Глава 2
Подняли в шесть утра. Выспаться — выспался, но вот натруженные мышцы ныли просто жутко. Ещё и голени нестерпимо болели — не иначе после бега надкостница воспалилась. Пришлось пару минут разминать и массировать ноги, прежде чем пошли на убыль неприятные ощущения.
Василь тоже морщился и кривился, ещё и ругался вполголоса, а встреченные в коридоре сослуживцы, если и выглядели бодрее, то лишь на самую малость. Ну а когда пятнадцать минут спустя старшина выстроил нас на спортивной площадке и велел приступить к разминке, многие и вовсе застонали в голос. В том числе и я.
— Нам на занятия в училище надо! — возмутилась одна из девчонок и лишь после того, как получила локтем в бок от соседки, протараторила: — Господин старшина!
Дыба покачал головой.
— Занятия начинаются в восемь. Успеете! — Он заложил руки за спину и прошёлся перед строем. — И раз уж об этом зашла речь: в три часа пополудни построение перед корпусом. За каждые пять минут опоздания будет назначен дополнительный километр на вечерней пробежке. За прогул занятия в училище — утяжеление в пять килограмм. И это для всех остальных, для провинившихся припасены более интересные меры воздействия. А теперь не филоньте и хорошенько разогрейте мышцы. К выполнению приступить!
И мы приступили.
Старшина поначалу что-то подсказывал и показывал, кого-то даже тянул, а потом объявил:
— Не стоните! Сейчас вы закладываете фундамент своего будущего развития! На первоначальном этапе работы со сверхэнергией интенсивная физическая нагрузка способствует более высокому росту способностей, поскольку хилые дистрофические тельца просто не способны пропускать через себя должные потоки силы! Студенты обычно приходят к необходимости атлетических упражнений слишком поздно и упускают время, но вам это не грозит, вам ни о чём думать не надо! Отцы командиры уже обо всём подумали за вас! Ну-ка поднажали!
К чести старшины, он не только болтал языком, но и давал толковые советы, кому-то увеличивал нагрузку, а кому-то её уменьшал в зависимости от текущей физической формы. И кросс по окончанию занятия устраивать не стал, посмотрел на часы и отпустил. Вот это было просто здорово — иначе рисковали остаться без завтрака, а так успели и перекусить, и наскоро привести себя в порядок.
В училище выдвинулись одной компанией. Старшим Дыба назначил плечистого, но при этом слишком уж упитанного для спортсмена Бориса Остроуха. Тот воодушевился так, словно заполучил унтерские нашивки, но реальность мигом расставила всё по своим местам. Если мужская часть отделения приняла предложенные правила игры, по крайней мере, никто главенство старосты в открытую оспаривать не стал, то девчонки подобрались одна язвительней другой, и своими ехидными замечаниями вскоре довели бедного Борю до белого каления. Переспорить пятёрку барышень у него не вышло, а применять силу благоразумно не решился — иначе даже не представляю, во что бы в итоге вылилось это эпическое побоище.
Самым серьёзным камнем преткновения оказались планы на обратную дорогу. Если Борис сразу после окончанию занятий в училище намеревался повести всех обратно в расположение комендатуры, то девчонки полагали, что вполне успеют выкроить полчаса для похода по магазинам и вернуться к установленному командиром времени.
— Да отстань ты! Пристал, будто банный лист! — отмахнулась в итоге кудрявая Маша Медник, длинноногая и стройная. — Тоже мне большой начальник выискался!
— Да он просто выслужиться хочет! — подержала её русая Варвара Клин, в противовес заводиле — излишне упитанная, а потому казавшаяся ниже своего не столь уж и маленького роста.
— Боится, всыплет ему Дыба по первое число! — прямо заявила их черноволосая товарка, имени которой ещё не запомнил; она поправила косынку и показала старосте язык. — Трусишка — зайка серенький!
— Остроухий! — синхронно рассмеялись восточной наружности двойняшки, и бычью шею Бори залила красная краска, а после побагровело и лицо.
— Да вы! Да я…
Василь подтолкнул меня в бок, подмигнул и спросил:
— В какой магазин собрались-то, красавицы?
— Не твоё дело! — отшила моего соседа длинноногая Маша, но зёрна раздора упали на благодатную почву, и девчонки принялись спорить между собой, чтобы очень скоро разругаться в пух и прах.
Их единая коалиция распалась, и Боря воспрянул духом, но как по мне — рано радовался. За время занятий наряженные в одинаковые форменные рубашки и юбки до колен, а потому жаждавшие придать своей внешности хоть какой-то оттенок индивидуальности барышни точно сумеют договориться и вновь выступят единым фронтом, тогда их так легко будет не перессорить и не переспорить.
Сам я всё больше помалкивал. И вовсе не из-за синяка на скуле — он успел за ночь пожелтеть и поблекнуть, а потому в глаза особо уже не бросался. Просто вымотался на зарядке до ломоты во всём теле, да и в форме ощущал себя откровенно не в своей тарелке — по уму гимнастёрку и брюки следовало отдать на подгонку, а так хоть и затянул ремень, но сидели они на мне всё равно мешковато. Да и мысли в голове крутились одна мрачнее другой.
Подъёмные потратил, документы на льготное погашение кредита отправил, а уверенности, что хватит сил продержаться тут хотя бы месяц, — ни на грош. С нынешними нагрузками и надорваться недолго, а ведь мы ещё к работе со сверхэнергией и не приступали даже!
