Глава 5
Скорость адаптации
Человеку не зря природой дано стремление соревноваться: кто оказывается «быстрее, выше, сильнее», тот всегда выигрывает. Чем дольше мы сидим, выжидая момента наступления масштабных изменений, тем сложнее потом с ними справиться.
Современный мир действительно стал очень маленьким: то, что происходит с экономикой в одной стране, обязательно аукнется в другой. Экономический кризис 1997 года в Юго-Восточной Азии отразился в российском дефолте в 1998-м. Американский ипотечный кризис 2007-го развернулся в мировой финансовый кризис 2008-го. Долговой кризис в еврозоне 2012-го дошел до России в виде валютного кризиса в 2014-м. Но мы же не следим за другими странами. Зачем? Нам своих проблем хватает!
Я не слишком хорошо разбираюсь во фьючерсах, рецессиях и биржевых индексах, но обратить внимание на слова «рост долга» и «потрясения на бирже» могу. А еще больше я доверяю общей атмосфере, царящей в новостях: чем больше звучит заявлений в стиле «у них плохо, зато у нас-то как хорошо», тем больше нужно проверять свою готовность к шквалу перемен.
Это как затишье перед бурей: чем спокойнее сейчас, тем сильнее тряхнет потом. Застой в СССР сменился сначала перестройкой, а затем и развалом государства. В июле 1998-го появилась «Программа по стабилизации экономики и финансов», а в августе ударил экономический кризис. Медведевский план реформ в мае 2008-го — и последовательное ухудшение ситуации. Кстати, именно тогда в сознании простых граждан впервые мировые цены на нефть стали коррелировать с внутренней экономической стабильностью. В 2014 году эта взаимосвязь подтвердилась, в 2020-м уже очевидно, что подтвердится опять (я пишу эти строки в апреле 2020-го).
Значит, не нужно быть финансистом-экономистом, чтобы услышать в новостях, как обстоят дела с главным ресурсом российской экономики — нефтью. И не отрицать возможность нового кризиса, придерживаясь извечной русской философии «авось обойдется», а начинать готовиться к неприятностям.
По сути, стрессоустойчивость — это умение быстро пройти все пять этапов, сохраняя эффективность мышления и работы. Чтобы преодолевать этапы быстро, нужно прежде всего разрешить себе в них войти.
Отрицание — это упущенные возможности
Шапкозакидательские фразы типа «Да ладно, прорвемся!» отражают сомнение человека в серьезности происходящего. Это перетекает в отрицание собственного участия в изменениях, не обязательно активное, но подразумевающее, что все равно этого человека ничто не заденет.
Постоянно находиться в состоянии необоснованного оптимизма люди могут по нескольким глубинным причинам. Первая — попытка реализовать собственное стремление прослыть «молодцом» на фоне других, менее храбрых людей: дескать, для меня ерунда все, что является проблемой для окружающих. Но «трезво оценивать ситуацию» и «бояться» — совершенно разные вещи. Для трезвой оценки нужно сделать упражнение 13 и обозначить свои риски. Не нужно громко объявлять, что на самом деле дела обстоят совсем не так оптимистично, достаточно понять это для себя.
Если отказ от громких заявлений для человека сродни признанию своей слабости, то еще не поздно подумать, как он будет выглядеть, когда ситуация на самом деле станет серьезной, а время для адаптации к ней будет упущено. Неужели тогда окружающие не поймут, что его заявления были лишь бравадой? И что будет с его репутацией «молодца»?
Почему-то мы считаем, что отказ от своих первоначальных утверждений — нечто вроде предательства. На самом деле это одна из очень серьезных психологических ошибок, основанная на том, что мы путаем убеждения с утверждениями. Первые — элемент мировоззрения, то есть существующее некоторое время, прочно сложившееся мнение; а вторые — всего лишь однажды сделанное заявление. Сам факт громкого высказывания о чем бы то ни было еще не означает, что необходимо следовать ему всю жизнь. Часто достаточно признать ошибку и быстро ее исправить, чем отрицать очевидное. В данном случае это не верность убеждениям, а простое упрямство или «страусиная политика». И в момент кризиса она означает упущенное время и в итоге — серьезные проблемы с адаптацией к изменениям.
Вторая причина — вера в некую высшую справедливость. «Бог не допустит», «руководитель не враг себе» и т. д. Но высшей справедливости не существует, потому что это чисто человеческое понятие. Ушаков определяет его как «беспристрастное отношение к кому-чему-нибудь». Отношение, но не сам факт!
Будучи живым человеком, вы наверняка не слишком любите кого-то из своего окружения (то есть относитесь к нему отрицательно), он платит вам взаимностью. Ваши отношения друг к другу негативны, но являются ли они объективно справедливыми? То же самое касается руководителей. Скорее всего, чем выше начальник, тем меньше он знает о вашем существовании, для него вы один из тысячи сотрудников, безымянных тружеников, по отношению к которым он вынужден применять «антикризисные меры». И в момент глобальных изменений руководство думает об оплате аренды, налогах, взносах и прочих вещах, о которых лично с вами до сих пор никогда не советовалось. Почему же оно должно начать делать это сейчас? Кроме того, начальники тоже люди и им свойственно ошибаться, поддаваться эмоциям, быть недальновидными. Я никого не оправдываю, просто признаю возможность ошибки, цена которой — чья-то зарплата или даже место в компании.
И вообще, совершенно не обязательно, что вам сообщают информацию: а) полностью достоверную и б) в полном объеме. Хотя бы потому, что она самый ценный товар в современном обществе: «Кто владеет информацией, владеет миром». Но люди испокон веков играют в казаки-разбойники: одни придумывают, как защитить секреты, а другие — как их похитить. В результате периодически выплывают обрывочные факты, не соответствующие общепринятому новостному фону от слова «совсем». Владельцы информации обнаруживают утечку, «слабое место» ликвидируют, но «сбежавшие» сведения уже не вернуть. И, чтобы отвлечь от них внимание, тут же запускают встречную дезинформацию. Люди замечают нестыковки и начинают успокаивать себя тем, что, раз данные взаимоисключающие, ничего серьезного на самом деле не происходит, а значит, бояться нечего. Собственно, на это весь трюк и рассчитан.
