заявили, что подобные намерения руководства «Лебенсборна» идут вразрез с законами. Более того, ему намекнули, что «Лебенсборн» противоправно пользовался покровительством Министерства внутренних дел. В этой связи министр внутренних дел Фрик в июле 1939 года направил рейхсфюреру СС Гиммлеру письмо, в котором сообщал, что, сохраняя тайну рождения внебрачных детей, тот нарушает множество законов и служебных инструкций. Вдобавок Фрик не видел никакого смысла в сохранении такой загадочности. Гиммлер и руководство «Источника жизни» были разочарованы подобной реакцией. Но пока «Лебенсборн» нарабатывал практику поиска лазеек и обходных путей в законах, время работало на него. В 1942 году преемником умершего имперского министра юстиции Гюнтера стал Отто Тирак. А год спустя Генрих Гиммлер сам возглавил Министерство внутренних дел. Подобные изменения на министерских постах очень порадовали руководство «Источника жизни». Радостные ожидания оказались оправданными. 27 октября 1943 года вышел указ Имперского министерства юстиции, который освобождал «Лебенсборн» от контроля со стороны судов по делам опеки и позволял сохранять тайну рождения внебрачных детей. Разглашение этих сведений перед судом могло происходить только в отдельных случаях. В остальном суды должны были воздерживаться от проведения собственных расследований (это касалось и установления отцовства) и довольствоваться теми справками, которые предоставлялись им из «Лебенсборна». Фактически «Источник» стал полностью независимой от государственных и партийных органов организацией. Несколько месяцев спустя Министерство внутренних дел выпустило Четвертое дополнение к Закону «О гражданском состоянии». Оно добавляло в § 53 абзац, который позволял матерям «в единичных случаях» воздерживаться от сообщения о рождении ребенка в административные органы. Зато § 102а («Свидетельство о рождении») вводил новый тип документа, в котором не значились имена родителей. Другая статья гласила, что в особых случаях для регистрации гражданского состояния предполагалось наличие «особых книг» и «особых служащих». По сути, речь шла только о «Лебенсборне», а по этой причине новые правила не могли быть всеобщими. Так, по сути, были легализованы специальные ЗАГСы «Лебенсборна». Однако приближавшийся военный крах Германии не позволил руководству «Источника» насладиться всеми благами от новых условий опеки.

В многолетних дискуссиях с министерской бюрократией о возможности сохранения тайны рождения «Источник жизни» смог достичь определенных успехов в других областях. Начавшаяся Вторая мировая война остро поставила перед немецким обществом проблему удостоверения внебрачных детей, оказавшихся на оккупированных Германией территориях. В обыкновенных условиях данные случаи подпадали бы под действие § 41 Закона «О гражданском состоянии», то есть эти эпизоды рассматривались бы в Центральном Берлинском ЗАГСе. Однако Министерство иностранных дел предоставило «Лебенсборну» возможность создать специальный отдел в мюнхенском централе, который должен был заниматься исключительно теми случаями, когда надо было скрывать рождение детей за пределами Германии. Напомню, что на тот момент дома «Источника» существовали и в Дании, и в Норвегии, и в Бельгии, и на территории оккупированных Польши и Нидерландов. До конца войны Берлинский ЗАГС № 1 не рассмотрел ни одного такого дела. По мере распространения домов «Лебенсборна» по захваченной Европе было принято решение создать при мюнхенском централе специальный отдел, который занимался бы только регистрацией актов гражданского состоянии детей, рожденных от «арийских» иностранных родителей. Новая структура позволяла регистрировать также тайно вывозимых в Германию иностранных детей.

«Источник жизни» был заинтересован скрывать не только беременность и рождение внебрачного ребенка, но и сам факт его существования на первых годах жизни оного. А вот это было значительно слоожнее. Третий раздел (§ 19–31) имперского Закона «О поддержке молодежи» устанавливал, что управления по делам молодежи должны были размещать внебрачных детей в специально отведенных для этого местах и постоянно наблюдать за их пребыванием у матери, у приемных родителей или в детском доме. На основании этих наблюдений в суды по делам опеки передавались сведения об условиях жизни опекаемых.

Чтобы исключить подобное вмешательство в дела «Лебенсборна», руководство «Источника» вышло в 1940 году в Министерство внутренних дел с просьбой не распространять действие этих статей на их организацию. Гауптштурмфюрер СС Теш, который вел в 1942 году переговоры от имени «Лебенсборна», применил новую, хотя и не слишком оригинальную тактику. Он настаивал на том, что задания, поставленные рейхсфюрером СС, не предполагают вмешательства прочих организаций (прежде всего имелись в виду управления по делам молодежи и суды по делам опеки). В данном вопросе речь шла не только о сугубо немецких домах «Лебенсборна» и рожденных там внебрачных детях, но и об «иностранных» домах, а также славянских детишках, подлежащих «германизации». И после двух лет упорной борьбы Министерство внутренних дел решило уступить СС. Опираясь на непозволительно широкое толкование § 29 имперского Закона «О поддержке молодежи», 15 июля 1942 года был выпущен циркуляр, в котором значилось, что «статьи Имперского Закона "О поддержке молодежи” не распространяются на детей, зарегистрированных организацией «Источник жизни», осуществляющей свою деятельность при персональном штабе рейхсфюрера СС». Теш и руководство «Лебенсборна» смогли добиться того, чего они хотели. Все дети, за которых по указанию Гиммлера отвечал «Лебенсборн», были исключены из сферы деятельности управлений по делам молодежи. Больше ни одни государственный или партийный орган не мог вмешаться в деятельность «Источника жизни». Однако матери детей, оказавшихся в «Лебенсборне», могли заплатить за гарантии сохранения тайны очень высокую цену — на них теперь вообще не распространялось никакое имперское законодательство. «Лебенсборн» в буквальном смысле слова оказался отрезанным от мира. Гиммлер оценил этот ход Теша. Он похвалил его, назвав принятое решение «отличным».