Родив четвертого ребенка, Барбара решает «перевязать трубы» посредством хирургической тубэктомии. Ее муж Оливер полностью поддерживает это решение, и женщина обращается к доктору Крейну, известному гинекологу. Тот проводит операцию, Барбара возвращается домой и, выждав по инструкции сорок восемь часов, возобновляет активную половую жизнь с мужем.

Примерно через пять недель Барбара узнает, что беременна. Поскольку они с Оливером не считают аборт этичным, не остается иного выбора, кроме как выносить ребенка. Через девять месяцев после тубэктомии Барбара становится матерью очаровательной малышки.

Супруги подают в суд на доктора Крейна за халатность. К их удивлению, врач признает свою ошибку. «Я просмотрел свои записи, – говорит он. – Похоже, я перевязал только одну трубу». Однако доктор Крейн не согласен с парой по поводу компенсации. «Я оплачу медицинские расходы за ведение беременности и еще одну тубэктомию, а также выплачу разумную компенсацию за неожиданность, но давайте посмотрим правде в глаза: им нисколько не хуже, чем до операции. У них прекрасный ребенок». Барбара и Оливер настаивают на том, что этого недостаточно. Они хотят получить сумму, которой хватит, чтобы воспитать ребенка с младенчества до колледжа.

Кто приводит более весомые аргументы по поводу размера компенсации?

Правовая система уже давно сталкивается с делами отдельных лиц, которые получают выгоду от взаимодействия с другими людьми, но все равно подают в суд, утверждая, что выгода не настолько велика, как им обещали. (Пациенты-экстремисты, как называют их в России, – прим. науч. ред.) Такие дела особенно часто имеют отношение к медицинской халатности. Один из самых известных подобных случаев, «Хокинс против Макги» (1929), который лег в основу фильма 1973 года «Бумажная погоня», касался хирурга, обещавшего пациенту-инвалиду «идеальную руку», но в итоге сделавшего просто функционирующую. В подобных случаях возникает вопрос: должен ли истец получить так называемую компенсацию упущенной выгоды или только компенсацию фактического ущерба? Ситуация особенно усложняется в случаях «неправомерного рождения» или «неправомерной жизни».

Первый термин относится к искам, поданным родителями от лица нежеланных детей, а второй – к искам от самих детей. Эти иски часто имеют отношение к детям с тяжелой инвалидностью, чьи врачи не смогли провести адекватный преимплантационный скрининг или диагностировать патологии до появления этих детей на свет. Подобные дела поднимают сложные философские вопросы, например о том, что предпочтительнее: жить с тяжелой инвалидностью или не жить вообще?

Дела о неправомерной жизни появились в начале 1980 годов. (И, к счастью, отсутствуют в России, – прим. науч. ред.) В первом Ренн и Джеймс Турпин из Калифорнии подали в суд на врачей, которые не смогли диагностировать генетический дефект у их старшей дочери, пока не родилась младшая. Как утверждали в суде супруги, если бы они знали, что являются носителями рецессивных генов, отвечающих за глухоту, то не рискнули бы рожать вторую дочь, которая оказалась глухой, как и первая (можно считать, что это дело по неправомерному рождению, поскольку пара подала в суд от лица своего ребенка). В 1984 году родители Питера Проканика из Нью-Джерси выиграли похожее дело. Врачи не диагностировали у матери Питера краснуху, из-за чего ребенок родился с синдромом врожденной краснухи.

В ответ на эти судебные процессы, воспринятые некоторыми критиками как попытки легитимизации абортов, множество штатов запретило подавать такие иски. И Россия с ними солидарна. Суд Юты даже по-своему интерпретировал законы штата, чтобы защитить врачей, которые намеренно умалчивали о диагнозе плода, чтобы не допустить элективного аборта. Профессор права Венди Гензель назвала такие иски поводом для раздоров в сообществе инвалидов и «угрозой всем лицам с ограниченными возможностями».

То, как человек воспринимает ущерб в описанном сценарии, частично зависит от его восприятия целей, которые ставит перед собой система страхования ответственности врачей. Если рассматривать ущерб как попытку снова сделать пострадавших «полноценными», то случай Барбары и Оливера кажется недостаточно убедительным для выплаты им крупной компенсации. Судьи, как правило, не выносят решения о выплате крупных сумм родителям здоровых детей, какими бы возмутительными ни были обстоятельства их появления на свет. Если считать, что главная задача страхования ответственности медицинских работников – это наказание нерадивых врачей с целью не допустить оказания некачественной медицинской помощи, то можно привести гораздо более веские аргументы в пользу выплаты компенсации доктором Крейном (и его страховой компанией). Если страховые взносы доктора Крейна резко возрастут, то в будущем он, вероятно, будет внимательнее во время проведения тубэктомии.