Не смотря на то, что день был самом разгаре, шторы в ее спальне всё ещё были задернуты, а постель не убрана. Ходики на стене остановились в четыре часа утра. В ситцевой пижаме и бархатных тапочках Рита сидела перед изящным ореховым трюмо и рассматривала себя в зеркале потускневшими глазами. Все то, что несколько дней назад привело бы ее в ужас: бледная кожа, морщинки на лбу и тёмные круги под глазами сегодня напротив, вызывало у женщины лишь лёгкую усмешку. За эти несколько дней она состарилась на годы. Рита то и дело вытирал ладонью пересохшие губы, прижимала к носу скомканный платок и перебирала пальцами шарики дешевеньких стеклянных бус. Когда Болислав подарил ей эти бусы на пятилетие их совместной жизн , у Риты было сильное желание выбросить такой подарок, но она этого не сделала, с тех пор она не брала в руки эти бусы, но сегодня они пришлись весьма кстати - нужно же было чем то занять трясущиеся руки. На столике стояла рамка с портретом Розы, миндалевидные глаза, ротик бантиком и ямочка на правой щеке, все это девочка унаследовала от Риты, от отца она взяла открытый лоб и слегка расширенную скулы, девочка на фото была в стильным морском костюмчике и с огромными бантами на голове. Рита старалась не смотреть на дочь, несколько раз даже клала фотографию изображением вниз, но потом снова ставила ее перед собой и прошептала себе под нос что-то невнятное. Со стороны могло показаться, что женщина читает молитвы, но это было не так. Рита не особо верила в Бога, однако она верила в судьбу. И этой судьбой сейчас был для нее Зверев. С того самого момента, как Рита обнаружила Ковальского в квартире спящим и дала ему пощёчину, Болислав прооравшись решил вдруг превратится в образцового мужа. Он ещё ни разу не притронулся к спиртному и даже попытался что то делать по хозяйству пока Рита пребывала в прострации. В некоторых областях он даже добился успеха - вчера утром Болислав Янович принял душ, и надев всё чистое куда то ушёл, вернулся он спустя три часа довольный и возбужденный, он тут же сообщил что только что побывал в театре:

- Я разговаривал с Ильей Станиславовичем, - заявил Болислав весьма напыщенным тоном, - как ты думаешь, что он мне пообещал?

- Просто сгораю от нетерпения, - буркнула Рита.

- Он обещал поговорить с Гордеевым и всё уладить.

Илья Станиславович Мезенцев - директор драмтеатра имени Пушкина похоже был единственным, кто действительно до сих пор считал Ковальского гением и единственным у кого тот не на занимал денег. Рита это знала, поэтому восторги мужа ей показались смешными, однако Болислав Янович уже витал в облаках.

- Я уверен что этот надутый индюк Гордеев уже давно одумалсч. Режиссёр. Нет, вы только подумайте! Выгнал меня и передал мою роль этому подследственному актеришки Санинскому! - продолжал воспаляться Болислав Янович, - конечно мою роль он мне пока что не вернёт, оно и понятно, они ведь уже отпечатали новые афиши, где указали фамилию этого бездаря Санинского, однако я уверен, что следующем спектакле главная роль будет моей.

Риту поразило то, что этот хлыщ совсем не думает о дочери, ей хотелось снова влепить ему пощечину, но тут она загадала, что если не сорвется, не разрыдается, и не примется кричать на мужа, Роза обязательно вернется домой. Пусть это было и глупо, но Рита должна была хоть во что то верить:

- Я очень рада, что ты наконец-то взялся за ум, и надеюсь, что у тебя всё скоро нормализуется. - сказала она вслух.

Весь оставшийся день и весь вечер Болислав продолжал хаить Санинского, возмущаться недальновидностью Гордеева, чем едва не довел Риту до нервного срыва, но она продолжала держать рот на замке. Сейчас Болислав Янович гремел на кухне посудой и ругал коммунальщиков, которые никак не могли наладить подачу горячей воды. Услышав, как за окном соседка снизу снова ругает сына, крепкого паренька шести с половиной лет, Рита убрала бусики в шкатулку, отстранила фотографию Розы и подошла к окну. Распахнув его, Рита втянула в себя воздух и зажмурила глаза. В этот момент в спальню зашёл Болеслав с под носом.

- Дорогая, я приготовил тебе завтрак, ты не ела со вчерашнего утра, здесь гренки, мармелад, масло и разумеется чай.

- Я ничего не хочу. - Рита старалась говорить твердо, но спокойно.

На Болеславе была чистая, голубая рубашка, стрелки на брюках поражали своей остротой. «Ещё бы галстук завязал», - усмехнулась про себя Рита. А ведь она ещё помнила того молодого и талантливого актера, которого она встретила за пару лет до войны. Он спервых минут очаровал её своим шармом, суровой мужской красотой и поразил в самое сердце. Она ещё помнила как они гуляли под луной, он читал ей монологи из своих спектаклей, делал это так чувственно и убедительно, что она опьянела от исступления, вскоре Ковальский сделал ей предложение и стал не только мужем, но и отцом ее дочери Розы. От одного только воспоминания о девочки Рита отвернулась и сморщилась, точно от боли. Болислав ничего не заметил.

