Глава VI

Миссис Кроул так холодно смотрела на Дензила Кантеркота и так яростно отрезала ему его порцию говядины, что он возблагодарил Бога, когда обед был окончен. Питер подпитывал свой метафизический гений томатами. Он был вполне толерантен, чтобы позволить членам своей семьи иметь свои причуды; однако никакие соблазнительные запахи никогда не могли заставить его изменить своим вегетарианским предпочтениям. Кроме того, мясо слишком часто напоминало ему о работе. В целом, в мясе нет ничего похожего на выделанную кожу, с которой он работал, но бифштексы в Боу подчас напоминали именно ее.

После обеда Дензил обычно предавался поэтическим мечтаниям. Но сегодня он не стал предаваться грезам, сразу же после обеда отправившись на поиски денег. Однако эти поиски не увенчались успехом. Напрасно он просил выдачи аванса в офис «Майл-Энд Миррор», для которого временами писал хлесткие заметки, критикующие приходское управление. Напрасно он поплелся в Сити, чтобы предложить написать для «Эгг энд Биф» эссе о современных методах засолки бекона. Дензил знал достаточно о разведении и забое свиней, копчении и вялении, так как долгое время утверждал политику издания для свиноводов «Нью Порк Геральд» в подобных важных вопросах. Дензил также немало знал о многих прочих специфических вещах, включая познания о ткацких станках, выращивании капусты и нюхательного табака и даже о строении водосточных труб. С самой юности он писал статьи для отраслевых изданий, однако в таких газетах всегда присутствует большая конкуренция. Так много литературных дарований прекрасно разбирается в запутанных перипетиях технических вопросах производства и торговли — и все они хотят получить постоянное место работы. Поэтому, быть может, Гродман только способствовал тому, чтобы Дензил сделал шаг назад, когда предоставил ему временную работу над «Преступниками, которых я поймал». Эффект был столь же разрушительный, как если бы тот ушел в запой. Ведь когда ваши соперники бегут вперед, стоять на одном месте — уже значит оставаться позади.

В отчаянии Дензил побрел в Бетнал Грин. Он остановился у табачной лавки, увидев объявление на витрине, гласящее:

Объявление утверждало, что в наличии имеется большой запас сюжетов на самые разные темы — включая сенсационные, юмористические, любовные, религиозные, поэтические сюжеты. Также предоставлялись и уже завершенные рукописи, романы, поэмы и рассказы. Обращаться следовало в магазин.

Это был очень замызганный магазинчик из закопченного кирпича и потемневшего дерева. В его витрине лежали заплесневевшие старые книги, большой ассортимент трубок и табака и огромное количество невнятной мазни маслом в рамках и без оных. Судя по названиям можно было предположить, что это были пейзажи. Самым дорогим был пейзаж «Клингфордская церковь», оцененный в один шиллинг и девять пенсов. Прочие стоили от шести пенсов до шиллинга и трех пенсов; в основном они изображали шотландские пейзажи — озера, на заднем плане горы, отражающиеся в воде, и дерево на переднем плане. Иногда дерево изображалось на заднем плане, а озеро — на переднем. Много ярких оттенков голубого — вода, небо. Коллекция называлась «Оригинальные картины маслом, написаны вручную». На всем тут лежал толстый слой пыли, будто бы бережно собранный и старательно распределенный повсюду. Владелец магазина выглядел так, как будто ночью он, не раздеваясь, спал на прямо рабочем месте. Это был худой человек с красным носом, длинными, но редкими волосами, торчащими из-под тюбетейки, и пышными черными усами. Он курил длинную глиняную трубку и выглядел как опереточный злодей-неудачник.

— А, добрый день, мистер Кантеркот,— сказал он, потирая руки, отчасти из-за холода, отчасти по привычке.— Что там у вас для меня?

— Ничего,— ответил Дензил.— Но если вы дадите мне соверен, у меня будет для вас нечто потрясающее.

