Глава 18
Пока Олета Адамс из магнитолы пела о том, что жизнь — это длинная ровная дорога, Грей разрывалась между правым поворотом с Арбор Витэ на Пятую авеню и наблюдением за каждой машиной, которая ехала позади. Сообщение «Проснись и пой» пробудило в девушке паранойю, и хотя вокруг не появилось никаких намеков на ОРО, это не означало, что Шон не мог приехать в Лос-Анджелес, чтобы встретиться с ней. Скоро увидимся. Угроза и обещание, день будет долгим с постоянными оглядками назад. И вот интересно, откуда у него мой номер?
В Инглвуде жили Ребекка и Джозеф Лоуренс, здесь проводился легендарный Форум «Лос-Анджелес Чарджерс» и строился футбольный стадион. Теперь это был доступный район среднего класса с «Тойотами» и «Хондами» и дешевыми обшарпанными магазинами и кинотеатрами. Дети, наслаждаясь летними каникулами, играли в футбол и катались на велосипедах. Их родители, одетые в костюмы, медицинских халатах или униформе водителей автобуса, стряхивали пыль с ветровых стекол своих автомобилей или потягивали кофе из дорожных кружек, сплетничая с соседями. Живая американская мечта.
И здесь людно — Шон ничего ей не сделает при таком количестве свидетелей.
Да ведь?
Грей мечтала об обычной жизни, как порой мечтала о мясном рулете Твайлы Татум. Другая приемная мать Грей, мама Твайла, женщина со скулами газели, красила зубы яркой помадой цвета фуксии. Она умела готовить, и мясной рулет был ее фирменным блюдом. Но потом Грей вспомнила, что после того рулета ей всегда было плохо.
Чем ближе она подъезжала к середине квартала, тем больше Грей сбавляла скорость, наконец она припарковалась в паре метров от подъездной дорожки Лоуренсов.
Быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Ни Шона, ни роскошных британских автомобилей.
Ребекка Лоуренс была очень красивой — это первое, о чем подумала Грей, когда пожилая женщина открыла пассажирскую дверцу золотого «Кадиллака». Вылитая Клер Хакстебл из «Козби Шоу» с этими пушистыми волосами и мудрыми глазами. Ребекка Лоуренс не занималась ерундой, не носила этот строгий сиреневый брючный костюм. Она принадлежала к тому типу женщин, которые могут распознать ложь за милю и, не колеблясь, затащат кого угодно на свою подъездную дорожку — ради правды, справедливости и Америки — на глазах у всех соседей.
Грей обняла рукой кожаную папку и направилась к дому болотного цвета в стиле ранчо с коричневой черепичной крышей и аккуратной белой отделкой. Она улыбнулась.
— Чем могу быть полезна? — спросила Ребекка Лоуренс, когда Грей едва открыла рот, чтобы сказать: «Доброе утро». Голос пожилой женщины был низким и медленным, таким голосом обычно просят заполнить анкету, на этот раз правильно, и вернуться подготовленным, иначе тебя заставят возвращаться снова и снова, если понадобится провести там весь день, а все, чем я располагаю, это время, милая.
Она напомнила Грей ее любимую приемную маму, Фэй. Ничего, кроме времени, милая.
— Вы Ребекка Лоуренс, да? — спросила Грей, приближаясь к ней. — У вас все хорошо?
— Это зависит от цели вашего визита.
Грей расплылась в улыбке.
— Ничего особенного. Просто хотела проведать вашу дочь. Убедиться, что с ней все в порядке.
Ребекка Лоуренс склонила голову набок.
— А теперь поподробнее. Кто вы?
Грей протянула женщине ее новую визитку.
Ребекка нахмурила брови, читая вслух:
— Грейсон Сайкс, частный детектив, «Рейдер Консалтинг». Моя дочь в порядке. Я виделась с ней в воскресенье.
— Это замечательно. Она жила с вами?
— Да, последний месяц.
Она прищурилась.
— Кто вас нанял?
— Не могу сказать, миссис Лоуренс.
— Я просто не понимаю, вот и все. А я не люблю, когда я чего-то не понимаю.
— Хорошо. Мой клиент, кажется, думает, что ваша дочь сбежала.
— Она взрослая и может сама решать, куда ей поехать.
— Мой клиент считает, что в тот момент она находилась под давлением, и беспокоится о ее безопасности.
— В воскресенье ее никто ни к чему не принуждал, и, насколько я понимаю, она не пропала и не «сбежала». Так кажется мне, а я все же ее мать.
Вот почему полиция не вмешалась.
— Постойте… — Ребекка Лоуренс подняла руку. — Я знаю, кто вас нанял… — Она прижала руку ко лбу. — Пожалуйста, скажите ему, что мы работаем над этим, хорошо? Мы не богатые люди. Я имею в виду, у нас все хорошо, но с тех пор как у Джо случился инсульт… У нас сейчас много забот.