- Что значит ты ничего не хочешь? Неужели я зря возился на этой проклятой кухне? Я дважды порезал себе палецы, ошпарился кипятком! Пей! А я настаиваю, - манерно продолжил он, - посмотри на себя, у тебя просто нет лица. Я хочу, нет я требую, чтобы ты, как можно скорее взяла себя в рук,и ты должна успокоиться и тогда всё снова будет хорошо.

- И нашу дочь нам вернут, ты это хочешь сказать? Болислав Янович дернулся, словно ему дали пощечину, но тут же собрался и пропищал фальцетом:

- Я же тебе говорил, что тот мужчина, с которым я познакомился, с которым я познакомился накануне, он обещал, что все сделает.

Рита стиснула зубы, с трудом сдерживая себя она процедила:

- Я так больше не могу.

- Ты, ты видишь что муж уже налил чай…

Рита взяла чашку и сделала несколько глотков. Чай был чуть тёплым. Рита поморщилась, неужели он так никогда и не запомнит, что она пьёт горячий. Но все, довольно, сейчас или никогда! Она скажет ему все: про их отношения со Зверевым; про то, какая же он мерзкая скотина, возомнившая себя гением; про то, что… Рита ещё не придумала до конца, что она скажет ещё, потому что в этот момент произошло чудо. В дверь позвонили. Уронив на пол чашку с остывшим чаем, Рита побежала открывать. Через мгновение она, стоя на коленях, уже обнимала маленькую Розу. Они ехали в управление. Трамвая мерно постукивал колесами, пассажиры выглядели угрюмыми, а кондукторша сновала между рядами, ругая всех, кто путался у нее под ногами.

Зверев сидел у окна, щурился от яркого солнца и думал о Розе. Он вспоминал прохладу ночи, когда тентованный грузовик районного отделения внутренних дел подъехал к воротам дома номер 7 по плехановскому Посаду, вспоминал как из него выскочили люди с винтовками и оцепили район. После этого грузовик с разгона протаранил ржавые ворота, и вооруженные люди ворвались во двор. Вспомнил как услышав щелчки пистолетных выстрелов и одну автоматную очередь рванулся было к дому, но тут же, едва не столкнулся с несколькими, одетыми в синюю форму, сотрудниками из районного отделения милиции. Те уже выводил из дома задержанных. Вскоре выяснилось, что никто не погиб и лишь один из подозреваемых был легко ранен в плеч,о когда схватился за пистолет. Потом они с Костиным и майором Душковым, начальником районного отдела по борьбе с бандитизмом, стояли в кустах и нервно курили, пока люди Душкова выворачивали наизнанку дом номер 7. Вспомнил Зверев как он выронил папиросу, когда молоденький сержант, без фуражки и с перепачканный сажей лицом, вывел на белый свет девочку в жёлтом платье и подвёл её к Звереву. Маленькая Роза была одета помятое платье, в глазах девочки был страх. Зверев не смог ничего сказать, и это за него сделал Костин, парень отвел девочку в сторону, присел, и что-то долго говорил. Роза поначалу не реагировала, а потом улыбнулась, потом она что-то сказала, и они с Костиным оба рассмеялись. Спустя несколько минут, они все вместе уже ехали на старенькой эмке к Ковальскм (эмка - советский автомобиль ГАЗ М1), потом была трогательная встреча, восторженные выкрики и стальное рукопожатие Болеслава Яновича, который тут же принялся говорить жене что-то типа , - я же говорил, я знал. Рита не сказала ничего, на миг оторвавшись от вновь обретенной дочери, она обняла Зверева за шею и поцеловала в щёку. Ковальский, который в этот момент снова что-то громко декламировал застыл на полуслове. Потом прокашлялся и продолжил как ни в чём ни бывало. Рита смотрела на Зверева влажными глазами, отогнав воспоминания о вчерашней ночи Зверев посмотрел на своего нового помощника. Аарень сидел неподалеку и тоже глядел в окно. Ай да Веничка, ай да морячок. Такие ловкачи, как этот паренек, сейчас были Звереву ой как нужны. Зверев улыбнулся сам себе, теперь и в самом деле придётся называть этого парня Вениамином. Когда они вошли в здание, Зверев велел Костину писать рапорт на перевод, а сам направился в кабинет к Корневу. Он не сомневался, что он говорит подполковника на перевод парня в оперативный отдел. Он так же твёрдо решил, что обязательно привлечёт Костина к поискам Фишера, но понимал, что с этим делом стоит повременить. После очередного самоустранения Зверя от поисков Фишера, Корнев наверняка не просто зол, он обязан быть в ярости. Без стука войдя в кабинет начальника Зверев как обычно тут же развалился на диване. Он полез в карман за папиросами и открыл уже было рот, но застыл на полуслове. Корнев улыбался, когда же подполковник не дожидаясь, что его об этом попросит, сам вынул из ящика стола пепельницу поставил её на стол Зверев окончательно впал в ступор.

- Похоже мы нашли его, Паша! - заявил Корнев, - нашли Дитриха Фишера!