Глава восьмая

Красная армия понесла огромные потери и уступила врагу обширные западные территории. К осени советское руководство сумело организовать массовые работы по строительству укрепрайонов и оборонительных линий. Дойдя до них, гитлеровские войска забуксовали, крупные наступательные операции по всему фронту теперь проводились без нахрапа и надменной лихости. Не сбавляли оборотов и сотрудники наркомата внутренних дел - в конце октября 1941 года было покончено с паникой и суматохой, царившими в первые недели войны. Осмелевшие, в период всеобщей неразберихи, криминальные элементы получили отпор и стали действовать осторожнее.

Пройдя проверку на московском транспорте Протасов окончательно закрепился в компании Амбала, отныне он вместе с другими корешами участвовал во всех делишках и кутежах. Покуда он считался начинающим карманником или фраиндом - помощником карманного вора, тем не менее воровские законы, по которым жили его новые друзья, позволяли ощущать себя наравне с другими. Дома Мишка больше не появлялся, хотя частенько вспоминал о родителях, о беспечной и комфортной довоенной жизни. В такие моменты он доставал из кармана бронзовую спичечницу, рассматривал её узоры и мечтал о том счастливом моменте, когда завладеет всеми частями талисмана старинного дворянского рода Протасовых. Гораздо реже ему вспоминалась родная сестра, к которой никаких чувств, кроме ненависти у него никогда не было. Анна была слишком правильной, слишком занудной девчонкой. Если отец с матерью даже сквозь нравоучения и ругань не скрывали своей любовью к сыну, то старшая Сестра обходилась без сантиментов.

Среди новых знакомцев Мишку всякой ерунда не учили, здесь преподавали самое необходимые для выживания предметы - где сподручнее и без лишнего риска разжиться монетой, как безошибочно распознать в толпе будущую жертву, как выбрать подходящий момент для этого общения, как чисто обобрать её и как незаметно унести ноги. Помимо всего прочего, Мишка неплохо изучил блатной жаргон, обычаи, свод правил и уклад воровской жизни.

- Погодь Миха, - любил по пьяни говаривать Амбал. - Через годок - другой оформишься в настоящего артиста. (артист - опытный аферист, шулер)

В новой компании Протасову нравилось все, больше всего его, конечно же, привлекала свобода, а также то, что его никто не воспитывал, никто не ругал даже когда он совершал ошибки. Основным местом добычи денежных средств у дружков Амбала оставался Московский транспорт, на дело они выходили через день или два, это зависело от объёма предыдущего улова. Подрезов карман или сумку в восточной части Садового кольца, следующий раз они начинали охоту на западной, потом в районах Октябрьской или Добрынинской площадей, а завершался цикл между Горького и новой Басманной. Подобная осторожность увеличивала шансы остаться неузнанным.

В июне июле 1941 года магазины ещё ломились от продуктов и других товаров, но никто не предполагал, что война продлится так долго. К осени того же года запасы начали истощаться, цены стали расти, появился дефицит продовольствия, банда пыталась подстроиться под новые реалии. Три недели подряд Амбал с корешами срывался из Зойкиной квартиры во время ночных бомбардировок. Москву накрывал истошный вой сирен, в небо поднимались заградительные аэростаты, устремлялись сотни прожекторных лучей, а компания устраивалась в укромном местечке и высматривала дома, из которых народ высыпал к бомбоубежищу. Когда поток иссякал Амбал стучал в какую-нибудь квартиру и не дождавшись ответа приказывал ломать дверь. Несколько раз везло - снимали хороший куш, прихватывая ценные вещи, деньги, продукты. А потом засветились и чудом унесли ноги. Оказалось, что светловолосый Стёпка Свисток был не единственным головастым парнем, другие банды тоже не сидели сложа руки - выходили поживиться в опустивший ночной город. Количество грабежей квартир во время бомбёжек угрожающие росло и Московской милиции пришлось спешно реагировать, увеличивая число патрулей. Во время ночных тревог они ходили по улицам и специально всматривались в окна жилых домов - если находились светящиеся или замечали мечущийся луч электрического фонарика, тот сейчас поднимались в квартиру. Так компания амбала нарвалась на неприятности, благо квартира, которую они чистили находилась на втором этаже - по выскакивали в окна и рассыпались по тёмным переулкам.