Что же тогда дальше будет?
Впустую подпирать стены в ожидании методиста в училище не пришлось. Показавшаяся типичным «синим чулком» тётенька уже пребывала на рабочем месте и сразу дала понять, сколь обманчивым может быть внешний вид. Нас мигом построили, опросили и принялись вызывать в кабинет одного за другим.
— Ей бы полком командовать. Кремень тётка! — заявил Василь, выйдя в коридор с перечнем дисциплин, отпечатанном на листе писчей бумаги.
— Вот именно! — встрепенулась черноволосая девчонка в неуставной косынке. — И почему старостой мальчика назначили? Почему не меня? Я бы смогла!
Борис покраснел — то ли из-за «мальчика», то ли по причине очередного посягательства на должность, но осадить спорщицу не успел.
— Оля, заходи! — поторопила брюнетку пухленькая Варя.
Староста шумно засопел и зло бросил:
— И что бы она смогла? Коровам хвосты крутить?
Зря он так — «деревенская» часть отделения встретила это заявление в штыки, начались взаимные оскорбления и упрёки, ладно хоть ещё почти сразу пришла моя очередь идти в кабинет, и не пришлось принимать участия в перебранке на стороне городских.
Сама процедура составления учебного плана оказалась предельно проста: получил список дисциплин, расписался в журнале, вышел за дверь. Позиций — всего ничего, у остальных перечни были куда обширней. То ли таким образом девятый виток сказался, то ли разгрузить график позволило наличие среднего образование.
Вводный курс теории управления сверхэнергией.
Практические занятия по достижению пиковой мощности и расширению временных рамок активности.
Практические занятия по управлению различными видами энергии.
Спецкурс для слушателей ОНКОР
Вхождение в резонанс (теория и практика).
Базовые принципы работы с фокусирующими устройствами.
Больше всего часов приходилось на практические занятия, а напротив двух последних пунктов и вовсе стояли прочерки. Как пояснила методист, расписание занятий по этим дисциплинам будет объявлено позже. Я поинтересовался заодно насчёт тетрадей и письменных принадлежностей, но мне посоветовали не забивать себе голову всякой ерундой.
— С твоим набором дисциплин, ты скоро совсем писать разучишься! — объявила тётка и велела звать следующего курсанта.
К этому времени перепалка уже утихла, но определённое напряжение ощущалось, и в аудитории, где читали вводный курс, наше отделение расселось по расколовшему его на два лагеря принципу «деревенские-городские». Никак не затронуло это разделение лишь девушек, те уже щебетали друг с другом, будто ни в чём ни бывало.
Впрочем, почти сразу стало не до внутренних разногласий и нам — следом начали подходить другие учащиеся. Их состав отнюдь не был однороден: очевидно, на базе училища помимо собственных абитуриентов проходили обучение и слушатели сторонних курсов вроде нашего.
В глазах немедленно зарябило от разнотонных гимнастёрок и кителей, фуражек, кепи и панам, а кроме вполне объяснимого деления на девочек и мальчиков наметилось ещё и расслоение собравшихся на штатских с нагрудными значками училища и курсантов, щеголявших кокардами, шевронами, петлицами, погонами и нарукавными нашивками с эмблемами родов войск и номеров школ. Больше всего набралось представителей пограничной службы и будущих жандармов железнодорожного корпуса, да и наше отделение оказалось далеко не самой малочисленной из групп.
Сидим, присматриваемся к соседям и в особенности к чужим девчонкам, ждём драки. Я — так уж точно. Насмотрелся на митингах, как на пустом месте заварушки начинаются, а тут аудиторию под завязку набили молодыми людьми, которые заранее друг друга не любят просто из-за того, что не тот значок на груди или гимнастёрка неправильного цвета и фасона.
К счастью, прежде чем кто-либо успел неудачно пошутить и получить за это в нос, явился припозднившийся лектор. Шум притих было, но похмельного вида дядечка, растрёпанный и заспанный, встав за кафедру, первым делом принялся наполнять стакан водой, и шепотки возобновились с новой силой.
— Хмм… — Лектор прочистил горло, и немедленно заложило уши, словно резко изменилось атмосферное давление. Все мигом заткнулись, разговоры как отрезало.
Преподаватель без всякой спешки утолил жажду, а потом начал вещать нам о спирали, витках и зависимости способностей от точки входа в резонанс. Время от времени дядечка брал мел и писал на доске формулы, но ничего нового из них я не почерпнул, поскольку именно на этих моментах акцентировал внимание посетивший распределительный центр профессор. А два раза одно и то же мне повторять не нужно: и соображаю неплохо, и на память не жалуюсь.
Другие слушатели тоже откровенно скучали: кто-то ничего не понимал в расчётах из-за недостатка образования, кто-то всё это уже знал.
Я стянул со вспотевшей головы кепи и принялся обмахивать ей раскрасневшееся из-за духоты лицо, но очень скоро вернул головной убор обратно и стал слушать куда внимательней прежнего.
— Не стоит забывать, что на способности влияют не только витки, но и румбы! — Лектор потёр лоб и вздохнул. — Румбы — не самое подходящее определение, но за неимением лучшего… — Он снова вздохнул, взял кусок мела и размашистым движением нарисовал посреди доски круг.
То ли подвела дрожащая рука, то ли изначально собирался вывести виток, но окружность получилась разомкнутой. Преподаватель разделил её надвое горизонтальной линией и принялся делать на нижней дуге засечки румбов. У первого нарисовал единицу, последний пометил числом «шестнадцать».
