Книга: Золото мистера Дауна
Назад: Глава четвертая
Дальше: Глава шестая

Глава пятая

В приходе Архангело-Троицкой церкви Красноармейского района города Луначарска отец Михаил пользовался доброй славой. Он умел выслушать и утешить любого, будь то бывший первый секретарь райкома или последний бормотолог — для отца Михаила не имело значения. Каждому страждущему священник открывал свое сердце, как положено истинному пастырю. И потому люди тянулись к отцу Михаилу, проповедовавшему с амвона на вечные темы добра и справедливости куда убедительней, чем народные депутаты с телевизионных экранов.
Однажды Луначарск загудел еще сильнее, чем после того, как в своей машине был застрелен бывший первый секретарь горкома, уверенно возглавивший в новых исторических условиях банк «Трудолюбивый пахарь». Во время вечерней прогулки отцу Михаилу явился сам дьявол при рогах на голове. Настоятель храма срочно приобрел для себя и остальных служителей церкви черные очки от сглаза, а также отслужил молебен. Кроме того, на окрестные кусты щедро прыскали святую воду, а также усиленно окуривали местность ладаном, чтобы мерзопакостный дьявол не мешал своими происками отцу Михаилу заботиться не о себе, а за ближних.
Безбожный мент, прибежавший для выяснения обстоятельств ЧП местного пошиба, выдвинул версию — быть может, батюшка просто увидел козла в сумерках, на что отец Михаил, вздрогнув, достойно ответил: «Сатане ничего не стоит превратиться в козла» — и истово перекрестился.
С тех пор отец Михаил на всякий случай не снимал черных очков во время вечерних прогулок, хотя нанюхавшийся послемолебенного ладана черт не рисковал еще раз подействовать на нервы батюшке.
И вот однажды, когда отец Михаил благочинно оправив тронутую первым серебром бороду, не снимая черных очков, искал в небе чего-то интересного среди звезд, ему в ноги упал какой-то человек с диким воплем: «Защити, заступник!»
Следом за ним из кустов, где совсем недавно ошивался дьявол, тяжело дыша, выкарачились две фигуры с явно не стеклянными предметами в руках. Отец Михаил внимательно посмотрел на погоню, узрев в руках одного злодея велосипедную цепь и шабер у другого.
— Идите с миром, отроки, — мягко сказал им отец Михаил. — Не ступайте на стезю греха мести ближнему.
Фигуры перетянулись между собой, а затем одна из них раскрыла на себе рот:
— Ты че фраеришься, металлист? Канай отсюда, пока цел. Ишь, пидар, юбку нацепил, сейчас мы тебе рамы в зенки вобьем.
— Прости их, Господи, ибо не ведают, что творят, — не испугался священнослужитель, поднял потенциальную жертву с земли и мягко сказал:
— Идем отсель, сын мой!
Два деятеля велосипедно-шаберного спорта прямо-таки не смогли пережить, что святой отец обратил на их угрозы не больше внимания, чем на отдаленный лай собаки. Один из них, с лицом явно восточной куда дальше того Кавказа национальности, стал изображать боевые стойки, а второй, небрежно поигрывая цепью, резко пошел на священника.
— Сейчас я тебе подол заголю, козел! — заржал первый разбойник, а другой при этом громко заорал заклинание «Кья!»
Отец Михаил понял, что в его лице тати оскорбляют святую церковь, а потому, мягко отстранив беглеца, подобрал рясу. Бандит хотел было заметить, мол, священник идет навстречу его желаниям, но в это время его дружок уже улетал в сторону после мощного удара. Через несколько минут ночные разбойники помышляли не догнать свою жертву, а совсем наоборот, убежать куда подальше. Однако отец Михаил так по-отечески приласкал их, что головы отказывалась соображать, а ноги повиноваться.
Ближе к рассвету хулиганы пришли в себя. Лицо восточной национальности первым делом ощупало челюсть на морде и лишь затем поведало своему корешку: возможно, этот бородач тоже кореец. Потому что волосатик излупил их блестящими приемами не японского аики-до или окиавского каратэ, а настоящим тэквон-до, самым известным во всем мире корейским изобретением, если не считать вареной собачины и чересчур перченной морковки.
К этому времени отец Михаил выслушал исповедь беглеца. Прежде бедолага жил в столице, имел небольшую самостоятельную квартирку и постоянное желание выпивать с утра до вечера. Этот грех довел его до знакомства с хорошими людьми, которые между тостами до того ему понравились, что ханыга подмахнул, не глядя, дарственную на собственную хату. Собутыльники оказались воистину добрыми людьми. В отличие от других, занятых таким бизнесом, они не выбросили хозяина из окна его уже бывшей хаты, не бортанули любителя выпить подыхать под забором, не устроили из него подснежника и даже не пропали его без вести, а продали в Луначарск.