Опереточный злодей покачал головой, а его глаза хитро сверкнули:

— Если бы вы что-то принесли мне, получив деньги заранее — вот это было бы нечто потрясающее…

Дензил не знал, да и не хотел знать, что опереточный злодей делает с сюжетами и кому их продает. Интеллект нынче совсем не ценится, и Дензил был рад просто найти хоть какого-нибудь клиента.

— Уж наверняка вы достаточно давно знаете меня, чтобы доверять мне,— воскликнул он.

— Доверие мертво,— ответил злодей, попыхивая трубкой.

— Как королева Анна,— раздраженно ответил поэт. В его глазах зажегся опасный огонек, как у затравленного зверя. Он должен был раздобыть денег. Но опереточный злодей был несговорчив: нет сюжета, нет и ужина.

Бедный Дензил вышел от него совершенно сломленный. Он не знал, куда податься. Он повернулся к магазину и в отчаянии снова и снова перечитывал объявление:

Он смотрел на него так долго, что перестал осознавать смысл этих слов. Когда же на него снова обрушилось осознание их сути, то они обрели новое значение. Он зашел в магазин и кротко попросил опереточного злодея одолжить ему четыре пенса. Затем он сел на автобус до Скотленд-Ярда. Девушка, работавшая в автобусе, неплохо выглядела, а ритм поездки слагался в рифмы в его голове. Он позабыл о своем положении и своей цели. На самом деле он никогда не писал эпических поэм, за исключения того отрывка из «Потерянного рая», но он сочинил песнь о вине и о женщинах и часто плакал от осознания своего несчастного бытия. Никто никогда не покупал его произведений, не считая статей о засолке бекона или нападках на приходское правление. Он был странным, одичавшим существом, а девица казалась вполне довольной направленным на нее пламенным взором. Он почти гипнотизировал ее, и она отвела глаза, опустив взгляд на свои французские туфли.

Прибыв в Скотленд-Ярд, Дензил спросил Эдварда Вимпа. Эдварда Вимпа нельзя было увидеть. Подобно королям и редакторам, детективов также трудно повидать — если вы не преступник, то вы вообще можете их никогда не увидеть. Дензил знал о Вимпе главным образом от Гродмана, который иногда презрительно упоминал о своем преемнике. Вимп был человеком со вкусом и образованным. Гродман же, напротив, интересовался исключительно логическими проблемами и свидетельскими показаниями. Книги на эти темы были его единственным чтением, к belles lettres он относился с полнейшим безразличием. Вимп, со своим гибким умом, также сильно презирал Гродмана и его медлительные, трудоемкие, едва ли не архаичные методы. Хуже того, он практически угрожал затмить блестящую традицию, введенную Гродманом, заменив ее собственными оригинальными методами. Вимп был большим мастаком по сбору косвенных доказательств и мог, сложив два и два, получить пять, если в том была нужда. Он мог собрать воедино множество неясных и разнородных данных и, пролив на них свет под правильным углом, собрать их в единую гипотезу. По этой части его мастерству могли бы позавидовать Дарвин или Фарадей. Интеллект, который мог бы послужить для раскрытия загадок природы, был направлен всего лишь на защиту капиталистической цивилизации.

Заручившись дружеской помощью полисмена (которого поэт сумел убедить в том, что у него к Вимпу дело жизни и смерти), Дензил смог получить домашний адрес великого детектива.

Тот проживал близ Кингс-Кросс. Каким-то чудом Вимп во второй половине дня оказался дома. Он что-то писал, пока Дензила проводили к нему по бесконечным лестницам, но, когда тот вошел, встал и направил взгляд на посетителя.

— Мистер Дензил Кантеркот, я полагаю,— довольно уверенно начал Вимп.

Дензил вздрогнул. Он не называл слуге своего имени, заявив только, что он человек порядочный, не из низших слоев.

— Да, это мое имя,— пробормотал он.

— Вы были одним из свидетелей на дознании по делу покойного Артура Константа. У меня есть ваши показания,— Вимп указал на бумаги.— Вы пришли для того, чтобы дополнить свои показания?