Увы. Скорее наоборот, новостная чехарда самим фактом своего существования подтверждает наличие серьезных проблем. И безопаснее всего будет не отмахиваться от них, а присмотреться внимательнее. Но это уже следующий шаг, которому посвящен соответствующий раздел нашей книги.
Третья причина принудительного оптимизма — суеверное убеждение «не накликать беду». В его основе уверенность, что не так страшен черт, как его малюют, дело не в факте, а в отношении к нему, и если мы сами себя убедим, что дело плохо, оно действительно станет таковым. Зерно истины тут есть, мы уже говорили про силу аффирмаций и эффекта плацебо, и я еще вернусь к этому вопросу в следующей главе. Сейчас же хочу обратить внимание на то, что отношение к факту и его трезвая оценка — совершенно разные вещи: первое — эмоции, второе — рассудок. Мы помним, что одно исключает другое. Если преобладают эмоции, нужно открутить «Пять „почему“ назад» и понять, чем они вызваны.
Кроме того, безостановочный активный оптимизм, отрицающий саму возможность наступления кризиса, в конце концов вызывает чувство фрустрации из-за несоответствия желаний возможностям. Дело в том, что эмоции сродни костру: без топлива рано или поздно угасают. Горючим же для них служат вполне конкретные факты. Получается такая цепочка: рациональный факт вызывает эмоциональное к нему отношение, а эмоции поддерживаются за счет новых фактов, подтверждающих первый. Если подтверждения не происходит, рассудок разрывает цепочку и эмоции гаснут.
Поддерживать эмоции вовсе без фактов можно, но на это расходуются душевные силы, а уж создавать эмоции вопреки — запредельное перенапряжение организма. И чем сильнее было пламя реакции, тем больше после него остается «пепла» в виде усталости. Мы часто оправдываем такое перенапряжение попыткой уберечь от дополнительных волнений своих близких, особенно маленьких детей. Но, к сожалению, это бессмысленная жертва.
Доказательства тому — в истории человечества. У всех народов мира есть страшные сказки, и везде присутствует тема смерти (от Кощея Бессмертного до Красной Шапочки). Людям необходимо осознавать конечность своего существования, чтобы как минимум понимать угрозы окружающего мира, а как максимум — развить поощряемые обществом социальные качества.
Кризис все-таки не смерть, во всяком случае, не напрямую, но отношение к нему тоже формируется посредством признания его существования, к тому же он периодически повторяется в любом государстве. Попытки же утаить правду становятся известны в самый неподходящий момент и поэтому действуют на эмоции значительно сильнее: к собственно знанию горькой правды добавляется еще обида на обман и потеря доверия.
Поэтому отрицание наступления глобального изменения удваивает тяжесть его преодоления: за счет затрат энергии на симуляцию позитивных эмоций и необходимости придумывать оправдания, когда скрытое станет явным. Гораздо проще честно признаться, что произошли очень серьезные перемены, и начать совместно искать пути выхода из ситуации.
Совет 1. Дыма без огня не бывает
Я очень люблю старое упражнение по поиску фактов, которые наше сознание по каким-либо причинам отвергает, вытесняет — словом, старается сделать вид, что их не существует. Эта тренировка хороша своей универсальностью и годится как для решения мелких проблем, так и для адаптации к глобальным. Базируется она на простой статистике.
Шаг 1. Возьмите лист бумаги, разделите его пополам по вертикали и на три строки по горизонтали. Горизонтальные строки озаглавьте «Кризис-1998», «Кризис-2008» и «Кризис-2014».
Шаг 2. В левый столбик в соответствующие строки запишите все, что вы или ваши родители делали в кризисы 1998, 2008 и 2014 годов. У вас получится три группы неких поступков. Не оценивайте, правильные они были или нет, просто запишите. Если действие повторялось из кризиса в кризис — запишите его трижды, в каждую соответствующую строку. Например, закупали соль, спички и сахар. Не нужно додумывать, зачем это было нужно. Сейчас задача — зафиксировать факты, набрать объем данных.
Шаг 3. В этот же столбик в нужные строки запишите поступки, которые вы или ваши родители хотели сделать, но не сделали. Сейчас, по прошествии некоторого времени, вы уже можете вспомнить, какие мысли вас посещали и как вы на них реагировали. Например, думали обратить наличность в золото.
Шаг 4. Составив перечень, в правый столбик запишите, насколько эффективными оказались эти действия с нынешней точки зрения, когда вы уже знаете, чем дело закончилось. Пригодились ли запасы продуктов? Насколько правильным оказалось бездействие? Жалели ли, что не обратили деньги в драгоценный металл?
Может оказаться, что одно и то же действие, произведенное в разные кризисы, приводило к разным результатам.
Шаг 5. Проанализируйте итоги. Какие действия при всей их внешней глупости оказались полезными? Какие при всей обоснованности, наоборот, неэффективными?
Это упражнение научит вас не зацикливаться на одном действии, кажущемся смешным или глупым, а «видеть за деревьями лес». Мы ведь часто отрицаем ситуацию потому, что она ассоциируется у нас с некими «дурацкими» поступками, но забываем, что, кроме них, были еще вполне осмысленные и эффективные. Но поскольку от дурацких остались очень неприятные воспоминания, подсознание старается нас от них оградить и на всякий случай отрицает всю ситуацию целиком.
Кроме того, отказ принимать очевидное может базироваться на отчаянном стремлении удержать недавно обретенный комфорт. Чем меньше срок «пользования» им, тем сильнее сопротивление. Механизм прост до безобразия: работает обыкновенное «охранительное торможение», те самые предохранители, отключающие «энергопотребление» в уставшем организме. Поэтому первое, что нужно успеть организовать себе еще на начальном этапе адаптации к глобальным изменениям, — это минимальная зона физического комфорта. Опыт самоизоляции доказал необходимость личного пространства для каждого человека.
