Глава 39
Три часа спустя, после того как Грей слопала комплексный завтрак и сбегала за ее личным лекарством в виде глотка кофе в индейском казино «У Денни», Грей повела Ника в темную квартиру Изабель Линкольн. Воздух стоял неподвижно и был тепл. Свет больше не работал. Холодильник перестал гудеть.
Грей бродила по гостиной.
— Иан, наверное, позвонил в энергокомпанию.
Ник открыл холодильник.
— Здесь все еще холодно. Свет, наверное, отключили недавно.
Грей вернулась на кухню и подошла к барной стойке. Она указала пальцем на имя — Элис Миллер — купон на скидку (Coach sale postcard).
— Но кто она, черт возьми, такая? — спросил Ник.
— Не знаю, — ответила Грей, — но она была замужем, а может, и не была, за Омаром, который был найден мертвым в пустыне и… О боже…
Она указала на дверь.
— Миссис Томпкинс сказала мне, что копы стучали в ее дверь в июне. Они спросили ее о ком-то по имени Лиза.
— Может быть, они спрашивали ее про Элис?
Грей только было хотела ответить, как зазвонил ее телефон.
— Смотри, кто звонит, — сказала Грей с липовым энтузиазмом. — Ти Кристофер, также известная как разводила-номер-один.
Грей ответила на звонок:
— Ти, привет, как ты?
— Нормально, — ответила она одним словом. Было слышно, что женщина запыхалась. Запыхалась и была в спешке. Запыхалась, была в спешке и напугана.
— Ты недалеко? Хотелось бы поговорить.
— Да, конечно, когда?
— Сейчас я собираюсь на встречу, но как насчет чуть позже сегодня днем? Скажем так… В полчетвертого?
Грей предложила «Пост энд Бим», ресторан с негритянской кухней, который находится внизу по холму от квартиры Изабель, а затем завершила звонок.
— Мне нужно переодеться. Я плохо пахну.
Ник глянул на часы:
— Думаешь, ты успеешь?
Она простонала:
— Нет. Но я больше не могу ходить так.
— Можешь… — он покраснел, а затем прикусил свою нижнюю губу.
Она подняла бровь:
— Я могу что?
— Принять душ у меня дома. Я не… Ты можешь… Я…
Грей засмеялась:
— Я, конечно, могу, но у меня нет во что переодеться.
— Есть, в твоем ящике.
В ее ящике. Третий с левой стороны шкафа в его доме в Плая-дель-Рей. Голые стены были выкрашены в белый, а на полах из тикового дерева почти ничего не стояло. С момента ее последнего визита Ник купил красный замшевый диван и кресло, и это была единственная мебель в гостиной за десять лет, что он там жил. Однако у него была изготовленная на заказ кровать с шикарным постельным бельем, а также открывался вид на Тихий океан. Он разрешал ей спать там в первые ночи, в то время как он спал в гостевой комнате.
Грей уставилась на эту самую кровать, такую удобную, что она даже потела во время сна.
Освежившись и переодевшись в когда-то оставленные в квартире джинсы и серую футболку, она присоединилась к Нику, стоявшему на террасе. Она обвела свою руку вокруг его, в то время как он пил из стеклянного бокала бурбон. Вместе они смотрели на океан, на пенистые волны, разбивающиеся о берег. Туман ей нравился. А его рука нравилась еще больше.
— Почему… — Ник вздохнул, затем продолжил: — Почему ты здесь?
Она наклонила голову, чтобы посмотреть на него, а потом снова отвернулась к океану.
— Эээм… Потому что мне нужно встретиться с Ти и мне нужен был душ, так как от меня пахло как от старого «Читоса». И…
— Нет. Я имею в виду… Ты могла бы переехать в Париж или на Гавайи, но ты… выбрала Лос-Анджелес. Почему?
Потому что здесь ты. Но она не могла этого сказать… или могла?
— Ну… — она сделала глубокий вдох, а потом медленно выдохнула. — Ты — единственная семья, которая у меня есть, понимаешь? Единственный человек, который знает, кто я, кто мои родители, и… Я знаю, что… Ты заботишься обо мне, и ты бы заботился, если бы я была в Париже… — Она чуть не улыбнулась. — Мне здесь спокойно и безопасно. Не парься.
Ник молчал.
Она резко сникла. Неужели сболтнула лишнего?
— Мне пора возвращаться, — сказала Грей.
Щеки у нее вдруг загорелись. Ник залпом выпил остатки бурбона, выпрямился и потянулся.
— Возьми один из фургонов.
— Угу. — Она вспомнила их прогулку по лесу, и по коже пробежали мурашки.
