Нас ведёт в бой командир

Морозный солнечный день. Всё застелено белым искрящимся покрывалом. Небо голубое-преголубое, ни облачка. Звон переговоров синичек заглушается весёлым гомоном ребятни и смехом. Мы с семьёй проводим утро чудесного воскресного дня на нашей горке. Малыши катаются на всём, на чём только можно: на «ватрушках», на санках и снегокатах, на ледянках и на лыжах. Писк, хохот, шум! Белые стволы берёз – опушка леска, на которой находится горка, – кажутся такими же белыми и сверкающими, как окружающий пейзаж. Разрумянившиеся на морозце мамаши в разно-цветных лыжных костюмах, папаши, решившие, что сегодня можно не проявлять степенность и строгость, дурачатся вместе с ребятнёй, малыши и пацанята постарше в комбинезончиках разной яркой окраски… У подножия и чуть в стороне от двух вагончиков поднимается чарующий запах свежей выпечки и шашлыков. Там на лавочках угощаются чаем с блинчиками и пирожками особо проголодавшиеся граждане со своим потомством. От одного из вагончиков звонко разносится по округе песенка о том, что три белых коня уносят исполнительницу в «звенящую снежную даль».

Красотуля щурится от солнца и смотрит, как я устраиваю Лизку на снегокате.

– На старт. Приготовились. Марш!

Лизавета стремительно летит под горку – только снег вихрится у неё за спиной. Ну и я стараюсь поспевать за «ребёнкой» на своих двоих. По мере способностей и крутизны склона. На половине пути суммарный вектор сил вошёл в противоречие с силой реакции опоры, и дальнейшую часть трассы я проделываю на спине. При этом вскорости догоняю Лизку, которая улетела в сугроб. Поскольку я прилетел в тот же сугроб, найти «ребёнку» и снегокат не составило особого труда. А вот выбраться из снежной ловушки оказалось проблематичным, поскольку сверху на нас обрушилась «ватрушка» с девушкой в ярко-красном горнолыжном костюме, которая держала на руках пацанёнка в синем, с голубыми вставками комбезике. Смех, шутки… Снег летит во все стороны. Гремит старая добрая песня про потолок ледяной, дверь скрипучую и что кругом иней. Вытащив весь народ из снежной ловушки, я с чувством выполненного долга усаживаю своё бордово-оранжевое хохочущее счастье на снегокат и смотрю вверх, где нам машет Красотуля в бело-голубом лыжном костюме.

Только почему она машет белым флажком? Старт разрешён?

Веселье покидает, ухнув куда-то в глубину. Скорее к Машеньке, скорее наверх. Тяну снегокат с Лизкой. Сейчас мы заберёмся на верхнюю площадку горки, и я выясню, что это за шутки. Зачем дурацким розыгрышем портить такое чудесное утро? Склон довольно крутой, и ноги скользят по снегу, как будто бегу на одном месте. А ещё этот чёртов парашют, висящий на заднице, мешает. Надо ещё быстрее перебирать нижними конечностями, а то соскользну с крыла. Вот ведь рассмешу народ на горке. Мишка будет прикалываться и ещё лесенку, как стрелку, предложит. Красотуля ещё пару раз нетерпеливо и резко даёт отмашку. Да что за чёрт, выходит, все только меня ждут… Блин, задерживаю вылёт на задание… Руки на край кабины, отжаться, перенести вес тела внутрь… А кто у меня сегодня будет стрелком? Почему не в курсе? Я вообще где был всё время перед вылетом? Что за дела? Красотуля успела надеть гимнастёрку?! Нет, это дежурный меня торопит отмашкой флажка: скорей, скорей взлетайте – первое звено уже оторвалось от ВПП… А где мои девчонки?! Почему на горке вдруг лето? По округе разносится залихватская песенка про кокосы, пальмы и песок… Нет, это ревут движки «Илов». Левую руку положил на ручку газа, правую на штурвал. Мишка рядом – потрепал меня по плечу. Сейчас соскочит, и можно начинать рулёжку. Блин, а как же мои девчонки домой попадут с горки? Ведь ключи от квартиры у меня остались – Красотуля свои не взяла же…

– Машка!.. Маша-а-а!

Мишка треплет меня за плечо:

– Жур! Журка!

– Да отстань же ты! Идите вы все!.. Маша! Ключи возьми! Мишка, ты ей передай!.. Маша!

– Лейтенант!

– Чтоб вас черти в аду на сковородку… Маша!

– Товарищ лейтенант… Вставайте, пора уже!

– Да мать-перемать вашу за ногу! Ма… – Всё, я подскочил на нарах. Вся рожа в слезах и соплях. Подушка тоже мокрая.

– Лёшка, ты чего материшься на всю землянку? Приснилось, что ли, чего?

– Товарищ лейтенант, я говорю – пора уже…

– Б-б-л-л-л… – выдохнулось с каким-то клёкотом из глотки.

Что-то пустовато у нас сегодня за столом на завтраке. И рацион немного прижался – что-то давно не видно сыра и колбасы. Но всё равно кормили как в санатории. На текущий момент от славной «второй» в строю остались только четверо пилотов. Чтобы снять сонную хмарь с усталых лиц моих сослуживцев, я завёл отчаянный спор с Жихарем на тему микрофильма «Пароход». В наше время такое произведение искусств назвали бы видеоклипом.

– А вот слабо, как Утёсов, за всех сыграть?

– Капитана можно изобразить…

– Так он же был и одним из пассажиров, и матросом…

– И оркестром тоже он руководил.

– Ну, это изобразить-то можно, а вот по-настоящему руководить даже джаз-бандом дело непростое. Опять же учиться сколько для этого нужно.