Кризисы имеют особенность вытаскивать наружу то, чего мы по привычке не замечаем. Это как с кислородом: мы ощущаем только его отсутствие, но физически без него не можем. Без личного пространства тоже очень трудно жить: накапливается раздражение, его хочется куда-то слить, у того, кто живет с нами рядом, тоже накапливается негатив, и вот уже немного надо, чтобы на ровном месте вспыхнул скандал. Пока у нас есть возможность отвлекаться от текущих домашних проблем, уходя на работу, — мы можем справиться с раздражением. Но как только эта возможность исчезает — мы начинаем срываться на близких. Поэтому вспомните пожелание стюардесс и обеспечьте кислородной маской, ой, физической зоной комфорта сначала себя, а потом своих домашних.
Пандемия паники
В большие кризисы период эмоциональной нестабильности является основной причиной катастрофически ошибочных решений, принятых на любом уровне власти. Мы же помним, что работают либо эмоции, либо рассудок, и если первые зашкаливают, рационально оценить ситуацию в принципе невозможно.
Эмоции заразительны. С одной стороны, мы видим чужую мимику, слышим чужие слова и неосознанно повторяем их на основе инстинкта импринтинга (повторения за старшими членами стаи). С другой — работает так называемая эмпатия — умение сопереживать чужим эмоциям. Это результат деятельности так называемых зеркальных нейронов в коре мозга, зарегистрированных в 1990-х годах итальянскими учеными Риццолатти и Галезе. В результате одновременного действия импринтинга и эмпатии яркие эмоции одного человека быстро и точно передаются окружающим и распространяются как круги по воде.
Когда речь идет о глобальных кризисах, в них оказываются вовлечены миллионы людей. Если представить их как расходящиеся по воде круги, то получится не просто шторм, а настоящая буря, в которой разнонаправленные волны будут сталкиваться, усиливать и поглощать друг друга. У каждого человека свой уровень сопротивляемости стрессу, вызванному изменениями, при этом кто-то уже миновал стадию эмоциональных качелей и добрался до стадии отчаянного поиска чуда, кто-то, наоборот, еще не выбрался из отрицания. В результате на нас постоянно действуют самые разные эмоции самых разных людей.
Наконец, поскольку новости сыплются с разных сторон, а значит, определить первоисточник практически невозможно, у людей начинается паника. Говорят, что само это слово происходит от имени греческого бога Пана: звук его рожка сводил отары овец с ума, они в страхе бежали куда глаза глядят и падали со скал. Поскольку бог, как ему и положено, был невидимым, особый страх внушали звуки, льющиеся из ниоткуда. Но мы же не овцы, чтобы неадекватно метаться и падать со скал!
Панику часто сравнивают с лесным пожаром, потому что она так же быстро распространяется и выжигает людей дотла. Огонь останавливают созданием противопожарных просек, то есть отделяя уже горящую территорию. В случае неадекватной ситуации первым делом лучше отойти в сторонку от полыхающих эмоциями соседей и коллег.
Вспомните, как начиналась паника вокруг пандемии вируса: кто-то нашел опубликованную на американском сайте фотографию с пустыми полками, и все дружно стали вспоминать, как сами ходили в магазин и что там действительно были пустые полки. Одна-две в большом магазине, но были. Даже у самого спокойного человека, ощутившего нарастающую волну эмоций, может промелькнуть мыслишка: «А ну как и впрямь полки опустеют, что же я сам буду есть?» Где-то в глубине его души возникла тревога, но пока работала стадия отрицания, человек считал закупку продуктов глупостью и ничего не делал.
Потом кто-то другой прислал видео от проверенных друзей из Италии или Испании: пустые города, аэропорты, вокзалы. Как-то не по себе стало, уж очень непривычная картинка, какой-то сюрреализм. Тревога усилилась.
Потом появилась полуюмористическая новость в духе «не верь никому, все выдумки репортеров». Она сильно отличалась от идущих фоном страшилок и поэтому запомнилась. Наша жизнь похожа на драматический фильм, в котором обязательно найдется место для трагических и комических ситуаций, смех и слезы идут рука об руку. Гениальные режиссеры об этом, конечно, знают, поэтому их фильмы бьют по нервам. Новость, выбивающаяся из общего потока информации, воздействует точно так же. А мы и так напряжены предыдущими сообщениями. Если такие эмоциональные качели повторятся несколько раз — здравствуй, нервный срыв и паника неподалеку.
Мы много раз в первой части книги возвращались к тому, что средства массовой информации пируют и жируют на страхах и сомнениях людей. Именно в момент кризиса их мощности выходят на полную катушку, действуя сразу по трем направлениям: на тех, кто ищет виноватых, на тех, кто боится неизвестного, и на тех, кто уповает на чудо.
Ситуацию, как ни парадоксально, ухудшают издания, пытающиеся приводить точные факты. Дело в том, что в периоды глобальных катастроф факты устаревают быстро, каждый последующий отменяет предыдущий. При этом на фоне панических мнений «экспертов» и «специалистов», жонглирующих точно такими же сведениями, возникают дополнительные качели от доверия к источнику до полного отрицания информации. Амплитуда раскачки все увеличивается и увеличивается, а мы знаем, что бывает с лодкой, если ее хорошенько раскачать. Чтобы не утонуть в море эмоций, делаем следующее упражнение.
Совет 2. Инфогигиена
На факультетах журналистики студентов учат формировать нужный эмоциональный настрой у своих читателей и слушателей. Для этого существуют определенные приемы, опознавая которые в любом тексте можно довольно легко отделить мух от котлет.
Прием 1 — большое количество прилагательных и наречий в тексте. Именно они формируют эмоциональный фон любой новости. Если их больше чем по одному в предложении, да еще все имеют негативную окраску, — значит, пошло нагнетание. Насчитали пять прилагательных — отключили новостной канал. Поскольку эмоции наши СМИ (неважно, телевизионные или базирующиеся в интернете) легко превращают в деньги, то таких эмоционально токсичных источников получится 70–80 %. Не удивляйтесь этому.
