8

Каждый раз, когда мне на глаза попадалась Вероника — я вздрагивала всем телом. Персонаж она конечно, что там говорить — презанятнейший. Впервые впечатлившись ее выступлением, я в ужасе позвонила хозяйке отеля: на кой черт ей понадобилось принимать на работу такое чучело?

Татьяна горестно вздохнула. Вероника — ее дальняя, очень дальняя родственница, которую ей просто пришлось вместе со всей семьей перевезти в Венгрию из бывшей союзной республики, где во время недавней войны был совершенно разрушен городок, в котором они жили.

— Понимаешь, кровь — не водица. Надо было помочь. А кто, если не я? Да и в целом-то все неплохо вышло. Документы я им выправила, муж ее небольшой бизнес собирается сколотить, есть у него идеи, правда, какие-то странные.

— Муж?

Представить, что у Вероники мог иметься супруг, было невероятно сложно. Наша горничная была столь своеобразна, что я до разговора с Татьяной искренне изумлялась — зачем в таком человеко-ориентированном бизнесе как отельный держать это во всех смыслах странное создание.

Нет, Вероника не обладала хоть сколь нибудь пугающей внешностью. Если рассматривать части нашей горничной по отдельности, все они были в пределах нормы. Но в совокупности… Я и сама, знаете ли, далеко не красавица, на звание мисс Вселенная не претендую, но тут было вообще что-то. На конкурсе самых неудачных фигур Вероника, вне всякого сомнения, имела бы отличные шансы на первое место.

Более всего фигурой Вероника напоминала знаменитую воронежскую скульптуру (пьяный кошмар модного скульптора), изображающую мощного приземистого коня с ужасающе анатомически выверенными человеческими гениталиями. Ноги конь, точно как и наша горничная, имеет просто колоссального диаметра.

От нашей дамы этот конь, в принципе, отличался только гладкостью ног. Иногда, переодеваясь в рабочее платье, Вероника являла миру напоказ кудрявый конский волос вороного цвета, буйно разросшийся на ее широкоформатных конечностях. Вместе с этим, ее манера одеваться заставляла оборачиваться буквально всех посетителей отеля. Из униформы сотрудникам был положен исключительно фирменный фартук веселенькой апельсиновой расцветки — а так, хоть голой ходи. Но нет, до таких безобразий горничная и не думала опускаться. Зато отсутствие хулиганства во внешнем облике она с лихвой компенсировала совершеннейшей экзотикой в искусстве себя подать.

Люди, занимающиеся эпатажем профессионально, для зарабатывания больших денег, немедленно умерли бы от зависти, только единожды встретив Веронику, обладающую природным даром сочетать несочетаемое.

Постояльцы вздрагивали, порой принимая нашу горничную за бомжиху, тайком пробравшуюся в здание, когда она перешагивала порог отеля. Не знаю, в чем эта фея ходит летом, я не видела, а потому не берусь и предполагать, но сейчас, зимой, она смело ступает в холл ножкой, обутой во что-то среднее между старинным ботинком «Луноход» и современным горнолыжным обмундированием.

Над этим чудом обувной промышленности высится массив громадных индюшачьих голеней — самого толстого места в ее организме. Нет, к счастью это не ужасная слоновья болезнь — просто такой тип фигуры. Так бывает. Ну так вот, эти монументальные конечности обтянуты капроном цвета третьей-четвертой заварки. Не понимаю, где она вообще в Европе умудряется достать такие — Вероника примерно моя ровесница, а я в последний раз видела в продаже такие колготки где-то в глубоком детстве, лет тридцать-тридцать пять назад. Не знаю — может это старые запасы со дна бабушкиных сундуков?

Где-то в районе колена массивные окорочка заканчиваются. И тут же начинается платье, чтобы благодарный зритель ни в коем случае не упустил подчеркнуто-шарообразные ноги.

О, это платье! Шерстяной наряд цвета мясной накипи, что снимают с говяжьего супа, изначально видимо задумывался как платье-баллон, но потом что-то пошло не так и из баллона платье превратилось в балкон. Тканевая лоджия тщательно обтягивала круп хозяйки сзади и, сморщившись во всех возможных направлениях, грустным мешочком обвисало спереди.

Колом стоявший вокруг шеи жесткий воротник, вероятно, должен был натирать нашей работнице уши, но как я ни приглядывалась (как вы понимаете, из чисто научного интереса), за торчащими во все стороны волосами не сумела разглядеть мозолей.

Верхняя одежда в сравнении с этим восхитительным нарядом была гораздо скромнее. Сине-зеленый пуховик, заканчивающийся ровно там же, где и платье, так же, как и весь ансамбль, был призван привлекать внимание к слоновьим нижним конечностям.

Законченности образу придавал громадный походный рюкзак, наводящий на мысль о том, что между уборками номеров Вероника немедленно уходила в горы жечь костры и спать в палатке, спускаясь в город исключительно к началу рабочей смены.

Обитатели отеля Веронику побаивались — общалась она примерно так же, как и выглядела. И это при том, что Татьяне, по ее словам, пришлось достаточно долгое время «отесывать» горничную, прежде чем та смогла приступить к самостоятельной работе.

