Глава 5

Окружающие: ценный актив или угроза?

В самый обычный четверг в феврале 2008 года на территории Университета Северного Иллинойса произошла трагедия. Беды никто не ждал, все произошло молниеносно. Двадцатисемилетний Стивен Казмерчак, страдающий психическими заболеваниями, распахнул дверь аудитории, где шла лекция по геологии. Вооруженный дробовиком и тремя пистолетами, он взошел на помост, откуда преподаватель читал лекцию. Замешательство 119 студентов сменилось недоверием, а затем ужасом, когда Казмерчак выстрелил сначала в них, потом в профессора, а дальше снова принялся расстреливать студентов. Выпустив более 50 патронов из разного вида оружия, убийца поставил точку в этом безумии, застрелившись. Спустя несколько минут прибывшие полицейские застали жуткую картину: двадцать один раненый и пять убитых, не считая Казмерчака. Событие потрясло и университетское сообщество, и жителей маленького городка Ди-Кэлб, где находится учебное заведение.

После трагедии были организованы ночные бдения, но многие студенты предпочитали выражать чувства в интернете. Они размещали записи в Facebook и на сайтах, посвященных массовому расстрелу, обсуждали случившееся в чатах.

В 270 километрах к югу от Ди-Кэлба психологи Иллинойсского университета в Урбане-Шампейне Аманда Викари и Крис Фрейли решили, что на примере трагедии в соседнем университете — безусловно чудовищной! — все же можно исследовать взаимосвязь страданий и желания поделиться своими чувствами в Сети. Ученым иногда приходится изучать поведение людей в трагических обстоятельствах, чтобы сделать ценные открытия и помогать справляться с подобными ситуациями в дальнейшем. Действовать необходимо осторожно и деликатно и использовать все научные возможности, чтобы полученные результаты потом послужили общему благу. Именно такую задачу поставили себе Викари и Фрейли, изучая последствия стрельбы в Ди-Кэлбе.

Исследователи начали с того, что разослали многим студентам Университета Северного Иллинойса письма по электронной почте с предложением принять участие в эксперименте, в ходе которого будет отслеживаться, как они справляются с ситуацией. За десять месяцев до событий в Ди-Кэлбе еще более страшный случай произошел в Политехническом институте Вирджинии. Убийца расстрелял 32 человека. Вскоре после случившегося Викари и Фрейли обратились к студентам Политехнического института с аналогичной просьбой. Теперь ученым предстояло сравнить результаты двух экспериментов и понять, как выжившие справлялись со шквалом эмоций.

Спустя две недели после стрельбы примерно у 75% студентов в обеих выборках наблюдались признаки депрессии или ПТСР. Этого следовало ожидать. Для большинства из них это событие стало самым мрачным в жизни. Трагедии, которые пережили студенты Политехнического института и Университета Северного Иллинойса, способны изменить мировоззрение. В подобных случаях некоторые люди стараются избежать тяжелых воспоминаний, чтобы боль притупилась, другие, наоборот, стремятся разобраться в своих чувствах. Основной способ это сделать — общаться, к нему и прибегли студенты. Из опрошенных 89% присоединились к группе в Facebook, где публиковали материалы и комментировали случившееся; 78% обсуждали эту тему в чатах, а 74% переписывались в СМС и мессенджерах.

Большинство студентов отмечали, что общение приносит облегчение, ведь они могут делиться своими мыслями и чувствами с другими людьми, которые пережили нечто подобное. Такой опыт может оказаться ценной формой нормализации. Один из студентов Политехнического института выразился так: «Когда мне становится одиноко, я захожу в Facebook или отправляю кому-нибудь сообщение — и тогда чувствую связь с другими людьми».

Ничего удивительного. Мы уже знаем, что люди склонны делиться мыслями и сомнениями с окружающими, а социальные сети и иные средства виртуального общения предлагают удобные для этого инструменты. Тем поразительнее результаты, которые получили через два месяца Викари и Фрейли.

Студенты полагали, что, рассказывая другим о своих эмоциях, они почувствуют себя лучше. Однако выяснилось, что степень их открытости незначительно облегчила течение депрессии и ПТСР.

Обмен эмоциями, переписка, общение, воспоминания — все это не пошло им на пользу.