— Южная дуга называется растущей, на этом отрезке идёт увеличение интенсивности излучения. — Он отвлёкся от рисунка и спросил: — Кто скажет почему?
Взметнулось сразу несколько рук, а потом девица из первого ряда поднялась и протараторила:
— Увеличение происходит за счёт одновременного приближения и к Эпицентру, и к восточному лучу с наиболее мощным потоком сверхэнергии! В северной дуге интенсивность находится на максимальном для витка уровне, поскольку приближение к Эпицентру компенсируется движением к западному лучу, где наблюдается минимальная концентрация силы…
Лектор кивнул и принялся размечать румбы верхней части витка. И, если крайний он просто обозначил числом «тридцать два», то семнадцатый ещё и очертил со всех сторон.
— Семнадцатый румб. Идеальный вариант, позволяющий наиболее полно раскрыть потенциал витка, который складывается из двух составляющих: выхода энергии за единицу времени или же мощности и длительности резонанса.
На доске появилась формула «П = М + Р»
— Продолжительность пребывания в резонансе различна для всех витков и неуклонно снижается по мере продвижения к Эпицентру. При этом потенциально способны выйти на это время, лишь те, кто прошёл инициацию на южной дуге, а также в семнадцатом румбе, который открывает дугу северную. Это объясняют тем, что именно на границе семнадцатого румба достигается пиковое значение интенсивности излучения. Если человеку требуется дополнительное время для инициации, значит, он не обладает должной чувствительностью и длительность его резонанса будет ограничена тем сильнее, чем большее количество румбов он успел проехать.
Я невольно приуныл. Уже успел смириться с тем, что мой виток далеко не самый выдающийся, так тут ещё новые ограничения нарисовались! Невольно себя ущербным ощутил.
Тридцать второй румб, что б его!
Наверное, я бы совсем скис, но из задумчивости вывело новое заявление лектора.
— Но и у повышенной чувствительности есть обратная сторона медали! Инициация на северной дуге, где наблюдается наибольший уровень излучения, открывает доступ к выходу предельного для витка количества энергии в единицу времени. Соответственно, на первых румбах мы имеем предельную длительность резонанса при заниженной мощности, а на последних ситуация меняется на противоположную. Пик витка достигается в золотом семнадцатом румбе.
И для наглядности лектор его даже заштриховал, а после поднял руку, призывая слушателей к тишине.
— Конкретные значения смотрите в справочных таблицах! — заявил он в ответ на выкрикнутый кем-то вопрос. — Учитесь работать с источниками, это никогда лишним не будет!
— Ну хоть примерно? — крикнул всё тот же слушатель, набравшись смелости или же наглости.
— На восьмом витке потолок первого румба девяносто одна лошадиная сила против ста семнадцати на пике, а время нахождения в резонансе понижается к концу северной дуги примерно в два раза, — пояснил преподаватель, не став устраивать выволочку наглецу. — Но куда важнее тот факт, что сразу после инициации мощность оператора достигает самое большее четверти от предельного значения, а с резонансом всё и того сложнее. Но резонанс — это отдельная тема. А вот если не начать развивать способности, если не достигнуть пика и не закрепиться на нём, неминуемо последует деградация, а затем и полная потеря умения оперировать сверхсилой!
На этой минорной ноте лекция и закончилась, нас погнали на практические занятия — генерировать энергию на силовых установках вроде той, которой проверяли уровень способностей сразу после инициации.
Инструктор оглядел наше отделение без всякого интереса, вздохнул и нехотя снизошёл до пояснений:
— Тренировки направлены на достижение максимальной пиковой нагрузки и выносливости.
Никто ничего не понял, а Оля и вовсе спросила:
— А есть разница?
Совсем ещё молодой преподаватель даже закатил глаза.
— Это как рывок штанги на предельный вес и переноска тяжестей на расстояние. Так понятней? Сначала жмёте изо всех сил, потом просто давите из себя энергию в неспешном режиме, кто сколько сможет. В зачёт на разряд идёт выработка за час непрерывной работы, но вам бы пятнадцать минут продержаться для начала.
Надо сказать, инструктор на наш счёт нисколько не заблуждался. Лучший результат отделения составил одиннадцать минут, а меня и вовсе хватило только на девять. И то взмок, хоть одежду отжимай, пот ручьём катился.
И, если с выдачей максимальной пиковой нагрузки всё было ясно с самого начала, то совет «давить энергию в неспешном режиме» оказался, судя по всему, завуалированной издёвкой. Стоило лишь самую малость ослабить контроль, и стремительный водоворот силы попросту рассеивался. Лично мне никак не получалось давить вполсилы: энергетический поток в этом случае прерывался и вращение шло вразнос, тогда шибало разрядом так, что становились дыбом волосы.
В итоге к концу занятия едва стоял на ногах, да и не я один, вымотались решительно все. Успехами сослуживцев интересоваться не стал, поскольку подавляющее большинство в отделении прошли инициацию на восьмом витке, сам же особыми успехами похвастаться не мог. Пиковый выход болтался в районе десяти киловатт, а в обычном режиме выдавал и того меньше; до предела уровня в шестьдесят лошадиных сил было ещё пахать и пахать.