– А за девушку сыграешь?

– Да ладно тебе… Девушка – это какая-то актриса была.

– От те хрест во усё пузо! Утёсов это сам был.

– Ну чего ты заливаешь? Ну, какой же это Утёсов?

– Самый настоящий. Платье белое надел и – вперёд!

Остальные парни (Ковалёв и Сотник) как-то не очень весело, без особого огонька запихивали в себя картошку с мясом. При этом наши красавицы из столовой такое чудо сотворили – пальчики оближешь. Потушили с черносливом и какими-то травками душистыми приправили. В обычное время это блюдо у нас «пролетело бы со свистом», а сегодня – разве что не ложкой по тарелке возят, как в детском саду манную кашу. Э, мальчики, так не годится. Мы нюни развозить будем после октября сорок пятого. Раньше этого времени команды на расслабуху не последует. Сейчас – это даже не начало, сейчас – это, так сказать, подготовительный этап. Если сегодня мои орёлики поникли, то что будет ближе к августу? А нам потом ещё светят Миус-фронт и Курская дуга. А ещё штурмовые полки будут нести потери в операции «Багратион» и под Берлином.

– Андрей, держи х… в смысле хвост бодрей! Что там нам отцы-командиры пророчат? Григорий, Мишка хотел твою дюжину под стрелка переделывать, ты у нас морально готов?

Андрюха неодобрительно покачал головой в смысле, что я трепло и звонок с пустой колокольни. А Гриша неожиданно набычился и сообщил, что на дюжину он никого не пустит.

– Ну-ка, товарищ сержант, обоснуйте свою деструктивную позицию.

– А чего тут говорить. Не хочу убитого стрелка привозить. Вон у Саньки парню и защита не помогла…

– Братишка, ты это брось. Мы на войне. Ничего не поделаешь. Зато свою задачу выполнили. Когда «пешки» фотогалерею представят, может, нам ещё и благодарность объявят.

– Нужна эта благодарность тому пацану и его родителям…

– Нужна! Особенно родителям. Чтобы знали, что у них нормальный парень был.

– Вот именно был.

– Гриш, ты чего-то мне сегодня не нравишься. Посиди-ка покуда на земле. – Это своё веское слово вставил комэск.

– За что обижаешь, командир? – чуть не подпрыгнул на лавке Сотник.

– За упадничество, за пессимизм и грустный образ мыслей. А будет мало, так я тебе ещё и декаданство припаяю. – Интересное дело. Я за Ковалёвым частенько подмечаю такие вот куртуазные фразочки. Ой, непрост наш бакинец. (Я не говорил, что Андрей у нас из Баку?) Вот не удивлюсь, если узнаю, что он в школе состоял в каком-нибудь литературно-театральном кружке. – А кроме того, тебе машину после ремонта надо хорошенько проверить. Вот лучше в зону на пилотаж слетаешь. Допиваем компот – и на выход, там договорим.

Когда ребята после завтрака дымили на лавочке, Андрей нас осчастливил известием, что «пойдём с батей погулять всей «бандой» по ближним дорожкам». На нормальном языке это звучит таким образом: штурмовая группа в составе командира полка (ведущий), четырёх машин из первой эскадрильи и трёх машин из второй (по сути дела, весь полк) проведёт рейд по железнодорожным путям на глубину до тридцати километров в расположении противника.

Не знаю, кто и что считал, а мне – чистое облегчение. Вот не удивлюсь, что Храмов глотку надорвал, споря со штабом, там ведь наверняка потребовали удар нанести по узловой станции Тёмкино. А у нас после памятного налёта на аэродром Новое Дугино – минус четыре машины из которых одна точно «безвозвратная», а вторая будет «условно годная». Станцию прикроют ахт-ахтами и МЗА так, что нам мало не покажется. И ещё пару или звено охотников про нашу душу. Так что есть повод порадоваться, что сегодня будет практически «свободная охота» за паровозами, а не «танец с саблями» под аккомпанемент зениток всех калибров.

В штабной землянке-палатке Храмов, поскрипывая своим регланом, собственно говоря, повторил то, что сообщил Андрей. Но ещё добавил, что если в зоне нашего действии «случайно» обнаружится мостик, то его следует «уронить». Очаровательно. Вот просто всегда мечтал. Это, выходит, что всё равно у Мишки сегодня работы явно прибавится. Что-то мне стало скучно. Одно дело – изображать махновцев и носиться во всю удаль за паровозами, совсем другое – лезть в огненный мешок зениток над мостом. Одно радует – у бати на столе лежал лётный шлемак и планшет. Значит, он и вправду группу поведёт. С его опытом и харизмой в таких полётах чувствовал себя как за каменной стеной. Потери в подобных вылетах всегда были минимальными.

На подвеску поставили по четыре РС-82 под каждое крыло, в люки взяли по четыре ФАБ-50. Нагрузка сегодня облегчённая. Нам в этом рейде потребуются скорость и манёвренность, а не повышенная нагрузка.

Обычный порядок взлёта на этот раз был нарушен. Сначала стартовали машина № 35 и моя «шестёрочка», потом Ковалёв с Жихарем, затем пошла на взлёт первая эскадрилья. Со мной сегодня по очереди вышло лететь Игорьку. На ленточку пошли двумя правыми пеленгами, а не как обычно – колоннами. Высота составила примерно 500.