Немец всё ближе подбирался к Москве, бои становились всё ожесточённее, но банда Амбала этим не интересовалась, точнее весь интерес корешей укладывался в простой вопрос: насколько усложнится при новой германской власти их воровская жизнь?

Как-то, ближе к середине сентября, компания засиделась за столом, организованным Зойкой, обед сам собой перешел в ужин, спиртное лилось нескончаемым потоком, опустевшие бутылки тотчас заменялись полными, престарелая бабка, как всегда, спала в дальней комнате и не слышала разговоров, громкого смеха, бренчания на гитаре. Передняя комната была насквозь прокурена, открытое настежь окно не спасало - дым стоял такой плотный, что щипало глаза.

- Хорошо играешь, Миха! - обнял Амбал Зойку, та мечтательно потянулась и положила голову возлюбленному на плечо.

Амбал и сам неплохо владел гитарой, немного бренчал Стёпка Свисток, но в их руках инструмент звучал слишком просто, без глубины, без душевности. Протасов же, исполнив, однажды, давно заученную мелодию Цфасмана «мне грустно без тебя», сразу вырос в глазах новых дружков. После, уже никто из них не мнил себя музыкантом. А Мишка, всякий раз вооружаясь инструментом, благодарил про себя мамашу за нудные и мучительные уроки музык.

- Хочу серьёзное дельце провернуть, - закуривая папиросу, мимоходом обмолвился Амбал.

Чуваш был исполнителем и редко встревал в обсуждение будущих дел. Мнение новичка Мишки тоже никто не спрашивал, зато Стёпка Свисток оживился:

- Выкладывай!

- Есть у меня одна наколочка - если выгорит месяц будем бабками сорить.

- От кого наколка?

- От Коли Битушного. Коля не бесогон, так что дело верняк. (битушный – вор, безукоризненно соблюдающий воровские законы, а также способный разрешать воровские споры), (Бесогон – 1е – дурак, 2е – лицо, говорящее неправду)

- Что за дела-то?

- Продуктовый магазин на большой Пионерской знаешь?

- Между Строчинским и Стременым?

- Верняк. Короче, магазин там большой, не лавка какая-нибудь, и выручка за день серьёзная, в обслуге одни бабы, на инкассацию приезжает плюгавый мужичок инкассатор в сопровождении красули (красуля – женщина-милиционер)

- Вооружённый налёт? - Стёпка влил в себя глоток портвейна, хрустнул сочным желтобрюхим яблоком. – Кумекаешь, что за такие выходки отправляют на вышку?

- Я же не предлагаю угомонить красулю с инкасатором, так, припугнуть. Там же рядом бан, народ шляется. (бан – вокзал)

- Не, это на Дубининской шумно, - встрял в разговор куций. - На пионерке тихо.

- Так их, говоришь, всего двое ?

- Водила ещё из вольнонаёмных - дедок лет под шестьдесят.

Стёпка снова глотнул вина и отвалившись на спинку дивана лениво произнёс:

- Оно того стоит? Всё путём - масть идёт дукаты шелестят. Чего дёргаться? Красули кстати, тоже стрелять обучены, так что неровен час загремим на свидание с крестным. (дукаты – деньги. крестный – прокурор, обвинитель)

- Не каркай! - недовольна оборвал Амбал. - Коля правильно базарит по нашим харям.

- А чем его не устраивают наши хари? - оскалившись сверкнул фиксами Чуваш.

- Ему наша банда заднего места, а вот по поводу того, что мы примелькались на транспорте он тысячу раз прав. Обозлятся на нас легоши, устроят посадку и перещёлкают как в тире.

Такой расклад Чуваша вообще не устраивал:

- Как это перещёлкают, протолкнул он застрявший в горле ком.

- А я почём знаю? По одному перещёлкают или скопом. Мы же каждую неделю карманы и сумки в примусах подрезаем. (примус -старый автобус). Нас уже каждый шоферюга знает как облупленных. Побритве ходим, а если упакуем магазинную выручку, то, как говорится, «взяв в банке куш - езжай подальше в глушь».

Росточком Амбал не вышел, но умел красиво и образно выражаться, напористо убеждать. В общем через полчаса компания в полном составе была согласна на штурм продовольственного магазина. Будущее дельце перетирали до поздней ночи.

