Книга: Игра на повышение
Назад: 25
Дальше: 27

26

Можно назвать меня тугодумом, а можно – оторванным от жизни мечтателем, верящим людям на слово и вообще верящим в благие намерения окружающих. И то и другое будет справедливо. Я ведь искренне верил, что вжился в свою роль, нашел свое место в новом мире, прошел все проверки на лояльность правящей династии и многократно доказал свою состоятельность и на поле боя, и на ниве прогрессивных реформ. Потому и расслабился, потерял бдительность. Несмотря на постоянные трения с церковью, особенно с инквизицией, и ненависть дворцовых прихлебателей, я чувствовал себя уверенно, считал, что уж в Таридии мне точно никто и ничто угрожать не может, кроме происков внешних врагов. Даже с Глазковым у меня наладились отношения, вроде как поняли мы с ним друг друга. Казалось – живи и спокойно работай на благо страны.
Но стоило только случиться беде, как все тут же вернулось на круги своя. Снова я был обвинен во всех бедах Таридии, снова на меня накинулись и инквизиция, и Сыскной приказ, и придворная камарилья во главе с генерал-прокурором. Трудно сказать, осмелились ли бы они вести себя подобным образом, останься царевич Федор невредимым, но без его поддержки я снова оказался «выскочкой и карьеристом», все мои заслуги были быстро забыты, а все мои проекты поставлены под сомнение.
Не ожидал я такого, растерялся, да и враги не медлили – быстренько подсуетились с моей отправкой в Рунгазею. Как говорится: с глаз долой – из сердца вон. Сейчас я понимаю, что можно было действовать по-другому, а тогда не сообразил, позволил обыграть себя. Хорошо еще, что сопротивлялся и не дал сгноить себя в тюрьме, а так кто знает, что было бы со мной, успей боевики протоинквизитора забрать меня из подземелья Сыскного приказа.
Больше я такого допускать не намерен. Тем более что за прошедшее время произошло несколько событий, в корне изменивших ситуацию. Во-первых, кто-то предоставил фрадштадтцам информацию о времени моего отплытия в Новый Свет, в результате чего я едва не отправился рыбам на корм. Во-вторых, генерал Пчелинцев бездарно угробил армию, а я совсем малыми силами выиграл войну с Улорией. В-третьих, наши спецслужбы претворили в жизнь подсказанную мной финансовую махинацию, спровоцировавшую жесточайший кризис на Островах. И в-четвертых, царевич Федор пошел на поправку. Так что сейчас самое время восстановить статус-кво в Ивангороде, а то и вовсе развернуть все в свою сторону. До чертиков надоели все эти внутренние дрязги.
Именно поэтому я еще до рассвета, переодевшись в простой гусарский мундир, покинул Корбин. И Натали, и сын, и Игнат с Иванниковым остались в ликующей столице Корбинского края. Более того, в замке остался актер, на ближайшие дни призванный изображать меня – пригодилась подсказочка от самозванца, слишком убедительно игравшего Князя Холода перед провинциальной публикой. Все это делалось для того, чтобы непосвященные считали, будто я ближайшие три-четыре дня буду купаться в лучах славы и всенародной любви. Соглядатаи обязательно донесут об этом в столицу, но, пока недруги будут гадать о моих дальнейших действиях, я сам объявлюсь в Иван городе.
Поскольку новый тракт Ивангород – Корбин был еще далек от завершения, на выбор у меня было два пути: заложить приличный крюк по тракту Усолье – Корбин и потом свернуть на Ивангород, либо добираться до столицы по старинке – напрямую, но по старому бездорожью. Я выбрал второе. Погода установилась сухая и солнечная, потому перспектива увязнуть в грязи нам не грозила, и можно было надеяться на солидный выигрыш во времени.
Природа меня не подвела, и утром шестого дня я уже стоял на пороге дома Григорянского. Переодевшись там в мундир поручика Зеленодольского пехотного полка, я затесался в ряды сопровождающих князя и в полдень вместе с ними проник в царский дворец, где временно укрылся в покоях младшего царевича.
Алешка наконец-то повзрослел. То ли женитьба со всеми последующими приключениями на родине жены и рождение дочери поспособствовали этому, то ли просто время пришло, но от взбалмошного, бесшабашного гуляки, живущего одним днем, ныне почти не осталось следа. Блестящим умом или практической хваткой старшего брата он не обладал, потому благоразумно не стремился на первые роли, зато постоянно старался доказать свою состоятельность. Оставалось только направлять это стремление в нужное русло, и тогда мы получали надежного помощника и верного последователя.
– Миха!
– Алешка!
– Ну ты дал в этот раз! Ты просто волшебник!
– Не преувеличивай, основное волшебство еще впереди. И то если только вы с Федором преуспеете.