Грей ободряюще улыбнулась.
— Ненавижу нагнетать, но не могли бы вы оказать мне небольшую услугу? Не могли бы вы сфотографировать собаку и Изабель с сегодняшней газетой?
Ребекка растерянно посмотрела на девушку.
— Звучит нелепо, — признала Грей, — но я просто должна показать фотографии моему клиенту, чтобы…
— Собака? И… Изабель?
— Да, — и когда пауза затянулась, Грей сказала: — Извините, я наверное, неправильно поняла. Я думала, что у вас только одна дочь. Изабель.
— У меня две дочери. А я думала, вы говорите о Ноэль. Иза… — Ребекка Лоуренс медленно покачала головой. И обе женщины уставились друг на друга, пока щелкали соседские разбрызгиватели, пока гремела рэпом из своей дребезжащей стереосистемы проезжавшая мимо «Джетта», пока над их головами грохотал самолет.
Ребекка Лоуренс забрала сумку с пассажирского сиденья «Кадиллака».
Грей порылась в своей потрепанной «Лиз Клейборн». Обе сунули друг другу фотографии. На фотографии Грей была изображена Мэри Энн с длинным хвостом и скулами как у девушек с обложки «Вога».
На двух фотографиях Ребекки Лоуренс была изображена светлокожая женщина с поросячьим носом, пирсингом на лице и фиолетовыми дредами, и еще одна женщина, с таким же носом и более темной кожей, одетая в принстонскую толстовку. Ни одна из женщин не была Изабеллой. Ни одна из женщин не была изображена на тех фотографиях с дегустации вин на странице Изабель в «Фейсбуке» или на фотографиях вокруг ее дома.
Неужели Кларисса дала ей ложную информацию? Существовала еще одна Ребекка Лоуренс, которая родила девочку по имени Изабель?
— Вы знаете эту женщину? — спросила Грей, показывая фотографию Изабель. Ребекка Лоуренс решительно кивнула.
— Да. Это Изабель.
— Но она не ваша дочь?
— Она подруга Ноэль. — Она подняла фотографию женщины с пирсингом на лице. — Ноэль иногда остается у Изабель. Кажется, они познакомились в университете в Калифорнии.
— А. Поняла.
Это был случай семьи Блэков: множество ненастоящих тетушек и кузин, все называли каждую пожилую женщину «мама» или «тетя». В детстве у нее была «семья понарошку». Ник Рейдер десятилетия назад был ей как брат. Даже в своих приемных семьях «тетушка» Чарлин была лучшей подругой мамы Твайлы. Она купалась в духах «Шантильи» и курила тонкие коричневые сигареты. Чарлин всегда носила в сумочке завернутые в пластик карамельки и называла Натали Крошкой, как будто это было ее имя. Тетя Чарлин помогала маме Твайле покупать кошельки, украшения и сыр на выплаты, которые государство платило Твайле за приемных детей.
— С Изабель все в порядке? — спросила Ребекка Лоуренс.
— Мы надеемся на это. Вы что-нибудь знаете о родителях Изабель?
— Понятия не имею.
Теперь Грей хотела заполучить копию свидетельства о рождении Изабель Линкольн.
— Когда вы видели ее в последний раз?
— Может быть, несколько месяцев назад. Кажется, в марте?
— А как она вела себя тогда? Черт. Я должна это записать. Поздно.
— Она напомнила мне раненого птенца, — сказала пожилая женщина. — Она старше моей дочери — Ноэль двадцать пять, и она ничего не хочет в жизни. Вечно у нее проблемы. Вечно в бегах. Она такая… скользкая, понимаешь, о чем я? Вот почему я думала, что вы судебный пристав или сборщик налогов. — Ребекка Лоуренс вздохнула. — Дети в наши дни немного скользкие. Я надеялась, что она немного повзрослеет, так как Изабель казалась такой взрослой, но потом Ноэль подцепила этого головореза, и он сделал ее только хуже. Мы с ней сильно поссорились из-за денег, и тогда она переехала к Изабель. Она не появлялась несколько недель, но потом вернулась сюда. Теперь она живет с этим парнем.
— Кстати, о парнях, вы знаете парня Изабель, Иана О’Доннелла?
Ребекка Лоуренс моргнула.
— Почему я должна знать его?
— Он велел мне поговорить с вами.
— Поговорить со мной? Зачем?
— Потому что он уверен, что вы с Джо — родители Изабель.
— Ума не приложу, почему он так думает.
— Может быть, она считает вас своей матерью? — предложила Грей. — На столе у нее дома и на работе стоит ваша фотография.