Так бывший москвич попал в руки корейской бригады, занимающейся овощеводством. Хозяева устроили из него самого настоящего раба, заставляли целый день вкалывать хуже, чем в той каменоломне, и не давали выпить. Вот откуда у узкоглазых тружеников полей такие поразительные результаты труда! И, кроме бывшего москвича, эти деятели устраивают бесплатную трудотерапию еще доброму десятку оступившихся людей, под присмотром самых настоящих бандитов, среди которых есть и не раскосые товарищи…
Хотя проклятущие корейцы и запузырили концлагерь у своих полей, заставляя безвинных людей работать, чего раньше мало за кем из них наблюдалось, свобода настоящему человеку дороже всего. Вот почему состоялся побег, и еще раз спасибо доброму отцу Михаилу, а то паршивые корейцы убили бы своего пленника, чтоб они треснули вместе с ихним Ким Ир Сеном.
Отец Михаил строго приказал бывшему каторжнику овощеводства прекратить богохульство. Ибо все люди, какому бы народу не принадлежали, любимы Богом, и Господь хочет не наказания грешников, а их раскаяния.
Оставив беглеца под защитой церкви, отец Михаил встретился со своими прихожанами.
— Братья мои! — обратился священнослужитель к пастве. — Стало мне ведомо, что угнездились в нашем городе остатки Навуходоносора, Ваала и Гоморры. Я слышу стоны мучеников, раздающиеся из их узилища, а потому призываю паству к богоугодному делу вызволения братьев наших из рабства иноверцев.
Паства чуть было не прослезилась от такой проповеди и ответила священнослужителю — веди нас, отец Михаил, на избавление праведников от чужеземной напасти.
Отец Михаил, воодушевленный поддержкой прихожан, подошел к иконе Иоанна-Воина, зажег свечу и помолился:
— Господи, благослови Отче! Одейся светом, яко ризой; простирай небо, яко кожу; покрывай обаки, препоясав поясом Пресвятые Богородицы, свяжи уста и гортани у князей и бояр, и у правителей и вельмож, и всяких властителей, и у приказных служителей, у подьячих и у моих супостатов, которые со мной, рабом Божьим, судиться станут, света от ночи всегда, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
Закончив молитву, пастырь повернулся к стаду своему, осенил себя крестным знамением и сказал:
— С Богом!
Бригадир самодеятельного колхоза заскакал между грядок от злости, выслушав торопливый рассказ своих подчиненных, как какой-то бородатый стиляга в черных очках не дал возможности вернуть бежавшего алкаша к общественно-полезному труду. Срочно собрав по этому поводу общее собрание коллектива, руководитель актива наметил планы дальнейшего развития производства овощей и восстановления исторической справедливости.
Многие колхозники одобрительным матом восприняли заявление руководителя и, потрясая ножами, револьверами с прочими орудиями производства, орали за свою решимость разобраться с длинноволосым нахалом, вставшим на пути прогресса в агропромышленном комплексе.
Заместитель бригадира предложил призвать на помощь доблестные силы правопорядка, которые очень любят их овощи, на что все остальные принялись разоряться — они в состоянии восстановить справедливость собственными силами интернационального коллектива.
Пока собрание исходило пеной за дальнейшее развитие событий, у кромки поля остановилось несколько машин. Колхозники увидели, как из них, не торопясь, выходят какие-то люди во главе с тем бородачом, которого каждый из присутствующих божился изничтожить всеми известными ему способами.
— Это он! — ткнул пальцем в сторону отца Михаила встречавшийся с ним накануне кореец и на всякий случай спрятался за спины подельников.
Было отчего: святой отец так здорово отрихтовал ему морду, что в ней исключительно с большим трудом виделось лицо восточной национальности.
Бригадир колхоза попер буром навстречу священнослужителю.
— Сам пришел! — радостно орал он. — Перебздел, космач? На кого наехал, падло? На колени, сука! Я сейчас тебе резиновую морду устрою и фраерам твоим заодно! Вы за свою борзость двумя тачками не откупитесь! Шестерки водолазные, пасти порву, путевку до святых выпишу, век свободы не видать, калильщики дешевые!
— Сын мой! — спокойно обратился к оппоненту отец Михаил. — Негоже тебе встречать гостей такими словами, ибо сказано в Писании — никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших…
— Ах ты, козел… — снова начал возбухать бригадир.
При напоминании за козла Михаил немного изменил свой отеческий тон:
— Довольно! Не зря святой апостол Павел призывал воздать каждому по делам его…
— Козел! — снова заорал явный атеист на священнослужителя.