На следующий день решили проветриться до большой Пионерской, понюхать воздух, поглядеть что и как, потом уж определиться с днём налёта и распределить обязанности. До назначенного дня компания в разном составе побывала у продуктового магазина пять раз: то прогуливалась мимо, непринуждённо базаря о всякой ерунде и приглядываясь к округе, то толкаясь внутри магазина в длинных очередях. Худо-бедно сведений собрали достаточно.

К двадцать второму сентября, именно на этот день Амбал назначил дельце, кореша знали в котором часу закрывается магазин, сколько времени занимает подсчёт выручки, какой автомобиль используют инкассаторы, и когда он появляется на большой Пионерской. Осторожный Стёпка Свисток несколько раз предлагал попытать счастье и ворваться в магазин до приезда потрёпанной Эмки, жутко не хотелось ему связываться с вооружёнными служаками. Мало было желающих нарваться на пулю и среди остальных дружков. Но после того, как они поближе поглядели на окна и входную дверь, поняли - не выгорит. Каждое окошко было забрано решёткой. Не сказать что крепкой, но повозиться с любой из них пришлось бы пару тройку минут, за это время заведующая успеет позвонить в ментовку, а те от вокзала домчатся за полминуты. Дверь же и вовсе показалось налётчикам неприступной - деревянный массив толщиной в три пальца, оббитый снаружи листовым металлом. Спецов, способных быстро справиться с таким препятствием, в банде не было.

На дело решили идти впятером: Амбал, Стёпка, Чуваш, Куций и Мишка. Двадцать второго, около пяти вечера они пообедали на квартире без выпивки и гитары, молча, сосредоточенно. В шесть начали собираться, не торопились - магазин работал до восьми. Амбал сунул за пояс единственный на всю банду ствол - старый итальянский револьвер Карла Будео образца 1889 года. Оружие досталось ему почти даром, год назад он выменял его на какую-то безделицу только потому, что редких патронов к нему было не достать. На мокруху Амбал ходить не собирался и заимел револьвер на всякий пожарный случай, потому небольшой боезапас его вполне устроил. Остальные вооружились ножами, Чуваш спрятал под полу пиджака увесистую фомку, Мишка положил в карман штанов подаренный Амбалом костят, а спичечницу засунул поглубже в правый носок - так было надёжнее. Разделившись на две группы, отправились к цели разными, заранее выбранными, маршрутами. Прибыли на место, атасники прошлись по району, осмотрелись.(атасник – наблюдательный, внимательный вор) Вокруг всё было спокойно, со вчерашнего дня ничего не поменялось. Амбал вытащил из кармана серебряные часы, откинул крышку - до приезда Эмки оставалось несколько минут. Стоя в подворотне выкурили по папиросе, нервишки у всех были натянуты, а Мишку вовсе бил озноб - не успел он ещё толком освоиться в мелких делишках на транспорте, а тут такое. Закурили по второй.

- Едет! - Стёпка первым углядел вывернувший из-за угла автомобиль.

Они отошли вглубь арки, прижались к кирпичной стене. Эмка прогудела по улице и остановилась у закрытых дверей магазина, шофёр, как обычно, остался в машине, инкассатор - суетливый мужичок небольшого роста, в сопровождении молодой женщины в милицейской форме, проследовал к крыльцу, там его ждали. Дверь сразу же открылась. Наблюдая за инкассацией все предыдущие дни, Амбал уяснил главное - сдача выручки внутри магазина происходит быстро, не более трёх - четырех минут. Снова глянув на часы, он засёк время, когда секундная стрелка проползла два полных оборота он скомандовал:

- Погнали!

Банда вновь разделилась на две группы. Трое во главе с Амбалом остались в подворотне, двое побежали дворами, чтобы вынырнуть на Пионерской по другую сторону, стоящей у магазина, Эмки. Этими двумя были Стёпка с Чувашом. Амбал, Мишка и Куций остались в подворотне.

- Не тушуйся Миха, - подбодрил кореш. - Главное не зевать. Сдернем сумку с бабками и брызнем в разные стороны. Усёк?

Протасов кивнул и вновь почувствовал как у него трясутся коленки. Поначалу всё шло как по маслу - большая Пионерская пустовала - ни прохожих, ни машин, ни патрулей. Оббежав длинный дом дворами, Стёпка Свисток с Чувашом выскочили из следующей подворотни, вид у них, как и уговаривались, был простецким, расслабленным. Сунув руки в карманы, болтая о чем-то своём и не обращая внимания на Эмку, они направились по тротуару в её сторону.