А что, если прямо сейчас встать на цыпочки, поцеловать его и увлечь за собой через эту пустую гостиную в самую уютную постель на свете?
Нет, слишком долго думала. Ник развернулся на пятках, зашел в комнату и поставил пустой бокал на каминную полку.
В полной тишине он довез ее обратно до «Рейдер Консалтинг» и остановился возле ее серебристой «Камри».
— Забери свои вещи из «Тойоты». Нужно, чтобы машина исчезла на время.
— Ты же знаешь, что я достану эту стерву, да?
Он провел пальцами по ее щеке.
— Она даже не представляет, что ее преследует кто-то, настолько долбанутый.
— Настолько?
— Даже больше.
— Люблю во всем быть лучшей.
Ник вместе с Грей прошелся до припаркованного корпоративного «Юкона» и бросил ей ключи.
— Тебе нужно чаще менять машины. Людям уже примелькалась женщина в серебристой «Камри».
— Поняла, — Грей закинула на плечо свою сумку с гавайскими сувенирами. — Mahalo.
— Привези мне печенья, — сказал Ник. — Только не надо больше того масла, пожалуйста. Оно странное.
— Ты мог бы сам как-нибудь приехать и съесть, что захочешь.
— Мог бы.
Ник сощурился от солнца, которое уже почти село и было похоже на пушистый одуванчик. В вечернем свете он выглядел уставшим морщинистым мужчиной средних лет, который никогда не сидит на месте и постоянно держит в голове кучу задач, идей, планов и вариантов путей отступления — не для себя, для своих клиентов, которые нуждались в проводнике в новую жизнь. Вокруг него витала аура тьмы, пробраться через которую не мог никто, даже Грей. Она была готова привезти ему печенье и то странное медовое масло, лишь бы он улыбнулся, лишь бы отколоть кусочек тьмы и увидеть свет, хоть на секунду.
Пять лет назад
Не позволяй никому нас разлучить…
Некоторые представители животного мира эволюционируют, чтобы стать похожими по внешности, поведению и даже запаху на других животных. Муравьи, например, очень вкусные, но есть их опасно. Во время своих дневных вылазок для сбора и заготовки пищи они действуют нагло и уверенно. Пауки-скакуны подражают муравьям и незаметно проникают в муравейники. В колонии, насчитывающей тысячи особей, сразу вычислить пауков сложно, поэтому те преспокойно лакомятся молодняком.
Хамелеоны и осьминоги тоже прибегают к подражанию для выживания, сливаясь с окружающей средой и буквально исчезая из виду. И только когда ядовитый шип вонзится в тело добычи, будут украдены яйца из гнезда другого животного или это самое животное будет проглочено целиком, жертва, наконец, осознает, что враг все время был рядом, жил в ее же гнезде, на куске древесной коры или на ее собственном диване в гостиной. Все это время. Но будет уже слишком поздно.
* * *
Миссис Диксон до сих пор ездила на красном «Ягуаре». До сих пор жила в двухэтажном доме в испано-калифорнийском стиле с серебряными фонарями на крыльце и садом из суккулентов. Еще она меняла мобильные телефоны каждые два месяца, потому подозревала, что ее муж постоянно ставил на них прослушку. Хотя никаких доказательств у нее не было. Если бы она разобрала любой из ее телефонов, она бы не сумела найти ничего, что можно было бы использовать в качестве доказательств. Ничего такого, на что она могла бы сказать: «Ага! Я так и знала! Ты шпионишь за мной!»
Шон никогда бы не признал, что прослушивает телефон жены, но постоянно намекал на это. Ему были известны факты из разговоров, о которых без прослушки он не мог бы знать.
— Эйвери рассказала Мартину, что дала своей матери десять штук на покупку машины? — как-то раз спросил он за ужином. — Зои не передумала делать липосакцию?
Он как бы невзначай вклинивал эти фразочки в разговор, приправляя беседу любопытными фактами, как салат с карамелизированными орешками.
Каждый раз миссис Диксон смотрела на него круглыми от удивления глазами.
Шон улыбался, довольный, что снова застал жену врасплох.
А она после таких случаев бежала покупать новый телефон, называясь разными именами, которые так или иначе присутствовали в ее жизни: Твайла, Наоми, Фэй. Старый телефон оставался в качестве отвлекающего маневра. Как-то раз в красной сумке Balenciaga миссис Диксон одновременно лежало сразу шесть мобильных телефонов. Но это не имело никакого смысла. Стоило жене пойти в душ или выйти на крыльцо забрать тарелку с сэндвичами от соседей — Шон моментально ставил на ее новый смартфон какую-то суперпримочку в стиле Инспектора Гаджета.