Вероника имела чудесную привычку комментировать практически любое свое движение. А голос женщина имела зычный — представляю, каково это слышать русскоязычным постояльцам отеля: «Набросали тут, свиньи, а я все нагибайся, да собирай. Пылесошу, значит, каждый день, а зачем, если пыли-то и нет? Говорит: такие у нас правила! А зачем такие правила, если чисто? Только электроэнергию переводим зазря, бешеные тыщи. Что значит, постояльцам нужна чистота каждый день? Ты с ними построже, если ты хозяйка — чай, не у себя дома постояльцы эти, чтобы свои порядки тут устанавливать. Пусть едут к себе домой и там командуют. Распускать их — последнее дело! Уж я знаю, как с такими людьми поступать».

Ответы у нее были заготовлены на любой вопрос, от А до Я. Не знала Вероника только одного — как ей самой закрыть рот и работать, молча в тряпочку. За хорошие, кстати, деньги. Скромное обаяние профессионального отельного персонала вообще было недоступно для понимания этой женщины.

Поначалу бедная Татьяна честно пыталась объяснять Веронике принципы работы сферы услуг и принятые в отельном бизнесе стандарты и правила игры. Сами понимаете — ее уроки отел сведения так и не нашли отклика в горячем Вероникином сердце. Та, невзирая на все обучение, спорила с хозяйкой до хрипоты, пытаясь устанавливать свои порядки.

Дело в конце концов закончилось тем, что терпение окончательно иссякло даже у спокойнейшей Татьяны, обладающей поистине ангелическим характером. Мы с ней знакомы лет двадцать и за это время я ни разу не припомню, чтобы она истерила, повышала на кого-то голос или кому-то ставила ультимативные условия.

Но тут нашла коса на камень — Веронике своим ослиным упрямством удалось таки сломать нордическое спокойствие дальней родственницы. Однажды хозяйка отеля, долго собиравшаяся с духом, все-таки заявила ей:

— Дорогая моя, так больше продолжаться не может. Или ты прямо с сегодняшнего дня навсегда перестаешь со мной спорить и подчиняешься правилам, давно установленным в отеле, или тебе придется искать другую работу.

Вероника — женщина упрямая, но далеко не тупая. Осознав, что дело запахло керосином, горничная мгновенно захлопнула варежку и подчинилась.

Не все, конечно, было так гладко, как хотелось бы. Это Татьяне Вероника обещала не спорить. Данный обет совершенно не мешал ей препираться с другими сотрудниками.

Периодически, конечно же, Вероника забывалась и вновь нарушала правила, но тут уже можно было ее одернуть без того, чтобы она все бросила и долго настаивала на своем.

К чему я о ней вообще вспомнила?

Горничная попалась мне с утра вылезающей из подвала, как заправский зомби в фильме ужасов. Вероника от всей души желала самых больших неприятностей ремонтникам, меняющим трубы отопления и не убирающим за собой остатки материалов и строительный мусор. Мало того, с ее слов выходило, что она уже все за ними вымыла, пришла швабру забрать, а пол опять весь в песке. Не иначе эти ремонтники чертовы что-то порушили, по стенам пошли трещины — и вот результат, весь пол опять грязный. А ведь она говорила…

Мне пришлось применить болевой прием и напомнить, что ей запрещено орать в отеле при гостях — а сейчас белый день, первый этаж полон народу.

У стойки портье стояла пара новых постояльцев. Симпатичные позитивные японцы, а может корейцы, а может даже и китайцы. Ничего в этом не понимаю, но всегда радуюсь гостям из Азии — познавшие Дзен восточные люди много путешествуют, всегда всем довольны и часто улыбаются.

— Alina, I don’t have a key to number six, — Иштван смотрел на меня наивными глазами.

— Что значит, у тебя нет ключа? Гость не вернул ключ? Он когда уехал? В котором часу постоялец покинул отель? — я тщательно подбирала фразы на неродном языке.

— Yesterday morning.

Ушел еще вчера утром и не сдал ключи? Я в стиле нашей горничной готова была запричитать: «Нет, ну что за люди, ну как не стыдно? Ну зачем тебе наш ключ сдался? Почему нельзя по-человечески-то выехать?»

— Доставай секонд кей. Сейчас откроем, а потом изготовим дубликат.

Иштван как-то нехорошо смутился:

— It’s impossible.

— Что значит, импоссибл? Что невозможного в изготовлении запасного ключа? В Будапеште закончилось железо или слесари? В чем проблема?

Иштван, глядя куда-то себе под ноги, пробурчал еле слышно:

— There is no second key. About a month…

Я не поверила своим ушам. Он это серьезно что ли? Тридцать дней как потерялся и первый ключ от этого номера? То есть этот олух царя небесного уже второй месяц заселяет постояльцев, отдавая им ключ, который существует в одном экземпляре?

Ничего не понимаю. А как тогда происходит уборка номера? Его вообще не убирают что ли?