Покинула свое укрытие и троица во главе с Амбалом. Теперь им позарез требовалась удача, чтобы оказаться у входа как раз в тот момент, когда инкассатор выйдет из магазина - не раньше и не позже. Это было, пожалуй, слабейшее звено в добротно сработанном плане, но в этом случае, как говаривали верующие старики, «вся надёжа оставалась на Бога». Пока Мишка плёлся между Амбалом и Куцим его так прошибло пОтом, что рубаха приклеилась к спине, а парочка капель предательски поползла по лбу и застряла в густых бровях. Впрочем нервничали и его бывалое кореша - они отлично преуспели в кражах и всякого рода мошенничествах, но на серьёзное дело решились впервые.

Преодолев два десятка метров, Амбал зашептал:

Осаживаем, братва, осаживаем!

Пошли чуток медленнее, яростно жестикулируя Куцый рассказывал историю ограбления богатой вдовушке годичной давности, Мишка слышал её много раз, но всё равно делал вид будто ему смешно, улыбка выходила глупой. Прошли ещё метров тридцать, Эмка была уже совсем рядом - рукой подать. Сидевший за рулём дедок лениво протирал ветошью переднее стекло, а магазинная дверь, по-прежнему, оставалась запертой.

- Вот сука! - негодовал Амбал. - Ещё осаживаем.

При подготовке дела сговорились, что останавливаться поблизости от крыльца типа закурить или завязать шнурок - слишком рискованно. Этот финт привлечёт внимание шоферюги и может всё испортить, поэтому, в крайнем случае, две компашки должны были пройти мимо друг друга, а там уж наверняка лязгнет засов, откроется дверь и на крыльце появится инкассатор.

Но тут удача начала воротить свой нос. По прикидкам Амбала инкассатор оставался внутри магазина очень долго - около пяти минут, а дверь так и не распахнулась. Шофёр хорошо видел шагавших по тротуару двух парней, но это его не смущало, однако стоило ему заметить троицу, приближавшуюся с другой стороны, как спокойствие сменилось тревогой. Он заёрзал на сидении, завертел крупной седой башкой. Между тем, обе компашки, не задержавшись у магазина, протопали мимо, это видать его успокоило. Промокнув ветошью взопревшую шею, шофёр принялся оттирать боковое стекло.

Обитая металлом дверь, скрипнула ржавыми петлями в тот момент, когда обе группы разошлись в разные стороны и находились шагах в семи - восьми от ступенек крыльца . Такой вариант, при подготовке дела, тоже учитывался. Не делая резких движений, налётчики шли дальше. Амбал, чуть повернув голову вбок, наблюдал за дверью и крыльцом - из тёмного магазинного нутра появилась красуля, за ней семенил сутулый мужичок - в левой руке он держал брезентовую инкассаторскую сумку. Судя по её объему, выручка в этот день была немалой.

- Гоп! - громко выкрикнул Амбал.

Кореша мгновенно развернулись и одновременно, с двух сторон, бросились к мужичку и женщине милиционеру. Сложно предположить насколько эта пара была подготовлена к подобным ситуациям, скорее всего оба работали в инкассации недавно. Завидев опасность, мужичок бросился бежать к машине, пытаясь на ходу выхватить из кобуры револьвер - не успел. Мощный удар по хребту фомкой уложил его на асфальт, он вскрикнул и затих. Перепуганная женщина вытащила револьвер, но после мощного толчка отлетела в сторону, ударившись головой об асфальт. Сидевшего в машине шофёра, налётчики в расчёт не брали - слишком стар, чтобы оказать сопротивление молодым, крепким и ловким пацанам.

Главные пункты плана были выполнены, Кто-то подхватил валявшуюся рядом с инкассаторам брезентовую сумку, кто-то крикнул - «ноги!» и все бросились врассыпную. Это тоже было оговорено, каким бы боком не повернулось дело все должны бежать в разные стороны и собраться в условленном месте только оторвавшись от погони.

