— Соглашайся, — без всяких приветствий сообщил мне Михеев. — Хотят повстречаться? Давай, почему бы и нет? За свою жизнь не опасайся, все пройдет ровно, твоя безопасность — моя забота.

— Потрясающая информированность, — не без иронии ответил ему я. — Ты за мной следить начал?

— Приглядывать, — никак не отреагировал на мою колкость оперативник. — Мне, между прочим, за тебя сегодня крепко хвоста накрутили. Дескать, неверно оценил ситуацию, пустил ее на самотек и так далее.

— Ничего такого никому не говорил, — чуть виновато буркнул я. — Но все равно мне жаль.

— Не люблю дежурные фразы, — сообщил мне Павел. — «Мне жаль», «спасибо за звонок», «мы работаем над этим» и все такое прочее. Ладно, закончили лирическое отступление, сообщи этому красавцу, что принимаешь его предложение, и выходи из дома. Да, вот что еще! Когда я к вам присоединюсь, скажи, что мое участие является непременным условием переговоров, и если они откажутся, то никакой встречи не будет. Плюс сразу поставь условие, что ты поедешь на моей машине.

— Хорошо, — наконец-то принял решение я. — Договорились.

Не люблю, когда мне указывают, что и как делать. С детства это не приемлю, за что, кстати, в те безоблачные годы неоднократно был наказан родителем. Он данную позицию воспринимал как дурацкое упрямство и личное к нему неуважение, за что и драл меня как сидорову козу, несмотря на протесты мамы. Ну, ладно, не так уж и сильно, да и не так часто, но все же случалось. С годами моя точка зрения на подобные вещи не изменилась, но при этом стала гибче, я научился оценивать ситуацию с ракурса «рационально — нерационально». Сейчас выходит рационально, поскольку что я хотел, то и получил. Ну, может, и не совсем то, но хоть что-то. Всяко лучше куда-то ехать, чем просто сидеть и, скрипя мозгами, прикидывать, что будет дальше. К слову, от бесплодных планов до состояния, в котором человек начинает себя жалеть, — один шаг, а это уже фактически равносильно тому, что ты выбросил белый флаг, признав свое поражение. Перед судьбой, перед обстоятельствами, перед другим человеком — неважно. Ты сдался, и дальше ничего хорошего тебя не ждет. А тут какое-никакое, но движение вперед. Да, все проблемы вряд ли получится решить, но лучше сделать шаг, осознавая, что теперь тебе не в чем себя упрекнуть, чем стоять на месте и гадать, как бы оно там могло получиться.

— Жди, Данила. Сейчас оденусь и выйду, — сообщил я вурдалаку и нажал красный значок на экране смартфона.

— Может, не надо? — огладил бороду подъездный. — Поганое это племя, Валерий. У них с жизнью душа из тела уходит, потому ни страх, ни совесть, ни сожаление им неведомы.

— Знаю, Анисий Фомич, знаю, — ответил я, направляясь в комнату. — Но мне жутко надоело то, что эта сволота что ни ночь, так у моего подъезда ошивается. А ну как им кто на зубок попадется? Потом до старости угрызения совести мне испытывать не улыбается.

— Тоже верно, — признал мой собеседник. — Но ты все одно поосторожней. И, самое главное, ни словечку не верь! Что бы ни обещали, точно соврут.

— У меня вообще складывается впечатление, что в этом вашем мире Ночи все всем врут, — я вернулся на кухню, натягивая по дороге черное худи. — Никто правду никому не говорит. Ну кроме разве тебя.

— Да я тоже вот… — опять пригорюнился Анисий Фомич. — Не сильно на руку чист.

— Конфеты тут, — показал я пальцем на вазочку. — Чайник на плите. И обчество свое зови, я разрешаю. Мне будет приятно знать, что меня хоть кто-то да поминает добрым словом.

— Страшно? — понимающе спросил подъездный.

— Есть немного, — признался я, набрасывая лямки рюкзака на плечи. Не знаю, зачем я его с собой беру, если честно. Как видно, рефлекторно. — Но с этим чувством надо бороться, иначе не ты им будешь повелевать, а оно тобой.

— Мудрено, — протянул Анисий Фомич. — В добрый путь!