Но это не страшно — в плане мощности гарантированно сумею раскрыть весь потенциал витка. С резонансом, жаль, нехорошо получилось…
Занятие с недолгими перерывами на отдых длилось полтора часа, а отпустили нас чуть раньше звонка, что позволило оккупировать буфет, прежде чем туда набежали учащиеся других групп. Впрочем, тратилась на газированную воду с сиропом только «городская» часть отделения и примкнувшие к нам девчонки, а «деревенские» предпочли напиться из-под крана. Кто-то у них проехался насчёт «городских штучек», а остальные подхватили. Одно слово — чудаки!
— Это что же получается, — шумно выдохнул Василь, осушив второй кряду стакан газировки, — мы им электричество производим на занятиях и с нас ещё и деньги за это берут?
— Не с нас, а с корпуса! — поправила его пухлощёкая Варя.
— Да ерунда какая-то! — продолжил возмущаться мой сосед по комнате. — Что это за уроки такие? Хоть бы показали, как шаровую молнию сотворить или сигарету взглядом зажечь!
— Ты разве куришь?
— Да сам принцип важен!
Разгореться спору помешал звонок. Староста велел сворачиваться и повёл нас на второе теоретическое занятие во всё ту же аудиторию, где за кафедрой читал газету прежний лектор. Теперь его щёки порозовели, а глаза приобрели неестественный блеск; не иначе за прошедшее время успел пропустить стаканчик-другой. Если дело было, разумеется, в пагубной тяге к алкоголю, мог и просто немного вздремнуть.
Когда аудиторию заполонили слушатели, лектор посмотрел на часы и хрустнул костяшками сцепленных пальцев.
— Ну-с, пожалуй, приступим! — Он оглядел собравшихся и повысил голос. — Тема этого занятия: «Техника безопасности при работе со сверхэнергией». Так вот техника безопасности для вас предельно проста и может быть выражена одной фразой: «не работайте со сверхэнергией»! Этим вы избавите от множества проблем и окружающих, и самих себя.
В аудитории поднялся ропот, но преподаватель этого, казалось, даже не заметил.
— Если пожертвовать доступностью и лаконичностью, главное правило техники безопасности можно сформулировать следующим образом, — продолжил он, — «не касайтесь сверхэнергии никогда и нигде за исключением занятий под присмотром инструктора в специально предназначенных для этого местах».
Волнение понемногу пошло на убыль, и лектор кивнул, будто бы соглашаясь с собственными мыслями.
— Кое-кто может решить, что к нему это правило не относится. Что он ещё немного потренируется и уж тогда всё пройдёт как по маслу, никто не пострадает. А кто-то и думать не станет, пустит в ход способности сразу, как только сможет. И в том, и в другом случае итог будет печален в своей закономерности. — Преподаватель вновь кивнул. — Не стану впустую сотрясать воздух, расписывая все опасности и подводные камни. Дурак не поймёт, глупец не поверит, а умному будет достаточно того, что любое несанкционированное использование сверхсилы поставит вас вне закона. Любое оное действо вне зависимости от мотивов и намерений затронет положение о благонадёжности.
Я читал этот раздел закона и знал, что преподаватель и не думает сгущать краски, но прониклись прозвучавшим заявлением определённо не все. Дядечка уловил это и печально улыбнулся.
— До тех, кто уверен, что его не поймают, мне при всём желании не достучаться. Обращусь к прагматикам, которые полагают, будто слишком ценны для общества. Действительно — к проступкам талантов принято относиться снисходительно. Им многое прощают. Но вы — не они. Не таланты. Этот факт станет очевиден каждому, кто хоть на минутку задумается о том, каким образом попал в эту аудиторию. Поверьте, вы не столь ценны, чтобы государство не извлекло выгоды из вашего наказания.
Раздались возмущённые выкрики, но на этот раз преподаватель оказался не склонен игнорировать нарушение порядка и хлопнул в ладоши.
— Тишина, пожалуйста! — потребовал он, словно за миг до того в аудитории и не воцарилось гробовое молчание.
Очень уж неприятным звоном отозвался в голове хлопок, будто ладонями по ушам получил. Да и соседей перекосило, точно не на мне одном преподаватель свои таланты задействовал. Да и с чего бы меня выделять? Сидел, молчал…
— Что касается того, почему вас не взялись сходу учить созданию энергетических конструкции, — продолжил удовлетворённый реакцией собравшихся лектор, — то здесь всё предельно просто. Во-первых, после инициации чрезвычайно важно в кратчайшие сроки достичь пика румба. Если запустить этот процесс, он может затянуться на долгие годы, застопориться или вовсе пойти вспять, и вместо развития получится постепенная деградация способностей. Ресурсы организма ограничены, вы не можете разбрасываться, желая получить всё и сразу. Второй момент не менее важен. Это рефлексы. Создание простейших конструкций очень быстро становится рефлекторным, небольшое усилие воли и — вуаля!
Над раскрытой правой ладонью преподавателя заискрился крохотный энергетический сгусток шаровой молнии, а над левой заплясал столь же миниатюрный огонёк.
— Почему бы и не выучиться такому, а? Можно барышням пыль в глаза пускать и на спички тратить не придётся! — Лектор развеял шаровую молнию, вынул из кармана портсигар и кинул его на кафедру, открыл, достал папиросу, прикурил от трепетавшего в воздухе огонька. — Это просто, уверяю вас! Выучиться таким фокусам по силам каждому из здесь присутствующих. Практикуйтесь и через неделю или две будете исполнять что-нибудь подобное с закрытыми глазами по щелчку пальцев. В этом и заключается проблема.