И тут удача окончательно отвернулась от Амбала и его дружков. Протасов успел отбежать оттенки метров 10-12, как вдруг сзади защёлкали выстрелы. «Кто? Почему? Ведь всех, кто мог полить уложили», - пронеслось в Мишкиной башке. Он бежал рядом с Амбалом, они должны были домчаться до Стремянного переулка, дальше Амбал поворачивал налево - в сторону большой Серпуховской, а Мишка исчезал в направлении вокзала. Не вышло. Амбал вдруг вскрикнул и рухнул, как подкошенный, а через секунду охнул и Мишка - левую ногу будто отдали крутым кипятком. Хромая он сделал десяток шагов и осознал, что нога больше не хочет слушаться. Остановившись, он оглянулся, Амбал лежал без движения, уткнувшись лицом в асфальт, и неловко поджав под себя правую руку.

В их сторону решительно направлялся седой шоферюга, которого кореша посчитали немощным и не способным к сопротивлению. Старик с большой седой головой приближался довольно бодро, перезаряжая на ходу револьвер. Мишка уже не мог стоять - сильная боль пронизывала ногу, она становилась ватной, и, словно чужой. Тяжело дыша он опустился на колено, нащупал лежащий в кармане кастет.

- Всё не угомонишься? - послышался рядом незнакомый голос – строгий, резкий и сильный.

Таким голосом обладали армейские офицеры и школьные учителя. Протасов даже не успел поднять голову и посмотреть на того, кто говорил крупные тень, приблизившись вплотную полностью заслонила ещё светлое небо и что-то тяжёлое со всего маха рухнуло на его голову.

Очнулся мишка от назойливых прикосновений чьих-то холодных рук.

- А ну лежи смирно! - отреагировал женский голос на его попытку оттолкнуть ото лба чужую ладонь.

Башка жутко болела, особенно в районе темечка - там ныло так, словно нарвал огромный, размером с кулак, чирий. Он приоткрыл глаза, наведя резкость разглядел женщину в белом халате, деловито обматывавшуюся бинтом его бедную голову.

- Это, слышишь, где я? - шёпотом спросил Протасов.

- Потом узнаешь, - также резко ответила она. – Лежи.

В памяти постепенно восстанавливались последние события: налёт на инкассатора, бегство от магазина, стрельба, крик и падение Амбала., обжигающая боль в ноге. «Потом что-то двинуло по башке, - припомнил Мишка, - А, так вот почему темечко ноет. Так, а что там у меня с ногой?» . Левая нога, будто ошпаренная кипятком возле магазина тоже побаливала, однако не так сильно как голова. Видно револьверная пуля повредила мышцы не задев кость. Глаза окончательно приспособились к полумраку незнакомого помещения - сырые каменные стенные, когда-то белённый и тоже ставший серым потолок, над распахнутой дверью тусклая лампа под округлой решёткой, в дверном проёме играет связкой ключей здоровяк в милицейской форме, за ним маячит другой, за тёткой - врачихой упёрся в стену руками какой-то мужик - стоит неподвижно, морщится, вздыхает. Что было справа и позади Протасов не видел, голову развернуть не позволила бы орудовавшее бинтами тётка.

« Господи, да я же в тюрьме! - обомлел он. - Амбал рассказывал, как здесь всё устроено. Точно! Тюремная камера. Значит допрыгался!»

Догадка не порадовала, тюрьмы он жутко боялся, даже несмотря на то, что Амбал повествовал о своих тюремных приключениях весело и с удивительной лёгкостью. «Он привычный, он всю жизнь шарахался по приютам, детским домам, да интернатам, - с горечью подумал Мишка. - А мне то каково? Я с рождения проживал в пятикомнатной квартире, с отдельной кухней, с ванной, с правым отоплением.»

Но сильнее всего под ложечкой сосала вовсе не от резкой смены условий жизни. Его прихватили на месте вооружённого налёта на инкассатора и сотрудника милиции, а это вам не мелкая кража - это уже очень серьёзная статья. Если банда Амбала случайно прибрала сутулого мужичка или красулю, то… Протасов не хотел даже предполагать какой ему за это вынесут приговор.(прибрать - убить человека)

И тут он вспомнил о спичечнице, которую перед выходом на дела запрятал в правый носок.

«Чёрт, если я в тюряге, легавые, наверняка, меня обыскались. Неужели отобрали?» - Закрыв глаза, он терпеливо дождался пока врачиха закончит бинтовать его разбитую голову.

- На сегодня всё, - непонятно кому объявила она, щелкнул замок медицинского саквояжа.