Данила привольно развалился на той же самой скамейке, где мы с ним вчера чуть не поубивали друг друга.

— Хорошо, что долго не артачился, — сообщил он мне сразу же после того, как увидел. — Думал, придется тебя дольше уговаривать, какие-то аргументы в ход пускать. А ты, оказывается, покладистый. Ну, пошли к машине, она там, у первого подъезда ждет, тут приткнуться негде. Слушай, ленивое у вас ТСЖ, нет чтобы место под парковку у управы выбить. Вон, хоть бы часть детской площадки убрать!

— Зачем ему на твоей машине ехать? — откуда вывернул сотрудник Отдела 15-К, я так и не понял. Как по мне, так из кустов сирени, что росли близ подъезда. — Я ваше племя знаю, ничего хорошего из этого не выйдет. Ты же его назад посадишь, между двух своих подручных, которые всю дорогу станут Валере клыки демонстрировать да красными буркалами сверкать. Вроде бы пустяк, а на деле — психологическое воздействие. Так что я сам его куда следует отвезу.

— А тебя никто с нами не звал! — прошипел Данила, моментально преобразившись из доброго и веселого парня в потенциального убийцу. — В наш дом попадают только те, кому даровано такое право. Твоего имени в списке нет.

— Да плевать, — и Павел демонстративно харкнул под ноги. — Есть, нет — велика разница? Вы позвали к себе в гости моего друга. Я знаю, что вы за публика, волнуюсь за него, потому нынче ночью поработаю его сопровождающим. Тем более что это его просьба, а не мое желание.

Данила молча уставился на меня.

— Он на самом деле отправляется с нами, — подтвердил я. — И мы едем на его машине. Ну а если тебя это не устраивает, то я домой пойду, забудусь сном, и не дай вам бог меня опять побеспокоить! Реально заморочусь, найду несколько кладов, после на эти деньги найму охотников за нечистью и закажу им все ваше семейство. Паш, в вашем мире есть наемники?

— Нечасто, но встречаются, в основном как раз ликвидаторы очень высокого класса, — заверил меня оперативник. — Берут дорого, но работу всегда доводят до конца.

— Если раньше не подыхают, — добавил Данила.

— Ты же в курсе, у них имеется профсоюз, — насмешливо поправил его Павел. — Если охотник погиб при исполнении задания, то обязательство по его выполнению возлагается именно на данную организацию.

— Хорошо, пусть будет так, — Данила нехорошо оскалился. — Но после этого ты, Хранитель, отправишься вслед за нами. Мы нелюди, верно, но, начав убивать нас, ты лишишься защиты вот этих доблестных стражей закона. Верно я говорю, мент?

— Полицейский, — поправил его Михеев. — Что до защиты и всего такого прочего — мы смотрим по ситуации. Потому, пока мы все еще не перегрызлись, предлагаю отправиться в путь — вы впереди, мы за вами. Не сомневайся, мы по дороге не смоемся. Пора пообщаться, вурдалак, пора пообщаться.

Катался оперативник, как выяснилось, на стареньком, но надежном внедорожнике, который очевидно проигрывал блестящему под светом фонарей XC90 Данилы. Впрочем, никаких выводов из этого я делать не стал, просто потому, что это мне было безразлично. Да и интересовало меня сейчас кое-что другое.

— Тебе это все зачем? — сразу же после того, как мы пристроились за автомобилем вурдалаков, осведомился я у Михеева. — Только не рассказывай мне о том, что я гражданин и имею право на защиту. Это все я сегодня уже слышал. Мне бы правду.

— Во-первых, так оно и есть, — степенно ответил Павел. — Во-вторых… Валера, прозвучит цинично, но тот дар, который тебе перепал, на самом деле встречается не так часто, и нам совершенно не хочется потерять его носителя.

— Тоже желаете, чтобы я вам клады поискал?

— Не исключено, — подтвердил Павел. — Ситуации случаются всякие, может выйти так, что надо будет в матушке-земле кое-что найти. Для дела, а не для обогащения, мы государственные служащие, нам не положено побочные заработки иметь. Но, повторюсь, жизнь на сюрпризы богата, никогда не знаешь, что она тебе приготовила.