От Аристотеля до Фрейда

В год трагедии в Северном Иллинойсе стали известны результаты подобного исследования. На примере репрезентативной выборки, куда входили американцы — свидетели событий 11 сентября, — ученые изучали способность к восстановлению эмоционального равновесия. Ученые опросили более двух тысяч человек по всей стране, делились ли они своими чувствами в течение десяти дней после обрушения башен-близнецов. Затем на протяжении двух лет отслеживали физическое и психическое состояние испытуемых. Оценивались различные особенности поведения, но ученых главным образом интересовал вопрос: влияет ли возможность поделиться эмоциями на самочувствие человека с течением времени?

Выводы были аналогичны открытиям Викари и Фрейли.

Люди, делившиеся мыслями и чувствами после теракта 11 сентября, не чувствовали себя лучше. Они справлялись с ситуацией хуже более закрытых людей. Их внутренние диалоги были интенсивнее, а стремление к избеганию — сильнее. Кроме того, у тех, кто очень активно говорил о своих чувствах, наблюдался наиболее высокий уровень тревоги и наихудшее состояние здоровья.

Возможность выплеснуть эмоции не помогла. Наоборот, стало только хуже.

Разумеется, стрельба в университетах и теракт 11 сентября — уникальные по своей жестокости события, и можно предположить, что обмен эмоциями не помогает лишь в случае, когда произошло что-то очень трагичное. Но вернемся к работе бельгийского психолога Бернара Риме.

Вспомним открытую им модель человеческого поведения. Когда люди огорчены, ими движет сильное желание поделиться чувствами с окружающими. Эмоции как топливо для реактивного двигателя, они подталкивают нас к тому, чтобы побеседовать с кем-то и рассказать, какие мысли проносятся у нас в голове и какие чувства нас обуревают. Но, помимо этого, ученый сделал еще одно, не менее важное и куда более удивительное открытие. Оно подтверждает, что нарушения эмоционального равновесия после трагических событий укладываются в общую схему.

Риме обнаружил, что обсуждение негативного опыта с окружающими не помогает хоть сколько-нибудь восстановиться. Разумеется, поделившись с кем-то, мы ощущаем поддержку близких нам людей. Но то, как мы говорим и слушаем, почти никак не влияет на внутренний монолог. Часто оратор внутри нас лишь распаляется.

Выводы Риме и других ученых полностью противоречат общепринятым представлениям. Массовая культура утверждает, что, если облегчить душу, почувствуешь себя лучше. Так считают многие наши знакомые, об этом же пишут в книгах по саморазвитию. Всем известно, что держать эмоции внутри вредно для здоровья, а оказывать поддержку другим совершенно необходимо. Вроде бы все очень просто, но на деле — нет.

Идея, что, рассказав окружающим о своих неприятных эмоциях, почувствуешь себя лучше, не нова. Вот уже более двух тысяч лет она является частью западной культуры. Один из самых древних сторонников такого подхода — Аристотель. Он предполагал, что после трагических переживаний необходим эмоциональный выплеск — катарсис. Однако его идея вышла за пределы культурологии и получила широкое распространение лишь две тысячи лет спустя. На заре психологии Зигмунд Фрейд и его наставник Йозеф Брейер, отталкиваясь от идеи Аристотеля, утверждали, что путь к нормализации психики лежит через извлечение на свет темных сторон натуры. Можно представить себе выброс эмоций как пар, вырывающийся из носика кипящего чайника.

Культурные убеждения с малолетства подталкивают нас к тому, чтобы делиться своими чувствами. Однако подспудное стремление дать выход внутреннему голосу существует в нашем мозге и на более ранней стадии развития: еще во младенчестве, пока мы только кричим и пускаем слюни.

Новорожденные не могут сами о себе заботиться и управлять своими эмоциями, поэтому они подают сигнал тем, кто их опекает (обычно завывая, словно привидения, — как мои дочери, например). Когда потребности удовлетворяются, а чувство опасности исчезает, уровень физиологической активности ребенка нормализуется. В процессе возникает привязанность к тому, кто заботится о малыше и часто с ним разговаривает еще до того, как тот начнет понимать речь.

Со временем быстро развивающийся мозг осваивает речь и впитывает все то, что рассказывают родители о причинах и следствиях, о способах решать проблемы и контролировать эмоции. Нас не только снабжают полезной информацией, чтобы мы могли владеть собой, но и знакомят с инструментами, помогающими делиться опытом с окружающими. Это объясняет, почему общение так тесно связано с внут­ренним монологом, а тот, в свою очередь, ориентирован на поиск слушателей среди окружающих.