Линию фронта пересекли в пологом снижении с ускорением. Сегодня нас приветствовали только двадцатки-автоматы. Это по разрывам видно. Как будто венчик ядовитого борщевика распускался в небе. Только не белый, а серовато-черноватый. У нас никого не задели, но противозенитное уклонение мы выписывали. Бережёного Бог бережёт. У стрелка-моториста энтузиазма или интереса обстрел не вызвал. На моё: «Игорь, следи – по нам бьют» – он флегматично и, пожалуй, слегка сонно ответил: «Есть, вижу». Сразу после ленточки Храмов пошёл в плавный набор высоты. И ещё чуток довернул на северо-запад. Железку с набранных полутора тысяч было видно отлично, но движения по ней не наблюдалось. В прикрытие нам выделили наших хороших знакомых на «мигарях» в «жутком» количестве ажно четырёх машин. Одна пара выполняла «качели» – то есть с высоты полого уходила вперёд по направлению движения километра на три-четыре, затем разворачивалась и со снижением шла к общей стайке. Убежав на шесть часов, они делали боевой разворот и начинали по косой спирали подниматься над нашими машинами. В это время пара, которая осуществляла непосредственное прикрытие и уже имевшая преимущество в высоте, начинала скользить вперёд.

– Вижу состав на одиннадцати, – доложил глазастый Андрей, идущий сбоку и чуть сзади машины бати.

– Всем внимание! – пророкотал Храмов. – Приготовиться к последовательному повороту влево. Последовательный поворот влево начали.

Блин, вот что значит старая школа. Как в кино или как на авиашоу! Сначала командирский 35-й качнул крылом и отвернул в сторону, затем с секундной задержкой «Ил» с бортовым номером 07, потом, выждав ещё секунду, – 11-й. «И-и-раз!» – теперь моя очередь. РУД прибрать, РУС влево и на себя, левая педаль – вперёд. Крен держать. Всё равно я больше по ребятам и по реальному горизонту ориентируюсь, а не по приборам. Только засёк, что кренометр и «горизонт» скакнули. Выровняться, догнать Жихаря. Добавить оборотов. Вот, пристроился, «взял его за хвостик». Держимся. Судя по всему, бомб-нагрузку батя решил приберечь для мосточка. Значит, сейчас последует поворот – набор высоты и удар бортовым оружием плюс эрэсами.

Так, мы уже приподнялись до тысячи. Хорошо идём. Первая эскадрилья приотстала метров на 200. «Мигари» устроили карусель над нами на 3000. Ну, давай! Батя, не томи душу, командуй поворот.

– Увеличить интервал и дистанцию! – командует комполка. – Приготовиться к повороту вправо.

Мне надо приотстать больше остальных – моя машина идёт четвёртой. Поэтому не только отработал сектором газа на 20 процентов, но и приподнял нос – поднялся вверх над строем. Пускай Андрюха потом ругается – зато меньше шансов задеть хвост Жихаря своим пропеллером. И-и-раз, и-и-два, и-и-три…

– Поворот вправо десять всем, – слышу – команду в наушниках. Есть, выполняю-у-у-у… Готово. Выравниваюсь по горизонту. Батя нас вывел почти на перпендикулярное пересечение пути поезда. Они с Андреем будут бить по паровозу, а мы займёмся вагонами.

– Приготовиться к атаке. Выбор автомата эрэс – «все сразу». Одновременно атака бортовым оружием.

Ясненько. Переводим автомат управления в положение «все сразу» правой рукой. Есть, выполнено. На поезде решили, что надо нас испугать – изо-бразить защиту, и открыли огонь из двадцаток – автоматов со второй и шестой платформ. А там ещё и пулемёты у них, оказывается, есть. Какая неприятность!

– Ковалёв – паровоз! Остальным бить по вагонам! Атака!

Начали!

Газ ещё прибрать, у меня и так скорость при снижении будет за 400. На отстрел эрэсов и огонь бортового оружия всего секунды три будет. Ближе, ближе… Ребята уже бьют вовсю. Взрываются эрэсы. Блин, мажете же! Ракеты проходят над вагонами или попадают в полотно. Впрочем, и вагонам тоже досталось. Паровоз, тянувший невеликий состав в десяток вагончиков, остановился, весь окутанный паром и дымом. Ещё бы – два таких спецака по одной мишени отработали! Надеюсь, что бригада была немецкая, а не из наших подневольнонаёмных. Вагончики начали налезать друг на друга и сходить с рельсов. Эх, жалко, насыпь под путями мелкая, так весь состав мог бы уйти под откос. Но в целом и так симпатично получилось. Нарисовать успел вон сколько буковок, а на деле прошла всего пара секунд. Вагон у меня в прицельном круге. Точка, нанесённая на лобовом стекле, точно легла на дощатую дверь. Как там правильно? Теплушка? Пусть потом разберут, как было правильно. Большой палец левой вдавил гашетки. Указательным правой – нажал кнопку в центре прибора пуска эрэсов. Чёрт, ну неудобно же! Если доживу, то увижу, как на следующих сериях «Илов» кнопки бомб и эрэсов перенесут на штурвал. Перехватить ручку и теперь на себя. Когда меня пронесло над вагоном, то почувствовал, как тряхануло машину на разрывах своих же ракет. Слишком низко взял. Опасно…

Оглянулся. Картина маслом! Прямо «приходи, кума, любоваться»! Состав разнесли к такой-то бабушке. Может, там и остались целые вагоны, но я их не заметил. А что вы хотели? Восемь «Илов» – это не пацаны с рогатками.

– Сбор. Курс сто десять. Сбор.

Атаман собирает нас на новое дело. Эх, хорошо отработали. Только маловато будет. За всё, что эта сволочь уже натворила, и за то, что ещё натворит, – точно мало.