— Вот тут даже спорить не стану, — согласился с ним я. — Но, знаешь, мне одинаково не хочется работать что на этих клыкастых, что на вас, что еще на кого бы то ни было. Просто в любом из этих случаев я все равно кем-то вроде инструмента оказываюсь, эдакий живой металлоискатель. И всем одинаково наплевать на то, что я еще и человек.

— Сгущаешь краски, Валера, — без малейшей обиды в голосе сказал Павел. — Укатали Сивку крутые горки, да? Все вокруг враги, все тебя предали, всем только одного надо… Понимаю и разделяю. Но на самом деле картина вокруг не только в черные тона раскрашена, другое дело, что ты ее целиком пока и не видишь. Некогда тебе головой вертеть, потому что приходится все время бежать — то куда-то, то от кого-то. Это нелегко, я знаю. Вот именно поэтому мы с тобой сейчас сидим в машине и едем черт знает куда. Надо дать тебе передышку для того, надо чтобы ты наконец смог остановиться и оглядеться по сторонам.

Хотел я ввернуть остроту про доброту и отзывчивость органов исполнительной власти, но не стал. Понял, что во всем мера нужна. Ну и потом — мы с Михеевым в ближайшие два-три часа так и будем плыть в одной лодке, так зачем же ее начинать сразу топить?

Да и не самый это плохой выбор в системе взаиморасчетов. Лучше для них клад найти, чем для кровососов.

Хотя самым лучшим вариантом мне представляется тот, в котором мы все вообще никогда бы не встретились. Оптимальный вариант.

Но пока переведу-ка я разговор в другую плоскость, хотя бы на время.

— Слушай, Павел, — я достал амулет из-под свитшота и показал его оперативнику, — мне твоя коллега, та, что немолода, но несомненно прекрасна так же, как и в молодости, сказала, что этот предмет как помочь может, так и навредить. Про полезные свойства мне все известно, а вот про отрицательные ничего. Ты, часом, не в курсе, что тут к чему?

— Зря насчет тети Паши иронизируешь, — заметил Михеев. — Я видел ее фотку тридцатых годов, исключительной красоты женщина была, и даже форма ее не портила. Даже, пожалуй, немного добавляла шарма. Короче, сейчас таких, как она, уже не делают.

— Никакой иронии, — немного оскорбился я. — От чистого сердца сказано. Слушай, так это сколько же ей лет, если она в тридцатых где-то служила?

— Где-то, — хмыкнул Павел. — Знал бы ты, где и с кем она служила, очень бы удивился. А лет ей… Да я не знаю, если честно. У самой спрашивать неудобно, а к ее личному делу даже наш шеф доступа не имеет, оно в закрытых архивах хранится, за семью замками. Тетя Паша в своей жизни немало покуролесила, особенно в молодые годы.

— Надо же, — проникся я. — А так и не скажешь.

Сдается мне, что ее двоюродная сестра тоже от этих забав недалеко стояла. Я всегда подозревал, что у Розалии Наумовны в прошлом много интересного имеется. Возраст возрастом, но в глазах у нее иногда такие чертики пляшут! Характер — вещь такая, особая, он или есть, или его нет. И годы бессильны над такими личностями.

— Ну а если говорить про амулет — тетя Паша права, это штука непростая, — Михеев крутанул руль, сворачивая за мигнувшей красными огоньками машиной вурдалаков, которая, судя по всему, двигалась куда-то в сторону Останкина. — Вижу я его впервые, но читал кое-что. Он завязан на своего хозяина, того, кто получил его по праву, а после подчинил своей воле при помощи заклятия или ритуала.

— По праву? — уточнил я.

— Ну честно купил, сменял, выиграл. Как вариант — снял с трупа поверженного в бою или на поединке противника. Не украл, короче.

— Ясно, — кивнул я. — А дальше что?

