Дилан хмурится, наблюдая, как я спускаюсь по лестнице, и мотает головой, будто сомневаясь в реальности происходящего. Похоже, он скорее готов принять меня за обман зрения, чем поверить, что его биологическая мать пришла к нему в гости.

— Нина… — шепчет он.

Приемная мать чувствует его испуг.

— Бобби? — окликает она, но он не отвечает.

— Сюрприз! — говорю я, подходя и обнимая его.

Он стоит как истукан, даже рук не поднял.

— Какого… почему…

— Решила познакомиться с твоей мамой, — с готовностью отвечаю я, хотя слово «мама» по отношению к этой отвратительной женщине дается с трудом, словно у меня полон рот гвоздей. — Здравствуйте! — Широко улыбаюсь и протягиваю ей руку, чтобы поздороваться. Мой палец задевает об огромный камень на ее кольце. — Нина. Поздравляю с днем рождения.

И вручаю ей пакет с вином.

— Джейн. Спасибо, очень мило, — говорит она, даже не заглянув внутрь.

Видно, что ей интересно узнать, кто я, однако мой сын слишком ошарашен, чтобы прояснить ситуацию.

— Вы с Бобби коллеги?

Я нарочито смеюсь и отвечаю, прежде чем Дилан успевает открыть рот:

— Нет, я не сумела бы написать статью в газету даже под страхом смерти.

— Откуда же вы друг друга знаете?

— Скажешь сам, Дилан? — говорю я.

— Дилан? — повторяет Джейн и вновь смотрит на него. — Почему она зовет тебя…

И тут до нее доходит.

— Нина, — выдыхает она и судорожно переводит взгляд с меня на Дилана. Не заметить сходство невозможно. С ее лица сходит краска.

— Извините, что не представилась. Я мама Дилана.

Джейн отступает назад, отпускает руку моего мальчика и оборачивается к нему, ожидая подтверждения.

— Это правда? — спрашивает она.

Ответа не требуется, все и так понятно по его лицу.

Нас прерывает звонок в дверь. Дилан хватает меня за руку — чересчур сильно, на мой взгляд, — и тянет в соседнюю комнату. Когда он включает лампу, становится ясно, что это кабинет. У одной стены стоит стол, у другой — высокое кожаное кресло. Джейн входит следом и закрывает дверь. Сесть мне никто не предлагает.

— Мы раньше не встречались, — говорю я, — потому что когда вы забрали у меня сына, я жила в полусне из-за сильнодействующих препаратов.

Парировать ей нечем, поэтому она молчит.

— Что ты здесь делаешь? — вмешивается Дилан. — Я тебя не приглашал.

— Вы знакомы? — спрашивает Джейн.

Дилан кивает.

— Как это случилось? — Она поворачивается ко мне. — Вы его искали?

Вопрос звучит как обвинение.

— Мой сын сам меня нашел, так ведь, Дилан?

Не стану скрывать, мне доставляет удовольствие смотреть, как ее ранят мои слова. Она поворачивается к моему мальчику, и я замечаю на его глазах слезы. Он не отвечает, видимо, боясь причинить ей боль, поэтому говорю за него:

— В последние два года мы много общались, да, Дилан?

— Два года? — повторяет Джейн и качает головой, словно не в силах поверить.

— Мы регулярно встречаемся: то я приезжаю, то он заглядывает. Живу в Нортхэмптоне, недалеко отсюда.

В комнату вбегает Оскар и сразу бросается ко мне. Облизывает мои руки и радостно виляет хвостом.

— Рада тебя видеть, малыш! — говорю я и с удовольствием замечаю горечь во взгляде Джейн — даже пес ее предал.

— Что ты здесь делаешь? — повторяет Дилан.

— Хотела познакомиться с женщиной, которая за тобой присматривала.

— Я не просто «присматривала», — возражает Джейн. — Он мой сын.

— Только не родной, так ведь?

— Я любила его как родного и растила, когда ты не могла.

— Не могла — потому что не дали. От него отказалась моя мать — не я. История долгая и непростая, и Дилан наверняка тебе ее потом расскажет. Просто представь мое удивление, когда он внезапно возник у меня на пороге. Желая воссоединиться со мной. Своей матерью.

Каждая новая подробность наших с Диланом отношений больно ранит эту женщину. Я знаю, что произошедшее не ее вина, но мне все равно. В глубине души она наверняка понимала, что Дилан был дан ей на время, «в аренду».

Она опирается о стол. Дилан обнимает ее за плечи, пытаясь утешить, и я чувствую легкую зависть — меня он даже не попытался приободрить.

— Не хотел, чтобы ты узнала это так, — говорит он ей. — Просто мне нужно было выяснить, откуда я родом.

— Я не сержусь на тебя. Меня расстраивает лишь то, что ты сначала не посоветовался со мной или с отцом. Кто-то из братьев или сестер знает о ней?

— Вообще-то я здесь, — замечаю.

Джейн смотрит на меня и нехотя поправляется:

— Кто-то знает о Нине?

— О его матери.

— Его мать — я!

— Пожалуйста, прекратите! — вмешивается Дилан. — Нина, тебе стоит уйти.

— Почему?

— Потому что ты расстраиваешь маму.

— Дилан…

Джейн резко оборачивается и кричит:

— Ради бога, его зовут Бобби! Зови его по имени!

Меня захлестывает гнев, комната вокруг исчезает, и я вижу только ее — женщину, которая уже однажды украла у меня сына, воспользовавшись моей слабостью, и теперь снова пытается его отнять. У нее и так есть все: муж, родные дети и дом мечты. Зачем ей еще и мой сын? Они с Мэгги сговорились уничтожить меня. Ненавижу!.. Фигура Джейн расплывается в черно-красном мареве, и я чувствую непреодолимую потребность наказать ее. Причинить ей боль. Заставить ее пожалеть о том, что сделала. И дать ей понять, что этот красивый молодой человек принадлежит мне, а не ей. Мои кулаки сжимаются, а рука сама тянется к стеклянному пресс-папье на полке.

— Нина, — снова вмешивается Дилан, сейчас более решительно.

Его голоса достаточно, чтобы разогнать окутавший меня мрак.

— Иди домой, пожалуйста. Ради меня.

Медленно прихожу в себя.

— Но ведь я здесь как раз ради тебя.

— Не хочу сейчас с тобой разговаривать, ты делаешь только хуже. Уходи.

— Она должна знать правду! Так будет лучше для всех. Посмотри, что с нами сделала ложь!

Джейн качает головой. Дилан прижимает ее к своему плечу, раздаются всхлипывания. Она любит его беззаветно, по-настоящему, и я ненавижу ее еще больше. По моим расчетам, она должна была прийти в ярость из-за того, что он нашел меня, не посоветовавшись с ней. Она должна была выгнать его из дома, чтобы он переехал ко мне. И тогда мы стали бы настоящей семьей. Не знаю, как я объяснила бы ему наказание Мэгги… что-нибудь придумала бы. И он бы все понял, потому что мы с ним единое целое. Однако он предпочел Джейн. И это меня убивает.

Наблюдаю, как Дилан выводит ее из комнаты, и совершенно четко понимаю в этот момент, что больше никогда его не увижу. Музыка продолжает играть, мелькают люди, не замечая меня… Для них я — пустое место, а без сына я ничто даже для самой себя.