Выстраиваемся. «МиГи» вернулись к прежней тактике сопровождения. Так у них топливо скоро закончится. Сколько там нам до моста? Левой рукой достал планшет с картой района. А ведь не так уж и далеко. И рыскали мы немного. Так что горючки им должно хватить. У нас-то бензинчика почти в полтора раза больше будет. Интересно, что сказали бы батя и командир ястребков, если им показать дозаправку в воздухе из моей реальности.

«Ил» тридцать пятый ходит змейкой и горкой. Комполка так и путевую скорость снизил, не сбрасывая оборотов двигателя, заодно и вражинам прицел сбил (это если вдруг какой-нибудь умник зенитку здесь на всякий случай поставил).

Есть. Выполнено. Построились. Только немого приноровился и вроде как строй начал нормально держать, не наезжая и не отставая, как последовал поворот и выход на мост.

– Всем – внимание! Минута до цели.

Машины начали плавный подъём.

Правую – на ручку шторки маслорадиатора. Зенитный снаряд в прямом попадании она, конечно же, не выдержит, но от осколков и пулемётных пуль убережёт. Команды не было, но я перевёл бомбовый прибор в положение «общий сброс». На всякий пожарный случай ещё потом отработаю и ручкой принудительного сброса. А то читал я, как иногда мужики с «подвесом» садились и взрывались.

Храмов нас вывел по руслу речки поперёк моста. Я бы лучше атаковал вдоль. И попасть в вытянутую по направлению полёта цель проще, и зенитки с одной стороны реки будут мешать своими разрывами противоположной батарее. Однако приказы не обсуждаются, а выполняются.

– Всем – внимание! Атака!

Наше звено образовало уступ и начало скольжение на цель. Противник явно не спал и принялся активно нас засыпать 20-мм и 37-мм снарядами. Чёрт возьми! Страшно же! Здесь волшебное заклинание «save – load» не поможет. И «restart» тоже не катит.

Ещё… Ещё чуток… тэ-э-кс… Сброс! И на добавку подработал правой рукой рычагом принудительного сброса. Ну чтобы не напрасно. Теперь за остальной стайкой пристроиться. Почти боевой разворот получился. Эй, я так машину в штопор могу уронить, а тут высоты всего метров триста будет. Газу-газу-газу на всю катушку.

В это время видел, как атаковал Белоголовцев со своими парнями. Прошли через «венчики» и «кляксы» МЗА и ушли в подъём. Берега и речка встали дыбом от разрывов бомб. По нам и по второму звену стали бить зенитки, расположенные в стороне от моста. Неточно, но всё равно неприятно. А те, что стояли ближе к реке, видно, «наелись» и заткнулись.

Храмов развернул машину и, опустив нос, пошёл расстреливать берега и мостик из бортового оружия. На крыльевых пушках мелькают вспышки, и отлетают гильзы с крыльев. Как в кино. За ним Андрей и Юра. Теперь и я тоже. В этом дымище и пылюге ни черта не видно. Луплю в направлении цели, делая маленькие промежутки, чтобы бортовое оружие не сжечь. Выход. Машину встряхнуло серией близких разрывов 37-мм. Словно трамвайные пути на автомобиле проскочили.

– Игорёк, живой?

– Нормально, командир.

Нас не зацепило… А не – всё-таки шкурку чуть попортили, – на правом крыле ближе к законцовке увидел несколько мелких дырочек. Не смертельно.

– Всем – сбор, всем – сбор, – рокочет у меня в наушниках.

У нас всё пучком. А вот у Белоголовцева непорядок. За одной из машин его звена потянулся «хвостик».

– Сбор, сбор, – командует Храмов. – Курс три два ноль. Курс три два ноль.

Есть, принято. Отбегаем от цели, над которой клубятся дым и пыль. А мостик мы всё-таки «уронили». Один пролёт уцелел, а второй лежал в воде, еле зацепившись за берег. Интересно, кто это у нас такой меткий? Вот точно не я. У меня на учёбе не получалось положить П-40 ближе чем на пятьдесят метров от цели.

Собрались. Построен строй в два пеленга. Жихарь покачал крыльями. У «двадцать третьего» явно проблемы с машиной. Ведёт неровно, но пока держится.

Храмов направился к ленточке кратчайшим путём. Здесь всего километров десять до наших будет. Держимся. Вроде бы как нас никто не атакует.

– Игорь, следи за хвостом.

– Есть, – проскрипело в наушниках. За что люблю Игорька, так это за немногословность. Существуют люди, с которыми можно поболтать или можно весело поржать. А вот с Игорьком хорошо помолчать. Как там говорил Броневой в роли Мюллера – «люблю молчунов»?

Что у нас по приборам? Ё-моё! Скорее открыть заслонку радиатора! Вот дебил! Так и двигатель запороть можно.

– …Шр-р-х-ач сорок четыре – веди группу. Вторая – оттянуться в прикрытие. – Тревожится батя. И мне тоже такое спокойствие – тишина не нравятся. Несколько залпов МЗА – не в счёт, это для порядка. Там у фрицев в штабах уже себе задницы мажут (кто скипидаром, кто вазелином) за наш разбой. А мы так это спокойненько улепётываем к себе.

Обороты чуть убавить. Штурвал плавно на себя. И оттанцевать слегка влево, чтобы не мешать звену первой эскадрильи пройти вперёд.

Немного изменили порядок следования нашего звена. Ведущим стал командирский «Ил» номер 35. На одном уровне с машиной командира, слегка покачиваясь, метрах в двадцати правее вёл подбитую «одиннадцатую» Жихарь. За Храмовым, отстав метров на сто и с превышением метров в пятьдесят, следовал Ковалёв. Фактически он прикрывал своего командира как истребитель. Точно так же я страховал Юрку. Пока только у меня и у Андрюхи есть стрелки. Все остальные «Илы» – одноместные. А над нами выписывали петли наши настоящие защитники – две пары «МиГов». Теперь они перестроили свою тактику и больше находились позади нашего строя.