Прием 2 — обобщение. Старый добрый советский канцелярский язык стремился исключить человеческий фактор из информационного сообщения: «было решено» вместо «я решил», «получено сообщение» вместо «кто-то прислал сообщение» и т. д. Часто отсутствие имен означало уход от ответственности тех, кто присылал сообщения. Этот прием используется и сегодня: помните, мы в первой главе рассуждали про «так положено»? Проверьте, указан ли в новости источник информации? «Получено сообщение» — откуда? От кого?
Прием 3 — анонимность. Простой и эффективный способ создать иллюзию достоверности, при этом сняв с себя всяческую ответственность. «Источник, близкий к властным структурам». Мы живем в эпоху тотального недоверия, и нам кажется, что анонимность в данном случае — некая гарантия безопасности за разглашение информации. Но позвольте, что же это за организация, в которой за разглашение наказывают, но при этом данные утекают, как из дырявого ведра? Следовательно, в большинстве случаев этот источник близок к структурам, примерно как уборщица — к залу заседания.
Прием 4, обратный предыдущему, — персонификация. Если режиссер хочет подчеркнуть глубину трагедии, он обязательно покажет страдания какого-нибудь беззащитного животного. Помните собачку из «Титаника»? Когда речь идет о глобальных кризисах и масштабных изменениях, отдельные люди в счет не идут. Увы. Это очень цинично, но изменения потому и называются масштабными, что затрагивают сотни тысяч и даже миллионы отдельных людей. И никто в высоких кабинетах об их персональных проблемах заботиться не будет: лес рубят — щепки летят. Так что если в статьях появляется информация о переживаниях рядового человека, значит, это игра на эмоциях зрителей и читателей.
Да, люди умирают. Но давайте будем честными: разве обо всех смертях пишут в газетах? А если вдруг начинают писать, что некая пожилая семейная пара только что сделала ремонт в своей крошечной квартирке, вложила в него последние сбережения, а вчера их увезла скорая помощь и т. д., то, при всем моем уважении к умершим, на читателей просто нагоняют страх.
Прием 5 — неопределенность. Его слова-индикаторы — «могут сделать» и «прогнозируют». Могут — совершенно не обязательно сделают, а если прогнозируют, то где факты, на которых это основывается? Добавить к этому негативный прогноз — и тысячи прочтений сообщению гарантированы, деньги новостным изданием заработаны. А что информация оказалась ложной — ну так никто и не обещал точности, было же написано: «прогнозируют», а не «клянутся».
Прием 6 — авторитетное мнение. Обычно звучит как «эксперт предсказал возможность». Расчет делается на то, что люди поверят утверждению, что эксперт авторитетный: кому охота копаться в интернете и проверять? Вспомните, например, много ли мы знали профессоров-вирусологов до начала эпопеи с коронавирусом? А такие эксперты тоже люди, и у них есть право на две вещи: иметь личное мнение (в том числе ошибочное) и желать славы (нормально для человека, работу которого редко кто замечает).
Проверить достоверность источника можно только одним способом: поискать в интернете, что о нем пишут профессиональные и популярные издания (для научных работников публикации — обязательная составляющая профессии). Заодно выяснить, когда появилась первая публикация «известного эксперта» и много ли их вообще: если публикаций сотня, но все сделаны в последний месяц — надежность экспертизы сомнительна.
Прием 7 — жонглирование цифрами. Бывает в двух вариантах. Первый — использование абсолютных значений вместо относительных. «В порту скопилось 100 тысяч тонн груза» — и что? Если грузооборот порта 200 тысяч тонн — это одна история, а если 50 — другая. Без сравнения мы не поймем масштаба событий, придется ориентироваться на прилагательные (см. прием 1).
Второй вариант — давление большинства. «Восемьдесят пять процентов отвечавших решили, что…»
Восемьдесят пять процентов от какого числа? От 100? От 1000? Согласитесь, опросить 100 человек и 1000 — это разный объем работы и разная объективность. Сто человек можно и среди собственных приятелей найти, то есть получить относительно схожую по настрою аудиторию, а для опроса тысячи уже нужно потрудиться, и там единодушия добиться будет очень трудно, а значит, объективность будет выше.
Прием 8 — броский заголовок. Есть даже специальный профессиональный термин — «продающий заголовок», или кликбейт. Его задача — броситься в глаза читателю и заставить прочитать всю новость целиком. Чтобы составить такой заголовок, не обязательно даже быть профессиональным журналистом: сейчас складывают слова в нужном порядке специальные компьютерные программы.
Чем громче и страшнее заголовок, тем меньше вероятности, что под ним скрывается по-настоящему серьезный текст: его не нужно рекламировать, он и так будет многократно повторен официальными каналами. Сравните с любыми заголовками о принятии новых законов: фразы сухие, какие-то безликие, казенные. И совсем другое — заголовки желтой прессы: сплошные восклицательные знаки и прилагательные.
Прием 9 — указание на источник информации. У каждого новостного канала своя аудитория, свои цели и задачи. Никто же не ждет финансовых сводок на ТНТ или фильмов ужасов на «Диснее». Самый простой индикатор — слово «СМИ-2» вверху страницы. Это прямое указание, что новость «альтернативная», то есть в 99 % случаев ложная, так называемая фейковая. Смысл ее существования — исключительно в прочтении и получении денег за привлеченное внимание читателя.
Есть и еще приемы, но, думаю, для выживания в эпоху перемен перечисленного достаточно.
Таким образом, за новостями следить, конечно, надо, но только очень тщательно фильтруя получаемую информацию. Это совсем не так трудно, как кажется сначала: уже по первому приему вы исключите абсолютное большинство источников новостей и справиться с оставшимися будет значительно легче.
Психология толпы
Наверное, этап веры в чудо — самый сложный при выживании в кризис. Мы помним, что человек на стадии торга с судьбой склонен к выборочному восприятию информации, поэтому находит единомышленников только среди людей, разделяющих его взгляды.
Если же эти люди объединились еще и по принципу схожести этапа, на котором находятся, их влияние друг на друга многократно усиливается — работает эффект резонанса. Причем он оказывается настолько сильным, что персональные переживания каждого в толпе отходят на второй план, людям начинает казаться, что их объединяет некая новая идея, и они стремятся к ее осуществлению.