— Дальше все просто. Владелец может передать или продать его кому угодно, но до проведения нового ритуала слушать амулет по-прежнему будет только старого хозяина. То есть сейчас он честно тебя защищает от тех же вурдалаков, но если тот, кто его тебе дал, скажет ему этого не делать, то Данила вспорет тебе шею клыками как консервную банку, и ничто ему не помешает. А еще этот артефакт может, например, наслать на тебя кошмары или заставить увидеть то, чего на самом деле нет. Впрочем, тут все зависит от воли носителя. Если она у тебя достаточно сильна, то ничего он с тобой на ментальном уровне сделать не сможет, главное — не пропустить тот момент, когда он примется за дело.

— Тонко, — я потрогал кругляш. — Легко сказать — не пропустить момент.

— Жизнь — вообще штука непростая, — философски заметил Михеев. — Чем дольше живу, тем больше в этом убеждаюсь. И заканчивая эту тему — если есть возможность эту штуку не носить, то сними ее и убери в шкаф. Когда у амулета нет прямого контакта с носителем, то он просто кожаный кругляш и не более. Нет вещи — нет проблемы.

Если сегодня с кровососами до чего-нибудь договоримся, так и поступлю. Ай да Карл Августович! Странно, что он с меня еще денег за него не взял, прямо удивительно даже. Как видно, пожалел меня. Просто если бы я этот амулет еще и купил, то мне осталось бы только получить орден «Круглого дурака» первой степени, тот, что на розовой ленте и с завязками на спине.

— Валер, ты парень резкий, потому скажу сразу — особо на конфликт не лезь, — помолчав, произнес Павел. — Вурдалаки не самые терпимые и корректные обитатели Ночи, помни это. Они крайне мнительны, вспыльчивы и мстительны, такова их природа. То есть если дело зайдет далеко, почти каждый из них может плюнуть на возможную выгоду и попробовать тебя выпить. Само собой, я буду рядом, но лучше до подобного дело не доводить. Потому еще раз призываю тебя если не к сдержанности, то хотя бы к спокойствию. Нет, прессинговать себя давать нельзя, ставить на место этих паскудников можно и нужно, но все же не переходи к прямым оскорблениям или угрозам. И вообще, запомни: в этом мире за каждое слово потом может быть спрос. Тут не в чести невыполненные обещания или, того хуже, неисполненные клятвы. Сказал — делай. А если нет, отвечай за то, что было произнесено. А судов тут нет и адвокатов тоже, и исполнительное производство отсутствует как таковое. Ответ надо держать перед тем, кого обманул, напрямую. И всем, что у тебя есть, включая жизнь.

— Меня на этот счет уже предупреждали, и не раз, — сказал я. — Знаешь, в чем-то обитателям Ночи даже можно позавидовать.

— Согласен, — кивнул Михеев. — Иногда мне кажется, что это не они нечисть, а мы. У них все честнее как-то… Более справедливо. Мы, люди, эту прямоту утратили за ненадобностью. Она мешает удобно жить, нам соврать проще, чем сказать правду. Как с детства начинаем душой кривить, так до последних дней и продолжаем, причем в какой-то момент сами уже не понимаем, где правда, где нет. А тут такое не пройдет. Нет, они, разумеется, тоже отменные мастера мозги запорошить, не без этого. Те же ведьмы, например, так умеют все запутать, что ввек не распутаешь, но серьезную клятву и они не нарушат. Хотя, конечно, с ними всегда лучше подстраховываться и требовать, чтобы они в поручители Луну брали. Сказанное несказанным они сделать не смогут, но они мастерицы выискивать в обязательствах второе дно, которое смысл может вверх ногами перевернуть. Ты, кстати, мои слова мотай на ус, Валера, раз с одной из них связался. Так, кажется, почти приехали.

Однако неплохо эти ребята устроились, весьма неплохо. Отжать под свои нужды особнячок в Останкино, из числа тех, которые за музейными фондами числятся, дорогого стоит. Неудивительно, что им вечно денег не хватает, с таким-то размахом.

— Красиво жить не запретишь, — сообщил мне Павел, который, похоже, размышлял на ту же самую тему. — Надо будет узнать, кто им разрешение на использование данного строения выдавал. Так, из любопытства.

— Меньше знаешь — дольше живешь, — бросил Данила, расслышавший последние слова оперативника. — Народная мудрость.