Дензил снова вздрогнул и на этот раз еще и покраснел.

— Мне нужны деньги,— почти выдавил он.

— Садитесь.

Дензил сел. Вимп остался стоять.

Вимп был молод и свежо выглядел. У него был римский профиль и дорогой костюм. Он обошел Гродмана, поскольку смог найти себе жену, уготованную для него Небесами. Он был проворным мальчишкой, который ухитрялся воровать джем из буфета, перехитрив всех. Вимп организовал все так, чтобы кое-какую работу он мог выполнять дома в специально отведенном для этого кабинете на верхнем этаже. Вне этой ужасной комнаты он был обычным мужем. Он обожал свою жену, которая недооценивала его интеллект, но не сердце. В домашних делах Вимп совершенно не разбирался. Он даже не мог определить, являются ли рекомендации слуг настоящими или поддельными. Вероятно, он не мог опуститься до таких мелких задач. В таких делах он походил на математика, забывшего, как возводить числа в квадрат, и вынужденного решать задачки на пальцах.

— Сколько денег вам нужно? — спросил он.

— Я не торгуюсь,— ответил Дензил, к которому в это время уже вернулось спокойствие.— Я пришел сказать вам о своем предложении. Мне пришло в голову, что вы могли бы дать мне пятерку для решения моих проблем. Так что если вы так и сделаете, то я не откажусь.

— Вы не должны отказываться, если вы заслуживаете этих денег.

— Хорошо. Тогда я сразу перейду к сути дела. Мое предложение… это касается Тома Мортлейка.

Дензил выпалил это имя, словно оно было торпедой, но Вимп даже не шелохнулся.

— Том Мортлейк,— продолжал Дензил, немного разочарованный отсутствием реакции,— Том Мортлейк был влюблен… — тут он сделал интригующую паузу.

— Да? — осведомился Вимп.

— И где его любимая сейчас?

— В самом деле, где?

— Вы знаете, что она пропала?

— Вы только что сообщили мне об этом.

— Да, она исчезла, причем бесследно. Она исчезла примерно за две недели до убийства мистера Константа.

— Убийства? Откуда вы знаете, что это было именно убийство?

— Мистер Гродман так говорит,— ответил Дензил, снова смутившись.

— Хм! Разве доказательства не указывают скорее на самоубийство? Хорошо, продолжайте.

— Примерно за две недели до самоубийства Джесси Даймонд исчезла. Так мне рассказали в Степни-Грин, где она снимала жилье и работала.

— Кем она работала?

— Она была портнихой. У нее был талант по части швейного мастерства. Леди, следящие за модой, знали об этом. Одно из ее платьев рассматривалось в суде. Думаю, леди забыла заплатить за него, по крайней мере, так говорит хозяйка дома, в котором Джесси снимала комнату.

— Она жила одна?

— Без родителей, но в благопристойном доме.

— Полагаю, она красива?

— Как мечта поэта…

— Как ваша, например?

— Я поэт и я мечтаю…

— Вы мечтаете о том, что вы поэт. Хорошо, пусть! Она была помолвлена с Мортлейком?

— О да! Они не делали из этого секрета. Помолвка произошла давно. Когда он зарабатывал тридцать шесть шиллингов в неделю, работая наборщиком, то откладывал деньги на покупку дома. Он работал на Рейлтона и Хокса, которые печатают «Нью Порк Геральд». Я сдавал ему свои статьи в набор, и в один прекрасный день патер из часовни рассказал мне о «Мортлейке и его девушке». Господи! Как время все меняет! Два года назад Мортлейку приходилось разбирать мои каракули, а теперь он вхож в дома аристократов и водится со всякими шишками!

— Радикальными шишками,— пробормотал Вимп с улыбкой.