Всё. Линия фронта. Ленточка.

Перепаханная нейтралка, изломанные росчерки окопов, колышки с колючкой. Вижу трассы с нашей и немецкой стороны. Прошли. Но расслабляться нельзя. Недаром наш старый небесный волчара своей пробитой и палёной шкурой чувствует угрозу.

Четыре точки приближались к нам с северо-запада. «Мигари» разбили свою вертушку, и пара оттянулась в сторону возможной угрозы.

– Игорёк, не щёлкай клювом. Похоже, у нас гости.

– Слежу, командир, – отозвался мой стрелок-моторист.

– «Грач семь», бойся сзади.

– Вижу, – откликнулся комэск.

Точки приближались, и уже стало можно рассмотреть, что догонявшие нас машины двухмоторные. Ещё через секунду стало заметно, что они к тому же и двухкилевые.

– Похоже на «пешек», – прокомментировал Ковалёв.

– Мы сегодня в квадрате работаем одни, – веско сказал командир. Он, оказывается, тоже внимательно следил за нашими преследователями, которые уже переместились на семь часов.

У меня в башке как будто щёлкнуло. В культовой «леталке» «Ил-2 Штурмовик» на этом фронте в июне главным противником «Илов» был Bf-11 °C. Тяжёлый истребитель. «Тигровая бабочка». В иной игре – одна из самых «вредных» машин, которая могла принести команде хороший довесок фрагов, в других версиях – «утюг» с задним пулемётом, каковой надо отсекать от остальных и пытаться перекружить на виражах. А кто в этой реальности недавно наносил удар по нашему полю? Ситуёвина стала ясной как стёклышко. Пора орать «Атас!».

– Это «мессера»! Это «стодесятые»! – зажав ларингофоны, закричал я в эфир. – Это они нас недавно бомбили.

– Горбатые, вы под атакой! – перекрикивая меня, заорал кто-то из «мигарей».

И тут меня поразил Матвеич. Вот от кого такого не ожидал, так это от него.

– «Седьмому» и «одиннадцатому» – прикрывать группу. «Грач шесть», увеличить скорость, следовать за мной. – Спасибо нашим умельцам – связь работала на нужном уровне. Команду комполка услышал отчётливо.

Тридцать пятый начал подниматься над общим строем и увеличивать скорость. Резко даю РУД от себя на максимум. Движок «шестёрочки» обиженно взревел и поднял на пару нот тональность своего «голоса».

– «Грач шесть», будет косая влево-вверх. Косую влево начали. Раз! – Вот тут я слегка прибалдел. Меня учили этим штучкам в онлайн-играх настоящие летуны, которым иногда было интересно повозиться с подрастающим поколением. В нашем игровом клане такие товарищи тоже присутствовали. Кем они были в реале – не знаю совершенно. Я их только по никам – позывным и по голосам различал. Так вот они на совместных тренировках по пилотированию и ввели нам такие команды. Сначала предупреждающая, что надо будет сделать, затем исполнительная и знаменитые «раз» – «два» – «три» – «четыре». «Раз» – варьировалось как «Марш» или как обозначение первой машины в группе. «Два» – это либо следующий этап – переход фигуры, либо команда второй машине. И вот теперь эдак мне командует батя… Что творится в мире? Храмов тоже из моего времени? И летал в «Стрижах» или «Витязях»? Или нет? Может, он запомнил подобное обращение, когда мы в апреле бегали с веточками, изображавшими самолётики, и пытались выработать новые (это для ребят – новые) приёмы? Помнится, мы тогда вопили на всё поле. Помнится, что Храмов с Черновым внимательно так за нами наблюдали, покуривая возле КП.

Ну и как мне такое обстоятельство проверить? Ха, идея! Ща ещё пару деньков подожду, а потом борт «шестёрочки» украсит надпись «Крым – наш!». Если товарищ майор из этой эпохи, то всё будет в норме. А ежели «нет» – то ничего страшного тоже не случится. Вроде бы как «индейскую национальную избу» фрицам – пусть на днях падёт Севастополь, всё равно мы вернёмся обратно, и фашисты будут сигать в Чёрное море с крутого берега тридцать пятой батареи. А если фантастика и реальность, то есть реальности тесно связаны, то появляется повод для длительного разговора с надеждой на скорейшее возвращение к моим девчонкам. А пока воюем. Не спать!

Мы вышли на пересечение курсов церштёрерам. «Маленьким» хватило ума не лезть с этой бандой в лобовую – здесь без вариантов – по две двадцатки и 4 MG на каждом против БС и двух ШКАСов. «МиГи» вышли из-под удара петлями и намерились пристроиться к «стодесятым сбоку» – сзади.

– Держись! – прохрипел батя, и мы пошли в лоб. Чем руководствовался Храмов – не знаю. Может, хотел собой защитить ребят, а может, просто сбить атаку, но мы отважно попёрли «на амбразуру». Причём почти в прямом смысле.

Мамочка, роди меня обратно!

«Мессера» выше нас метров на сто. Им, если решат атаковать нас, надо будет опускаться, нам – подниматься. Здесь ещё будет играть роль F=mg. Следовательно, у нас точность (и так невеликая) будет хуже, а у немцев с их отличными прицелами «Revi» лучше. Нам следует только прочесть молитву, причём как можно короче, а то закончить не успеем.

Ну, что? Занавес? Вот сейчас и узнаю: если меня здесь пришибут – я обратно к себе вернусь или совсем кану в небытиё?