Приоткрыв один глаз Мишка заметил как врачиха выпорхнула из камеры, как бугай в милицейской форме затворил дверь. Пока скрежетал механизм дверного замка, дал о себе знать стоявшие у стены мужик. С трудом распрямившись, он упёрся руками в поясницу и с тихим стоном прогнулся назад, пару раз наклонился влево, вправо. Закончив физкультурные упражнения он уселся на свои нары, и глядя на молодого соседа сказал:

- Ну что, вихрастый, давай знакомиться. Я Евстигней – посонник. Слыхал о таком? (посонник – вор, работающий только по ночам)

Мишка приподнялся на локте, огляделся - вокруг штанина, на раненой ноге, была разрезана аж до бедра, от щиколотки до колена белела бинтовая повязка. Приняв сидячее положение, он первым делом ощупал забинтованную ногу, потом правую щиколотку, на который собрался сползший носок и с превеликой радостью обнаружил, что спичечница на месте. То ли легаши не удосужились его обыскать, то ли сделали это кое-как.

- Мишкой меня кличут, - представился он соседу.

- Блатной?

- Да какой я блатной. Так, из дома сбежал и тут прихватили, - он хорошо помнил наставление Амбала, предупреждавшего о том, что откровение с малознакомыми людьми могут стоить жизни. «Базарь молчком - целее будешь» - любил говаривать опытный дружок.

- За что прихватили то? - допытывался сосед по камере.

- С пацанами вчера познакомился в сквере на Калужской, - начал излагать Протасов, придуманную корешами легенду. - Нормальные пацаны, угостили портвейном, по базарили о том, о сем. Расспросили что, да как. Предложили взять легких деньжат, я согласился. А чего не согласиться? Как утёк из дома, так и скитался по чердакам, подвалам. Три месяца на вольных хлебах и ни разу нормально не пожрал. Видал, - он задрал рубашку, показывая торчавшие рёбра. – А раньше я упитанный был.

Мишка врал, потому что был худ от природы, даже в те сытые годы, когда мама кормила его от пуза, да ещё баловала сладостями, он всё равно смахивал на доходягу.

- Так на чём сковырнулись то? - пытал Евстигней.

- Сумку с бабками у инкассаторов отобрали.

Бывалых урка от удивления аж подался вперед:

- Вот те хрен без редьки! Неужто на мокруху пошли?

- Не, какая там мокруха? Двоих раскидали, сумку подхватили и рвать в разные стороны.

- И где же вы маху дали?

- Шоферюга, гад, из машины выскочил и давай с револьвера шмалять. Вот, - кивнул Мишка на забинтованную ногу и шмыгнув носом добавил. - А ещё одного, не запомнил имени, кажись вообще застрелил.

Как и предполагал Мишка, сосед по камере оказался подсадным. Первые три дня на допросы водили только его - Евстигнея посонника. Там, видать, он и докладывал о том, что удалось вытянуть из раненного паренька. А паренёк, между тем, грамотно окопался и упрямо держался, заранее придуманной легенды.(окопаться - придерживаться одинаковых показаний на допросах).

Раз в сутки, в камеру наведывалось врачиха, сняв старые повязки она осматривала швы, обрабатывала их, накладывала вонючую мазь и заматывала свежими бинтами. Евстигней, при этом, торчал с поднятыми руками у стенке, а в дверях позвякивали ключами два бугая в форме.

Так ничего и не выведав Евстигней пропал из камеры через неделю - ушёл на допрос и не вернулся. Тот день для Мишки случилась вторая победа, такая же маленькая и такая же приятная. Врачиха сняла обе повязки, голову она решила больше не беспокоить, а ногу из мазала йодом, и обойдясь без мази, обернула двумя слоями марли.

- Можешь ходить и понемногу нагружать ногу, но не усердствуй, - сказала она на прощание. - Оставшийся бинт снимешь через сутки.

С бронзовой спичечницей Протасов не расставался ни на минуту. Во-первых, в камере её попросту невозможно было спрятать, во-вторых, он мог точно так же уйти отсюда и больше не вернуться - мало ли какие сюрпризы готовили ему московские легаши, переведут в одиночку или перевезут в другую тюрягу. На следующий день Мишка впервые покинул камеру. Хромая, он шёл длинным прямым коридором на допрос, позади, изредка подавая команды плёлся охранник.

