5

Станьте ускользающим объектом желания

Закон тяги к обладанию

Отсутствие и присутствие оказывают на нас самое «первобытное» воздействие. Постоянное присутствие душит; некоторая степень отсутствия возбуждает интерес. На нас лежит печать постоянного стремления обладать тем, чего у нас нет, – объектом, рожденным нашими фантазиями. Научитесь окружать себя атмосферой таинственности, стратегически продумывать моменты отсутствия, чтобы люди жаждали вашего возвращения, желали обладать вами. Дразните других тем, чего человеку больше всего не хватает, то, что ему запрещено иметь, – и он обезумеет от алчного желания. Всегда кажется, что за забором трава зеленее. Преодолейте в себе эту слабость, с готовностью принимая обстоятельства, в которых вы оказались, и свою судьбу в целом.

Объект желания

В 1895 г. одиннадцатилетняя Габриэль Шанель несколько дней сидела у постели матери, глядя, как та медленно умирает от туберкулеза в 33 года. Жизнь у Габриэль и так была несладкой, а теперь могла стать только хуже. Дети в этой семье выросли в нищете и вечно кочевали по родственникам. Отец, мелкий коммивояжер, ненавидел любые узы и ответственность, а потому редко бывал дома. Мать, часто сопровождавшая мужа в разъездах, служила детям единственным утешителем.

Как и опасалась Габриэль, уже через несколько дней после смерти матери объявился отец и отправил ее и двух ее сестер в монастырскую школу в Центральной Франции. Он обещал вскоре вернуться за ними, но они его больше никогда не видели. Монахини из школы, располагавшейся в здании средневекового монастыря, принимали самых разных девочек, главным образом сирот. В школе царила строгая дисциплина. В мрачных, скудно украшенных стенах монастыря девочкам предписывались аскетизм и неустанная духовная практика. У каждой было лишь два платья, похожих друг на друга и бесформенных. Предметы роскоши были запрещены. Музыка допускалась лишь церковная. Пищу давали самую простую. В первые месяцы Габриэль пыталась приспособиться к этому новому для себя миру, но ощущала в себе растущее беспокойство.

Однажды она обнаружила целую серию любовных романов, которые кому-то удалось тайком пронести в монастырь, и вскоре они стали ее единственным утешением и отрадой. Автором этих книжек был Пьер Декурсель, а почти все сюжеты напоминали историю Золушки: девушка, выросшая в нищете, всеми игнорируемая и презираемая, посредством хитроумного поворота сюжета вдруг окунается в мир богатства. Габриэль могла полностью отождествлять себя с главными героинями этих романов. Особенно ей нравились пространные описания платьев, которые носили героини. Мир дворцов и замков был очень далек от ее жизни, но, переходя от романа к роману, она, казалось, сама участвовала в событиях, и это наполняло ее всепоглощающим желанием пережить нечто подобное, хотя ей запрещалось даже хотеть того, что описывалось в книгах, не говоря уж о том, чтобы это иметь.

В 18 лет она покинула монастырь и перешла в школу-пансион, которым также руководили монахини. Там ее обучали ремеслу швеи. Пансион располагался в небольшом городке, исследуя который она вскоре загорелась новой страстью. Этой страстью стал театр. Она полюбила в нем все – костюмы, декорации, загримированных артистов. Это был мир преображений, где каждый мог стать кем угодно. Теперь она хотела одного – стать знаменитой театральной актрисой. Она взяла псевдоним Коко и попробовала все – актерскую игру, пение, танцы. Но при всей ее энергичности и харизме Шанель быстро поняла, что для желанного успеха ей не хватает таланта.

