Лондон Тюдоров стремился, в основном без особых успехов, заместить те функции социальной защиты, которые некогда выполняли, пусть и неохотно, монастыри. Нескольких гражданских больниц и приходских благотворительных фондов было недостаточно для постоянно растущего населения. Были приняты меры, пусть и жестокие. Бродяг, в их числе и беспризорных детей, регулярно отлавливали и помещали в тюрьму-приют Брайдуэлл, откуда некоторых из них депортировали в Виргинию. Затем, в 1576 году, более сотни городских приходов впервые установили обязательные сборы с прихожан на бедных. Этот первый шаг к общественной системе социальной защиты официально устанавливал ответственность приходов за больных и неимущих, хотя новый сбор вряд ли мог покрыть их нужды.

К 1580 году относится первая попытка городского планирования и контроля. Елизавета издала прокламацию, запрещавшую любое дальнейшее строительство в пределах трех миль (ок. 4,8 км) от ворот Сити, создав первый «зеленый пояс» города. Запрещалось также сдавать жилье в субаренду или «допускать, чтобы в любом доме отныне проживало или размещалось более одной семьи». Другие указы запрещали новое строительство в глубине Мидлсекса. Вопреки самым драконовским мерам наказания эти указы не возымели действия. Скученность росла везде, где собственник жилья полагал, что выгоды превышают риски судебного преследования.

Вскоре власти сдались и позволили делить жилище между несколькими семьями при условии выплаты короне «субсидии». Таким образом, государство оказалось финансово заинтересованным в нарушении собственных законов. Елизавета была не более готова бороться с этим несоответствием, чем любой из ее преемников – до нынешнего дня. В конце своего правления она жаловалась, что, «невзирая на ее милостивые и благородные повеления… они терпят неудачу из-за неуемной алчности некоторых лиц, которые, не питая никакого уважения к общественному благу и выгоде королевства, пекутся лишь о своей личной наживе». Королева критиковала и халатность своих собственных чиновников, которым «следовало бы надзирать за надлежащим соблюдением прокламации».

К 1590-м годам, отчасти вследствие урона для торговли из-за войн с Испанией, Лондон страдал от экономического спада. Лендлорды, приобретшие земли, где прежде стояли монастыри, чаще всего строили на них не особняки для богачей, а лепили друг к другу наемные дома для более бедных лондонцев. Наплыв выходцев из провинции сбивал заработную плату, но он же, наряду с неурожаями, приводил к росту цен на продовольствие. В последнее десятилетие правления Елизаветы они подскочили на 40 %, и в Лондоне вспыхнули первые известные нам «голодные бунты». В годы заката тюдоровского Лондона город увидел рассвет новой реальности. Как и предупреждал Стоу, свободный рынок людских ресурсов и собственности настолько сильно принуждал город к расширению, что даже короли не могли этому противиться. Правительство предполагает, а лондонский рынок недвижимости располагает.