По оптимистическому воззрению, мир и человек находятся в нормальном состоянии; они в сущности чисты и добры. Зло есть случайное пятно, тень, легко устранимая силами и средствами самого человека, его свободной волей. Следовательно, нет нужды в каких-либо чрезвычайных, сверхъестественных средствах для преодоления зла и спасения. Зло состоит главным образом в неведении, в недостатке образованности, в варварстве, и потому оно будет исчезать по мере развития культуры и цивилизации. Тогда утвердится господство гармонии в мире, и в этом состоит высшее благо. По пессимистическому воззрению, зло неразрывно связано с самым бытием, с субстанцией всего существующего, а следовательно, и с существом человека. И потому человек не только находится в ненормальном и несчастливом состоянии, но в таком состоянии всегда будет оставаться, так как зло неотделимо от мира и человеческой жизни и неустранимо. Поэтому все человеческие идеалы есть лишь фантом воображения. Вся жизнь человеческая бесцельна, и высшее благо, к которому стремится человек, недостижимо.

Священное Писание и истинное христианство исправляют оба эти взгляда, совмещая в себе как то, что есть истинного в пессимизме, так и то, что есть истинного в оптимизме.

Так, Священное Писание яркими чертами изображает мрачную картину глубокой испорченности человечества и каждого в отдельности человека со времени грехопадения. Достаточно обратить внимание на послание Апостола Павла к римлянам (гл. 1–3; 5, 12 и далее) и затем сравнить с книгой Бытия (гл. 4—11). Вот как изображает нравственное состояние языческого мира апостол Павел: «Но как они, познавши Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобно тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся, – то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте так, что они осквернили сами свои тела; они заменили истину Божию ложью, и поклонялись и служили твари вместо Творца… Потому предал их Бог постыдным страстям… И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму – делать непотребства, так что они исполнены всякой неправды, блуда, коварства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло, не послушны родителям, безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы» (Рим. 1, 21–31). И если обратимся к книге Бытия, то увидим фактическое подтверждение этого суждения о человеческом роде. Каиново братоубийство было резким проявлением нравственного зла в мире. Затем о всем допотопном человечестве Бог произносит такой суд: «Велико развращение человеков на земле, все мысли и помышления сердца их зло во всякое время. Земля растлилась перед лицом Божиим, и наполнилась злодеяниями: ибо всякая плоть извратила путь свой на земле» (Быт. 6, 5). Развращение человеческого рода закончилось соответствующим наказанием – всемирным потопом. Но этот пример страшного наказания не исправил человечество. Зло, обнаружившееся вскоре после потопа в самом семействе Ноя, быстро развилось, достигши крайнего выражения своего во время вавилонского столпотворения. «Помышления сердца человеческого – зло от юности его» (Быт. 8, 21). Дав обетование не истреблять впредь человеческого рода, Бог подверг его рассеянию по всей земле, чтобы ослабить силу зла (Быт. 11, 8). Но зло неудержимо распространялось. Идолопоклонство, а с ним развращение и всевозможные пороки проходят через всю историю, оканчиваясь новым состоянием разложения перед пришествием Спасителя на землю. Таким было состояние язычества.

Из среды языческого мира был выделен народ еврейский. Но и этот народ представляет собой не менее печальное свидетельство глубокой испорченности человеческой природы. Гордый знанием закона, он до Вавилонского плена постоянно увлекался идолопоклонством (см. книги Судей и Царств). А увлечение служением иному богу сопровождалось грехами чувственности и другими всевозможными пороками, которые так часто и строго изобличают пророки. А после плена в их сознание вторгся дух чисто внешнего, механического исполнения закона, совершенно заслонившего внутреннюю, нравственную базу и заглушавшего совесть, сделавшего еврейский народ не способным к истинному добру. Еще через пророка Исаию Бог взывал к еврейскому народу: «К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу. Когда приходите являться пред лице Мое, кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои? Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие – и празднование! Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их» (Ис. 1, 11–14). Но предельной крайности это чисто легальное направление нравственной жизни достигло в век явления Господа Спасителя в мир.

Если мы наконец оглянемся вокруг себя и присмотримся к окружающей действительности, то обнаружим, что и здесь присутствует множество примеров существования греха и зла в мире и доказательств всеобщей испорченности человеческой природы. Каждая газета и другие СМИ, каждое выступление, каждая книга, касающаяся практической жизни, сообщают нам несметное число известий о всевозможных видах греха и сопровождающих их бедствий со всеми их скорбями и ужасами. Нравственная беспечность, сластолюбие, распутство, зависть, вражда, месть, интриги, тщеславие, гордость, властолюбие, корысть, самообольщение, лицемерие, религиозное равнодушие, безбожие, ожесточение, попрание всего священного, междоусобие и кровопролитные войны – все это неизбежные спутники современной жизни даже декларирующих свою христианскую идентичность государств и сообществ. Невольно приходится признаться: «В беззаконии я зачат, и во грехе родила меня мать моя» (Пс. 50, 7); кто родится чистым от нечистого? Ни один. Если один день его жизни на земле (Иов. 14, 4); нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не согрешил бы (Еккл. 7, 20); все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего добро, нет до одного (Пс. 13, 3); если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас (1 Ин. 1, 8); весь мир во зле лежит (5, 19); потому что все согрешили и лишены славы Божией (Рим. 3, 23).

Конечно, как в среде еврейского народа, так, тем более, в среде христианских сообществ есть лица относительно праведные. Эти люди особенно ощущают в себе жало греха и замечают его вредные действия на других. Лучшие лица израильского народа с особенной силой жаждали нового откровения и истинного примирения человека с Богом вместо приношений животных жертв; они сознавали, что еврейский народ выродится, если не последует возвещенное пророками возрождение. И среди христиан есть люди недовольные собой, порицающие себя и очищающие, те, кто серьезно сознает требования нравственного закона и по-настоящему занят своим усовершенствованием.