— Вот не люблю я банальные фразы, а то спросил бы сейчас: «Это что, угроза?» — немедленно отреагировал Михеев. — И очень надеялся на то, что ты ответишь положительно, потому что в этом случае я мог бы сразу отрезать тебе голову.

Вурдалак расхохотался, правда, как мне показалось, немного наигранно, а я тихонько шепнул оперативнику:

— Что ты там про оскорбления и угрозы в адрес этих господ говорил? Вроде как не стоит ими увлекаться?

— Одно дело я, другое — ты, — так же тихо ответил мне Павел. — Не путай. И потом, пусть лучше агрессия будет направлена на меня, чем на тебя. Моя жизнь под охраной закона, с которым даже последний упырь со сгнившими напрочь мозгами связываться не станет. А ты, Валера, все же в зоне риска.

Что забавно, среди небольшой горстки кровососов, которые отирались у входа то ли потому, что их попросту выгнали из здания, то ли изображая из себя почетный караул, я заметил знакомое лицо. Это была та самая ночная гостья, что не так давно ломилась в мой дом.

— Зря ты меня не пустил, — поймав мой взгляд, нежно прощебетала она. — Я бы не стала тебя убивать, а просто поцеловала. А может, мы с тобой и дальше зашли бы. Ты ведь никогда не проводил ночь с мертвой женщиной? Поверь, это ни с чем несравнимое удовольствие. Ты даже не представляешь, какие оттенки страсти тебе может показать та, кто познал и жизнь, и не-жизнь.

— Интересно рассказываешь, — улыбнулся я. — Вроде бы об извращениях, но есть в подобном что-то притягательное.

— Пригласи меня в свой дом, открой дверь, и после этого твой мир никогда уже не станет прежним, — глаза вурдалачки полыхнули багровыми отсветами. — Я подарю тебе неземные ласки и… Ай!

Это Данила с размаху ударил ее по лицу, отчего голова девушки мотнулась из стороны в сторону.

— Не испытывай судьбу, Рузанна, — посоветовал он ей. — За тобой есть два промаха, третий тебе никто не простит. Выражаясь твоим языком, после него тебя будет ждать долгий и страстный поцелуй Солнца, и ты сгоришь в пламени его страсти.

Девушка что-то пискнула и спряталась за спинами крепких молодых парней, слегка оттопыренные верхние губы которых говорили о том, что они тоже давно не люди. Под ними скрывались клыки.

— Сдается мне, они все тут поклонники дамских романов, — сообщил я Павлу. — По крайней мере, диалоги прямо как оттуда.

— Тренд, — пожал плечами оперативник. — Что ты хотел? Массовая культура диктует свои законы. Им удобно быть такими, какими их желают видеть, это упрощает путь к достижению цели и обеспечивает относительную безбедность существования. Молоденькие дурочки видят в них тех, о ком читали, и сами подставляют им шеи под укус. Добровольно. Ну а мы, соответственно, ничего им предъявить в этой связи не можем. Оснований нет.

— Да-да, — с неприятной улыбкой подтвердил Данила. — Хвала сетевой литературе, она открыла нам новые горизонты. Изысканные и вечно живущие вампиры, знатоки хороших манер и утонченных наслаждений — вот наше новое лицо. В нас верят, нас любят, с нами ищут встречи.

Сдается мне, что если они не сами пишут эти романы, то как минимум финансируют их написание. А то и порталы, где подобная литература культивируется.

— А находят смерть, — в тон ему продолжил Михеев. — Ладно, хорош выпендриваться, пошли уже. Я весь день на ногах, устал как собака.

Глава семьи поджидал нас в просторной зале, освещенной только десятком свечей, расставленных по углам, да неярким пламенем, полыхавшим в камине. Он сидел за узким и длинным столом и неторопливо цедил вино из металлического бокала, как мне показалось, очень старой работы. Еще на столе стояло большое блюдо с кусками жареного мяса и пара медных чеканных кувшинов, уж не знаю с чем.

Был тот, к кому мы пожаловали в гости, невысок и лысоват, то есть совершенно не соответствовал хрестоматийному облику верховного вампира, который десятилетиями создавался в кино и литературе. Ни тебе благородных черт лица, ни величественности, ни импозантности, ни рубахи с отложным воротником. Как есть среднестатистический российский мужичок. Ему бы вместо бокала кружку пива в руку да воблу на газетке — и не отличишь от остальных.

