Глава 7
Траты, жрец и печаль казематная
Гумус радостно месил босыми ногами осеннею грязь, ну как же наставник молодец, а я был погружен в свои думки. Ну отоварили мы в части трех, а где уверенность что новые не нарисуются.
Опять же, одно дело честный бой и совсем другое дело грязный. Вечно озираться по каждой темной тени в подворотни, никаких нервов не хватит.
Не случайно самураи не любили ниндзя. Вроде что тут такого?! Многие ниндзя могли в прямом столкновение по честному порубить среднего самурая, но их презирали за грязные методики боя. Европейские рыцари тоже презирали ландскнехтов за их эффективность, или испанскую пехоту, или швейцарских алебардистов.
Не скажу, что у меня совсем чистые методики боя, но именно поэтому я понимаю, как легко человека подловить. Сам далеко не ниндзя, но кое что из методик знаю. Не случайно Хапкидо считается самым грязным единоборством, по которому даже соревнований не проводят. Кому нужен итог в спарринге с выколотыми глазами, вырванными ключицами, оторванными яйцами и прочие прелести.
Врать о том, что я имею в этой дисциплине черный пояс, даже первого дана, не буду. Так, ознакомился немного, двух на неожиданности если повезет в рукопашке подловлю, да и то, если повезет.
Да что там я. Я однажды увидел как сэнсэй с финалом на пол лица пришел на тренировку, а он это не я, он второй дан. Говорил, что он с мотоцикла навернулся, но мне кажется, что тот мотоцикл был в баре и весил больше сто десяти. Ну, с кем не бывает по неожиданности и пьяни.
От моих мыслей меня отвлек мой мелкий. Ушибил об что-то ногу и ругается. Надо ему обувь какую-то справить.
В общем, на таких мыслях неудивительно, что мы в Злом завернули до Чистого, заказали ботинки по местной моде и мерке. Через пару дней мелкий сам за ними забежит без моего участия.
Кор Равуру я передал слова кор-сэ́ Загра. Старик призадумался.
— Про купца ничего не скажу, а дознаватель мне известный. Не бедствует, но никто его не ловил. — вот и вся характеристика. — Где он живет и как его найти, не знаю, но завтра буду знать. Плохо что с Антеро не поговорить. Тут я тебе не помощник. Отдыхай пока.
— А кто помощник?
— Жрецы часто ходят к заключенным. Их пускают за небольшую мзду. Есть кто на примете?
Вот ты жук! Ну, не верю, что у тебя самого нет знакомых жрецов. Просто тебе лень или еще что-то вроде этого.
— Есть. — ответил я, припоминая жреца, ну того, ученика которого я спаивал в таверне. Как там его. В общем, не помню, но примерно представляю, где его искать, при условии что он еще не съехал. — Жрец… как там… бога смерти, юноши с веткой чего-то там подойдет?
— Рарнор. Подойдет. — поправил меня старик. — Езжай тогда к нему. Кто знает, что из этого выйдет…
* * *
На счастье Антеро, жрец Рарнора еще никуда не съехал. Почти месяц в гостинице. У него что тут, скидка по проживанию или не он платит?
Мне даже искать старика не пришлось, подфартило. Сидел внизу таверны и спорил с некто вонючем и грязным, о пользе или вреде мытья. Ученик, которого я месяц назад спаивал, сидел за столом и с умным видом вникал в беседу двух пердунов.
Ну, просто идиллия, беседа местного Платона с Диогеном, у них как и всех сократиков было принято спорить о высших вещах за вином. Это от сократиков растут корни русской беседы о недосягаемом на кухне под беленькую. А панки это вообще отголосок двух с половиной тысячи лет от Диогена и его учеников, Киников — в переводе с древнегреческого «собак», как и само слово «циник» отголосок жизни Диогена.
Я это к тому, что я был несколько обескуражен тем, что жрец Рарнора пил вино за компанию с бомжом. Особо он на кружку не налегал, но ведь нам с Антеро он вообще загонял, что не пьет алкоголь из-за здоровья. Врал скотина, побрезговал с нами выпить…
Речь шла не о чем-то особо заумном, как я уже говорил спор шел о пользе или вреде чистоты, но такими словами и фразами что у меня ум за разум заходил. Я понимал от силу одну пятую слов, а обычно наоборот.