Все кругом молчали в ожидании продолжения, и лектор наших чаяний не разочаровал. Он затянулся, выпустил к потолку длинную струю дыма и поднял руку с папиросой, демонстрируя её нам.
— Потом вы переключитесь на другие фокусы, а об этом вспомните через несколько месяцев, когда у вас попросят огоньку. Рефлексы остались, а вот силёнок прибавилось, да и технику начали ставить. Лёгкое усилие воли и — пуф!
Кисть лектора окуталась пламенем, вмиг прогоревшая папироса осыпалась невесомым пеплом.
— В результате у человека вместо лица стейк средней прожарки, а у вас большие проблемы из-за возникновения у компетентных органов сомнений в вашей благонадёжности. А ещё веселее бывает, когда начинают упражняться в сотворении шаровых молний…
Слушатели в первых рядах напряглись, но преподаватель от демонстрации воздержался и принялся стряхивать пепел с рукава пиджака.
— Может возникнуть вопрос, что это за компетентные органы такие, которых заинтересует столь возмутительное нарушение законности? Где на этих орлов можно взглянуть? О, нет ничего проще! Они уже среди нас! — И балабол с кривой усмешкой указал на отделение курсантов комендатуры ОНКОР.
Доброжелателей в аудитории мне и моим сослуживцам этот жест прибавил просто несказанно…
Остаток лекции взгляды на нас кидали один выразительней другого, но драки не случилось. Стоило только прозвенеть звонку, и слушатели гурьбой повалили на выход, желая успеть посетить буфет или уборную. Перемены были короткими, а расписание насыщенным, никто не хотел тратить время попусту. Да и слушатели сторонних курсов, в пику местным учащимся считавшие нас своими, в стороне бы точно не остались. И не останутся, случись потасовка по окончанию занятий.
Я сверился с полученным от методиста листком и к радости своей обнаружил, что на сегодня могу быть свободен. Из всего отделения полное среднее образование оказалось лишь у меня и Фёдора Маленского — тот был, как разузнал Василь, незаконнорожденным отпрыском богатого помещика и учился у домашних преподавателей вместе со сводными братьями и сёстрами.
— Без нас никуда не уходите! — в безапелляционной манере заявил Борис Остроух.
Длинный и сутулый Федя глянул на старосту сверху вниз и потопал прочь, на ходу доставая кисет. Я тоже собрался проигнорировать запрет, но вовремя сообразил, что в расположении меня не ждёт ничего кроме придирок и муштры, а в училище точно есть библиотека, вот на её поиски и отправился. И — нашёл.
В читальном зале оказалось не протолкнуться от юношей и девушек в форме связистов — армейских и отдельного корпуса, — помимо уставных эмблем почти все они щеголяли значками, судя по которым подавляющее большинство присутствующих прошло инициацию на третьем витке; двоек и четвёрок было существенно меньше.
Я попросил выдать справочник с упомянутыми лектором сравнительными таблицами и попытаться оценить сильные и слабые стороны своей стартовой позиции в искусстве управления сверхсилой. К первым с очень большой натяжкой получилось отнести возможность выдать максимальную для витка мощность в шестьдесят лошадиных сил, к слабым — всё остальное. В частности, для моего румба время предельного нахождения в резонансе снижалось по сравнению с возможным почти вдвое. Вроде бы разница в тридцать семь секунд погоды не делает, да только за счёт неё совокупный выход силы падал примерно в семь раз.
Вот тебе и резонанс, вот тебе и прирост сверхэнергии в геометрической прогрессии…
В расположение вернулись аккурат к обеду. Из-за усталости и жары особого аппетита не было, порцию я оставил недоеденной, зато выдул несколько дополнительных стаканов компота, благо их выдавали без счёта.
После построения началось время самоподготовки. Василь засел делать задание по алгебре, я написал письмо домой. И маме обещал с этим не тянуть, и соскучиться успел. Уже жалел даже, что не внял папиному совету и не устроился на нормальную работу.
Ну да чего теперь-то…
Отправкой корреспонденции в комендатуре заведовал специальный клерк, ему я и сдал незапечатанный конверт с посланием и плату за марки. Отослать письмо должны были после соблюдения всех необходимых процедур уже завтра.
Почему не сходил на почту сам? Нет, вовсе не поленился идти куда-то по жаре, просто отлучаться из расположения строго-настрого запретил старшина. Проверять, какое наказание предусмотрено за уход в самоволку, нисколько не хотелось, да и на контрольно-пропускном пункте в любом случае завернули бы обратно.
Стоило вернуться в комнату, и Василь сообщил, что меня вызвали в автохозяйство, пришлось переодеваться в комбинезон и тащиться принимать мотоцикл. Тот был уже с пробегом, ладно хоть механик не бросил на произвол судьбы и показал что и как. В итоге провозился с техникой почти до шести.
Ну а в шесть началось второе занятие физкультуры или, как назвал его старшина, «подкачка». У меня от одного этого слова заломило то, что ещё по какому-то недоразумению не болело, не ныло и не тянуло. И дурные предчувствия оправдались целиком и полностью: к турнику и брусьям добавились упражнения с гантелями, гирями и штангой.
— А дабы придать вам дополнительную мотивацию, — начал разглагольствовать заложивший руки за спину Дыба, пока мы разминались, — следующую неделю старостой будет лидер той команды, которая победит в общем зачёте кросса!