— А я в это время все еще не имею доступа к великолепным гостиным, в которые стекаются красота и интеллект… Простой работяга! Чернорабочий! — Глаза Дензила яростно сверкнули, он нервно вскочил на ноги.— Говорят, он всегда был, что называется, болтуном — находкой для шпиона, так что он выболтал себе возможность благополучно выкрутиться. Не слишком-то много он рассказал о преступлениях капиталистов, когда на ежегодном обеде ему предложили поддержать тост за компанию «Рэйлтон и Хокс».

— Хлеб и масло, хлеб и масло,— добродушно произнес Вимп. — Не могу осуждать человека за желание получить и то, и другое, мистер Кантеркот.

Дензил выдавил смешок.

— Да, но постоянство — мой девиз. Мне нравится представлять душу британца незапятнанной, непоколебимой и стойкой к превратностям судьбы. Как бы то ни было, когда для Мортлейка настали лучшие времена, помолвка все еще откладывалась. Да и навещать ее он стал реже. Прошлой осенью они редко виделись.

— Откуда вы это знаете?

— Я… часто бывал в Степни-Грин, по делам. Вечерами проходил мимо того самого дома, и в ее окне не всегда горел свет. Это значило, что она болтает с домовладелицей внизу.

— Но, возможно, она была где-нибудь с Томом?

— Нет, сэр. Я знал, что Том в это время был где-то на трибуне или помосте со своими рабочими. Он работал сверхурочно, поддерживая требование введения повсеместного восьмичасового рабочего дня.

— Тем приятнее после этого отдохнуть в компании любимой.

— Пусть так, но он никогда не ходил в Степни-Грин по вечерам.

— А вы всегда ходили.

— Нет… не каждый вечер.

— Вы заходили к ней?

— Никогда. Она бы этого не допустила. Она была волевая девушка, с характером. Всегда напоминала мне Флору Макдональд.

— Другая леди из ваших знакомых?

— Эту леди я знаю лучше, чем собственную тень. Она для меня более реальна, чем та, что постоянно докучает мне насчет оплаты за квартиру. Джесси Даймонд — тоже из них, этих героических женщин. Ее синие глаза были подобны двум колодцам с прозрачной водой, на дне которых находится Истина. Когда я смотрел в ее глаза, то мои собственные были ослеплены. Это единственные глаза, которые мне не дано заставить мечтать,— Дензил взмахнул рукой, словно отгоняя это видение.— Это она вдохновила меня.

— Вы были знакомы с ней прежде?

— О да… Я знаю Тома со времен работы в «Нью Порк Геральд». Когда я впервые повстречал его вместе с Джесси, державшей его за руку, он почти с гордостью представил ей меня как поэта. А вот преуспев, он попытался отделаться от меня.

— Вы должны были возвращать ему долги.

— Это… да ведь… это была сущая мелочь,— запинаясь, выговорил Дензил.

— Да, но весь мир вращается вокруг мелочей,— глубокомысленно заметил Вимп.

— Весь мир сам по себе — это такая мелочь,— задумчиво возразил поэт.— Лишь на красоту стоит обращать внимание.

— И когда красота не болтала с домовладелицей, она болтала с вами, если вы проходили мимо ее двери?

— Увы, нет! Она сидела в своей комнате и читала, отбрасывая тень…

— На вашу жизнь?

— Нет. На шторы.

— Всегда была лишь одна тень?

— Нет, однажды или, может, пару раз их было две.

— А, вы, должно быть, были пьяны?

— Ей-богу, вовсе нет. Я дал зарок не пить вина, оно коварно.

— Это правда. Выпивка не идет поэтам на пользу. От нее подкашиваются ноги. Кому же принадлежала вторая тень?

— Мужчине.

— Естественно. Вероятно, Мортлейку?

— Но это невозможно. Ведь он был среди бастующих за введение восьмичасового рабочего дня.

— Так вы узнали, чья тень? Или она осталась тенью сомнения?

— Нет, я подождал, пока этот человек не выйдет.

— И это был Артур Констант.

— Да вы волшебник! Вы… просто пугаете меня. Да, это был он.

— Так вы говорите, это было только раз или два?

— Я не следил за ними.