Оказалось, что Иштван просил гостей, уходя, оставлять ключ на ресепшн. Гениально! Вместо того, чтобы сделать все как положено — отбирать у гостей ключи. Я, кстати, встречалась с таким в одном отеле в Зальцбурге — там на ключе от номера висит огромный, почти килограммовый брелок. И захочешь не унесешь. Напротив, будешь умолять: добрые люди, а пусть он у вас полежит?

А как же безопасность? А вдруг пожар или тот же потоп? И открыть нечем. Умела бы я орать на венгерском — Иштван бы сейчас получил по первое число! А так, я лишь махнула рукой.

— Звони специальным людям. Пусть слесарь поменяет личинку замка и будут у нас новые ключи.

Через пару часов портье постучался ко мне и сообщил, что слесарь открыл шестой номер. Ну и вери гуд, честь ему и хвала — специалист справился с поставленной задачей.

Однако, оказалось, что в номере лежат вещи! Пришлось идти выяснять, в чем дело.

Шестой номер находился на моем этаже. Как-то непохоже, чтобы человек, который здесь жил, собирался уезжать. Неужели обстоятельства поменялись прямо во время экскурсии по Дунаю?

Вчера Вероника не смогла убраться из-за отсутствия ключа, а сейчас мы видели комнату, которую явно покинули на непродолжительное время.

Я и сама периодически могу оставить в отеле какую-то шмотку, если она никак не хочет лезть в мой маленький чемодан. Планета полна моих оставленных вещей. Футболка в Генуе уступила свое место подарку для дочери. Пижама навечно поселилась в Копенгагене — ее место занял красивый черничный комплект постельного белья. Пляжное полотенце в Болгарии мне было лень отстирывать от мелкого песочка. Это все понятно, но багаж-то со всем содержимым я нигде не брошу!

У стены стояли вполне приличные, я бы даже сказала дорогие ботинки, на низком столике лежал расстегнутый чемодан, на не заправленной кровати валялась скомканная футболка, в которой видимо спал постоялец.

— А кто тут проживал-то?

— Mister Rybin.

Ну что ж? Не будем же мы без оплаты ждать загадочного мистера Рыбина, сколько ему вздумается гулять не переодеваясь? Я велела Иштвану позвать Веронику — собрать вещи и поместить их на хранение в чулан.

Что здесь люди все время пропадают-то? И мальчик куда-то делся, и постоялец сбежал, теряя тапки. Ну, этот мальчик, слава Богу, совершеннолетний, сам найдется. Главное, чтобы по возвращении возмущаться не начал, что мы его скарб трогали. Иногда гости намекают на какие-то пропажи ими самими же потерянных вещей.

— Хозяйка! Хозяйка!

За короткий срок пребывания в отеле я уже не раз просила Веронику обращаться ко мне строго по имени — ну что это еще за рабовладельческий строй в двадцать первом веке? Ты меня еще «Масса» назови, ага. Но понимая, что в этой бесконечной войне победит кто-то один и это буду явно не я, покорно отозвалась:

— Чего тебе?

— Я вот чемодан, значит, собрала того мужика, который ночевать-то не пришел.

— Ну молодец, спасибо.

— Да что там молодец! Я в чемодане случайно паспорт нашла. Даже два — и российский и заграничный.

Интересно: как это в чужом чемодане можно что-то случайно найти? Ну и любопытная Варвара…

— Я вот что думаю: бросить вещи и даже целый чемодан, гость конечно же мог, а только куда он без документов-то?

— Да? Надо же! Ты, пожалуй, права, показывай!

Вероника, тяжело дыша, втащила большой коричневый чемодан на колесиках в мою комнату, расстегнула молнию и откинула крышку. В сером сетчатом кармане действительно виднелись две хорошо узнаваемые бордовые книжицы.

Я достала документы: Рыбин Виктор Иванович, уроженец Брянской области. И лицо, главное, такое знакомое… Батюшки, чего делается! Так это же тот самый парень загулял, с которым безутешная мать еще недавно обжималась на белом теплоходе! И куда же это он делся-то от возлюбленной?

Судя по тому, что я видела — наверняка опытной рукой обнимает где-то очередную возрастную тетеньку. Ну ничего, ничего, по родине соскучится — сам за паспортом прибежит. Не пойдет же он, в самом-то деле, через границу пешком? Там, поди, все так надежно устроено, что особенно не разгуляешься — очень вежливые люди с абсолютно невежливыми служебными псами мигом объяснят тебе правила пересечения границы.

Да и вообще, ну его к черту! Тут ребенок пропал, а я буду думать, куда делся этот жигало! Еще не хватало. Закинем чемодан в камеру хранения — и пусть там ждет своего часа. Пить-есть не просит. Надо будет — заберет. Не надо — Татьяна потом сама решит, что с вещами делать. Я читала, что некоторые отели и перевозчики даже устраивают аукционы невостребованного багажа. Там можно купить и африканскую маску, и прах чьего-то неизвестного кота в урне.

Я вернулась в свою комнату, плюхнулась на кровать, открыла ноутбук и начала править очередной рабочий документ, присланный мне моим московским агентом.