Отец Михаил вздрогнул и рявкнул сильней, чем во время литургии:
— Кончай пономарить, шабалда! Еще одно слово — в божнице окроплю, на исповедь к митрополиту отправлю. Тебе, гумза, венчание и червонец у хозяина в рясе за фарт покажутся, уразумел, лямло шестое?
Бригадир на всякий случай выпучил глаза, но характер взял верх над осторожностью. Он скомандовал своему колхозу по-быстрому выдернуть непрошенным гостям ноги из задницы.
После такого заявления бригадир колхоза понял, что он немного погорячился — в руках паствы отца Михаила самым непостижимым образом оказались короткоствольные автоматы.
Через полчаса бригадир, стоящий на коленях перед святым отцом на глазах всего остального колхоза, клялся: он станет и добропорядочным прихожанином и будет отстегивать теребиловку на ремонт храма из укрываемых от светской власти налогов. А что касается содержания работяг — так этим морковочникам позавидует любая малина. Правда, колхозник попытался убедить отца Михаила: две штуки зелени с петрушки и морковки немного накладно для его производства, на что святой отец справедливо заметил:
— Изрек Господь наш: «Блаженны плачущие ныне, ибо потом воссмеетесь».
Кроме дополнительных пожертвований на святое дело поддержки неимущих прихожан, отец Михаил еще раз потребовал, чтобы сезонникам колхоза были созданы человеческие условия труда и отдыха, ибо свободный человек наработает больше, чем подневольный раб. Бригадир побожился ртом, на швайке и Библии — он все исполнит и лично придет в храм поставить свечу, что так дешево отделался.
Отец Михаил важно кивнул головой и уехал со своими благочестивыми прихожанами в город. До вечерней проповеди у него еще было немало дел, вдобавок один добрый христианин из паствы святого отца исповедался в страшном грехе: он уже готов наложить на себя руки. Оттого как фирма «Луначарск-инвест» взяла у раба Божьего под проценты солидную сумму, а теперь делает вид, словно этот инвест и доходы — взаимоисключающие понятия.
Священнослужитель успокоил, как мог, заблудшую овцу стада своего и сказал, чтобы тот перестал думать о греховном, молясь Господу. Потому как все золото мира не стоит загубленной души праведника. Слуга Господа убедит грешников из «Луначарск-инвеста» вернуть неправедно нажитое рабу Божьему, который передаст причитающиеся с его суммы проценты на нужды храма.
Отец Михаил, как всегда, дал хороший совет, а затем — душевное успокоение бывшему кандидату в самоубийцы, передав заблудшему тем же вечером его кровные деньги, попутно включив на пресловутый инвест счетчик за богопротивные дела.
Прихожане отца Михаила отдыхали после насыщенного трудами дня в доме своего духовного пастыря. Один из них, дождавшись окончания обильной трапезы и возлияний, стал наяривать за столом:
Девять заповедей я, ай да я,
Соблюдаю без вранья, без вранья…
А десятая — не прихоть,
А профессия моя.
«Не убивай!» — Не убивал.
«Не предавай!» — Не предавал.
«Не пожалей!» — Отдам последнюю рубаху.
«Не укради!» — Вот тут я дал, в натуре, маху…

Отец Михаил сурово посмотрел на прихожанина, и внезапно его огромное тело, подобно птичке небесной, перемахнуло через стол. Одной рукой святой отец легко поднял в воздух исполнителя и сказал:
— Не богохульствуй в моем доме, пакостник! Не погань молитву святую, язычник! Я тебе дам воровать, опять старое вспомнил! Ты теперь защищаешь на земле грешной святую справедливость!
Отец Михаил разжал пальцы, и прихожанин рухнул на пол.
— Отвез беглеца назад? — словно невзначай спросил священник.
— А как же, — поднялся с пола его духовный сынок.
— Вот и ладно, — примирительно сказал священник. — Пускай трудом праведным искупает грехи свои алакарские. Господь терпел и нам велел.
— Бог не фраер, он все видит, — поддержал наставника воспрявший духом прихожанин.
Паства отца Михаила, оторвавшись от стаканов с ужином, внимала, чем закончится этот богословский спор.
— Молись, грешник, — отец Михаил подтолкнул богохульника к иконостасу. — За все прегрешения молись, иначе за дерзость лизать тебе сковороду раскаленную в гиене огненной.
Прихожанин зажег свечу перед ликом Николы Угодника и стал читать молитву:
О, Господи!
Спаси мою душу грешную
За порядки здешние,
От этапа дальнего,
От шмона капитального,
От забора высокого,
От прокурора жестокого,
От хозяина-беса,
От пайки малого веса,
От тюремных ключников,
От стальных наручников,
От лесоповала,
От холодного подвала,
От короткой стрижки
И защити от вышки.