Каждый день мы сталкиваемся с большим количеством людей — в общественном транспорте, магазинах, на улице. При этом ничего серьезного, как правило, не происходит, и мы перестаем опасаться большого скопления народа.
Но «скопление народа» и «толпа» — совершенно разные понятия. Вторая, по определению С. Головина (1998), — бесструктурное множество людей, лишенных ясно осознаваемой общности целей, но взаимно связанных сходством эмоционального состояния и общим объектом внимания. Чтобы люди стали толпой, нужно отключить критическое восприятие текущего момента. А при кризисе как раз сложно справиться с эмоциями, сохранить здравый смысл и психологическую устойчивость. Эмоции захлестывают рассудок, сознание фиксирует только выборочные, созвучные собственному состоянию отдельные заявления, никак не увязывая их в единую картину, ответственность за действия неочевидна — и «тормоза отказывают».
Единственное, что может помочь, — твердая уверенность, что толпа еще никогда никого ни к чему хорошему не приводила. Я умышленно использую только отрицательные слова в предложении: толпа устраивала погромы, в которых гибли люди, металась в панике, затаптывая упавших, и опять-таки гибли люди. Толпы вершили самосуды и линчевали, то есть опять приносили смерть.
Причем для старта неуправляемых действий в толпе совершенно не обязательно должно произойти нечто негативное. Подтверждением тому служит эксперимент, который в 1974 году провела югославская художница Марина Абрамович. Она организовала в Неаполе мероприятие под названием Rhythm 0. Суть мероприятия (в художественном мире это называется перформанс) сводилась к тому, что организатор стояла посреди комнаты с табличкой на груди: «Инструкции: на столе лежат 72 предмета, которые можно применять ко мне как хочется. Я — объект. В этот промежуток времени я несу полную ответственность. Длительность: 6 часов (8 часов вечера — 2 часа ночи)». Сначала люди лишь прикасались к ней, заставляли менять положение тела, а потом стали позволять себе все больше и больше. По окончании перформанса сама Абрамович вспоминала: «Я чувствовала себя изнасилованной, они срезали одежду, они втыкали мне в живот шипы роз, приставляли пистолет к моей голове».
Это одно из проявлений психологии толпы: как только люди снимают с себя ответственность за поступки (Марина же взяла ее на себя), многие индивиды становятся способными на бессмысленную жестокость. Часто этим пользуются провокаторы, иногда на самом деле имеющие конкретные политические цели, а иногда — бузотеры, которым все равно за кого, главное — против чего. Так появляются негативные лидеры, вокруг которых люди группируются и, добровольно возложив (или свалив?) на них ответственность за происходящее, слепо следуют их советам.
Уже упомянутый Стэнли Милгрэм, автор теории «шести рукопожатий», в 1964 году провел эксперимент, в дальнейшем получивший его имя: испытуемые, как они считали, били электрическими разрядами «провинившихся учеников». На самом деле электрических разрядов не было, крики боли имитировали профессиональные актеры, но испытуемые об этом не знали. Этичность эксперимента неоднократно осуждалась, но результат хорошо известен: 65 %, то есть больше половины, испытуемых подчинились требованию экспериментаторов и продолжали «увеличивать напряжение» разрядов, фактически убивая «провинившегося ученика». Милгрэм сделал вывод о готовности нормальных взрослых людей идти неизвестно как далеко, следуя указаниям авторитета.
Теперь представьте, к чему оба этих проявления психологии толпы — стремление к неоправданной жестокости и подчинение власти авторитета — могут привести в момент глобального кризиса! Поэтому первое правило при любом нагнетании эмоций — выйти из толпы. Сделать между собой и ней некую «пожарную просеку».
Ответственность в кризис каждый несет за себя сам и только сам. Многие подменяют понятия и считают, что «выживать в одиночку» и «нести ответственность за самого себя» — одно и то же, но нет. Первое означает, что все действия по своему спасению человек осуществляет сам, не надеясь на помощь и не прося о ней, а в особо тяжелых случаях даже ее отвергая. Но мы социальные существа, поэтому долго так существовать не можем. И даже не замечаем, какое количество действий выполняем, заведомо подразумевая, что нам кто-нибудь поможет.
Ни один даже самый идейный «выживальщик» (специалист по выживанию в дикой природе) не сможет сам обеспечить себя инструментом: ему понадобятся материалы, не сам же он будет металл для ножа из руды выплавлять! То есть говоря о своей автономности, он тем не менее рассчитывает на кого-то, у кого сможет приобрести все нужное, получить пусть платную, но все-таки помощь.
Отвечать же за собственные поступки — совершенно другое. Мы в первой части книги говорили о том, что позиция жертвы в большинстве случаев удобна ей самой: именно эта позиция требует помощи от окружающих. И при подмене понятий у людей с такой психологией часто получается, что они не могут отвечать за свои поступки, потому что «я не выживу в одиночку, я же без помощи не раздобуду материалы». Такая вот игра словами.
Но у любой медали есть оборотная сторона: если «жертва» ставит себя в зависимость от помощи окружающих, она автоматически признает за ними право ей отказать. Когда случаются большие катаклизмы, понятие «совесть» очень быстро уступает место понятию «выжить». Все очень просто: «выжить» — характерно для нашего природного устройства, а «совесть» — опять-таки человеческое, социальное понятие, как и «справедливость». И в момент выбора между физическим существованием и социальным биология в абсолютном большинстве случаев одерживает верх.
Вы можете спросить: а как же герои? Почему в них социальное оказалось более сильным? Так мы потому и называем их героями, что таких людей меньшинство, их воля намного превосходит условное «среднее значение» для человека. Многие ли «жертвы» могут похвастаться, что в их окружении есть такие герои? Кроме того, героизм, как правило, наказуем. Ведь как выглядят рассказы о таких людях? «Ценой своей жизни.» То есть человек точно знал, что все может кончиться для него очень плохо, но сделал свой выбор.
Возможно, мы никак не можем взять ответственность за собственные поступки еще и потому, что подразумеваем под этим только юридическую сторону, чаще всего уголовную наказуемость. То есть считаем, что ответственность в итоге может привести к смерти.