Мозги скрипели и отказывались верить что за этим набором звуков от собеседников есть какой-то смысл. Хотя если взглянуть на кислую рожу трактирщика, то он тоже мало что понимал, хоть и язык для него родной.
— Вот что любезный. Налей-ка мне кружечку. — довольно громко сказал я. Это я решил привлечь к себе внимание не только трактирщика, но и старика жреца.
На меня покосились с недовольством все десять человек в таверне. Да, вы не ослышались, именно десять. За одним столом сидели и спорили о чистоте, бомж и жрец с его учеником. Остальные так сказать были на периферии и вслушивались в слова умудренных мужей. Судя по опрятности одной стороны и вонючести другой, тут были сторонники обоих версий спора.
— И часто тут такое? — довольно пространственно спросил я у трактирщика.
— Не очень часто, но лучше бы вообще не было бы. — морщась словно от зубной боли ответил мне трактирщик. — Раз в пять дней, иногда чаще, иногда реже, тут такие словесные баталии происходят, что хоть таверну поджигай…
Ну-ну, так ты мне в уши и заливай, что таверну подожжешь. Сам что сказал, «словесные баталии», а это не обороты речи простого трактирщика. По ходу ты от споров своих посетителей тоже чему-то обучился. Значит, в кайф тебе такие речи слушать, а на фоне меня верзилы малограмотного ты косишь под простачка. Типа: «Будь проще и люди к тебе потянуться».
Хотя, дело может и в другом. Вон как в таверне чисто и опрятно, а тут кто-то поносит витиевато твой порядок и чистоту.
Я присел у барной стойки и минут десять выслушивал малозначащие для меня звуки. Ждал, пока жрец освободится, а то как-то нелепо будет обращаться к нему, с просьбой навестить в тюрьме Антеро, пока он мыслями в споре.
Я неторопливо лакал вторую кружку, как на меня спорщики решили обратить внимание.
— Молодой человек. Не сочтите за неуважение, вы как человек непосвященный в таинства области знаний… — начал жрец.
— Да просто! — перебил жреца бомж и рявкнул. — Мы хотим, чтобы ты был сторонним судьей в споре!
— Так я же почти ничего не понимаю в том, что вы говорите. — возразил я.
— Именно поэтому в виду вашей беспристрастности мы обращаемся к вам… — начал жрец.
— Даже осел понимает, что яблоки вкуснее соломы! — рявкнул бомж.
Бомж совсем борзой, сравнил меня с ослом. Хотя, видимо, это расхожая поговорка. В любом случае борзой, ты сам не понял, как попал. Я тебя в споре закопаю не только потому, что мне это выгодно, чтобы жрец проникся ко мне симпатией, но и потому что ты слишком грубый, вонючий и борзой.
— Я согласен быть судьей, но при условии что вы будете говорить медленно и словами мне понятными. — присел я за стол к спорщикам и поставил свое условие. — Если вы будете говорить теми же словами, то я вас просто не пойму…
Сухощавый старикашка жрец согласно покачал головой. Бомж только хмыкнул на мое признание, типа, а что от тебя еще деревенщины и тупицы можно ожидать.
* * *
Поначалу быть судьей в споре быть не задалось. Я в течение получаса выяснял для себе значения новых слов. Вот не надо вякать, что вы с ходу сможете спорить даже с самым тупым философом, не зная терминов. Майевтика, мать ее так! Кто знает значение термина, тот поймет. А кто не понимает, ну что я вам буду объяснять, «классический университет» вам в помощь.
В общем, я был Сократом, точнее разыграл карту Сократа. Как бы это объяснить по-простому. Это когда ты строишь из себя дауна, что при моем знании языка несложно, а потом ловишь собеседника на простом противоречие в его же словах.
Кто не понял, это не ловля «на понятиях»! «Понятия» четко структурированы и прописаны по замкнутой схеме. «Понятия» это кубики! Ты из кубиков можешь составить слово, но не можешь составить то, что за пределами языка понятий.
Сократ совсем не этим брал. Простыми словами, Сократ докапывался до незаметных мелочей и переворачивал всю схему с ног на голову. Самураи сказали бы что Сократ прогибался, как ветка ели под снегом, чтобы скинуть снег.