К счастью, есть причина, по которой поддержка других людей часто имеет для нас негативные последствия. Есть и способ обойти это препятствие. Окружающие могут стать ценным активом, который позволит подчинить свой внутренний голос. И мы тоже способны помочь им в этом. Но, как и в случае с любым инструментом, для положительного результата нужно уметь им пользоваться. Чтобы понять, как правильно обеспечивать и получать поддержку, вспомним о двух основных потребностях, общих для всех людей.

Ловушка: совместная руминация

Когда мы огорчены, уязвимы, задеты или захлебываемся эмоциями, появляется желание выпустить свои чувства. Мы хотим, чтобы нас утешили, оценили и поняли. Тогда мы сразу начинаем думать, что находимся в безопасности, ощущаем взаимосвязь с окружающими. Одна из наших основных потребностей — чувствовать себя нужными — оказывается удовлетворена. Получается, что, когда наш внутренний голос тонет в негативных эмоциях, мы обращаемся к окружающим в первую очередь для того, чтобы реализовать свои эмоциональные потребности.

Мы часто считаем, что в стрессовой ситуации наша ведущая реакция — «бей или беги». Мы удираем или стараемся залечь на дно в ожидании предстоящей битвы. Это довольно распространенная модель поведения, но ученые выяснили, что есть и другой метод борьбы со стрессом, к которому прибегают многие из тех, кто оказался в опасности, — «заботиться и дружить». Люди обращаются к окружающим за заботой и поддержкой.

Эволюционная ценность этого подхода в том, что у двоих больше шансов отбиться от хищника, чем у одного. Способность объединяться может стать существенным преимуществом в сложные времена. Кооперация с другими в тревожной ситуации дает нам ощущение безопасности и связи с окружающими. Запускается цепочка биохимических реакций для борьбы со стрессом, в результате которых естественным образом вырабатываются опиоиды — например, окситоцин, так называемый «гормон объятий». Удовлетворяется и базовая потребность человека принадлежать к какой-то группе. Главную роль в этом процессе играют, без сомнения, разговоры. Внимательно слушая и проявляя эмпатию, те, кто нас утешает, помогают нам реализовать наши потребности. На какое-то время вы почувствуете себя хорошо и даже испытаете некоторое облегчение. Но это лишь одна часть уравнения, потому что на другой чаше весов наши когнитивные потребности.

Когда речь идет о внутреннем диалоге — перед нами загадка, требующая решения. Иногда, когда мы путаемся в сетях внутреннего голоса, требуется посторонняя помощь, чтобы решить насущные проблемы, взглянуть на картину целиком и выбрать наиболее эффективную линию поведения. Тот, кто готов выслушать, поддержать и заботиться о нас, не всегда способен помочь в одиночку. Часто, чтобы дистанцироваться, нормализовать опыт и изменить свою точку зрения в отношении событий в нашей жизни, требуется участие еще и других людей. В процессе мы даем себе остыть, разрываем круг бесконечной руминации и влияем на настрой внутреннего голоса.

Именно поэтому излияния чувств так часто оборачиваются негативными последствиями, хотя теоретически кажутся весьма действенными. Когда сознание прочно увязло во внутреннем монологе, стремление удовлетворить эмоциональные потребности значительно перевешивает потребности когнитивные. Другими словами, если мы огорчены, то намного сильнее хотим получить сочувствие, чем найти практическое решение.

Эта дилемма осложняется аналогичной позицией человека, пытающегося нас поддержать. Когда мы обращаемся за помощью, люди реагируют соответственно, отдавая предпочтение нашим эмоциональным потребностям, а не когнитивным. Они видят, как мы страдаем, и в первую очередь стараются окружить нас любовью и подкрепить нашу самооценку. Такие проявления заботы вполне естественны и даже приносят облегчение на некоторое время. Но даже если мы подаем сигналы об удовлетворении когнитивных потребностей, окружение не обращает на них внимания. В одной серии экспериментов людей, проявляющих заботу, просили дать совет, чтобы их собеседник получил когнитивную реакцию. Однако они продолжали верить, что в ответных эмоциях он нуждается намного больше. Оказывается, что наше сосредоточение на эмоциональной составляющей часто приводит к негативным последствиям для наших друзей, и они чувствуют себя хуже.