Примирившись с этим открытием, она вскоре набрела на новую мечту. Многие из актрис, которым не удавалось прожить на гонорары за исполнение ролей, становились содержанками, жившими за счет богатых любовников. У подобных женщин был колоссальный гардероб, они могли путешествовать куда душе угодно, и, хотя в приличном обществе их сторонились, никакой муж-деспот не стеснял их свободу. И ей повезло: молодой человек по имени Этьен Бальсан, поклонник ее актерской игры, пригласил ее пожить в своем замке, расположенном неподалеку. Он унаследовал фамильное состояние и вел праздную жизнь. Габриэль, которую теперь все называли Коко, приняла его предложение.

В замке было полно то прибывавших, то отбывавших куртизанок со всей Европы. Некоторые из них были знамениты. Все они были красавицами, весьма искушенными. Жизнь здесь вели нехитрую: днем верховые прогулки по окрестным полям, ближе к ночи – шикарные вечеринки. Классовые различия неукоснительно соблюдались: если в замке оказывались аристократы или другие важные персоны, женщинам, подобным Коко, надлежало есть со слугами и не попадаться на глаза.

Ей было нечем заняться, и она снова стала ощущать внутреннее беспокойство. Коко начала анализировать себя и открывавшееся ей будущее. Она была крайне честолюбива, но тянулась к чему-то за пределами ее досягаемости, вечно грезя о невозможном. Вначале Шанель мечтала о дворцах из дамских романов, потом о жизни великой актрисы вроде Сары Бернар. Теперь же у нее появилась новая мечта, казалось бы, столь же нелепая. Все прославленные куртизанки, которых она встречала, были красавицами с пышными фигурами. Коко же больше походила на мальчишку. У нее не было «женственных форм», ее нельзя было назвать красавицей в классическом понимании. Правда, ее энергия и обаяние очаровывали мужчин, но всегда ненадолго. Она всегда хотела обладать тем, что есть у других, полагая, будто именно в этом таится некое сокровище. Это желание распространялось и на мужей или поклонников других женщин: ее самым страстным побуждением было украсть чужого мужчину, что она несколько раз успешно проделывала. Но, когда она получала желаемое – будь то мужчина или жизнь в роскошном замке, реальность неизбежно разочаровывала ее. Она сама не знала, что ей нужно.

В один прекрасный день Коко бездумно забрела в спальню Бальсана и «позаимствовала» кое-что из его одежды. Вскоре она стала носить сочетания, которые изобрела совершенно самостоятельно: к примеру, его рубашки с открытым воротом и твидовые пиджаки плюс кое-какие дополнения из ее собственного гардероба, а в довершение всего мужская соломенная шляпа-канотье. Нося такие экстравагантные наряды, Шанель обнаружила две вещи. Во-первых, она испытала невероятное ощущение свободы, избавившись от корсетов, удушающе тесных платьев и затейливых женских шляпок. А во-вторых, она буквально наслаждалась новым вниманием, которое теперь получала со стороны окружающих. Куртизанки поглядывали на нее с нескрываемой завистью. Они были очарованы этим андрогинным стилем. Новые наряды отлично подходили к ее мальчишеской фигуре, к тому же никто раньше не видел, чтобы женщина одевалась подобным манером. Сам Бальсан был в восторге. Он познакомил ее со своим портным, и тот, следуя ее инструкциям, сшил ей по мерке мальчишеский костюм с бриджами, предназначенный для верховой езды. Она сама научилась ездить верхом, но не умела садиться в седло по-женски, боком. Она всегда была спортивной девушкой, и уже через пару месяцев сделалась отличной наездницей. Теперь ее повсюду могли увидеть скачущей верхом в этом странном наряде.

Развивая свой новый образ, она наконец отчетливо поняла природу своих смутных желаний: ей хотелось обладать той властью и свободой, которой обладали мужчины и которая по-своему проявлялась в их одежде, куда менее стесняющей, чем женская. И Шанель чувствовала, что в этом с ней могли бы согласиться и куртизанки, и прочие обитательницы замка. Это скрытое желание, что называется, носилось в воздухе, и она сумела его уловить. Уже через пару недель куртизанки стали заглядывать к ней в комнату и примерять мужские соломенные шляпы, которые Шанель украшала лентами и перьями. По сравнению с затейливыми шляпками, которые женщины пришпиливали к прическе булавками, эти головные уборы были просты, и носить их было легко. Теперь куртизанки щеголяли по всему городу в шляпах, которые придумала Шанель, и вскоре другие жительницы этих мест стали интересоваться, где можно приобрести такие. Бальсан предложил Коко воспользоваться его парижской квартирой, где она могла бы заняться изготовлением большего количества шляп и, быть может, даже открыть собственное дело. Коко с радостью ухватилась за это предложение.