В этот августовский вторник миссис Диксон уснула прямо в процессе приготовления «Арроз кон Пойо» на ужин. Так бывает с беременными, если присесть отдохнуть дольше, чем на минуту. На этот раз она проснулась и, к своему несчастью, обнаружила, что сожгла рис.
Было уже поздно: судя по багряному небу, видневшемуся сквозь новые французские двери на кухне (ударопрочные, как заверял ее продавец), на спасение ситуации осталось меньше часа.
Шон скоро вернется домой.
В доме ужасно воняло гарью. Запах прилип к ровным голубым стенам и впитался в подушки на сиреневых велюровых диванах, как бы дополняя общую атмосферу печали и отчаяния, переполнявшую дом 595 по улице Трейл Спринг Корт.
Миссис Диксон выбросила сгоревший рис вместе с кастрюлей в мусорку и заказала китайскую еду. Курица в апельсиновом соусе для него и говядина «Кунг Пао» для нее. Распахнув все окна настежь, она плюхнулась обратно на диван и включила «Специальную доставку».
В 6:37 в гараж заехал черный «Рендж Ровер». Она слышала доносящиеся из машины басы и хриплый голос «большого босса», который читал рэп под Rise Херба Алперта.
Шон вошел в дом через гараж. На нем были баскетбольные шорты, кроссовки Air Jordan и шлейф женского парфюма. Парфюма Анис.
— Что спалила? — спросил он с порога.
— Курицу с рисом, — ответила миссис Диксон, не отрывая взгляда от телевизора. — Но не переживай, я заказала еду в Чоу.
Шон подошел к дивану. Он ничего не ответил, внимательно разглядывая ее волосы — сегодня днем она сделала короткую стрижку и укладку в стиле Холли Берри. Наконец он произнес:
— Ты подстриглась. Выглядишь как чертова лесбуха.
Развернувшись, он поднялся наверх. Половицы у нее над головой проскрипели, а трубы зашумели, когда Шон включил воду, чтобы принять душ.
Она никак не отреагировала на его слова: другого она и не ожидала. Он был помешан на длинных волосах. Но волосы миссис Диксон стали тусклыми. Хуже того, они начали выпадать.
— Это все стресс, — заверяла ее парикмахер Шеннон. — Нужно начать с нуля. Я обрежу всю длину, и волосы вырастут еще сильнее, тем более что ты пьешь эти свои витамины для беременных…
— Тссс… — оборвала ее миссис Диксон. — Я еще ему не говорила. Хоть срок уже восемь недель.
Шеннон узнала о беременности, когда миссис Диксон отказалась использовать краску для волос. Однако она собиралась рассказать новость Шону сегодня за ужином. Она бы ему рассказала, а он бы расплакался, и они бы обнялись, и он бы поднял ее на руки и закружил от радости, и они бы рассмеялись из-за того, что ее затошнило от кружения, и он бы пообещал, что будет хорошим и что она не потеряет этого ребенка, что в этот раз у нее все будет хорошо до самого конца.
Так далеко она еще не заходила — грудь налилась и увеличилась на целый размер, но кроме этого больше ничего необычного. Из-за тошноты и утренних недомоганий ушел почти весь вес, который она набрала из-за стресса и алкоголя, так что теперь одежда висела на ней мешковато, а скулы и ключицы сильнее выступали из-под смуглой кожи. Волосы стали выглядеть иначе сегодня, благодаря Шеннон. Глаза — теперь они стали ярче и в них была надежда.
Это будет хорошая беременность.
Сегодня никакого мартини. Вместо этого миссис Диксон нарезала лайм и бросила два ломтика в стакан с минеральной водой Pellegrino.
— Все еще пьешь эту буржуйскую дрянь, — заметил Шон.
А сам-то регулярно разбавляет водку газированной водой. Прежде чем сесть ужинать, он включил музыку — снова Notorious B. I.G. Это не совсем то, что выбрала бы миссис Диксон для этого особенного вечера, но черт бы с ним. Все что угодно, лишь бы он был счастлив.
После душа Шон переоделся в спортивные штаны и серую футболку. Он сел напротив жены за барную стойку, заставленную коробками с курицей и говядиной в разных соусах. Когда Шон не разглядывал ее волосы, он сверлил взглядом еду в своей тарелке.
Ей не терпелось поделиться с ним новостью — хорошей или плохой, этого она пока не знала, — но внутренний голос подсказывал ей промолчать, и она к нему прислушалась. Еда вызвала приступ тошноты, и к горлу подступил комок. Голова гудела в напряженном ожидании словесной перепалки.