Вот что идет не так, когда мы делимся чувствами. Окружающие стремятся показать, что готовы к эмоциональной поддержке, и потому выясняют, что именно с нами случилось. Они задают вопросы, и приходится отвечать на многочисленные «кто», «что», «когда», «где» и «почему». Нас просят подробно описать случившееся и свои чувства. И пока собеседник кивает и выражает эмпатию, мы переживаем те же эмоции, что заставили нас обратиться за помощью. Этот феномен называется совместной руминацией.

Совместная руминация — переломный момент, когда поддержка незаметно превращается в растравливание чувств. Те, кто проявляет заботу, стимулируют нас больше рассказывать о своих негативных переживаниях. В результате мы огорчаемся еще сильнее, а собеседник задает еще больше вопросов. Действия окружающих продиктованы благими намерениями, но нам легко угодить в замкнутый круг.

Совместную руминацию можно сравнить с очагом, куда подбрасывают поленья. Пересказ событий возрождает неприятные эмоции и заставляет нас возвращаться к одним и тем же грустным мыслям. И хотя мы чувствуем взаимосвязь с собеседником и его поддержку, мы не разрабатываем план действий и не пытаемся посмотреть на проблему с другой стороны. Такое поведение подпитывает негативные эмоции и провоцирует организм на биологическую реакцию.

Хорошие дружеские отношения порождают вредоносную совместную руминацию, потому что эмоциональная среда, в которой обитает наш внутренний голос, не соответствует массовым представлениям о «кипящем чайнике», как полагали Аристотель и Фрейд. Выпустить пар — не значит освободиться от накопившегося внутри напряжения. Когда речь заходит о внутреннем голосе, более уместно сравнение с домино.

Когда мы фокусируемся на отрицательных моментах, появляется негативная мысль, затем еще одна, и еще, и так далее. Костяшки этого мысленного домино продолжают складываться одна за другой. Их запас практически неисчерпаем. Это происходит потому, что наши воспоминания об эмоционально окрашенных событиях подчиняются принципам ассоцианизма, когда смежные явления в сознании оказываются взаимосвязаны.

Приведу пример: представьте себе кота. Когда вы прочли слово «кот», возможно, вы представили себе котов, которых знаете или видели. Или это воображаемый кот. Но вы наверняка мысленно услышали мурлыканье, почувствовали мягкость шерстки. А если у вас, как у меня, аллергия на котов, возможно, вы подумали о приступах чихания. Теперь возьмите ту же цепочку нейронных «костяшек» и примените ее к разговору о чувствах. Когда друзья и близкие просят подробно рассказать о неприятностях, в памяти также всплывают связанные с этим опытом безрадостные мысли, предположения и события — и мы снова чувствуем себя несчастными.

Ассоциативная природа памяти наряду с перекосом в пользу эмоциональных, а не когнитивных потребностей приводит к тому, что разговоры оказываются бессильны успокоить взволнованного внутреннего оратора. Только этим и можно объяснить тот факт, что студенты Университета Северного Иллинойса и Политехнического института Вирджинии, активно делившиеся своими мыслями и чувствами о стрельбе, не получили от этого никакой пользы в долгосрочной перспективе. И по той же причине те, кто участвовал в исследовании после теракта 11 сентября и делился своими чувствами, впоследствии страдали от соматических и психических расстройств. Появляется важный вопрос: как избавиться от совместной руминации, побуждающей нас страдать еще больше?

Кирк или Спок?

Чтобы проиллюстрировать напряжение между тем, что мы чувствуем, и тем, что мы думаем, психологи обычно используют образы капитана Кирка и офицера Спока из сериала «Звездный путь». Кирк — душа-человек, его эмоции сильны и ярки. Он огонь. Спок, симпатичный получеловек-полувулканец с заостренными ушками, — холодный разум. Это мозг экипажа, не знающий таких помех, как эмоции. Он лед.

Способ нейтрализовать руминацию — сочетать черты двух членов экипажа «Энтерпрайза». Поддерживая других, мы должны продемонстрировать способность к эмпатии Кирка и рассудочность Спока.