А теперь перечитайте предыдущее предложение еще раз и обратите внимание на магию слов: как только они оказались рядом друг с другом, так сразу стало заметно несоответствие смыслов. Наказуемость — только одно из значений понятия «ответственность». Второе же значительно более простое: это элементарное умение прогнозировать последствия своих поступков.
Во время паники прогнозирование само по себе не появится, его нужно воспитывать заранее. Но вот держать в голове факт, что толпа приведет только к беде, — вполне можно.
Совет 3. Выйти из толпы
Этот совет дал еще профессор Преображенский в «Собачьем сердце», когда говорил, что «разруха не в сортирах, а в головах». Это означает, что всего-навсего нужно следить за собой (в примере профессора — убирать в туалете) — и разруха кончится сама.
Толпа, как уже многократно было сказано, отключает индивидуальную ответственность, поэтому выйти из нее — это, наоборот, ответственность включить. Прежде чем что-то сделать, нужно всего на минуту остановиться и подумать, к чему ваше действие приведет. Совершенно неважно, почему так поступают все. Важно, для чего это делаете лично вы. Возможно, есть смысл выполнить упражнения 1–5 из первой главы, чтобы услышать себя.
Как проверить, является ли действие ответственным, и понять, к каким последствиям оно приведет? Задайте себе вопрос: «Я это делаю, чтобы что?» Не «почему» — это размышление о прошлом, а «для чего» — это представление последствий в будущем.
Пример из эпохи московской самоизоляции: выход на улицу без активации кода. Нужно разделить два понятия: одно — «Мне сейчас туда надо, чтобы что? Чтобы оказать помощь родственникам»; второе — «Я туда иду, нарушая правила карантина, чтобы что? Продемонстрировать презрение к правилам и неповиновение?». При такой постановке вопроса сами собой отпадают отговорки в стиле «ой, у меня не подключился код» или «я забыл».
Не «почему», а «для чего». Это очень полезный вопрос в любых, не обязательно кризисных обстоятельствах.
Выученная беспомощность
Я уже говорила, что считаю выученную беспомощность самым тяжелым психологическим состоянием. Подробно и очень тщательно его формирование описал в 1960 году американский психолог и психиатр Бруно Беттельгейм. Он был заключенным в Дахау и Бухенвальде, где, чтобы не сойти с ума, писал книгу «Просвещенное сердце», заучивая текст наизусть. Первые главы этой книги вышли в США еще в 1943 году, когда Беттельгейм был выпущен на свободу по амнистии ко дню рождения Гитлера и немедленно эмигрировал. Главы вышли в виде статьи под названием «Индивидуальное и массовое поведение в экстремальных ситуациях».
Эта книга до сих пор полностью на русском языке не выходила, но доступна в интернете в виде отрывков. Если вкратце, Беттельгейм описал не стадии адаптации к масштабным изменениям, а пошел от обратного, отобразив процесс деградации личности. Следовательно, можно сделать вывод, что, если справиться с каждым этапом адаптации по отдельности, деградации можно избежать даже в таких чудовищных условиях, которые были в концентрационных лагерях.
Стадии развития ситуации Беттельгейм выделил те же самые: сначала травматизация, шок от случившегося. Умышленно взаимоисключающие требования для закрепления состояния неопределенности. Потом принудительное возвращение в состояние детской бессильной ярости, усугубленное невозможностью выплеснуть ее на более сильного «родителя»-охранника. Затем культивирование слухов о грядущих послаблениях (чем не вера в чудо?). И наконец, коллективная ответственность, показательные казни не только нарушителей режима, но и наказание всей бригады за несовершенные преступления.
Таким образом, можно считать доказанным, что при всей разности масштабов происходящего, будь то реорганизация компании в мирное время или глобальный кризис, принципы работы человеческой психики остаются неизменными. В частности, ощущение депрессии от отсутствия ясности происходящего. В первой части я рассматривала такую особенность человеческого мозга, как додумывание несуществующей информации, восполнение пробелов на основании предыдущего опыта или, если ничего похожего раньше не случалось, придумывание на всякий случай негативных сценариев.
Они включают нервозность в ожидании неприятностей и запускают механизм стресса. Адреналин, кортизол и тироксин вырабатываются, но время идет, а вокруг ничего не происходит — ни плохого, ни хорошего. Выжигания гормонов действием не происходит, они продолжают работать и включают избирательное внимание, которое приносит факты, подтверждающие негативное предположение. Но последствия все равно не наступают, и мозг, лишенный дофаминового вознаграждения за выполненную задачу, начинает прокручивать ее снова.
«Хождение по кругу» и вызываемый им стресс очень сильно выматывают человека. Возникает желание скорейшего разрешения неопределенности хоть в какую-нибудь сторону, и негативное развитие событий уже перестает быть таким страшным. Именно поэтому заключенные в Бухенвальде добровольно (!) шли в газовые камеры. Вряд ли такое обреченно-покорное ожидание можно назвать адаптацией к изменениям. Беттельгейм предложил несколько приемов, позволяющих сохранить волю к жизни даже в самых тяжелых условиях.
Совет 4. Простые действия
Первое и главное — перестать цепляться за прошлое. На основе инерции мышления мы считаем, что текущая ситуация будет продолжаться вечно. Если сейчас ситуация изобилия — всегда будет изобилие, если кризис — тоже навсегда. Ни то ни другое не верно: день сменяет ночь, «семь тучных лет» сменяют «семь тощих». Следовательно, в период изобилия нельзя отмахиваться от плохих новостей, но и в период кризиса не нужно опускать руки. Ситуация изменится просто по закону существования природы.
Второе — старыми действиями нельзя получить новые результаты. Мы уже много говорили в первой главе об инерции тела и мышления, и автоматическое выполнение часто повторяемых действий — одно из них. Когда вы спросонья бредете в ванную, чтобы привести себя в порядок, практически все вы совершаете не задумываясь. Я, например, заметила, что, если с вечера по каким-либо причинам на моей траектории «спальня — ванная» оказался стул, утром я его обязательно снесу. Потому что, проснувшись, двигаюсь на автопилоте и перемещаюсь по раз и навсегда заданному маршруту.