— Не впечатлил? — осведомился у меня глава семьи, обаятельно улыбнувшись. — Верно? Не таким меня себе представляли?

— Я с вашим племенем до последнего времени вообще не общался, потому не успел себе нарисовать образ того, кто его возглавляет, — для чего была эта ложь, понятия не имею. Возможно, меня немного расстроил тот факт, что я крайне предсказуем.

В этот момент двери за нашей спиной с грохотом закрылись, заставив меня обернуться.

— Не хочу, чтобы нам мешали, — пояснил вурдалак, а после радушно махнул рукой. — Вот мясо, вот вино, угощайтесь. Перед серьезным разговором нелишним будет закусить и выпить, так еще мой отец говаривал.

Насколько я понял из того, что мне по дороге про данного типа успел рассказать Павел, папаша хозяина дома отбыл в лучший из миров почти триста лет назад. То есть господин, сидящий за столом, еще царя Петра застал, он является одним из старейших вурдалаков, известных Отделу. И не только старейших, но и умнейших, поскольку за это время ни разу не дал его сотрудникам повода для своего уничтожения. Ни одного. Его семья временами лила людскую кровь как водицу, но крайним всегда оказывался кто-то другой. Пару раз даже случалось такое, что он лично доставлял виновных к сотрудникам Отдела, как бы говоря: «Закон есть закон, и мы его чтим. Вот преступник, убейте его».

— После восьми вечера не ем, — сообщил ему я. — Это вредно для пищеварения. Потому предлагаю опустить банкетную часть и перейти к обсуждению вопроса, который меня невероятно интересует, а именно: вам от меня чего вообще надо?

— Золота, — охотно ответил вурдалак, — камней самоцветных. Можно и серебра, но мой народ не слишком его жалует. Хотя если попадется оно, то тоже заберем, почему бы и нет? Нам нужно все, до чего смогут дотянуться наши руки и ваш дар. Точнее, наоборот.

— Прямота, достойная уважения, — признал я. — Хотя по-прежнему не понимаю, с чего бы мне вам помогать? В чем мой интерес?

— Резонный вопрос, — вурдалак прильнул к бокалу, пара рубиновых капель стекла по его подбородку. — В чем? Например, клады. Мне известно, где лежит дюжина старых больших захоронок и с полсотни мелких. Я не могу до них добраться, они не дадутся ни в мои руки, ни в руки тех, кто мне служит, но вы… Вы возьмете их, и каждый из нас останется в хорошем плюсе. Опять же безопасность. Друг мой, если мы поладим, то все ваши проблемы станут моими. Разве покой и благосостояние не стоят того короткого времени, что вы уделите моей семье?

— Ну пока все текущие проблемы мне создают исключительно ваши слуги, — заметил я. — То одна припрется на балкон, то другой. Вон вчера вообще обещали одну мою приятельницу осушить, если я сговорчивей не стану, что, на мой взгляд, совсем все границы переходит. А больше мне никто не докучает.

— Это пока, — парировал вурдалак. — Скоро многие узнают, что в город вернулся Хранитель кладов, и тогда жизнь ваша станет куда хлопотней. Но если эти многие услышат и то, что за вами стоит семья князя Ростогцева, то поверьте, они призадумаются, стоит ли овчинка выделки.

Не врет, он на самом деле князь, и про это Павел упоминал. Кстати, интересно, а почему он мне в самом начале беседы не представился?

— Что до других охотников на старые сокровища, вот тот, кто позаботится о моей безопасности, — я показал на Павла. — Он есть Закон. Мы же не на фронтире живем, не в бандитской среде, а в государстве, которое гарантирует своим гражданам защиту.

— Днем — да, — без тени улыбки заявил вурдалак. — А ночью? Ночь — наше время, в ней закон — мы.

— В самом деле? — деланно изумился Михеев. — Вот не знал.

— Дьяк, я не раз сталкивался с тебе подобными, — вурдалак оперся ладонями о стол и привстал. — Все они давно сгнили в земле, а я, Михаил Ростогцев, стою перед тобой. Подумай, стоит ли становиться помехой моим планам?