Обмен вербальной информацией наиболее эффективен, когда удовлетворяются как социальные, так и когнитивные потребности того, кто обращается за поддержкой. В иде­але собеседник должен признать чувства и мысли человека, испытывающего затруднения, но затем помочь ему взглянуть на ситуацию под другим углом. Преимущество такого подхода в том, что расстроенный человек чувствует: его ценят и он не один. В то же время он может увидеть широкую картину и получить ценный совет. Помочь способен собеседник, не погрязший в болоте внутренних переживаний. На самом деле вторая часть задания наиболее важна, она поможет страдающему обуздать внутренний голос, и со временем влияние оратора в его сознании ослабеет.

Разумеется, фактор времени важен, когда надо предложить близким взглянуть на ситуацию под другим углом. В период эмоционального накала, когда чувства бурлят, люди не склонны анализировать ситуацию. К более глубокой интеллектуальной обработке информации они переходят позже. На этом этапе и вступает в игру искусство разговора. И здесь надо пройти по краю пропасти и переключить человека с эмоци­ональных потребностей на более практичные когнитивные.

Оказывается, один из способов соблюсти этот хрупкий баланс был описан несколько десятилетий назад командой переговорщиков Департамента полиции Нью-Йорка, которые писали инструкцию по освобождению заложников. Документ появился на свет в начале 1970-х годов после серии шокирующих событий не только в Нью-Йорке, но и по всему миру. Вот лишь несколько из них: тюремный бунт в «Аттике» в 1971 году, теракт на Олимпийских играх в Мюнхене и ограбление банка в Бруклине, по мотивам которого сняли фильм «Собачий полдень», в 1972 году. Полицейскому и клиническому психологу Харви Шлоссеру поручили составить методическое пособие, которое получило неофициальное название «Поговори со мной». Автор не только подчеркивал приоритет сострадания над применением силы, но и делал акцент на терпении. Харви предполагал: как только захватчики осознают, что непосредственной угрозы нет, спонтанная физиологическая реакция на опасность ослабеет. Их внутренний голос перестанет бесноваться, и переговорщик сможет выстроить диалог так, чтобы противостояние разрешилось.

Как только команда переговорщиков Департамента полиции Нью-Йорка начала свою работу, количество неблагополучных исходов при взятии заложников немедленно сократилось. Аналогичные правоохранительные структуры появились во многих странах. В ФБР разработали собственный подход — «Модель поэтапного изменения поведения», которая предусматривает несколько этапов в переговорах: активное слушание, эмпатия, хороший контакт, влияние, изменение поведения. В сущности, это пошаговая инструкция для удовлетворения социально-эмоциональных потребностей людей, которая основывается на их познавательных способностях и подталкивает к решению. Конечно, цель переговорщиков и правоохранительных органов — разрядить опасную обстановку и арестовать преступников. Однако их работа во многом схожа с помощью близкому человеку в сложной ситуации. В обоих случаях есть тот, кому правильно оказанная вербальная поддержка пойдет на благо.

Все перечисленные стратегии не просто подскажут, как помочь другим справиться с внутренними терзаниями. Они помогут и правильно выбрать человека, к которому стоит обратиться за эмоциональной поддержкой. Подтолкнет ли тот, с кем мы делимся, к принятию практического решения, выслушав нас и показав, что ценит и понимает нас? Или нач­нет выпытывать детали и подпитывать негативные эмоции, повторяя что-нибудь вроде: «Вот урод! Поверить не могу, что он это сделал». Проанализировав итоги общения, мы можем понять, как оно на нас повлияло: мы ушли в себя или смогли дистанцироваться? Вполне вероятно и то и другое одновременно. Это станет отправной точкой для анализа того, как добиться более эффективного результата в следующий раз. Изучая опыт общения с «утешителями», можно сократить их количество и понять, на кого точно стоит положиться.

Друзья, коллеги и близкие люди способны помочь во множестве сложных ситуаций, но иногда требуется поддержка какого-то особого человека. Во время семейных неурядиц тем, кто подставит плечо, может стать брат (или, наоборот, будет самой неподходящей кандидатурой). При неприятностях на работе, возможно, поддержит жена. А может, стоит поговорить с коллегой из другого отдела. Больше всего выигрывают те, кто в разных ситуациях ищет различные источники поддержки. Самое важное — тщательно проанализировать произошедшее и понять, кто вам помог, а кто нет. Так сформируется группа советчиков. В век цифровых технологий интернет предоставляет нам бесконечное количество новых возможностей.