Такой автоматизм мешает начать совершать некоторые действия по-новому. Мы все равно стремимся выполнить их по привычке, а потом расстраиваемся, что получаем старый результат. Поэтому, чем загружать мозг бессмысленным придумыванием чего-то, что совершенно не обязательно может произойти, лучше потратить время и силы на анализ действий, которые не приводили к успеху в прошлых аналогичных ситуациях. И подумать, как избежать их в текущий момент.
Третье — чем больше неопределенность, тем важнее становится совершение простых действий. К ним можно отнести туалетные процедуры, уборку, гимнастику. Кроме физической пользы от движения и выжигания адреналина, они дают психологическую пользу от принятия решения и его реализации. Когда человек делает какие-либо простые вещи не потому, что так положено, а потому, что сам так решил, у него укрепляется чувство контроля над ситуацией. Уборка, даже когда все убрано, чистка зубов, даже когда они уже почищены, гимнастика несколько раз в день — главное, что вы делаете их потому, что так решили сами.
Беттельгейм писал: «Для выживания необходимо, невзирая ни на что, овладеть некоторой свободой действия и свободой мысли, пусть даже незначительной. Две свободы — действия и бездействия — наши самые глубинные духовные потребности, в то время как поглощение и выделение, умственная активность и отдых — наиболее глубинные физиологические потребности. Даже незначительная, символическая возможность действовать или не действовать, но по своей воле (причем к духу и к телу это относится в одинаковой мере), позволяла выжить».
Отсюда четвертое — чувствовать здесь и сейчас. Не пить кофе, пролистывая при этом новостную ленту, а ощущать аромат кофе, его вкус, даже чувствовать, как напиток движется по пищеводу. Не тереть кота по спине механическим движением, а ощущать мягкость шерсти, теплоту кошачьего тельца, вибрацию от мурлыкания. Не смотреть на зеленую массу за окном, а рассматривать каждый отдельный листок и цветок. Словом, сосредоточиться на текущем моменте. Это тоже становится особенно важным в ситуации, когда будущее слишком неопределенно: от мыслей о том, что может случиться или не случиться («когда-нибудь потом»), необходимо переключиться на то, что уже случилось и происходит сейчас.
Пятое — эмоциональные связи помогают адаптации. Человек, оказавшийся в кризисной ситуации, часто пытается уйти в себя, справиться с проблемой в одиночку. Тому есть несколько вполне объективных причин. С одной стороны, он боится предательства или подвоха, того, что кто-то воспользуется его тяжелым положением в мошеннических целях. С другой — человек не хочет причинять близким неудобства своими неприятностями, считая, что им и без того проблем хватает. Вроде бы внешне все выглядит вполне благородно, но это не то высокое благородство, о котором слагают песни и пишут книги.
Мы уже говорили, что люди — существа неизлечимо социальные. Это биологический механизм нашего поведения, а спорить с биологией абсолютно бессмысленно. Значит, нужно не противиться стремлению к общению, а сделать его честным. Требуется большое мужество, чтобы признать собственные проблемы, но именно оно делает человека сильным в глазах окружающих. Не плакать, как все плохо, и ничего при этом не делать, а признать, что, несмотря на все предпринятое, ситуация пока остается плохой.
Ключевым здесь является перечень сделанного: он показывает, что человек, во-первых, сохраняет здравость суждения, а значит, вряд ли может стать легкой добычей для мошенников, а во-вторых, человек не загоняет себя в позицию беспомощной жалкой жертвы. Он просто ищет себе «бадди».
Если же ничего еще предпринято не было, обсуждение проблемы с близкими людьми, возможность «подумать друг об друга» значительно укрепляют и доверие, и уверенность в разрешимости ситуации.
Шестое — сохранение самоуважения. Подразумевает не только гордость за прошлые успехи, но и умение радоваться мелочам, которые происходят прямо сейчас. Прошлые успехи, если напрямую не влияют на адаптацию к кризису, могут только вызвать бесплодные сожаления в стиле: «Как хорошо было тогда и зачем только все произошло теперь!»
Мы уже выяснили, что в стадии выученной беспомощности даже самое маленькое действие — повод для уважения к себе. Уважения за то, что не опустил руки, не сдался, не заплакал. Тогда шансы на преодоление кризиса увеличиваются в разы.
Подмена понятий
Пятый шаг адаптации к изменениям, в том числе и глобальным, — принять неизбежное. Это и в спокойные-то времена было трудно, а в моменты больших потрясений и вовсе никак не может произойти.
Я вижу тому несколько причин. Первая — подсознательное желание насладиться своими страданиями. Звучит диковато, но на Руси принято жалеть несчастных, и стремление вызвать жалость может быть проявлением «психологического вампиризма», то есть нехваткой собственной жизненной энергии. Нехватка может быть самого разного происхождения: отсутствие зоны комфорта, накопленная усталость, болезнь, привычка полагаться на окружающих, стремление подчинить кого-то. Некоторые из этих причин легко выявить и сравнительно легко устранить, другие, наоборот, спрятались глубоко в подсознании — их просто так не определишь. Всю первую главу мы подробно их рассматривали, сделайте упражнение «Пять „почему“ назад», проверьте себя.
Возможно, неприятие неизбежного — это гипертрофированное прохождение этапа поиска чуда: нам кажется, что, если «правильно пострадать», обязательно последует воздаяние в виде ниспосланного свыше решения. К сожалению, это не так. Мы уже говорили, что понятие «справедливость» — чисто человеческое утверждение, а значит, как бы ни хотелось, никто «свыше» нас вознаграждать не собирается.
Мне вообще очень нравится следующая трактовка популярного буддийского понятия кармы (закона воздаяния): это результат физического закона «действие равно противодействию». Лучше всего его представить в виде стрельбы из любого огнестрельного оружия: чем тяжелее снаряд мы посылаем, тем сильнее происходит отдача. Кто хоть раз стрелял в тире, тот помнит, как больно винтовка бьет в плечо. Получается, чем больше «снаряд» добра мы посылаем, тем больше отдача «добра» происходит, и, наоборот, чем больше «зла», тем выше и его отдача. Отсюда вывод: за страдания — то есть негатив — никакой позитивной отдачи быть не может. Подробнее о саморегуляции мы поговорим в следующей главе, а сейчас еще несколько причин, почему так трудно принять неизбежное.