У четвёрки бандитов, за хвосты которых успели прицепиться «МиГи», теперь выбор – либо они «падают» на нас и идут во встречный бой, либо будут гнаться за уходящей группой. В последнем случае нам надо только приподнять носы и зажать гашетки – попадания будут гарантированы, а Bf-110 – это не бронированный «Ил», для них двух снарядов двадцатки вполне хватит, чтобы наступило просветление в мозгах.

«Мессера» опустили носы и пошли на нашу пару.

Всё. Даже помолиться уже не успею. Только сглотнул. И зажал большими пальцами гашетки ШВАК и ШКАСов… Смотри! Не отводи глаз! Не опускай взгляд, не зажмуривайся – ты ведёшь огонь! Бить с выносом выше и дальше силуэта мчащегося на тебя «мессера».

Засверкали вспышки на носах сто десятых. Грохочет моё бортовое оружие. Давлю, не задумываясь о том, что «сожгу» стволы. Только бы попасть. Толику менять оружие точно уже не придётся, если сейчас сойдёмся в лобовом таране.

– Мгра-аххх, – только и получилось у меня хрипануть, когда я понял, что «церштёреры» прошли выше – у них нервишки не выдержали. И тут же почувствовал удары по машине. Передний триплекс чуть не разлетелся от попадания. Осталась отметина, похожая на лунный кратер с лучами трещин, почти закрывшими обзор. Хорошо, что ещё не по центру, а ближе к верхнему переплёту фонаря. Можно из-под этого безобразия, как в щель танка, следить за обстановкой.

– Шра-ра-ра! Шра-ра-ра-ра-ра! – ударил пулемёт Игорька вдогонку.

Храмов продемонстрировал цирк высшей категории. Он почти поставил «Ил» на крыло и правым разворотом вывел свою машину на догоняющий курс. И снова открыл огонь.

Его трассы прошли перед ближним «мессером», который вместе с остальной бандой стал подниматься вверх. Сначала перед носом, а потом по крылу, по гондоле двигателя и по хвосту. Как бифштекс поперчил.

– Есть! Есть, батя! – заорал я, не помня себя. – Падает!

Игорёк, срывая голос, тоже вопил по СПУ что-то восторженное.

Подбитая «шестёрочка» начала разворот, плохо слушаясь управления. Скорости нет. Надо опускать нос и давать полный газ. Иначе в штопор сорвёмся. 35-й «Ил» тоже выровнялся и пошёл к земле. За ним тянулась чёрная дымовая полоса. Растудыт-тудыт! Ничего. Храмов – опытный мужик: если надо – прыгнет, если сможет – посадит. А я прикрою. Мы сейчас у себя дома. Это вот фрицам прыгать кисло будет.

Доворот, ещё довернуть… Держится «ильюша», цепляется за небо.

– Командир, у нас хвост, – хрипло доложил Игорёк. Вот чёрт, только ещё этого не хватало. И так управление, как на велосипеде с разболтанным рулём.

Наши ястребки хотели тоже всыпать «мессерам», но не успели набрать высоту и отстали. Подранок сам вспыхнул и пошёл к земле. Во дела – батя на «Иле» «стодесятого» завалил! В дымном следе горящей машины раскрылся белый купол парашюта. Кому-то удалось покинуть гибнущий истребитель. Ещё один «мессер» стал заваливаться и выпал из общей команды, лезущей на высоту. Как-то криво и нелепо перевернулся через крыло и вошёл в плоский штопор. К нему сразу кинулась пара истребителей. Но их услуги уже не требовались. «Стодесятый» явно падал. И если я что-то правильно понимаю в колбасных обрезках, то это моя работа. То есть наша с Игорьком.

«Мигари» правильно рассудили, что тратить высоту на летающий труп не стоит, и погнались за оставшейся парой.

Всё чудесно, но мне надо домой, а где это теперь – сам чёрт не разберёт.

Храмов поворачивает свою машину осторожным блинчиком. Вероятно, и у командира тоже есть повреждения. Оттягиваюсь ему за спину. Матвеич будет вести пару на наше поле. Даже если он будет искать место для аварийной посадки, всё равно моя задача – прикрыть командира…

Курс выбран. Идём домой на 352.

Где же этот чёртов планшет? Вот точно говорил Маэстро – сапог в бою надёжнее. Весь перекособочившись, вытащил планшет и попытался по карте восстановить ориентировку. Вот этот перелесок, кажется, обозначен как «роща тёмная», и возле него сходятся две грунтовые дороги. Есть. Дальше будет перелесок и болотце за ним. Кажется, всё на месте. Будем считать, что ориентировку восстановили.

Комполка с трудом удерживает машину. Скоро будет несколько полян, там можно будет сесть на брюхо. Молчит Храмов. Видимо, ему совсем не до связи. В наушниках только шипящий гул и похрипывания. Значит, надо проявлять «разумную инициативу» и брать связь на себя.

– «Крепость»! «Крепость», ответьте «Грандам»!

Шипение и хрипы. Не слышат.

– «Гранды» вызывают «Крепость»!

Издали, как в трубе, через помехи пробивается голос:

– «Гранды», я – «Крепость»! «Гранды»! Ответьте «Крепости»!

В этот момент комполка принял решение садиться на ближайшей полянке. Видимо, молчит потому, что повреждена радиостанция. «Тридцать пятая» стала снижаться, покачиваясь и гася скорость «парашютированием». Храмов с трудом удерживал подбитую машину в воздухе.

– Я – «Грач шесть», Я – «Грач шесть». Старший «Гранд» садится аварийно в квадрате Д9. Повторяю, старший «Гранд» садится аварийно в квадрате Д9. Поляна прямо за лесом. Прошу помощи аварийной бригады.

