Именно в обществе семьи Глау Менгеле проводит то воскресенье 16 мая 1976 года. В первый раз он приходит к ним на asado (жаркое) – большое аргентинское барбекю; обычно Эрнесто с сыном Норберто приходили к нему с пачками печенья и готовыми блюдами, уложенными в корзину, – Боссерт предупредил их, что у дяди Педро плохой аппетит и готовить он не умеет. В увитой зеленью садовой беседке прохладно, но Менгеле в это воскресенье задыхается от огнедышащего зноя и просит Норберто проводить его домой, не выпив кофе, извиняясь, что чувствует, как подступает один из ужасающих приступов мигрени, нет, ложиться в постель он не хочет, а только уйти побыстрей, «спасибо, малыш». Наконец оказавшись у двери своей лачуги, он не может открыть ее, вот странно-то, у него недостает силы повернуть ключ в замке, правое плечо онемело и больше не подчиняется сигналам мозга, который ни с того ни с сего пронзает жестокая боль, словно вдруг открылся какой-то клапан и голову затопило болью; управляющие органы взрываются, не дают ему позвать на помощь, выговорить хоть слово и даже ясно понять, что происходит; тогда он с трудом ковыляет к машине застывшего в ужасе Норберто: старик блюет на дверцу, его верхняя губа безжизненно свесилась вправо.

Провалявшись в больнице две недели, Менгеле медленно восстанавливается после криза мозговых сосудов. Боссерты и Глау сменяли друг друга, дежуря у изголовья больного, и после выписки из больницы Норберто переезжает к нему жить: настал момент, когда, даже если медики и утверждают, что ему повезло и осложнения в виде инсульта маловероятны, дядя Педро уже не может жить один.

Сосуществование молодого южноамериканца с изможденным нацистом быстро оборачивается неприятностями. У Норберто нет ни терпеливости, ни навыков медсестры, чтобы скрашивать снедающую Менгеле тоску. Тот впадает в настоящее безумие, когда память шутит с ним шутки, кидается отверткой или книгой, которых его трясущаяся рука не в силах удержать, плачет, что плохо сварены спагетти. Как-то ночью старик бредил и кричал по-немецки; наутро Норберто решается бросить его. В семье Глау больше никогда не хотят его видеть.

«Приглашается помощница по хозяйству, хорошая повариха, терпеливая и самоотверженная, для ухода за старым родственником. Рекомендации нужны. Безответственных просят не беспокоиться…» На коротенькое объявление Боссертов откликается тридцатилетняя костлявая особа. В конце 1976 года Эльза Гульпиан де Оливейра начинает прислуживать дону Педро.