— Я совсем не знаю Иана, кто бы он ни был. И мне действительно нужно немедленно начать работать.
Грей попросила номер телефона Ноэль.
— Я бы предпочла, чтобы Ноэль позвонила вам. Но позвольте мне попытаться дозвониться до нее прямо сейчас, — Ребекка Лоуренс набрала номер дочери.
Грей смотрела, как черный «Рендж Ровер» катится к дому Лоуренсов, — не Шон, слишком дешевая пузырящаяся тонировка окон, — и слушала, как звонил телефон Ноэль… и звонил… Наконец женский голос попросил звонившего оставить сообщение. И вот Ребекка Лоуренс оставила сообщение.
Грей поблагодарила женщину, развернулась, чтобы уйти, но повернулась обратно.
— Кто в вашей семье занимается вопросами связи?
Ребекка Лоуренс положила сумочку на пассажирское сиденье «Кадиллака».
— Ноэль. Она знакома со всем этим — телефоном, интернетом и всем таким. Сказать по правде, мисс Сайкс? Для меня это все китайские иероглифы.
Мамы понарошку. Пропавшие женщины. Сбитые с толку бойфренды… Грей вздохнула. Для меня это тоже иероглифы, Клер Хакстебл.
17 лет назад
Любить, потерять
В последнюю субботу месяца спецагент ФБР Доминик Рейдер стоял на пороге дома 787 на Линдон-авеню в городе Монтерей, штат Калифорния, держа в руках пакеты с яйцами, хлебом и бумажными полотенцами. Так как Натали вернулась домой на весенние каникулы, он прихватил еще и хлопья с ягодным вкусом. Агент улыбнулся старшекласснице, его глаза светились, невзирая на запах смерти, ударивший ему в нос, смешанный с приятным запахом вечнозеленых растений и тихоокеанским бризом.
Натали всегда с нетерпением ждала встречи с Домиником Рейдером. Он всегда был лучом света в их доме и в ее сердце. Сейчас как никогда дом Грейсонов нуждался в любом источнике света.
Рак погубил все.
Мама Натали, Фэй, одетая в небесно-голубой вязаный свитер выглядела все еще стильно, но немного потолстела из-за стресса и фастфуда. Этим утром она встретила Доминика в прихожей.
— Ты не обязан все это делать, Ник. От центра города досюда так далеко ехать.
— Мне не сложно, миссис Грейсон. Вы с Вик сделали бы то же самое для меня, — ответил Доминик.
Затем он проследовал за Натали на кухню, и вместе они начали разбирать продукты. Он выбросил пустую коробку из-под яиц из холодильника, старую коробку пищевой соды поменял на новую, насвистывая при этом песни «Нирваны» и «Перл Джэм».
После того как они управились на кухне, Натали повела его в спальню, откуда исходил тот самый запах гниения. Там-то и находился его босс, Виктор Грейсон, а точнее нечто, отдаленно его напоминающее, смуглое подобие человека, прикованное к койке.
— Выглядите весьма недурно, сэр, — сказал Доминик.
— Как и всегда, — ответил он вполне живым голосом. — Нэт и Фэй — отличные сиделки.
Семь лет назад Фэй и Виктор Грейсоны удочерили пятнадцатилетнюю Натали Киттридж. С тех пор Фэй обучила единственную дочь искусству ведения беседы, как распознать лжеца, как вести банковский счет, научила правильно смешивать мартини и делать лимонад. Фэй часто брала Натали в библиотеку и книжные магазины, а до того как Виктору поставили диагноз, они часто бывали в ресторанах, где подавали несколько столовых приборов.
Натали узнала, что существуют «обычные» тарелки и тарелки для особых случаев с золотой каемкой. Она стала счастливой обладательницей розовых бритвенных лезвий и специального лосьона для лица. Ее лица!
До удочерения она была и баптисткой, и адвентисткой, и членом епископальной церкви. Вегетарианкой и мясоедом, независимой и социалисткой. В мае она верила в науку, а к Рождеству уже верила в целебную силу трав и ретроградный Меркурий. Как и большинство детей в приемных семьях, она жила как хамелеон, пока Фэй и Виктор не спасли ее.
Грейсоны увидели, что она была способным ребенком, стремящимся к знаниями, многого не боялась. Они записали ее в футбольную команду и в школу для девочек. Они выделили ей огромную квадратную комнату со стенами цвета морской волны. Из большого эркерного окна открывался прекрасный вид на Тихий океан. И она могла украсить комнату, как только захочет. Стены были увешаны плакатами с изображением Майкла Джордана, группой «Нью Эдишн» и Джанет Джексон. Свой длинный книжный шкаф она заставила романами Тома Клэнси, Стивена Кинга, Клео Вирджинии Эндрюс и Джеки Коллинз. Запирать дверь комнаты она перестала на пятидесятую ночь в доме Грейсонов. Нет, в ее доме.