Одна из них — замещение понятий «адаптация к кризису» на «несогласие с политикой государства».
К сожалению, в период острой нестабильности всегда появляются провокаторы, совершенно осознанно нагнетающие панику, раскачивающие эмоции и жонглирующие информацией. Абсолютно неважно, в чью пользу они действуют. Важно, что они заставляют людей думать не о том, что нужно делать для выживания (иногда физического), а о том, как плохо и несправедливо все вокруг. Таким образом, они выталкивают людей с этапа действий на этап поиска виноватых.
Даже если провокаторы правы в своих обличительных речах, какая польза лично вам от того, что вы по этому поводу возмущаетесь? Если до этого политическая ситуация вас никаким образом не интересовала, то с чего вдруг вы начали ее обсуждать? Поддались эмоциям? Мы помним, что они опустошают. Чем больше вы возмущаетесь тем, на что повлиять не можете, тем меньше сил остается на изменение того, что вам подвластно. Просто расставьте приоритеты.
Третья причина — истинная нехватка сил. Мы все живые и имеем право болеть, уставать, реагировать на погоду. Есть чисто технический способ проверить, вызвано ваше нежелание адаптироваться к изменениям физической или психологической причиной.
Совет 5. Экспресс-тест стрессового воздействия
Мы много раз говорили, что наш организм устроен очень мудро. В частности, он довольно внятно подает нам сигналы о своей перегрузке.
Сигналы кратковременного действия стресса следующие.
1. Вы начинаете больше обычного курить или выпивать. Часто люди вообще не идентифицируют, сколько выпивают, тем более слабоалкогольных напитков. В данном случае вопрос не в крепости, а в количестве и системности. Я сейчас говорю о сравнении не с неким «эталоном», а с собственными показателями, например прошлого года.
2. Следующий сигнал: вы начинаете слишком много или громко говорить. Это стремление организма заполнить словами недостаток информации, озвучить те самые «фрагменты медведя в кустах», о которых мы говорили в первой части. Только в данном случае слова приходят неосознанно, поэтому вместо внятной картинки и связанного с ней успокоения нагнетается напряженность.
3. Еще сигнал — изжога или икота. И то и другое может быть связано как со сбоями в работе желудочно-кишечного тракта, так и с болезнями сердечно-сосудистой системы. Поскольку самый энергоемкий орган у человека — мозг, то в случае экстремальной ситуации организм делает все возможное, чтобы обеспечить его работоспособность, часто за счет других органов. Вы наверняка замечали, что стремитесь стресс «заедать» (то есть давать организму дополнительные белки и углеводы), а можете, наоборот, голодать, то есть экономить силы на переваривание пищи, перераспределяя их в пользу мозга. В любом случае ЖКТ работает в ненормальном режиме и начинает давать сбои. Сразу оговорюсь: речь идет о неспецифической реакции. Если у вас есть хронические заболевания, они сами по себе могут проявляться в виде изжоги или икоты, но сейчас не об этом.
4. Другой сигнал — напрягаются и ноют мышцы плечевого пояса. Адреналин «включил» мышцы рук для реализации реакции «бей». Физической драки не произошло, и от долгого статического напряжения без разрядки мышцы начинают болеть.
Давление повышается/понижается, возникает тахикардия — все это тоже результат действия гормонов стресса, активизирующих все системы для защиты от возможного нападения.
Кратковременный стресс означает, что у вас еще есть внутренние ресурсы, чтобы быстро восстановиться. Сделайте упражнение 7, хотя бы первую его часть.
О гораздо большей проблеме говорят сигналы долговременного стресса.
1. Головные боли/мигрени — результат все тех же спазмов в сосудах, возникающих при слишком долгой активной нагрузке. Мы хорошо контролируем нагрузку физическую, но предпочитаем не замечать нервную: первая требует делать остановки, расслабляться и ложиться спать, иначе мышцы отказываются служить, ноги подгибаются, а предметы выпадают из рук (вспомните, как разгибаются пальцы, если приходится нести слишком тяжелые сумки). Нервная нагрузка так ярко не проявляется, с ней можно продолжать ходить на работу, в результате она воздействует дольше и успевает нанести гораздо больший вред организму.
2. Беспокойные ночи — тоже результат нервного напряжения. Мозг не может себе позволить отдыхать, пока не решена проблема, он стоит на страже безопасности организма. Отсюда и острая реакция на любые звуки или свет, частые просыпания по ночам. В обиходе мы называем это «спать вполглаза», поэтому индикатором такого состояния являются покрасневшие глаза и темные круги вокруг них.
3. Потеря интереса к еде и снижение сексуального желания тоже вполне понятны: организм экономит силы. Проблема в том, что мы сами принуждаем себя игнорировать его сигналы, чтобы решать задачи, кажущиеся более серьезными. Тогда отчаявшийся организм включает «охранительное торможение» работы мозга, проявляющееся первым делом в виде мелкой забывчивости. Вы обещаете перезвонить и тут же забываете об этом (не специально, вы не обманывали, когда обещали). Вы идете в магазин за какой-то конкретной вещью, накупаете множество всего, кроме того, за чем, собственно, шли. Это еще не амнезия, но уже сигнал, что нервная система перегружена задачей выживания и сбрасывает мелкие задачи, никак с ним не связанные.
В чем отличия симптомов физической причины от симптомов психологической? Во-первых, в длительности. Если они появились задолго до наступления глобальных изменений, то, скорее всего, это физическое, функциональное нарушение и пора обращаться к соответствующему врачу. Если же возникли именно с наступлением кризиса, проделайте упражнения 9 и 10, разберитесь в причинах своих страхов. Отдыхать в глобальный кризис сложно, но организовать себе физическую зону комфорта не только можно, но и нужно.