Вскоре в ее жизнь вошел еще один мужчина – богатый англичанин по имени Артур Кейпел, которого очень вдохновляла и сама новизна ее облика, и ее грандиозные амбиции. Они стали любовниками. Кейпел начал направлять в студию Коко своих подруг-аристократок, и вскоре общество прямо-таки помешалось на ее шляпках. Она стала продавать не только шляпки, но и некоторые предметы одежды своего собственного дизайна, все того же андрогинного стиля, который она теперь предпочитала сама. Эти наряды шились из самой дешевой ткани джерси, но давали свободу движений, чем выгодно отличались от обычных дамских туалетов. Кейпел убедил ее открыть магазин в приморском курортном городе Довиле, где проводил лето весь парижский свет. Как выяснилось, это была блестящая идея: в этом небольшом городке, полном модниц и любителей «людей посмотреть», она могла произвести настоящую сенсацию.

Она шокировала местное общество тем, что стала купаться в океане. В ту пору женщины так не поступали, да и женских купальников практически не существовало, так что Коко соорудила его себе сама из той же ткани джерси. Через пару недель ее магазин стали осаждать толпы женщин, рвавшихся приобрести такой же. Она фланировала по Довилю в необычных одеяниях собственного изобретения – андрогинных, не стеснявших движений и при этом достаточно соблазнительно облегавших тело. О ней заговорил весь город. Женщины мечтали разузнать, где Шанель добывает свои наряды. Она продолжала неустанно импровизировать с деталями мужского туалета, чтобы создавать все новые варианты женского облика. Так, она взяла один из свитеров Кейпела, разрезала его, пришила несколько пуговиц и сотворила современную разновидность женского кардигана. Он тут же стал последним писком моды. Она коротко подстриглась, зная, что ей это к лицу, и такая прическа вдруг тоже вошла в моду. Ощутив, что оказалась на гребне волны, Коко стала бесплатно раздавать сшитые ею наряды красивым женщинам с хорошими связями. Все они теперь расхаживали с такой же стрижкой, как у Коко. Посещая самые престижные вечеринки бомонда, они выглядели там словно сестры-близнецы Коко, распространяя далеко за пределы Довиля желание приобщиться к новому стилю. Поветрие докатилось и до самого Парижа.

К 1920 г. Коко Шанель стала одним из ведущих модельеров мира и главной законодательницей мод своего времени. Создаваемые ею наряды были олицетворением женщины нового типа – уверенной в себе, соблазнительной, слегка мятежной. Эту одежду легко было шить, она по-прежнему изготавливалась из дешевого джерси, но Коко продавала некоторые платья по чрезвычайно высокой цене, и богачки готовы были раскошелиться, чтобы приобщиться к загадке, которой стала Шанель. Впрочем, вскоре к ней вернулось ее былое беспокойство, побуждавшее двигаться дальше. Ей хотелось чего-то еще, чего-то большего, хотелось, чтобы ее одежда быстрее доходила до женщин из всех слоев общества. И чтобы воплотить эту мечту в жизнь, она решила обратиться к самой необычной стратегии – изобрести и выпустить на рынок свои собственные духи.