В небольшом кабинете, обставленным скромной, казённой мебелью, сидел милиционер с двумя кубарями в бирюзовых петлицах. Желая казаться добрячком, он пригласил Мишку присесть, пододвинул пепельницу и коробку хороших папирос, а после, вооружившись ручкой задавал всё те же вопросы, которыми, несколько днями ранее, мучил его Евстигней. Мишка, в свою очередь, повторял те же ответы: сбежал из дома, скитался по сараям, чердакам, подвалам, случайно познакомился с четырьмя пацанами, которые угостили вином и предложили лёгкое дельце, согласился потому, что устал голодать и нищенствовать, имена двоих подзабыл, у двух других были клички - Экибастуз и Серый.

Легавый с кубарями тщательно записал его ответы, заставил расписаться, вызвал охранника и велел вернуть задержанного в камеру. Через рез некоторое время Протасова снова повели на допрос, нога слегка расходилась, боль исчезла, чирияк на голове и вовсе перестал ныть, в душе появился лучик надежды на снисхождение. А почему бы и нет? Основных заводил, придумавших и подговоривших остальных напасть на инкассатора, он не знает, по уголовке попался впервые. С этими мыслями он уверенно вошёл в кабинет, в надежде увидеть там следователя добряка. И остолбенел. За столом, сдвинув густые чёрные брови, сидел грозного вида здоровый мужик. У этого в петлицах было по три кубаря, он не предложил присесть, не пододвинул пачку папирос. Он вообще не высказывал намерения казаться добрым.

- А ну встал ровно! - рявкнул он громовым голосом. - Развернись ко мне лицом.

Мишка поспешил выполнить приказ. Первые полчаса допроса легавый только и делал, что орал и долбил кулаком по столу, подавляя напором. Но Мишка держался, из раза в раз повторяет заученную версию.

- Что ты плетёшь? Какой ещё Экибастуз? Нет в нашей картотеке никакого Экибастуза, - Все сильнее распалялся следователь.

- Почём я знаю, гражданин начальник? - ныл в ответ Мишка. - Может он и не Экибастуз вовсе, только что я сделаю, если он так назывался.

После очередного Мишкиного ответа, легавый не выдержал, с грохотом отбросив стул, он подскочил и врезал ему кулачищем. Мишка отлетел в дальний угол, схватился за ухо и начал скулить.

Допросы с избиениями продолжались две или три недели, точнее Мишка сказать не мог, потому что потерял счёт дням, проведённым в проклятый тюряге. Он не знал о том, что в октябре фашисты вплотную подошли к столице, что в городе начиналась паника, на вокзалах кипело людское море, поезда были забиты под завязку, а шестнадцатое октября стал единственным днём, когда не работало метро. Не знал он и о том, что для поспешного бегства в Москве, в эти страшные дни было угнано около ста автомобилей, украдено около полутора миллионов рублей, а из Микояновского комбината пропала пять тонн колбасных изделий. Он даже не предполагал в каких количествах и с какой скоростью из Москвы бежало партийно-хозяйственная элита, как на специальных постах бойцы НКВД останавливали их автомобили, вытряхивали прямо на дорогу чемоданы и узлы, высаживали на обочину домочадцев, тут же конфисковали машины и отбирали партбилеты, лишая струсивших беглецов высоких должностей. Впрочем, если бы Протасову об этом рассказали, ничего, кроме злорадства, в ответ бы не услышали.

После каждого допроса, охранники заволакивали избитого Мишку в камеру и бросали на пол. Полчаса он просто лежал, не двигаясь, потом медленно переворачивался на спину, ощупывал ссадины и шишки. Тихо матерясь, поднимался и усаживался на нары, поправив сползший правый носок, убеждался в целости спичечницы и радовался тому, что до следующего допроса оставались ещё целые сутки. Это время Протасов лежал на нарах или медленно прохаживался по пустой камере. Глядя в потолок, или считая шаги от двери до стены с крохотным, оконцем, он невольно вспоминал свою короткую жизнь и каждый раз, с удивлением, подмечал, что восемнадцать спокойных лет, до побега из дома, занимают в его воспоминаниях гораздо меньше места, чем несколько месяцев, проведённых в банде Амбала. Дело было не в свежести тех или иных событий, дело было в их яркости и в их количестве. За время учёбы в школе он прогулял полсотни уроков, тихоря курил в дальнем углу школьного двора. Однажды подрался из-за порванной на перемене рубахи, гонял в футбол, изредка бил стёкла, ещё периодически ссорился сестрой Анной. А в последний год, совместно с Генкой Дранко, обустроил укромное местечко на чердаке. На этом все, остальные события были столь незначительны, что забывались через день или два.