Сократ вечно пьяный, постоянно строил из себя дурочка в спорах. Пускай пыжиться говорливый и сам под себя копает, подлови и сбей. Не случайно Будда, когда один из учеников пытался узнать у учителя ответ на один из трех вечных вопросов, надолго замолчал. Невозможно подловить на противоречие того кто молчит, так же и бой между мастерами, долго не длится, до первой ошибки, а в защите ошибок меньше.
В общем, я долго молчал. Копил словарный запас, а потом меня было не заткнуть.
Бомжа я поймал на простом противоречие. Этот чудик, считает что грязь защищает от болезней. Да, я же с тобой согласен! Вспомнил он народах дальнего севера, которые умирали, когда их насильно мыли коммунисты. Естественно, никаких коммунистов в моей риторике не было, а были сказания моего народа.
Старикашка-жрец на мою риторику загрустил. Ну, не надо так. Это уловка.
Бомж раздухарился. Сыпал аргументами. Блин! Просил же, без сложных слов! Победитель в споре, херов! Ну, ничего, сейчас ты быстро остынешь.
Да, я согласен, что мыться водой это смерть! Причем я в этом ничуть не соврал!
Мыться водой это и в самом деле смерть! Только дьявол кроется в деталях. Я рассказал предание моего народа о незримой смерти в воде.
Любая вода что не исходит паром несет в себе эту смерть, соврал конечно, достаточно семидесяти градусов, но зачем мне лишний геморрой, объяснять как градусы меряются.
Рассказал о предание моего народа о живом яде, который выходит из тела человека и смешиваясь с водой, убивает живых.
Кто не к курсе, немцы в городах вдоль их великой реки — часто дохли от холеры, потому что их великий Рейн нес в себе фекалии, лучшую среду для бацилл холеры. Правда в том, что фильтры для воды немцы придумали вовсе не потому что они такие умные и чистоплотные. У них просто выхода не было, столетиями канализацию городов сливали в Рейн, вот и дохли постоянно от холеры. Цивилизация блин! Начало двадцатого века, когда они от перенаселения начали фильтры изобретать.
Надо признаться, что поначалу бомж пытался меня перебивать и что-то заумное говорить.
Смешной. Я же варвар и потому не в курсе, что собеседника нельзя перебивать. Я тупо орал «на своей волне». Бомж не унимался. Пытался поймать меня на словах. Говорил, что кипяченая вода с ядом от этого не станет менее безопасной и даже грозился на примере мне это доказать.
Смешной, а кто возражает, что химикаты в кипяченой воде от этого не становится менее опасными.
Не, ну так-то он меня правильно подловил на словах. Я бы на его месте так же действовал бы. Но опять, дьявол кроется в деталях. Я сослался на то, что чужестранец и плохо знаю язык. В общем, повинился что сразу не донес до публики, что яд живой и как все живое умирает в кипящей воде.
Думаете, на этом спор прекратился? Думаете, меня предали местной анафеме?
А вот и нет. Такое было бы возможно, только если нет оппонента в лице жреца, что негласно поддерживает меня. Думаете, почему Галилея не сожгли в отличие от Коперника? Тот тоже играл на противоречиях в политике кардиналов. Хотя отрицать то, что у него был друг кардинал, я тоже не буду.
На словах это просто, а мне это стоило почти часа криков и споров. Живой яд, новый термин в местном языке. Даже жрец Рарнора прогрузился от моих слов.
К слову сказать, доказательная база у меня была примитивной. Верую! Ну, точнее, у нас веруют! Как ни странно для меня, но тут на такие финты повелись. С другой стороны, а чем наука в шестнадцатом веке отличалась от религии? Банально заглянешь в учебник по естествознанию, харкаешься от латыни, а там четверть ссылок на Августина и прочих святых и еще четверть на разные мифы.
Дальше было интереснее для меня. Бомж подловил меня на умозаключение, что если есть живой яд в воде, то почему бы живому яду не быть везде. Это он на воздух намекал. Не знаю если ли здесь такой термин как «воздух», но этим он меня чуть не поймал.
Я если честно был уже накушавшийся. Два часа впустую в трактире не проходят.
Силуэты собеседников давно уже размытые. Я даже забыл зачем ввязал в этот нелепый спор, да и вообще зачем сюда пришел. Правильно моя мамка говорила, уступи крикливому дураку дорогу, пусть он сам споткнется о свои слова, только мамка не учла того, что я сам такой же дурак.