Но, с другой стороны, Священное Писание говорит о первобытном совершенстве мира и человека. Уже из понятия совершенности Творца с необходимостью следует совершенство сотворенного Им мира. «Поелику Творец по Своему существу благ, – говорится в послании восточных патриархов о православной вере, – то посему все, что только Он сотворил, сотворил прекрасным, и никогда не может быть Творцом зла» (Чл. 4). Совместно с благостью Творец обладал и всемогуществом сотворить прекрасный мир. По свидетельству Псалмопевца, Бог все сотворил премудростью, т. е. наилучшее (Пс. 103, 24). Но в Священном Писании есть и прямые указания на совершенство сотворенного мира. После обозрения своего творения Бог нашел его добрым зело (Быт. 1). Все, что сотоворил Бог, говорится в книге Екклесиаст, есть добро во время свое. В Новом Завете апостол Павел свидетельствует, что всякое создание Божие добро (1 Тим. 4:4). Потому-то можно согласиться с оптимистом Лейбницем, который говорит, что наш мир есть самый лучший из всех возможных миров. В особенности же красота и возвышенность творения открываются в человеке, умаленом малым чем от ангелов, увенчаном славою и честью (Пс. 8:6).

Далее Священное Писание учит, что и после грехопадения сохранились в человеке остатки добра. Прежде всего, у него остался образ Божий. Изрекая Ною закон против человекоубийства, Бог указывает, что Человек создан по образу Божию (Быт. 9, 6), следовательно, и после грехопадения не отнимается у человека образ Божий. Восточные патриархи пишут: «Веруем, что человек, падший через преступление, помрачился и лишился совершенства и бесстрастия, но не лишился той природы, которую получил от преблагого Бога; ибо, в противном случае, он сделался бы неразумным, и, следовательно, не человеком» (Чл. 14).

Мало того, так как падение человека не было настолько глубоко, как падение диавола, то и дальнейшая человеческая жизнь не была совершенно оторвана от жизни Божией и, следовательно, сохраняла в себе в известной степени подобие Божие, т. е. человек в некоторой степени уподоблялся Богу, подчинялся нормам духовно-нравственного существа.

В особенности же лучшие между людьми – основатели религий, преобразователи нравов, философы и т. д. – усиленно стремились к изысканию средств и путей для примирения человека с самим собой, к возвращению его в то первобытное состояние, из которого он вышел. О язычниках апостол Павел говорит, что они, не имея закона, по природе законное делают, не имея закона, они сами себе закон (Рим. 2, 14). Корнилий был язычником, но тем не менее он назван в книге Деяний Апостольских «праведным и боящимся Господа» (Деян. 11, 2, 22). И апостол Петр засвидетельствовал ему, что «во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему» (Деян. 10, 35). Поэтому апостол Павел приписывает законным делам язычников равное достоинство с делами иудеев перед судом Божиим: «Итак, если необрезанный соблюдает постановления закона, то его необрезание не вменится ли ему в обрезание?» (Рим. 2, 26). Если фактически человечество и не могло похвалиться своими нравственными делами, то хотя бы стремления его были направлены на искание блага или нравственного идеала. Лучшая часть человечества всегда готова противодействовать дурным влечениям и действиям. Добрые и благородные стремления и действия обыкновенно находят у людей признание, по крайней мере, у лучших из них. Можно даже указать на некоторый нравственный прогресс в жизни древних народов, прогресс в расширении понятия личности, в выработке нравственных заповедей, в урегулировании нравственных отношений между людьми, в развитии учения о бессмертии, в переходе от легкомысленного оптимизма или скорбного пессимизма к стремлению соединить их в неком высшем единстве.

И если язычники не дошли до того, что составляет высшее содержание нравственной идеи, то, во всяком случае, они проделали некоторую предварительную работу для его достижения. Или, если перед пришествием Господа Иисуса Христа на землю язычество находилось в состоянии нравственного упадка и даже разложения, но и в его среде усиливалось желание и ожидание избавления. В особенности о еврейском народе надо сказать, что явное осознание нравственного закона Божия, живое ощущение греха, большей частью ревностное стремление к исполнению (хотя главным образом обрядовому) заповедей Моисеевых, надежда на Мессианское Царство – всегда были присущи этому народу и всегда делали возможной более или менее серьезную нравственную борьбу и совершенствование. Тем более возможна истинно нравственная жизнь и полная надежда на восстановление человечества в первобытное блаженное состояние в христианстве. Оно основывается на учении Нового Завета о пришествии на землю Сына Божия и искуплении Им человеческого рода и на действии в христианской Церкви Святого Духа.

Из всего сказанного следует, что воззрения оптимистическое (пеллагианское) и пессимистическое (манихейское) не могут быть приняты во внимание, хотя и содержат часть истины. Вот почему в Священном Писании высказывается двоякий взгляд на наш мир. С одной стороны, заповедуется не любить мира, ни того, что в мире (1 Ин. 2, 15); в любящем мир нет любви Отчей (там же); дружба с миром называется враждой против Бога (Иак. 4, 4); мир представляется юдолью скорби и страданий (в псалмах); а с другой стороны говорится – так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного (Ин. 3, 16); мир представляется полем, на котором насаждается Царство Божие (Мф. 13, 27). Следовательно, по учению Священного Писания, наш мир есть как бы двустороннее существо: он ни небо, ни ад, ни оптимистичен, ни пессимистичен, но он есть преддверие к тому и другому.