— Ты напугать меня решил, что ли? — усмехнулся оперативник. — Ну-ну! И хотелось бы подробностей о тех, кто сгнил в земле. Я читал архивные записи, лет эдак сто пятьдесят назад тебя подозревали в убийстве одного из моих коллег, причем тогда ты как-то умудрился выскользнуть из рук правосудия, а дело закрыли за недоказанностью. Может, покаешься, расскажешь о том, как оно тогда все вышло?

— Поражаюсь я людской глупости, — раздвинул губы в улыбке немертвый, показав свои клыки, куда большие, чем у его слуг. — Ведь все можно миром решить, полюбовно, без никому не нужного драматизма. Но нет, вам такой вариант не подходит, вы…

Грохнула дверь, в залу влетел Данила, который, похоже, стоял около нее с той стороны. То ли охранял наш покой, то ли подслушивал — уж не знаю, что вернее. Он распластался на полу, и тот, кто вошел в зал через распахнутые двери, попросту перешагнул через него.

— Михаил, я, мягко говоря, удивлен, — немного укоризненно сообщил вурдалаку Карл Августович, как только приблизился к столу. — По какому праву ты похитил этого молодого человека? Кто тебе позволил это сделать? Да, добрый вечер, господа, прощу прощения, что сразу вас не поприветствовал. Просто мое возмущение не знает границ!

— Хотел бы я знать, кто мне запретит делать то, что хочется? — оскалил клыки князь. — И еще, Хранителя кладов никто не похищал. Он прибыл сюда доброй волей.

— Это так? — глянул на меня Шлюндт. — Он говорит правду?

— Когда возникает вопрос, его надо решать, — отозвался я. — Мне представилась такая возможность, я ее использовал.

— По-моему, я сказал тебе, что сам займусь данной проблемой, — укоризненно произнес антиквар. — Или ты счел мои слова пустой болтовней? Так знай, что я никогда не даю ложных обещаний.

Вурдалак расхохотался, его поддержал Михеев, и даже Данила у дверей тихонько подхрюкивал.

— Вам весело? — черты лица Шлюндта, до того старчески-мягкие, вдруг изменились, теперь перед нами стоял не чудаковатый дедушка в чуть мятом костюме и забавной шляпе, а боец, пусть и немолодой, но все еще смертельно опасный для своих противников. — Хорошо, смейтесь. Главное, помните, что за смехом всегда следуют слезы, таков закон бытия.

— Мы не над вами, — вурдалак мигом перестал хохотать, а его подручный покинул залу, снова притворив за собой двери. — Просто ситуация вышла потешная, вот и…

— Что ты ему пообещал? — не обращая внимания на слова хозяина дома, поинтересовался у меня антиквар.

— Ничего, — отозвался я. — Говорю ведь — просто хотел объяснить этому господину, что не надо меня донимать своими предложениями. А господин Михеев любезно согласился выступить гарантом того, что никто никому тут не навредит.

— Господин Михеев — большой мастер в подобных вопросах, — нехорошо глянул на оперативника Шлюндт. — Как и его коллеги, как ныне живущие, так и давно покинувшие земную юдоль. Они всегда рады всем помочь, причем совершенно безвозмездно, а после снять пенки со всех горшков. Не так ли, Павел Павлович?

— Не так, — равнодушно ответил ему оперативник. — К тому же всем в Ночи давно известно, что самый большой мастер по этой части именно вы, Карл Августович. Куда нам до вас? Валерий прав — я тут только для того, чтобы он мог без опасений объясниться с тем, кто мешает ему жить. Теперь, выходит, даже не с тем, а с теми. Впрочем, может, оно и к лучшему.

— И еще спорный вопрос, что лучше — наша прямота или ваши византийские методы, — добавил вурдалак. — Мы хотя бы…

Бум-м-м-м! Снова грохнули двери, в залу опять влетел Данила, правда, на этот раз куртка на нем была изрядно разодрана.

— Что еще? — рявкнул князь Ростогцев, опять вскакивая на ноги, а после просто-таки по-змеиному прошипел: — Ты?

И правда, на огонек пожаловал еще один гость, как видно, совсем уж незваный.