В то время модные дома обычно не продвигали собственные парфюмы и вообще не придавали этому большого значения. Но у Шанель имелся план. Ее духи должны были стать такими же оригинальными, как одежда, но чем-то более эфирным, в буквальном смысле витающим в воздухе, возбуждающим мужчин и женщин и заражающим их жаждой обладания. Для этого она решила двинуться в направлении, диаметрально противоположном тому, в котором шли прочие парфюмеры, придававшие своим творениям естественный цветочный аромат. Коко хотела создать нечто не вызывающее ассоциаций с каким-либо конкретным цветком. Шанель мечтала, чтобы ее духи благоухали как «букет абстрактных цветов», чтобы аромат получился приятный, но совершенно необычный. Они должны были в большей степени, чем все прочие духи, пахнуть по-разному на каждой женщине, которая бы ими воспользовалась. Более того, Коко решила дать своему созданию необычное имя. В ту эпоху парфюмам было принято присваивать весьма романтические названия. Она же назвала духи своим именем, добавив к нему номер, – «Шанель № 5», как если бы это была химическая смесь для научных исследований. Она распорядилась, чтобы новые духи разливали во флакончики изящно-гладких модернистских очертаний, а на этикетке ставили новый логотип Коко – переплетающиеся латинские буквы «С». Все это было совершенно невиданно.

Чтобы вывести новый продукт на рынок, Шанель затеяла кампанию подсознательного воздействия на потенциальных покупателей. Коко стала распылять духи в своем парижском магазине. Новый аромат наполнил воздух. Посетительницы спрашивали, чем это пахнет, а Коко делала вид, что не знает. Затем она стала тайком подкладывать флакончики без этикетки в сумочки самых богатых клиенток, обладавших лучшими связями. Вскоре дамы заговорили об этом странном новом аромате, зачаровывающем и непохожем ни на один цветок. Слухи об очередном творении Шанель начали распространяться с быстротой лесного пожара, и вскоре женщины стали умолять, чтобы им продали эти новые духи, которые она уже начала почти незаметно размещать в магазине. В первые же несколько недель парфюм прямо-таки смели с полок. Ничего подобного в парфюмерном бизнесе никогда не происходило. Впоследствии духи под названием «Шанель № 5» стали самыми продаваемыми в истории человечества и принесли Коко целое состояние.

На протяжении последующих двух десятилетий дом Шанель единолично правил в мире моды, однако во время Второй мировой войны Коко стала неосмотрительно заигрывать с нацизмом. Она осталась в Париже в период гитлеровской оккупации и, более того, явно сочувствовала оккупантам. Еще в начале войны она закрыла свой магазин, а к концу войны репутация Шанель в глазах французов была запятнана ее политическими симпатиями. Осознав это и, вероятно, устыдившись, Коко бежала в Швейцарию, где и оставалась на положении добровольной изгнанницы. Но к 1953 г. в ней выросла и окрепла потребность не только вернуться в большой мир, но и реализовать новые, еще более амбициозные планы. Ей было уже 70 лет, но она продолжала следить за модой и прониклась отвращением к новейшим тенденциям: ей представлялось, что современная мода возвращается к вычурной одежде, стесняющей движения, – к тому, что она с давних пор стремилась искоренить. Возможно, это еще говорило о том, что женщинам теперь уготована более подчиненная роль, чем в 1920–1930-е гг. Для Шанель это был серьезнейший вызов: она около 14 лет не работала в этой сфере и ее уже почти все забыли. Никто больше не считал ее законодательницей мод. Она должна была начинать практически с нуля.

Первым делом Шанель распустила слухи о том, что планирует вернуться, но интервью при этом не давала. Ей требовалось поощрять разговоры и всеобщее возбуждение, но оставаться за завесой тайны. Ее новый модный показ состоялся в 1954 г., и магазин заполнила огромная толпа, стремившаяся увидеть его, в первую очередь из любопытства. Но тут же всех постигло разочарование. Наряды в основном воспроизводили дизайн 1930-х, с немногочисленными новыми штрихами. Все манекенщицы походили на саму Шанель и подражали ее походке. Зрители сочли нынешнюю Коко безнадежно погрязшей в прошлом, которое никогда не вернется. Одежда казалась старомодной, и пресса не замедлила пригвоздить Шанель к позорному столбу, припомнив ее контакты с нацистами во время войны.