Как видно, разделение на деревенских и городских от старшины не укрылось, на этом он и решил сыграть.
— Первая неделя ещё не прошла! — напомнил Боря Остроух, которому из-за тучности бег давался весьма и весьма нелегко. — Меня только сегодня назначили!
— Вот и посмотрим, чего ты стоишь! — ухмыльнулся в ответ Дыба.
— А почему только мальчики могут быть старостами? — возмутилась длинноногая Маша. — А чем мы хуже?
— Никто никого не хуже! У нас полное равенство полов! — заявил в ответ старшина. — Участвуйте на общих основаниях, буду только рад!
Барышень это предложение не вдохновило, не вызвалась ни одна. Да я бы и сам взял самоотвод, но моё мнение на этот счёт никого не интересовало.
— Первая команда: Борис, Василь, Пётр, Илья и Сергей!
Илья Полушка и Сергей Клевец были теми самыми пролетарского вида пареньками, с которыми меня сюда привезли; помимо них горожан представляли нынешний староста и мой сосед по комнате, ну и я.
— Вторая команда: Фёдор, Матвей, Казимир, Михаил и Прохор.
Деревенских возглавил долговязый Федя Маленский, который не без труда, но всё же переспорил Матвея Пахоту — парнягу здорового и, как мне показалось, совсем не глупого, но слишком уж прямолинейного.
Силы обеих команд показались мне примерно равными: длинноногий и поджарый Федя, равно как и жилистый Прохор вчера прибежали первыми, зато в противовес им бугай Матвей и задумчивый Миша финишировали в числе последних. Да и смурной крепыш Казимир Мышек, с лица которого не сходила кривая ухмылка, тоже никак себя особо не проявил. У городских же лучший результат принадлежал мне, наш староста приплёлся третьим с конца, а вот остальные пусть звёзд с неба и не хватали, но и не плелись в числе отстающих. При сложившемся раскладе мы вполне могли победить.
— Может возникнуть соблазн не напрягаться и придержать силы для кросса, — продолжил старшина, выдав нам одну из своих наиболее впечатляющих улыбок. — Так вот: если кто-то не выполнит все упражнения, то получит на забеге дополнительный вес. И не кривитесь так, по сравнению с армией у вас условия курортные, будто на воды для поправки здоровья прибыли! Там инструктора могут себе позволить отбраковать откровенный мусор, а вас уже отфильтровали, остаётся работать с тем, что есть! Хотите — не хотите, придётся расти над собой!
«Расти над собой» оказалось весьма и весьма непросто. Откровенно говоря — просто-напросто тяжело. В прямом смысле этого слова: без проблем я выполнил только два первых круга, на третьем уже скрипел зубами и рвал мышцы, толкая от груди штангу в положении лёжа или поднимая пудовую гантель, но и так не сумел выполнить ни одно из этих упражнений должное количество раз. И ни разочарование товарищей по команде, ни презрительные взгляды противников повлиять на ситуацию уже не могли. Резервы моего организма подошли к концу.
— Ну ты и слабак! — зло выдал Боря, когда я окончательно сдался и улёгся на землю.
Мне было на его мнение плевать с высокой колокольни. Голова кружилась, и я просто пялился в небо и ни о чём не думал. Ни облачка уже который день, ну что за напасть…
Но настоящая напасть ждала впереди.
— Правильный стимул не нацелен на причинение вреда, правильный стимул побуждает человека стать лучше! — объявил старшина и кинул рядом со мной лязгнувший металлом кожаный ранец. — Вот ты, Линь, у нас кто? Ты у нас второй номер пулемётного расчёта и получаешь за это пять рублей доплаты. А что входит в обязанности второго номера? Правильно, подносить первому номеру боекомплект. Здесь девять килограмм — ровно три снаряженных диска к РПД. Стройся!
Рык заставил подняться с земли и ухватиться за ручку ранца, поднять, удержать на весу. После штанги он показался не таким уж и тяжёлым, но, когда продел руки в лямки и под присмотром Дыбы подтянул ремни, от первоначального оптимизма не осталось и следа.
Нет, при ходьбе груз на горбе нисколько не мешал, но вот бежать с ним три километра нисколько не хотелось. Чёрт! Да мне и налегке никакого желания бежать не было! Еле стою после этой драной подкачки!
— Итак, ориентируемся на общее время! — объявил старшина. — У какой команды оно окажется меньше, та и победит! На старт! Внимание! Марш!
Ну и побежали. Кто-то припустил со всех ног, кто-то начал кросс без лишней спешки, не желая выдохнуться в самом начале дистанции и плестись с черепашьей скоростью основную её часть.
Продержаться в привычном для себя темпе я сумел от силы километр и ещё примерно половину этого расстояния бежал почти с обычной своей скоростью, но уже переставляя ноги через силу. Ну а потом стало совсем невмоготу. Всё навалилось разом: дыхание сбилось, сердце начало заходиться в бешеном стуке, придавил к земле злосчастный ранец. Да ещё его ремни ослабли и груз стал на каждом шаге ощутимо похлопывать по хребту. Засаднило ссаженные плечи, пришлось ухватить и натянуть лямки, но тогда стало не так сподручно работать руками. Ещё и голова кружилась, а подошвы врезались в утоптанную до каменной твёрдости землю с такой силой, что, казалось, должны были погрузиться в неё на десяток сантиметров как минимум.