Эту ситуацию отлично иллюстрирует пример Дэна Сэваджа, журналиста, автора колонки о сексе. Дэн и его партнер Терри Миллер в сентябре 2010 года обдумывали, как отреагировать на очередное самоубийство гомосексуального подростка, которого нещадно травили. Трагедия произошла в городе Гринсбург (штат Индиана). Пятнадцатилетний Билл Лукас повесился в бабушкином сарае. Сэвадж написал о его гибели в блоге, и один из читателей оставил комментарий, что хотел бы сказать мальчику, что жизнь наладится. Это подтолкнуло Сэваджа и Миллера снять видео о себе и рассказать, что, несмотря на трудные подростковые годы, они выросли и превратились в счастливых взрослых, которые чувствуют, что нужны кому-то, и чья жизнь наполнена любовью. Их обращение за неделю набрало огромное количество просмотров. Тысячи людей сняли похожие ролики, а Сэвадж получал письма от подростков, в которых те сообщали, что теперь обрели надежду.

Спустя десять лет те чувства, которые побудили Сэваджа записать первое видео, переросли в нечто большее, чем просто видео с вирусным эффектом. Родился новый некоммерческий проект «Все изменится к лучшему», который породил глобальное движение. Своими вдохновляющими истори­ями поделились более семидесяти тысяч людей, почти в десять раз большее количество обратилось за поддержкой; кроме того, великое множество молодых людей нетрадиционной сексуальной ориентации черпают утешение, силу и находят причины, чтобы не обрывать свою жизнь, которая только начинается. Благодаря проекту «Все изменится к лучшему» внутренние голоса многих эмоционально ранимых людей обрели спокойствие. По сути, это начинание сыграло роль инструмента, который помог дистанцироваться, нормализовать свой опыт — ко всем из нас придираются, но мы справляемся с этим, — и мысленно совершить путешествие во времени. Самое замечательное в проекте следующее: чтобы извлечь пользу из советов рассказчика, зрителям не обязательно быть с ним знакомым. Этот принцип справедлив для всех аналогичных видеороликов в Сети, направленных на социальную поддержку. В интернете можно найти обращения незнакомых людей, которые помогают преодолеть трудности.

Обсуждение темы, к кому обратиться за поддержкой и как именно будет построен вербальный контакт, когда мы пытаемся справиться с внутренним оратором, порождает вопрос об эффективности терапии, ведь она во многом построена на разговорах. Действительно ли беседы лечат, как полагают многие?

Первым делом стоит помнить о том, что существует множество форм терапии, которая включает элементы разговора, и подходы специалистов в этой области существенно различаются. Многие методы лечения, разработанные экспериментальным путем, — например, когнитивно-поведенческая терапия — используют именно те приемы, которые рассмат­риваются в этой главе. Они позволяют предложить клиенту эмоциональную поддержку и в то же время задействуют его когнитивные способности и помогают найти решение.

Но в некоторых подходах упор делают по-прежнему на выплеске эмоций, который считается способом умерить пыл внутреннего голоса. Наглядный пример — психологический дебрифинг. Есть мнение, что он направлен на немедленную эмоциональную разгрузку после неприятных событий, хотя огромное количество факторов указывают на его неэффективность. Стоит взять на вооружение следующее: если вам не хватает бесед с друзьями и близкими, чтобы справиться с внутренним монологом, пообщайтесь со специ­алистом по психическому здоровью и, отталкиваясь от уже име­ющейся у вас информации, узнайте о его подходах и их эмпирической основе.

Невидимая поддержка

Пока мы обсуждали только ситуации, в которых люди сами ищут поддержки. Но все мы знакомы с теми, кто, испытывая внутренние терзания, не обращается за помощью. Возможно, эти люди пытаются справиться с проблемой самостоятельно. Или их заботит, что подумают о них окружающие, если они поделятся эмоциями с другими. Или они волнуются, что изменится их отношение к себе. Но часто мы всё же испытываем желание оказать им какую-то помощь. В конце концов, наблюдать за тем, как страдает тот, кто тебе дорог, — серьезное нейробиологическое испытание. Эмпатия включается и подталкивает нас к тому, чтобы сделать все для близких людей.