– «Грач шесть», вас понял. «Грач шесть», понял.

«Крепость» немного помолчала, а затем через слабое шипение эфира пробился голос с нашей базы:

– «Грач шесть», доложите своё состояние.

– Я – «Грач шесть». Состояние как в Одессе – с видом на море и обратно. Но до своей полосы надеюсь дотянуть.

– «Крепость» – «Гранду». Удачи. Будем готовиться встречать.

– Вот таки прошу без цветов и оркестра.

– «Грач шесть», отставить разговорчики в эфире. – Хотя радио прилично коверкает голос, но Чернова я узнал по интонациям.

– Тарищ майор, у меня это нервное.

– Прилетишь – получишь взыскание, – пообещала «Крепость». Ну вот почему не могу язык держать за зубами? С батей на пару завалили два «церштёрера», а вместо награды получу по шапке и всё за свой слишком длинный «немолчальник». Если сядем – найду у ребят опасную бритву, наточу на ремне и откромсаю лишние полдюйма.

Пока вёл разговоры, 35-й успел приземлиться на поляне, пропахав приличную борозду. Зато землёй забило дымящий радиатор и погасило наметившееся возгорание. Но чёрный «хвост» всё равно ещё висел в воздухе. Из кабины никто не поднимался, фонарь продолжал оставаться закрытым. Блин, нелады… Я «раскатывал блинчик по тарелке» над полянкой. Нормально маневрировать «шестёрочка» решительно отказалась и пообещала, что если я не оставлю её в покое со своими поворотами, то штопор и жирный полярный лис придут ко мне во всей пушистой красе. Наблюдение за аварийной машиной я поручил по СПУ Игорьку, а сам сконцентрировался на том, чтобы мы не стали очередным объектом для раздербанивания на запчасти. Я выписывал вторую коробочку, которая была больше похожа на кривой огурец, когда Игорёк проинформировал меня, что на 35-й открылся фонарь и Храмов пытается выбраться из машины.

– Я – «Грач шесть». «Крепость», старшему «Гранду» нужен Бородулин! Крепость, нужен Бородулин!

На этот раз ответили быстро. И почти без похрипывания и причавкивания:

– Я «Крепость». Помощь скоро будет. Будет в полном объёме.

Я с трудом удерживал качающуюся машину, но сумел сделать ещё один проход над поляной. Подбитый «Ил» лежал, почти уткнувшись в деревья на опушке, как тушка дохлой птицы. Матвеичу удалось выбраться из кабины, и теперь он стоял, опираясь на откинутый фонарь. При нашем очередном проходе командир поднял руку.

– «Крепость», я – «Грач шесть». Наблюдаю старшего «Гранда» на крыле. Прошу аварийную команду прибавить скорости.

База отозвалась уже с раздражением:

– «Гранд», у группы связи нет.

Так, ну теперь при всех раскладах мои услуги уже не требуются. Задача довести «шестёрочку» до поля. И посадить с минимальными повреждениями. «Чёрным душам» и так хватит забот, чтобы её привести в вид божеский.

– «Крепость», я – «Грач шесть». Прошу ориентиры, прошу ориентиры.

Через некоторое время впереди справа взлетела сначала зелёная, а за ней красная ракеты. Доворачивае-э-э-м-м. Почти получилось. Чуть в штопор не сорвались. Выровнял машину. Тут идейка мелькнула. Ну, хоть что-то…

– Игорёк, слезай со своего насеста. Прижмись к бронекапсуле как можно сильнее. Понял?

– Понял. А зачем?

– Ты со своим панцирем центровку машины улучшишь. Мне легче рулить будет.

– Только я связь разомкну. Мне провод мешает.

– Ладушки. Ты это, садись давай и упрись там во что-нибудь, ясно?

– Ясно. Размыкаюсь.

Ну, не скажу, что сразу наступило великое облегчение, но машину стало вести немного приятнее.

Внимание, я почти на том, что, по идее, должно было бы быть глиссадой. Только между наставлением по пилотированию и посадкой подбитой машины на полевом военном аэродроме разница ощутимая.

Шаг винта… РУД в ноль и чуток вперёд, на десять процентов. Закрылки, ещё… Ёшкин корень, чуть не гробанулись… Закрылки вышли на 20 градусов. Больше выпускать побоялся. И так после посадки придётся парашют сушить. А вот шассики вышли ровненько – только машину ещё разок встряхнуло. И просели метров на пять. Выровнялись. Как по наставлению – пять метров от земли. Скорость 180. Мальца великовато. Приподнять нос, и начинаем последнее снижение. Раз, два, три – касание. Чуть подпрыгнул, и снова касание. Всё – покатились по поляне. Это что? Я сегодня умудрился приземлиться без «козлов»? Не, ну надо же! Мастерство не пропьёшь! Особенно если его и нет.

Всё. Магнето вырубить. Фонарь открыть. Боже, какой же вкусный здесь воздух. Никак не могу надышаться. Чуток пыльно, но в основном чувствуется свежий запах трав и июньских полевых цветов. Игорёк ворочается в своём «гнезде». Связи нет… Да и что я ему сейчас могу сказать… Спасибо за то, что он влепил по проходящему над нами «стодесятому» половину своего боезапаса, я скажу потом. При всех. Когда «мигари» подтвердят, что мы умудрились «приземлить» двух «бандитов». Ещё скажу спасибо за то, что двигатель, который он «вылизал», дотащил нас до поля, в то время когда отказали все остальные составные части «Ила».