И я понял — больше не могу. Нет, могу. Вполне способен пробежать в таком темпе ещё метров пятьсот, а потом упаду и уже не поднимусь. И не будет никакого второго дыхания, слишком высока оказалась нагрузка. И тогда я начал понемногу замедляться и сдавать позиции, смещаясь в хвост растянувшейся вереницы курсантов.
К началу третьего километра я прочно обосновался на последней позиции, но зато не упал без сил и всерьёз рассчитывал добежать до финиша. Именно добежать, а не доковылять или приползти.
Жутко ныли ноги и горели огнём лёгкие, ещё сильнее болела спина и плечи. Пот тёк уже просто ручьём, а последний километр всё тянулся и тянулся. Прямо передо мной маячила спина Матвея — здоровенного деревенского детины с пудовыми кулаками, слишком массивного, чтобы быть хорошим или даже просто посредственным бегуном на длинные дистанции. А ещё метрах в тридцати трусил Борис Остроух — тоже стайер не из лучших. И я замыкающим. Но это ненадолго.
Ускорился я уже перед самой финишной прямой. Натянул ремни ранца так, чтобы он не молотил по спине, и бросил все силы без остатка на финальный рывок. Пусть недолгие занятия лёгкой атлетикой и не особо сказались на физической форме, но уж теорию зазубрить успел и не сжигал выносливость попусту в заранее обречённой на неудачу попытке оказаться не хуже всех во время забега, а начал рвать жилы только в самом конце.
Пошатывавшегося Матвея обошёл как стоячего и всерьёз вознамерился обогнать не только старосту, но и кого-нибудь ещё, вот только на финальной стометровке начали наращивать темп почти все и сокращалось отставание чрезвычайно медленно. Я и Бориса-то настиг только у самого финиша. Что-то азартно вопили успевшие пробежать свои полтора километра девчонки и подбадривали отстающих товарищи по команде, я же никого не слушал, переставлял ноги, рвался вперёд. В ушах звенело, в голове стучала кровь, лёгкие горели огнём, но выдержал, на последних метрах слегка вырвался вперёд и даже не упал на землю, а побежал, побежал, побежал, быстро теряя скорость.
Там скинул с плеч опостылевший рюкзак, согнулся, упёрся руками в колени и принялся хватать разинутым ртом воздух, радуясь уже просто тому, что можно больше не напрягаться.
Хотя нет, вру. Ничему я не радовался. Просто пытался отдышаться.
Не дали.
Подошёл староста, сходу рявкнул:
— Ты что творишь, Линь? Совсем охренел?!
— А что такое? — хрипло выдохнул я в ответ.
Думал, лидер нашей команды поставит в вину результат, серьёзно уступающий вчерашнему, и не угадал.
— Ты мне дорогу на финише перекрыл! — заголосил Борис. — Я из-за тебя худшее время показал!
Результаты состязаний оказались предельно очевидны, и теряющий главенствующее положение в отделении Остроух не нашёл ничего лучше, чем выместить своё раздражение на мне. А, быть может, слишком близко принял к сердцу финишный рывок, вот и прицепился.
— Да брось… — примирительно начал было я, но оказался немедленно перебит.
— Брось? Дистрофик, ты совсем дурак? Так я мигом из тебя дерьмо выбью!
Послышались смешки, и я не сдержался, зло выдал:
— Угомонись, толстожопый!
Замаха не видел и среагировать на него не успел, мясистый кулак угодил по губам, голова мотнулась, и я рухнул навзничь.
Хлоп! — и уже лежу на спине, в глазах мелькают звёзды, во рту стоит металлический привкус крови, а тело переполняет ватная слабость. И подниматься не хочется, а надо…
— Что ты сказал? — с угрозой спросил Борис. — Ну-ка повтори!
Поднимаясь, я прихватил полпригоршни земли, песка и пыли, выпрямился, сплюнул кровью.
— А ты не слышал? Разве Тугоух твоя фамилия?
Девчонки прыснули от смеха, рассмеялись пацаны. Побагровевший Борис широко размахнулся, и я метнул ему в лицо пригоршню песка, а следом со всего маху выкинул перед собой ногу, метя противнику в пах.
Запорошенные глаза помешали старосте заметить это движение, он пропустил пинок, охнул и согнулся, зажимая руками отбитые гениталии. А я, замешкался, не зная, как поступить дальше.
Раньше было всё просто — урони противника или сбей ему дыхалку и беги к своим, но тут не было своих и бежать тоже было некуда. А упущу время — и меня превратят в отбивную, в этом сомневаться не приходилось.
Я кинул взгляд на тяжеленный ранец и уже потянулся к нему, когда раздался рык слишком увлёкшегося подведением итогов забега старшины.
— Отставить!
Я замер на месте, а вот Борис наконец сумел разогнуться и проморгаться, он горел жаждой мести и ринулся в атаку. Церемониться с ним Дыба не стал, играючи повалил на землю, затем ухватил под руку, поднял и отдал новую команду:
— Отделение, стройся! — Нас старшина оставил вне шеренги и принялся сокрушаться. — Позор! Какой позор! Куда катится этот мир? Здоровенный детина не может отправить в нокаут задохлика, который в полтора легче его! Это насколько криворуким нужно быть, чтобы так опростоволоситься?
Послышались смешки, Борис побагровел и упёрся взглядом в землю.
— Разговорчики в строю! — прикрикнул старшина на курсантов и перевёл взгляд уже на меня. — Ну а ты, Линь, что творишь? Ты же боксёр и борец, где тебя учили так драться, скажи?