Несколько разминочных раундов были уже разыграны. «В доме воняет» и «Ты забрала батарейки, как я тебя просил?» и «Не припомню, чтобы ты спрашивала, готов ли я заплатить за твою сраную прическу». Потом уже пошла тяжелая артиллерия. Ей вспомнился вечер, когда он швырнул тарелку с салатом из стеклянной лапши в ее направлении, но не прямо в нее. Она не хотела, чтобы такое повторилось, но ее охватило чувство ужаса, как темнота ложится на пустыню, которую миссис Диксон теперь зовет домом.
Как ей растить ребенка, если она даже еду в желудке удержать не может? Если она почти постоянно живет в страхе, что он…
Тишина вокруг стала слишком плотной, и ей стало страшно даже думать. Несмотря на то что такая атмосфера была «нормой» в этом доме — тяжелая тишина, взгляды, способные расплавить воск, напряжение на уровне извергающегося вулкана каждый раз сводило миссис Диксон с ума. Страх того, что муж может начать одностороннюю битву едой, не давал покоя. Сам факт того, что он мог допустить мысль о том, чтобы запустить в жену тарелкой, был непостижимым. Что был прецедент, когда муж закидал жену азиатскими закусками. Это просто невообразимо.
Но как только сегодняшняя буря поутихнет, она расскажет мужу, что у них будет ребенок.
Ужин подошел к концу. Миссис Диксон, больше похожая на выжатый лимон, с головой погрузилась в уборку пустых коробок со стола.
Шон собрал грязные тарелки, вилки и ложки. Тарелки из набора, который значился в их списке подарков на свадьбу. Теперь просто повседневная посуда. Двухцветные, сине-белые.
На пути от стола к раковине ноги миссис Диксон подкосились, и она распласталась на кафельном полу. По левой части головы растекалось пульсирующее тепло. Очертания комнаты поплыли, пока она пыталась моргая избавиться от россыпи бело-красных искр перед глазами.
Шон пнул ее.
Она прохрипела:
— Шон!
Но это единственное слово больше походило на невнятный скрип, потому что от давления кроссовка 46 размера на живот у миссис Диксон перехватило дыхание. Он дважды ударил жену — по правому уху и щеке — и прошипел сквозь зубы:
— Ты что, стала чертовой лесбухой?
После этого он резко подался к барной стойке и начал расшвыривать остатки китайской еды от Чоу по всей кухне. Тяжело дыша, он протопал к двери в гараж.
А между тем идеально ровные капли крови миссис Диксон заполняли пустоты между рисинками и пряным арахисом, рассыпанными по кафельному полу. Эти капли были еще более идеальными, чем в прошлый раз, когда миссис Диксон вылетела сквозь стекло старой кухонной двери. Тогда она тоже была беременна, а разбрызганные капли крови напоминали картину Поллока, украшенную россыпью кристаллов Сваровски.
В этот вечер слезы ручьем стекали по лицу миссис Диксон, когда она поднималась по лестнице, когда проходила через комнату, которую хотела переделать в детскую, мимо фотографий, на которых они с Шоном танцуют свой свадебный танец, когда задыхаясь плелась в ванную. Она захлопнула дверь, закрылась и плюхнулась на сиденье унитаза. Протянув руку к стоящему сбоку плетеному комоду, она открыла один из ящиков.
Лосьоны, кремы, мыло и тонеры. И косметика. Много косметики. Бронзаторы, хайлайтеры, консилеры, корректоры, праймеры, базы; в жидком виде, в виде жидкой пудры, пенки, муссы, спрессованные, в карандашах, прозрачные, не содержащие масел, влажные/сухие, матовые; медовый беж, NW400, капучино, миндаль, мускатный орех.
Некоторые средства отлично скрывали шрамы.
Некоторые — прекрасно замазывали синяки.
Некоторые — высветляли зеленые и лиловые пятна на лице, которые появлялись совсем в тяжелых случаях.
А с помощью других миссис Диксон выглядела так, будто провела отпуск на пляже в Сен-Тропе с романом Ле Карре в одной руке и бокалом «Кровавой Мэри» в другой.
Пожалуй, такое количество косметики можно увидеть только у актрис.
Но и она в каком-то смысле тоже актриса. Сколько раз ей приходилось стоять у зеркала с черными глазами и опухшими щеками в кровоподтеках. Штукатурить лицо толстыми слоями всех этих средств, пока Шон в соседней комнате протирал льдом свои костяшки, потягивая виски с колой. А затем они шли на вечеринку.
Улыбочку всем!
Но только не сегодня.
Сегодня никакого макияжа.