Аминь.

— Браво, — раздался в комнате незнакомый насмешливый голос.
Прихожане не поверили своим глазам — в запертом доме каким-то непостижимым образом оказался высокий, атлетически сложенный мужик. Дьявольщина какая-то, прости Господи, даже собака не залаяла…
— Здравствуйте, отче! — сказал незнакомец.
— Здравия желаю, — спокойно ответил отец Михаил. — Дети мои, идите по домам с миром отдыхать после трудов праведных, ибо завтра много дел во славу Божию.
— Откель ты взялся здесь, раб Божий Василий? — обнял гостя отец Михаил, стоило им остаться наедине.
— Пути Господни неисповедимы, — в тон ему ответил капитан Немо. — Слушай, Игорь, ты здорово изменился. Но… Интересно, при том самом слове из себя выходишь?
— Есть немного, Вася, — ответил священник. — Садись ко столу и не поминай о гадком всуе…
В мире существовало всего одно-единственное слово, способное вывести отца Михаила из равновесия — козел. Вовсе не потому, что на языке блатных это одно из самых страшных оскорблений. Настоящий козел чуть было не отправил в преисподнюю отца Михаила в те времена, когда он носил мирское имя Игорь и стрелял на звук не менее уверенно, чем ныне молился Господу.
Подполковник Игорь был специалистом экстракласса, идеально подготовленным для агентурной работы. Он мог внедриться в любую среду, от дипломатической до уголовной, и действовать не хуже рыбы в естественных для нее условиях. Но именно козел чуть было не отправил на тот свет подполковника, который за минуту до встречи с этим животным спокойно сплавил на небеса трех воинов Аллаха.
Та самая мелочь, о которой постоянно говорили преподаватели, как за самый главный фактор угрозы жизни профессионала, предстала перед Игорем в виде козла. Подполковник мог убить голыми руками несколько вооруженных противников, за двадцать секунд отыскать и обезвредить мину в автомобиле, мгновенно выхватить пистолет из кобуры и еще очень-очень многое. Но он упустил из вида, какую опасность представляет из себя козел в азиатских условиях. Привык, понимаешь, год подряд жить в стране, где на каждом шагу, что ни личность, так ее, кроме козлом, мало кто именует, и не сориентировался. А там, где люди ходят в чалмах, козлы и бараны очень хорошо справляются с ролью телохранителей.
Ну кто будет ожидать какого-то подвоха от элементарного барана, годного исключительно на шашлык? Зато ихние бараны умеют доказать — они способны не только сидеть на шампурах в разнообразном виде. Стоит хозяину сказать что-то вроде «фас», как баран бежит вперед на всех парах и лупит своей тупой башкой ниже пояса непонравившуюся его владельцу харю. Один удар — и любой Склифасовский институт разводит руками по поводу своего бессилия. Но где в тех местах взяться такому институту; а когда домашнее животное бьет ниже пояса, это вряд ли проканывает за счастье тому, кто вовремя не сумел избежать встречи с живым тараном.
Подполковник никогда бы не стал отцом Михаилом, если бы его напарник майор Вася не успел в падении метнуть кинжал, остановив козла буквально в сантиметрах от паха Игоря. Подполковник просто не успевал одновременно среагировать и на козла, и на того, кто послал его вперед, попутно вскинув автомат. Игорь успел выстрелить из пистолета с левой руки в уже бывшего козловладельца, посылая в это же время из «узи» в правой длинную очередь по поднявшимся фигурам сбоку, а животное, пользуясь таким прикрытием, бежало прямо на него, выполняя свой козлиный долг.
На всю жизнь запомнил подполковник налитые кровью глаза живого тарана, от которого не было уже никакой возможности защититься. Из всех опасностей, грозивших ему одновременно, он отбивался от самых, как казалось, серьезных. И ошибся. Потому что из автоматов в него могли и промазать, но, чтобы козел промахнулся, лупя в упор по яйцам, как-то слабо верилось. Если бы не майор Вася, то кто-то, быть может, врал бы над могилой подполковника слова за его героическую гибель от человеческих рук наемников империализма. Потому как при таком раскладе вряд ли стали замечать вслух за кровожадных козлов с копытами, этих убийц, состоящих на службе враждебных сил и стервятников из блока НАТО.
И вот теперь, молча помянув боевых друзей, погубленных непонятно на кой, бывшие военные, которых родина наградила самым достойным ее способом, очень быстро пришли ко взаимовыгодному соглашению.
Назад: Глава четвертая
Дальше: Глава шестая