Всеобщее внимание переключилось с бывшего старосты на «борца и боксёра» в моём лице, почувствовал себя неловко.
— Ну и чего ты молчишь? Стыдно пред товарищами? Отвечай уже!
Опытом драк я был обязан преимущественно митингам, так об этом и сказал.
Дыба только головой покачал. Потом махнул рукой.
— Ладно! Теперь что касается этого инцидента… Все живы и не была задействована сверхсила — это хорошо. На лицо вопиющее нарушение устава — это плохо. — Старшина оглядел нас с Борисом, потом перевёл взгляд на шеренгу курсантов. — Применение в ситуации, подобной этой, сверхспособностей разом опустит вашу благонадёжность до отрицательных величин. Это объективный факт. Чем это чревато? Уж поверьте — ничем хорошим.
Не знаю, кто именно позволил себе слишком откровенно улыбнуться, главное Дыба этого не упустил, заложил руки за спину и начал прохаживаться перед строем.
— Думаете, слишком важны, чтобы вас подвергли серьёзному наказанию? А вас и не накажут, вас используют. Не так важно, каким именно образом: в качестве подопытного кролика или лабораторной крысы, но пользу обществу вы принесёте, а вот понравится ли это вам — большой вопрос. То же самое касается и тех, кто не сможет соответствовать высоким стандартам отдельного научного корпуса! Завалите обучение, не осилите курс общеобразовательных дисциплин, не вытянете физическую подготовку — отчислят из комендатуры, а следующее место службы будет несравненно хуже. Уж поверьте на слово.
Наверное, поверили не все, поскольку старшина счёл нужным напомнить:
— Вы все подписали типовой контракт. На ближайшие пять лет вы стали собственность корпуса. И ничего уже с этим поделать нельзя. Отстающих бросят на съедение умникам из лабораторий, для которых живого человека препарировать, всё равно что мне высморкаться! — Дыба встал напротив женской части отделения и усмехнулся. — Теперь что касается барышень. Вступать в интимные отношения им не возбраняется, как с представителями корпуса, так и с молодыми и даже не очень молодыми людьми, не имеющими к нему никакого отношения.
Девушки покраснели, одна сильнее другой.
— Вступать в отношения можно, а вот залетать, прежде чем способности будут развиты до пика румба, я вам настоятельно не рекомендую. Беременность является прямым противопоказанием к управлению сверхэнергией, а к моменту родов все текущие достижения будут безвозвратно потеряны.
— Может, оно и к лучшему? — произнесла длинноногая Маша достаточно громко, чтобы её услышали не только соседки.
— Ребёнок будет изъят и помещён в интернат. Мать лишится всех полученных после инициации льгот, а отца обяжут выплачивать компенсацию за порчу оператора, а также наравне с матерью участвовать в содержании отпрыска. И не сомневайтесь — в таких случаях отцов находят всегда.
Воцарилась гнетущая тишина, затем Оля с нескрываемым возмущением спросила:
— А это вообще законно, господин старшина?
— Перед подписанием контрактов не сочтите за труд их прочитать! Это долго и сложно, но результат того стоит, — заявил старшина и уставился на злобно сопевшего и кидавшего на меня исподтишка лютые взгляды Бориса. — Как уже говорил, наказание должно идти человеку на пользу и заставлять его делать то, что он в силу своей ограниченности делать не хочет. Курсант Остроух следующую неделю после отбоя будет драить уборные и думать, как так получилось, что сумел продержаться в старостах только один день. Потом поделится своими выводами и, если они меня не удовлетворят, одной неделей дело не ограничится!
Боря втянул голову в плечи и промолчал.
— Ну? — рыкнул Дыба.
— Так точно, господин старшина! Будет исполнено! — чуть ли не выкрикнул в ответ наш бывший староста.
Тогда пришла моя очередь.
— Курсант Линь…
— Господин старшина, это не он начал! — выкрикнул кто-то из девчонок, но реплика эта действия не возымела.
— Курсант Линь, — продолжил Дыба, — завтра не будет протирать штаны в библиотеке училища, а по окончанию занятий вернётся в расположение. Я ночь спать не буду, но подыщу для него достойное занятие. Отделение, разойдись! Остроух, Маленский останьтесь.
Все поспешили в летний душ, я вручил старшине ранец и поплёлся вслед за остальными. Опухли, кровили и болели разбитые губы, меня покачивало и не хотелось даже думать о том, какое наказание подберёт завтра Дыба.
В голове как заевшая пластинка крутилось одно и то же:
«Раньше так часто ещё никогда по лицу не получал, раньше…»
Девчонки избавились от шаровар и ополаскивались под струями в одних купальниках, но любоваться их ножками не было никакого желания. Дождался своей очереди, постоял немного под тёплой водой, оттёр от крови майку, насухо отжал её и трико, потащился в комнату.
На ужин, несмотря на уговоры Василя, не пошёл. Лежал на кровати в сгустившихся сумерках и пытался мысленно воссоздать образ Инги. Прежде делал это сотни раз, а теперь ничего не вышло. Какие-то размытые черты в памяти всплывали и не более того.
Лёву, Аркашу и даже Лию и сейчас видел, будто наяву. Только закрою глаза, сосредоточусь и как живые стоят. А Инга — нет.
Расстроился по этому поводу жутко, даже голова заболела.
Потом уснул.