— Это твой дом, — всегда твердила ей Фэй. — Тебе нечего здесь бояться.
Мужчины, которые приходили в дом Грейсонов, были такие же высокие и мускулистые, как те, которые посещали дом приемной мамы Твайлы. Они также носили с собой оружие и матерились. Однако эти мужчины разговаривали с ее новым отцом о президентах и верховенстве права, поправках к законам и старом шотландском виски. Они отличались уровнем опасности, и Натали это чувствовала.
Натали хорошо себя вела, выступала, делала успехи, чтобы больше всего порадовать Виктора и Фэй. Она окончила среднюю школу с отличием и получила полностью оплачиваемую стипендию в Университете штата Калифорния в городе Фресно. И все это для того, чтобы они не передумали и не отдали ее обратно в детский интернат «Каса дель Мар». И они оставили ее и официально удочерили. Грейсоны ее любили.
Жизнь была прекрасна.
Несмотря на частые приемы у врачей и визиты медсестер, Фэй не переставала быть матерью Натали. Даже сейчас она никогда не испытывала раздражение и не ругалась на нее. В будние дни Фэй по-прежнему одевалась в яркие, пламенные цвета, а по выходным предпочитала цветовую гамму льдов Антарктики. Веснушки все еще плясали на ее коже цвета карамели, хотя щеки часто были влажными от слез.
Виктор не мог сейчас исполнять обязанности отца, но до болезни он учил Натали самообороне, праву, обращаться с оружием и играть в шахматы. Это был крупный мужчина почти двух метров ростом, плотный — почти как деревья вокруг их дома. До болезни у него была коротко стриженная прическа, как у чернокожего мужчины, и спутанные густые брови.
Да, жизнь была прекрасна, до тех пор пока…
Сегодня утром Доминик Рейдер побрил Виктора, сменил ему катетер и мочесборник. Затем он сел в кресло рядом с кроватью и стал рассказывать истории о последней неудаче в Бюро, об этой девушке Эллисон и той девушке Ванессе.
Он шепотом рассказал обо всех подробностиях — так, чтобы сидящие в гостиной Натали и Фэй, не услышали. Оба мужчины засмеялись. Громко.
Когда Виктор заснул, Натали присоединилась к Доминику, который поехал за гамбургерами.
— Ты преувеличиваешь.
Его глаза остановились на студентке колледжа, сидящей напротив него.
Натали покачала головой.
— Они играли шесть часов подряд. Сидячих мест не было, все стояли. Клянусь, я была как будто под кайфом, в воздухе было так много дыма от травки. И я больше никогда в жизни не буду слушать альбом Джорджа Клинтона и группы «Парламент», и ты не заставишь меня, нет, я не буду этого делать, точно не после прошлой субботы.
Доминик полил картофель фри кетчупом.
— Я не думал, что тебе так сильно нравится «Пи-Фанк».
— А мне и не нравится.
Она откусила большой кусок бургера.
— Не настолько. Шесть, блин, часов?
— Дай угадаю: ты пошла из-за парня.
Натали покраснела.
— Ему нравятся духовые инструменты. Группы «Парламент», «Тауэр оф Пауэр»…
— А потом?
— А потом ничего не произошло. Я стояла шесть часов, и он меня не обнял, не поцеловал, ни черта… Козел.
Он весело приподнял бровь.
— Это уж точно.
Они засмеялись громко, как с Виктором. Обычная студентка колледжа с любимым агентом ФБР, коллегой ее отца.
Он отвез Натали обратно на Линдон-авеню. Зеленые деревья вздымались вверх, в невероятно голубое небо, смягченное морской солью и непрекращающимся грохотом волн. Перед тем как поехать обратно в Сан-Франциско, Доминик проверил Виктора. Затем он обнял Фэй и пошел с Натали обратно к своему «Форду».
— Для него это много значит, — сказала Натали со слезами на глазах, — что ты так навещаешь его. Ты ему как сын.
Он смотрел на качающиеся ветви сосен.
— Дважды в месяц — этого недостаточно. Этого вообще недостаточно.
Она ухмыльнулась.
— Потому что у тебя так много свободного времени.
— Я знаю. Я все еще…
— Осталось совсем недолго.
Эти слова застряли у нее в горле.
— Мама хочет, чтобы я вернулась в колледж, ведь я выпускаюсь, но чувствую, что это будет переломный момент.
— Ты мне позвонишь?
— Он говорит, мне надо знать наизусть твой номер.
— Слева направо и справа налево?
— Ага.
— Я буду рядом, — сказал он, встретившись с ней взглядом. — Всегда.