Однако в этой ситуации необходима осторожность. Исследования показывают, что совет, о котором вас не просили, может иметь негативные последствия. И неважно, насколько умело вы научились сочетать лучшие качества Кирка и Спока. Эффект рекомендации, данной не вовремя, бывает неприятным.

Вот классическая ситуация: ребенок не понимает задачу по математике, и родитель пытается вмешаться. Он серьезно изучает проблему и приходит к выводу, что спокойное последовательное объяснение поможет отпрыску выполнить задание и повысить свою самооценку. Это осмысленное решение, и оно должно привести к положительным эмоциям, верно? Но получается совсем не так. По мере объяснений родителя ребенок сердится и раздражается. Разгорается спор, и четкая математическая логика тонет в буре эмоций.

— Я и сам это знаю! — заявляет чадо.

— Но ты запутался, поэтому я пытаюсь помочь, — возражает родитель.

— Не нужна мне твоя помощь!

Ребенок в бешенстве уносится в свою комнату. Родитель озадачен. Что произошло?

(Комментарий: может быть, это случай из жизни автора. А может, и нет.)

Если мы даем человеку непрошеный совет, то можем подорвать его веру в себя, то есть его убежденность в том, что он способен справиться и сам. Это очень важный фактор. Другими словами, помощь без запроса интерпретируется как признак собственной слабости или беспомощности. Внутренний голос может ухватиться за эту мысль. Множество психологических исследований уверенности в себе доказывают: когда в ней сомневаются, это влияет не только на самооценку, но и на здоровье, принятие решений и отношения.

В конце 1990-х годов психологу Колумбийского университета Найлу Болджеру и его коллегам представился удобный случай: использовать экзамен в адвокатуре Нью-Йорка как ситуацию для изучения наиболее эффективных способов поддержки. Экзамен на право заниматься адвокатской практикой, как известно всем юристам и их близким, — очень сложное испытание, связанное с внутренними сомнениями. Болджер изучал пары, в которых один из партнеров собирался сдавать экзамен. Чуть больше месяца психолог опрашивал готовящихся к испытанию, ощущают ли они тревогу и угнетенность, насколько сильную и в какой степени их поддерживает партнер. Ученый также узнавал у второй половины, поддерживает ли он/она своего спутника. В первую очередь Болджера интересовало, зависит ли польза социальной поддержки от осведомленности человека о том, что ему пытаются помочь.

Оказалось, что, когда человек не подозревает о помощи (этот феномен получил название «невидимая поддержка»), можно подбодрить его без того, чтобы он чувствовал себя несчастным и страдал из-за нехватки ресурсов для самостоятельного преодоления ситуации. Получая такую незаметную помощь, участники не были подавлены. Невидимой поддержкой может стать работа по дому по собственной инициативе или организация уединенного рабочего места для партнера. Это может быть пример, который позволит человеку взглянуть на ситуацию со стороны. Например, можно попросить кого-то привести в присутствии вашего друга или любимого человека определенную информацию, которая имеет к нему отношение («невидимый совет»). Или рассказать о том, как другие люди справляются с подобными ситуациями, и таким образом нормализовать опыт. Такие действия помогут снабдить близкого человека необходимой информацией и поддержкой, не раня его и не обнажая его предполагаемые недостатки.

Эксперимент Болджера был первым в этой области. Затем эффективность невидимой поддержки подтвердили и другие исследования. Например, в ходе одного опыта, где участвовали семейные пары, выяснилось, что на следу­ющий день после получения невидимой поддержки партнеры чувствовали большую удовлетворенность от отношений. Другой эксперимент продемонстрировал, что с незаметной помощью партнера люди стремились к развитию больше.

Дальнейшие исследования в этой области пролили свет на ситуации, в которых невидимая поддержка была наиболее эффективной: когда людей оценивают либо они готовятся к тому, что их будут оценивать. Это может быть подготовка к экзаменам, к собеседованию или повторение основных тезисов презентации. В такие моменты люди наиболее уязвимы. Напротив, если человек хочет как можно быстрее и эффективнее справиться со своими внутренними противоречиями, не обязательно темнить и проявлять изобретательность, оказывая поддержку. Достаточно непосредственного и уместного совета, сочетающего подход Кирка и Спока.

Есть еще один способ незаметно помочь близким нам людям, захваченным внутренним монологом. И здесь слова не нужны: речь о нежных прикосновениях.