Почти для всякого модельера это стало бы сокрушительным ударом, но только не для Коко Шанель. Как всегда, у нее имелся план, и она отлично знала, что делать. Еще задолго до парижского дебюта Шанель решила, что новая линия одежды будет ориентирована главным образом на Соединенные Штаты. Американки лучше всего подходили под ее стандарт: спортивные и практичные, они приветствовали свободу движений и силуэт без излишеств. К тому же у них было больше свободных денег, чем у кого-либо еще во всем мире. Коко не прогадала – ее новая линия одежды действительно произвела настоящую сенсацию в США. И вскоре французским критикам пришлось умерить свои нападки. Не прошло и года с момента ее возвращения, как Шанель вновь сумела утвердиться в качестве главного модельера в мире, и модные силуэты вернулись к более простым и классическим очертаниям, которые она всегда пропагандировала. То, что сама Жаклин Кеннеди появлялась на многих официальных мероприятиях в костюмах от Шанель, стало самым ярким символом могущества, которое вновь обрела Коко.

Снова заняв «место наверху», она явила миру еще одну практику, которая шла совершенно вразрез и с духом времени, и с нравами модной индустрии. Для этой сферы огромную проблему представляло пиратство: нелегальные копии новых моделей одежды известных брендов непременно выплывали в разных странах после каждого показа. Модельеры ревностно охраняли свои секреты и вели нескончаемые судебные баталии против любых форм имитации их творений. Шанель поступила противоположным образом. На своих модных дефиле она радушно приветствовала самых разных посетителей и даже позволяла им фотографировать. Она знала, что поощряет многочисленных мошенников, которые зарабатывают на жизнь стряпанием дешевых вариантов ее одежды, но этого-то ей и было надо. Она даже предлагала богатым дамам приводить с собой своих портних, которым разрешалось делать наброски и воссоздавать наряды от Шанель самостоятельно. Больше всего на свете Шанель хотела распространять свои идеи и модели повсюду, чтобы и она сама, и ее работы стали предметом желания женщин всех классов и всех стран.

Это было для нее дороже денег. Таково было высшее отмщение за девочку, которая росла нелюбимой, заброшенной, никому не нужной. Шанель решила, что станет одевать миллионы женщин, что ее облик, ее отпечаток будет виден повсюду. Так и произошло уже через несколько лет после того, как она вернулась в мир моды.

* * *

Интерпретация. В тот момент, когда Шанель впервые примерила одежду Этьена Бальсана и по-новому привлекла к себе внимание, в ее мозгу словно щелкнуло нечто такое, что навсегда изменило ее жизнь. Прежде она жаждала чего-то трансгрессивного, что могло бы удовлетворить ее фантазии. В ту пору общественные нормы не позволяли девочке-сиротке низкого происхождения даже мечтать о том, чтобы вращаться в высшем свете. Роли актрисы и куртизанки были не очень подходящими как предмет мечтаний, особенно для девушки, воспитывавшейся при монастыре.

Но теперь, разъезжая верхом вокруг замка в бриджах и мужской соломенной шляпе канотье, она внезапно стала объектом желаний. Помимо всего прочего, окружающих притягивал трансгрессивный аспект ее облика, сознательное и демонстративное смещение традиционных гендерных ролей. Вместо того чтобы замкнуться в мире грез и фантазий, она могла бы сама стимулировать фантазии в других. Требовалось лишь перевернуть свой взгляд на мир – думать прежде всего о публике, а кроме того, разработать стратегию, которая позволила бы с выгодой играть на чужом воображении. Все, чего она желала с самого детства, было смутным, ускользающим, отчасти табуированным. Этим оно и привлекало. Такова природа человеческих желаний. Ей попросту следовало посмотреть на вещи с другой стороны и включить такого рода элементы в те объекты, которые она создает сама.