Винт остановился. Вот фишка – у нас отбито окончание лопасти. Теперь понятно, почему нас так лихорадило. Как это только винтомоторная группа не развалилась от такой тряски?

– Bo-o-oy-yx, – издал я счастливый вздох и поднялся в кабине. Надо бы предварительно осмотреть «шестёрочку», а то начнут буксировать в капониры – а она и развалится. Про «кратер» в переднем стекле я уже писал. Еле сел из-за него – ни черта не видно. Пощупал его снаружи – вмятина приличная, палец в перчатке почти на всю фалангу вошёл.

– Игорёк, ты моторист у нас или как? – нашёл я повод поворчать на верного стрелка. В этот момент Игорёк наконец-то сумел развернуться и подняться из огневой точки. А такое упражнение не для каждого. Кираса и шлем своим весом должны были ему здорово мешать. А ещё парашют… Ничего, покрутился немного, и ободранная макушка шлема поднялась над фюзеляжем.

– Не, ну ты вот посмотри, – показываю ему перчатку, которой щупал отверстие, оставленное MG «мессера». На пальце поблёскивал тоненький слой масла. – Ну и куда это годится? – осуждающе смотрю на него.

– Тарищ лейтенант, так прокладок уже две недели как нет. Мы вообще в этот раз на мху и на обрезке моего ремня летали.

– Я не особый отдел, ты мне «отмазки» не лепи. Вот специально в следующий вылет Мишку с собой возьму и заставлю всю дорогу «дворником» работать.

– Как это дворником? Небо от туч, что ли, подметать?

– Как на автомобиле – «дворник» это фиговина, которая воду и грязь с лобового стекла смахивает.

Пока мы препирались, к нам подлетели «Захар Иванович» с аварийной партией, пожарка и полуторка, исполняющая у нас роль «Скорой».

Увидев наших героев багра, топора и огнетушителя, я сразу замахал руками и показал крест. В смысле скрестил свои «хваталки» и поднял над головой.

– Всё в порядке. Таки уже никто и нигде не горит. И душ мы примем самостоятельно, без посторонней помощи.

Помню, как из-за этих бойцов пришлось пару часов в мокрых бриджах рассекать.

Технари с «ЗИСа» тросами заарканили «шестёрочку» и поволокли нас сразу в сторону капониров ремонтников.

Передав потрёпанную «шестёрку» на руки «чёрным душам», мы с Игорьком в кузове дежурной полуторки отправились на КП.

Чернов был встревожен и обеспокоен. Комиссар стоял рядом и нервно курил.

– Докладывайте, – последовала команда.

Я обрисовал ситуацию, Игорёк подтвердил. Да, атакованы «мессерами» Вf-110. Модификацию их знаю плохо, но, вероятно, это были либо «С» – «Цезари», либо «Е». Да, вместе с Храмовым по его прямому приказу пошли в лобовую атаку. Падавших немцев видел. Наблюдал два парашюта с первой сбитой машины и один со второй. Нет, над местом падения не проходил – в бою сами получили повреждения и еле дотянули до базы. Храмов машину посадил на брюхо. Вот тут посадил. Ещё бы немного, и мог воткнуться в вязы или клёны на краю леса. Нет, точно не ёлки. Может быть, и осины, лиственные, короче. Выписал два круга над местом падения. Да, Матвеич на крыло выбрался и руку поднял. Правую. Нет, не махал, просто поднял. Есть идти писать рапорт.

К тому моменту, когда мы изобразили половину отчётов, вернулась машина, посланная за Храмовым к месту его аварийной посадки. Матвеич, успевший снять реглан, был бледен и шёл, опираясь на плечо Бородулина. Голову и левую руку украшали свежие повязки. Рука к тому же была на перевязи. При всём этом комполка был доволен и сдержанно улыбался.

– Жив, чертяка! – похлопал меня здоровой рукой по плечу. – Молодец, лейтенант. Лихо мы этих п********й на ж*** посадили. Будут знать, как со штурмовиками связываться. – И, повернувшись к нетерпеливому Бородулину: – Ну, будь же человеком, я хоть дела передам. Да пойду я в твою санчасть, сказал же – пойду. – Потом снова развернулся к своему заму: – Чернов, организуй рапорты и полуторку к месту падения «мессеров» – тебе Журавлёв подскажет. Надо шильдики с двигателей поснимать, а то потом будут брехать все кому не лень, что это они сбили. Да, Василь, принимай команду. Я, наверное, на неделю выбыл из строя.

Бородулин проявлял ангельское терпение и ждал своего беспокойного пациента, который ещё раздал указания на оставшийся день и ответил на вызов из дивизии в том ключе, что у фрицев сбивалка не отросла, чтобы его сбить. И что за пару «мессеров», которых мы немножко наказали (с кавказским акцентом: «я его немножко наказал – зарезал шакала»), он со своим пилотом дырочку в гимнастёрке уже прокрутил. И что «звёздочки» нам положены вполне законно.

Потом Бородулин чуть ли не силой забрал нашего неуёмного майора в свои владения. А мы с Игорьком сели продолжать заниматься художественной росписью синим (почти чёрным) по жёлтому. Синими, почти чёрными, были чернила. Желтовато-серой была бумага. Белой здесь мне не встречалось в принципе. Всё больше серовато-желтоватая какая-то. И писать по ней – полное мучение. Нацарапал половину листа – чисти кончик пёрышка, на котором уже собралась целая кучка какого-то мусора. Игорёк решил данный вопрос проще – пользовался для этого карандашом, а когда ему попеняли, ответил, что ему планшет и ручка по должности не полагаются и что для рапортов есть комсостав. Его дело – двигатель в порядке содержать, а в качестве забавы и отдыха – сбивать «мессера».