Прикосновения — один из основных приемов, с помощью которого мы помогаем близким развернуть внут­ренний диалог в другом направлении. С раннего детства прикосновения, как и язык, — неотъемлемая часть нашей способности справляться с эмоциями. Как только мы покидаем материнскую утробу, родители используют нежный физический контакт, чтобы нас успокоить. Исследования подтверждают, что приятные мягкие прикосновения или объятия близких позволяют людям почувствовать, что они в безопасности, их любят и поддерживают. Заботливые касания снижают биологическую реакцию на угрозу, помогают лучше справляться со стрессом, повышают уровень удовлетворенности отношениями, позволяют чувствовать себя не так одиноко. Кроме того, активируются благотворно влияющие нейронные связи мозга, вырабатываются нейрохимические вещества, помогающие бороться со стрессом, например окситоцин и эндорфин.

Нежные прикосновения — очень мощный инструмент. В ряде экспериментов ученые сделали вывод, что простое прикосновение к плечу длительностью не более секунды позволяло людям с низкой самооценкой меньше тревожиться из-за смерти и чувствовать более тесную связь с другими людьми. Еще удивительнее то, что полезны объятия даже с искусственным, но приятным на ощупь объектом, например с плюшевым мишкой. Вероятно, мозг расценивает прикосновение к плюшевой игрушке как межличностный контакт. Многие ученые считают кожу органом, способствующим социальному общению. В таком случае физический контакт с другими людьми становится продолжением невербального общения, которое идет нам во благо.

То, что мы отдаем и получаем при ежедневном взаимодействии с другими, обогащает нас и успокаивает внутренний голос. Механизм воздействия этих инструментов вырисовывается все более четко. Однако, чтобы использовать их в отношениях с близкими, требуется мастерство.

По сути, беседы, которые мы ведем с другими людьми, не очень отличаются от разговоров с собой. После них мы чувствуем себя или лучше, или хуже. В зависимости от того, как мы взаимодействуем с окружающими, а они — с нами, внутренний голос то активизируется, то затихает. Скорее всего, так происходит с тех пор, как представители нашего биологического вида додумались делиться своими проблемами. Но до недавнего времени психологические механизмы, лежащие в основе этого процесса, были нам неведомы.

Однако в начале XXI века человеческие взаимоотношения начали перемещаться в новую среду — как для нас, так и для внутреннего голоса. Речь об интернете. Именно там и оказались студенты Университета Северного Иллинойса и Политехнического института Вирджинии после трагедии со стрельбой. Возникает естественный вопрос: зависит ли польза или вред вербальной поддержки от манеры общения в социальных сетях — в текстовой или иной цифровой форме?

Хотя психология только начала изучать этот вопрос, некоторые выводы уже сделаны. Например, в 2010 году мы с коллегами решили исследовать природу совместной руминации в соцсетях. Людей, которые переживали неприятные события в жизни, просили пообщаться на эту тему с другим человеком с помощью специального компьютерного приложения. Участники эксперимента не знали, что их собеседник — специально подготовленный актер. Половину испытуемых он стимулировал продолжать обсуждать случившееся, а другой половине ненавязчиво предлагал отстраниться от проблемы и взглянуть на нее под другим углом.

Вполне ожидаемо, что те участники, которых подначивали снова и снова говорить о своих чувствах, в ходе беседы огорчались всё больше. Пока они сидели за компьютером, уровень негативных эмоций у них резко повышался. Те, кому актер помогал дистанцироваться от проблемы, напротив, оставались столь же спокойными и сдержанными, как в момент появления в лаборатории.

Когда мы ищем поддержку — как онлайн, так и в реальной жизни, — мы чаще всего не думаем о том, что люди, появляющиеся в нашей жизни, формируют социальное окружение. Мы исследовали, как вести себя в этом окружении, чтобы извлечь максимальную пользу для своего внут­реннего голоса. Среда, в которой мы обитаем, неотделима от населяющих ее людей. Взаимодействуя с окружающими и используя при этом доступные нам ресурсы, мы извлекаем существенные преимущества. Но люди — это лишь одна из граней окружающего нас мира, которую мы можем использовать, чтобы управлять внутренним монологом.

Мы можем отправиться на прогулку, сходить на концерт или просто навести порядок в доме, и эти простые занятия окажут удивительный эффект на оратора в нашем мозге.

Отправить