Дальше что я нес, сам уже не помню…
Кто-то может подумать, а для чего я это все рассказал. А чтобы не думали, что древние дураки. Как сказал кто-то из древних греков, две тысячи лет назад: «Не надо смеяться над древними поколениями! Помните что поколений, которые будут смеяться над вами будет гораздо больше!».
* * *
Проснулся я под утро, еще даже не прозвенели удары била. Темно, во рту кака, где я непонятно. Я оказывается спал на полу, на коврике в какой-то комнате.
Вот не надо читать мораль, что на меня охотятся, мой кореш в тюрьме, а я тут напиваюсь. Для пользы дела старался, ну и перестарался…
Тайна моего пребывания разрешилась просто. Я все в той же таверне, спал в каком-то номере. Темень номера чуть разгоняет одинокая лучина над миской с водой рядом с письменным столом. За столом кто-то сгорбившись сидит и пишет.
Старик?! Я что у него в номере? А что я здесь забыл-то?
— Очнулся? — не поворачиваясь ко мне сказал жрец. — Ты пока приходи в себя. Голову поправь, а я пока допишу.
Вот чертяга! Даже не глядя на меня понимает, что мне сейчас не до разговоров. Как он там говорил: «Голову поправь», что я и сделал, спустившись вниз таверны. Сходил в туалет, заказал кружку у сонного мальчишки на посылках в таверне.
Постепенно в памяти стало проясняться.
Ну, блин! Я вчера чудил! Все! Завязываю пить! Сейчас только приду в себя и больше не буду! Вообще никогда пить не буду!
Хотя кому я вру?! Сколько раз я себе обещал уйти в завязку, но больше полугода ни разу не держался, а обычно уже на третьем месяце опять начинал понемногу.
Я же вчера произвел революцию в местной науке, дал основу для обоснования микробов и бактерий, ну и заодно загнобил вонючего. Поставил на место грязного, местного Диогена, да простят меня кости реального Диогена, реальный хоть и был бродягой, но как все греки был чистоплотным.
Блин! Я же вчера и на Диогена в споре ссылался.
Рассказал байку про Александра Македонского и Диогена, ну эту ту, что ученик Аристотеля навестил живущего в бочке. После недолгой беседы великий завоеватель сказал: — Проси чего хочешь.
Диоген ответил: — Отойди, ты заслоняешь мне солнце.
В этом ответе не только цинизм и пренебрежение властью Александра, но и тонкий стеб, насмешка над правителем. Не случайно одним из эпитетов Александра был «Солнце». После этого Александр сказал, что если бы он не был Александром, то он хотел бы быть Диогеном.
Потравил байку про Диогена и мальчика. Ну, это ту байку, когда грек не имел принципиально никакого имущества, кроме чашки чтобы из нее и пить, и есть. А однажды Диоген увидел как мальчик пил из ручья воду, зачерпывая ее ладошкой, и выкинул единственную чашку.
Рассказывал про то, как Диоген зимой обнимал мраморные статуи, грелся об статую, а зимы в Европе тогда стояли суровые, снег лежал.
Рассказал про Диогена, когда тот с зажженным факелом бегал по многолюдным улицам среди белого дня и говорил, что он ищет людей. Тоже тонкий стеб, для тех кто способен понимать тонкий, черный юмор.
Ну и под конец рассказал как его на старости продали в рабство за копейки. Выкупил его бедняк. Диоген в благодарность научил наукам сыновей хозяина, а нищие хозяйство превратил в преуспевающие. Когда он умирал, его хозяин, для которого он давно стал членом семьи, хотел его освободить из рабства. Со слезами уговаривал Диогена стать свободным, чтобы в Аиде Диоген был бы свободным. Диоген отказался, сказал, что был рабом и умрет рабом. Последний тонкий стеб от Диогена.
Более того, я травил байку про Порфирия Иванова, ну про фашистов что суровой зимой его поливали из шланга или катали его на больших скоростях голого на морозе, а ему хоть бы что.
Хорошо что удержался и не потравил байки про Егорку Летова из Гражданской Обороны и Горшка. Первый, своей лекцией в МГУ на философском факультете, всю высшую профессуру отправил в нокаут своими речами, хотя и говорил без мата как обычно в его песнях. Второй своим жизненными принципами мне просто симпатичен.