— Нет, нет. Конечно, нет. Вы просто проходили мимо по своим делам. Я все прекрасно понимаю.

Дензил почувствовал некий подвох в этой фразе.

— Зачем же он приходил к ней? — продолжал Вимп.

— Не знаю. Но я голову готов дать на отсечение, что ее честь осталась незапятнанной.

— Вы с легкостью могли бы и удвоить ставку.

— Да, мог бы! Я сделал бы это! Вы смотрите на ситуацию моими глазами.

— Сейчас мне ничего другого не остается. Когда вы видели их вместе в последний раз?

— Где-то в середине ноября.

— Мортлейк ничего не знал об их встречах?

— Я не знаю. Возможно, и знал. Мистер Констант, по всей видимости, пересекался с ней по работе. Я знаю, что она была среди обслуживающего персонала на большом детском чаепитии, проходившем в начале ноября. Он относился к ней, как к леди. Она была единственной, кто работал своими руками.

— Я так понимаю, что остальные разносили чашки при помощи ног?

— Конечно, нет. Как вы это себе представляете? Я хотел сказать, что остальные были настоящими леди, тогда как Джесси была, так сказать, непрофессиональной леди. Подавать детям чай для нее было не в новинку. Думаю, что она достаточно часто помогала своей домовладелице — в том доме полно ребятни. Разве что поменьше, чем у Кроулов. Джесси была молодчиной. Но, быть может, Том ее недооценивал. А может, ему не нравилось, что Констант позвал ее, и они поссорились из-за этого. Как бы то ни было — она пропала, просто как в воду канула. И следа не осталось. Джесси была очень дружна со своей домовладелицей и даже бесплатно шила ей платья. И вот теперь эта домовладелица говорит мне, что она ужасно расстроена тем, что не имеет ни малейшего понятия, где находится ее недавняя квартирантка.

— Вы, очевидно, самолично наводили справки?

— Только у домовладелицы. Джесси даже не поставила ее заранее в известность о том, что уедет — вместо этого заплатила ей и сразу же исчезла. Домовладелица сказала мне, что я, право, просто ошеломил ее. И мне даже жаль, что это не так: если я и ошеломил ее, то только оттого, что она сама не смотрела в оба. Также она говорит, что если бы у нее возникло хоть малейшее подозрение, что проказница — она посмела назвать Джесси проказницей! — собирается уехать, то непременно выяснила бы, куда именно, или она не она. И все-таки она признает, что Джесси выглядела нездоровой и о чем-то беспокоилась. Глупая старая карга!

— Девушка с характером,— пробормотал детектив.

— Вот и я о том же! — тут же воскликнул Дензил.— Другая девушка проговорилась бы о своих намерениях. Но нет! Ни слова. Просто заплатила и ушла. Домовладелица побежала наверх, но в комнате Джесси уже не было ее вещей. Должно быть, она потихоньку продала их или перевезла на новую квартиру. Никогда в своей жизни я еще не встречал девушку, которая так точно знала бы, чего она хочет. Она всегда напоминала мне Сарагосскую деву.

— И правда. Когда она ушла?

— Девятнадцатого ноября.

— Но Мортлейк, разумеется, знает, где она?

— Не могу сказать. В последний раз, когда я заходил к ним — это было в конце ноября,— я узнал, что там его не видели уже шесть недель. Но он, конечно же, иногда писал ей — домовладелица знает его почерк.

Вимп посмотрел прямо в глаза Дензила и спросил:

— Стало быть, вы пришли сюда, чтобы обвинить Мортлейка в убийстве мистера Константа?

— Н-нет, вовсе н-нет,— заикаясь, выдохнул Дензил.— Просто вы знаете, о чем мистер Гродман писал в «Пелл Мелл»: чем больше мы узнаем о жизни мистера Константа, тем больше узнаем о том, как он умер. Я подумал, что моя информация может быть полезна для вас, вот я и пришел к вам.

— А почему вы не пошли с ней к мистеру Гродману?