А в банде Амбала жизнь заиграла новыми красками, там было по взрослому и пахло настоящей волей. Да, кореша занимались рисковыми делами, но это было интересно, азартно и за каждое успешное дельце все его участники гарантированно получали призы в виде приличных бабок. Остановившись посреди камеры, Мишка подолгу смотрел через оконце на клочок неба и восстанавливал в памяти черты этих новых друзей. Мелкого Шустрова, энергичного Амбала, заводилу и безоговорочного лидера банды Стёпку Свистка, умного и приятного общении малого, способного состряпать план любой сложности, невозмутимого и безобидного силача Чуваша, а также остальных корешей: Куцего, Ермолая, Глиню, появлявшихся в банде время от времени.

Амбал звал их, когда в задуманном деле, требовалось участие пяти и более человек, потом Протасов валился на нары и мечтал о том счастливым миге, когда вновь повстречается с корешами. Однажды, на допросе, он осмелился спросить у злого легаша живы ли инкассатор с женщиной милиционерам.

Скривившись в ухмылке, тот ответил:

- Если бы кто-то из них скончался, тебя, сосунок, давно бы расстреляли без суда и следствия.

Это добавило веры в то, что большого срока, за участие в налёте, ему не дадут. Как-то погожим, октябрьским днём Протасова снова привели на допрос. И, к своему превеликому удивлению, в кабинете за столом он увидел доброго следователя, с двумя кубарями в бирюзовых петлицах. От радости Мишка едва не бросился ему на шею.

- Садись Протасов, - кивнул тот на табурет.

Мишка скромно присел на краешек деревянного табурета и покосился на пачку папирос. Последний раз он курил здесь же, на допросе у добряка, но в этот раз подымить не предложили.

- Следствие по твоему делу завершено, - спокойно проинформировал следователь, и проведя ладонью по закрытой картонной папке, заверил. - Прокурорская проверка и суд сейчас много времени не занимает, завтра узнаешь приговор.

Мишка шумно сглотнул:

- И что же мне светит, гражданин начальник?

- Полагаю, десятка плюс - минус пара лет.

- Да за что же? Я же в этой компании случайный и женщина с инкассаторам не пострадали. Так за что же десятка, гражданин начальник?

От обиды и ужаса Мишка готов был расплакаться, исподволь он конечно понимал, что отделался легко, ведь в военное время и вправду за нападение на государственного инкассатора запросто могли поставить к стенке. Однако, твердя на допросах одну и ту же выдумку, со временем он и сам в неё поверил. Теперь же, узнав о грозившем наказании, по настоящему расстроился.

Следователь молча выслушал его истерику, поковырял в зубах спичкой, поглядел в забранное решёткой окно, вздохнул и вдруг сказал:

- Ладно, есть один вариант. Если не хочешь загреметь на десятку в лагеря - ознакомься и подпиши вот это… - выдернув из планшетки лист бумаги с напечатанным текстом, он подвинул его Протасову.

Схватив листок, Мишка повернулся к свету и принялся быстро читать. По мере ознакомления с написанным, Мишкино лицо становилось серым, огонёк надежды в глазах понемногу мерк. Дважды прочитав, он поднял на следователя тоскливый взгляд и неуверенно спросил:

- А что такое отдельная рота, гражданин начальник?

- Командование десятой армии, при поддержке московского руководства, решило дать шанс таким как ты – зелёным, глупым, не в меру горячим, - ответил он. - Чтобы не отправлять вас в лагеря, собрать в отдельной роте и дать возможность исправиться и стать нормальными людьми. В роте будет человек двести, из постоянного состава восемь офицеров, четыре сержанта, остальные – бандиты, уголовники, воры. Служба тяжёлая, не буду врать. Роту поставят на самый опасный участок фронта.

- И долго мне в ней кантоваться?

- Месяца три, потом переведут в обычное подразделение, но это если повезёт.

- А если нет?

- Тогда до гибели или до ранения. Как сказано в этом документе - ты должен искупить свою вину кровью. Ну что, ставишь подпись или в камеру до завтрашнего суда?

Подумав пару секунд, Мишка схватил ручку, макнул перо в чернильницу и вывел под документом свою фамилию.