Как я вообще вчера переместился в комнату жреца?! Провал в памяти, хоть убей не помню. Что тут говорить, я дебил, а дебил он и в другом мире дебил…
* * *
Слегка поправив здоровье, я поднялся наверх в комнату жреца. Ну его нафиг эту синьку, так на старые дрожи и переопохмеляться можно.
— Уважаемый… Я вчера специально вас искал… — начал я, мучительно пытался припомнить имя жреца, но только натыкался на звенящую пустоту в мозгу вместо имени.
— Халмар, жрец Рарнора. — подсказал жрец понимая мои муки. — Я понял что ты меня искал. Ты сам вчера об этом говорил, когда мой ученик тащил тебя в мою комнату. Я тебя помню. Тебя и твоего наставника.
Блин! Не самое лучшие начало для продуктивной беседы.
— Ты наверное думаешь, а почему ты у меня, а не спишь внизу под лавкой? — продолжал жрец. — Все просто. Ты мне интересен. Не так часто встречаются люди что заставляют сменить взгляды на жизнь Эсте.
— Эсте это?
— Эсте, ты вчера с ним спорил. Он тоже жрец Рарнора, но у нас разные взгляды на служение. Мы… как бы это сказать… по разному понимаем суть вещей… — немного замялся Халмар. — Я давно так не смеялся… Не удивлюсь, если на днях, при свете, Эсте будет бегать по городу с факелом в поисках благородных людей… Ты вчера был очень убедителен…
— Это я все вчера?! … Я ничего лишнего хоть не наговорил?
— Все лишние ты уже вчера сказал. Ты мне скажи, а зачем ты нас вчера в бордель звал? Ты что думаешь, что старикам так сильно нужны такие утехи плоти? — усмехнулся старик.
Блин! Ну, если меня на баб по пьяни потянуло, да еще не к знакомым бабам, которых в этом мире априори быть не может, а к шлюхам, то я вчера был «и правда на кочерге».
— Ну, мне это… стыдно что ли… — начал оправдываться я.
— Не извиняйся. Я все понимаю, сам был молодым. — успокоил меня жрец.
Так-то старик, я тоже не зеленый сопляк, четвертый десяток пошел, а для него я молодежь.
— Рассказывай. Ты вчера так и не рассказал всего. Уснул раньше чем я понял основное. — продолжил жрец.
— А что я говорил?
— Говорил, что против тебя с наставником строится козни и ты хотел попросить у меня помощи. Это единственное что я смог понять. — безмятежно ответил мне Халмар.
Силен бродяга. Далеко не каждый приютит у себя в комнате пьяное тело напившиеся до скотского состояния, тем более если известно, что от этой тушки могут быть проблемы. Старика есть за что уважать.
— А почему… — начал я, но был перебит.
— Я уже сказал. Ты мне интересен. Ты фактор нестабильности. Там где ты появляешься все идет не своему жизненному циклу. Можешь считать, что ты отчасти меняешь судьбы людей рядом с тобой. Эсте вот впервые за несколько лет решил помыться, решил открыть и заметить невидимые ворота в коже. — усмехнулся старик.
Это что я вчера и про поры в кожи говорил?! Ничего не помню! Наверно говорил.
— Меня вдохновил на продолжения моей работы о ядах. Твои слова о ядах которые убивают камень и металл… И вообще что все в мире существует и медленно умирает от яда, по меньшей мери интересна для опровержения.
Н-да! Я по ходу вчера и о кислороде рассказывал. Вот пьяный дурак, нашел с кем языком зацепиться. Таким темпами можно ждать по свою душу магов, которые естественно меня схомутают, как пойдут слухи о пьянице что слишком много болтает непонятные здешним вещи.
— Э-э…
— Нэ́хт Халмар. — подсказал жрец. — Вижу что ты нечасто общался со жреца и не знаешь рангов орденов… Что ты хотел?
— Я хотел чтобы вы навестили в тюрьме моего наставника. Меня туда не пускают. Его ложно обвинили в том что он не совершал. — пришел в себя я, и зачастил словами. — Нам нужно знать подробности…
— Достаточно. Я тебя понял. Признаться, ты и в самом деле не веруешь в наших богов, как и говорил при первой нашей встрече. Это даже забавно. Давно я не занимался такой ерундой. — прокаркал жрец. — Такое обычно делают послушники, но в твоем случае мне даже будет приятно вспомнить молодость…