— Потому что подумал, что это не было бы полезно для меня самого.

— Вы написали «Преступников, которых я поймал».

— Откуда… откуда вы это знаете? 

Вимп в этот день снова и снова удивлял Дензила.

— Ваш стиль, дорогой мой мистер Кантеркот. Ваш неповторимый возвышенный стиль.

— Да, я боялся, что он выдаст меня,— признался Дензил.— Ну, поскольку вы уже об этом знаете, я могу лишь добавить, что Гродман — подлый скряга. И что только он собирается делать со всеми своими деньгами и домами в его владении — он, человек без всякого чувства красоты! Он получил бы от меня информацию, но не дал бы за нее ни полпенни. Уж скорее он дал бы мне пинка, скажу я вам.

— Да, конечно, ведь он проницательный человек. Я тоже не вижу в вашей информации никаких ценных сведений против Мортлейка.

— Нет! — разочарованно сказал Дензил, опасаясь ничего не получить.— Учтите, что Мортлейк уже завидовал мистеру Константу — сопернику, выполнявшему схожую работу, но бесплатно! Человек, согласный выполнять ту же работу за низкую оплату, нет, даром…

— И что же, Мортлейк рассказал вам о своей зависти? — спросил Вимп, и саркастичная нотка явственно прозвучала в его голосе.

— Представьте себе, да! Он сказал мне: «От этого человека один только вред. Не люблю этих утонченных филантропов, заводящих споры о том, в чем они совсем не разбираются».

— Это его собственные слова?

— Ipsissima verba.

— Очень хорошо. У меня есть ваш адрес в документах. Вот соверен для вас.

— Только один соверен! Это для меня не так уж много.

— Очень хорошо. Для меня это достаточно много. Мне надо содержать жену.

— У меня жены нет,— сказал Дензил со слабой улыбкой,— так что, пожалуй, как-нибудь обойдусь и этим.

Он взял свою шляпу и соверен.

Выйдя за дверь, он натолкнулся на симпатичную служанку, которая несла чай своему хозяину. При столкновении он чуть не выбил поднос из ее рук, но, похоже, ее это скорее позабавило, в отличие от него самого.

— Доброго вам дня,— кокетливо сказала она.— Вы не могли бы дать мне соверен? Мне так хочется новую воскресную шляпку…

Дензил отдал ей соверен и, выйдя из дома, злобно захлопнул за собой дверь. Кажется, сегодня ему сопутствовали совпадения. Вимп не слышал этого диалога — он уже писал свой вечерний отчет для начальства. На следующий день за Дензилом, куда бы он ни пошел, всюду будет следовать полицейский эскорт. Знай он об этом, быть может, это потешило бы его самолюбие. Но этим вечером его еще никто не сопровождал, поэтому никто не заметил, как после раннего ужина у Кроулов он отправился на Гловер-стрит, сорок шесть. Он не мог не пойти: он хотел получить еще один соверен. И, конечно, он жаждал посмеяться над Гродманом. В первый раз ему это не удалось, но он чувствовал, что теперь у него есть шанс это сделать.

— Вы все еще надеетесь раскрыть тайну убийства в Боу? — спросил он у старой ищейки.

— Я могу указать на убийцу прямо сейчас,— коротко объявил Гродман.

Дензил невольно подскочил на стуле. Он находил, что разговор с детективами столь же занимателен, как и игра в кегли с бомбами вместо шаров. Они ужасно действовали ему на нервы, эти сдержанные господа с отсутствующим чувством красоты.

— И почему бы вам не передать его в руки правосудия? — пробормотал он.

— А, для этого его вину еще надо доказать,— ответил сыщик.— Но это только вопрос времени.

— Ох! — выдохнул Дензил.— И я потом опишу эту историю для вас?

— Нет. Вы не доживете до того времени.

Дензил побледнел.

— Чепуха! — выдавил он, хватая ртом воздух.— Я намного моложе вас.

— Да,— ответил Гродман,— но вы слишком много пьете.