Вот как она творила свои чудеса. Для начала Шанель окружала себя и то, что она создавала, атмосферой таинственности. Она никогда никому не рассказывала о детстве, проведенном в нищете. О своем прошлом Шанель придумывала бесчисленные противоречащие друг другу истории. Никто не знал о ней ничего конкретного. Она тщательно контролировала даже число своих появлений на публике. И Шанель понимала важность умения на время исчезать. Она так никогда и не раскрыла рецептуру своих духов, как и схему своего творческого процесса в целом. Ее странно притягательный логотип был разработан так, чтобы стимулировать самые разные интерпретации. И все это предоставляло публике огромный простор для воображения и всяческих предположений о мифе Коко.

Кроме того, в ее творениях всегда присутствовал намек на некую трансгрессивность. Создаваемые ею наряды имели отчетливо мужской стиль, но при этом были отчетливо женственными. Такая одежда вызывала в женщинах чувство, будто они переходят некие гендерные границы, физически и психологически ослабляют узы, стесняющие их. Такие вещи к тому же больше соответствовали строению женского тела: давали свободу движений и намекали на сексуальную притягательность. Это не были платья «из сундука вашей матушки». Женщина, выглядевшая в «стиле Шанель», заявляла тем самым, что она молода и современна. А когда такой взгляд устоялся, молодым женщинам стало трудно противиться этому зову.

И, наконец, она сразу же решила, что ее модели одежды должны быть вездесущими. Видя женщин в этих нарядах, другие захотят непременно приобрести такие же, чтобы не отстать от моды. Именно это желание и стремилась возбуждать Коко. Она помнила, как сама страстно желала обладать мужчинами, которые уже «заняты». Они были для нее желанными именно потому, что их желал кто-то еще. В каждом из нас сильно стремление успешно конкурировать с другими, и в женщинах, конечно же, тоже.

На самом деле канотье, которые она «создала» в самом начале, были обыкновенными шляпами, которые всякий мог купить в обычном универмаге. Ее первые наряды шились из самых дешевых материалов. Ее духи являли собой смесь обычных цветочных эссенций (например, жасминовой) и некоторых ходовых для парфюмерной промышленности химикатов: ничего особенного, ничего экзотического. Чисто психологическая магия превращала все это в предметы, вызывавшие острое желание обладать ими.

Вот что следует понять. Подобно Коко Шанель, вы должны перевернуть свой взгляд на мир. Вместо того, чтобы зацикливаться на том, чего хотите и ищете вы, нужно научиться фокусироваться на других, на их подавляемых желаниях и несбывшихся фантазиях. Следует понимать, как они видят вас и предметы, которые вы производите, – словно бы смотреть на себя и на свою работу со стороны. Это наделит вас почти безграничной способностью формировать отношение людей к этим предметам и играть на их восприятии. Люди вовсе не жаждут правды и честности, сколько бы мы ни повторяли эту бессмыслицу. Люди хотят, чтобы кто-нибудь щекотал их воображение, чтобы их хотя бы на время вывели за пределы банальной, надоевшей реальности. Им хочется фантазий, хочется объектов желания, которых можно жаждать, за которыми можно гнаться. Создавайте вокруг себя и своей работы ореол таинственности. Пусть в сознании людей она ассоциируется с чем-то новым, незнакомым, экзотическим, прогрессивным, запретным. Не надо четкого послания, пусть оно остается смутным, туманно-манящим. Творите иллюзию вездесущности, чтобы продукт вашего труда был виден всем и желанен для всех. А дальше дело за вожделением, дремлющим во всех людях. Пусть оно запускает цепную реакцию желаний.

Наконец-то у меня есть все, чего я хотел. Счастлив ли я? Мне кажется, что нет. Чего же мне недостает? В моей душе более нет той пленительной бодрости, коя возбуждается желанием… Ах, не следует строить себе иллюзий – радость не в наслаждении, но в погоне за ним.

Пьер-Огюстен Карон де Бомарше