– Не волнуйся, – усмехнулся царевич, – у меня могло бы не получиться, но против нас с Федей у отца нет шансов!
– Дай-то бог!
– Слушай, а как ты попал на фрадштадтский корабль? – в глазах Алексея зажглись жадные огоньки интереса. – Правда, что ли, воду заморозил?
– На тебя Григорянский дурно влияет, – отмахнулся я.
– Все равно расскажешь потом! – погрозил пальцем царевич, направляясь к выходу. – Минут через двадцать можешь выходить!
– Удачи!
Не то чтобы я все поставил на результат этого разговора троих Соболевых между собой, но лучше все-таки было убедить государя в нашей правоте. Если же царь-батюшка проявит твердость в своем доверии к противоположной партии, я тоже не умру от расстройства. Либо уеду в Новый Свет, как и планировалось ранее, либо плюну на все, брошу службу и поселюсь в Холодном Уделе или в Корбине. По крайней мере, это я себя так успокаиваю. А на самом деле при худшем раскладе лучшим выходом будет временно скрыться где-нибудь на краю света и посмотреть, как тут без меня дела будут идти. Жалко будет бросать все начинания, но лучше так, чем снова попасть в подземелье Сыскного приказа.
В общем, против государя не пойду, но и жертвовать собой за идею не собираюсь. Сейчас вот пойду на заседание Большого совета и проясню кое-какие вопросы с людьми, вздумавшими поиграть со мной в аппаратные игры. Я в принципе не люблю такого, потому что тружусь, так сказать, на благо страны, а не ради карьерного роста или каких-то иных персональных «плюшек». Но особое раздражение у меня вызывает выбранный этими господами момент для своих действий. Неправильно это – заниматься внутренними разборками, когда нужно сплотиться и дать обнаглевшему внешнему врагу адекватный и быстрый ответ.
Я выудил из кармана часы – когда уже здесь прогресс дойдет до наручных? Непривычно и неудобно, жуть! Пора!
Я вышел из покоев Алексея, на ходу срывая с верхней губы бутафорские усы. Теперь уже нечего опасаться разоблачения, весть о моем появлении во дворце распространится не раньше, чем я войду в зал Большого совета.
В коридоре ко мне присоединились офицеры Зеленодольского пехотного полка, а на лестничном марше еще и десяток дворцовой гвардии. В это самое время белогорцы под предводительством Торна должны блокировать работу Сыскного приказа. Ни один красномундирник не будет болтаться по царскому дворцу, пока не прояснится ситуация с их начальником. Все, жребий брошен, мяч в игре.
– День добрый, господа, рад видеть вас всех в добром здравии! – громко заявил я, врываясь в помещение, заполненное высшими сановниками Таридии.
За длинным столом в ожидании государя тихонько переговаривались друг с другом начальники основных приказов, некоторые с заместителями, столичный губернатор, канцлер и генерал-прокурор. При моем появлении все разговоры мигом стихли и в зале возникла классическая немая сцена с замершими в движении руками, раскрытыми ртами и удивленными глазами.
– Вижу, что и вы рады меня видеть. Особенно некоторые! – обогнув угол стола, я бесцеремонно приземлился на свободное место начальника Воинского приказа, поскольку мое, к которому я уже успел привыкнуть, оказалось занято каким-то малознакомым франтом. Кажется, я видел его среди толпы придворных, но поручиться не могу.
– День добрый, Михаил Васильевич! – радостно откликнулся Арбенин, начальник Посольского приказа. Видно, что Иван Иванович действительно рад, мы с ним нормально сработались, дельный мужик, сообразительный.
– Надеюсь, никто не возражает, если в отсутствие государя я возьму на себя функцию председателя на этом заседании? Если кто против, может встать и выйти, правда, недалеко, дальше приемной охрана не выпустит. Начну, пожалуй, с введения вас в курс некоторых событий последнего месяца.
– Никита Андреевич, а что происходит? – подал голос генерал-прокурор Свитов. – Почему этот человек здесь?
– Сам в недоумении, Александр Николаевич, – настороженно глядя на меня, отозвался главный разыскник. – Князь сейчас должен быть где-то на полпути к Рунгазее.
– И именно отсюда вытекает первый номер нашей сегодняшней программы! – торжественно заявил я, не позволяя перехватить инициативу оппонентам. – Согласно царскому приказу, я сел на корабль и отправился в Новый Свет, но господин Свитов передал информацию о времени моего отправления островитянам, благодаря чему меня перехватила небольшая фрадштадтская эскадра.
– Что за чушь вы несете, князь? – презрительно скривив губы, откликнулся генерал-прокурор.
– Вот, – я бросил на стол перед ним стопку исписанных аккуратным почерком листов бумаги, – копии допросов двух ваших секретарей и курьера, подтверждающих ваше живейшее участие в этом деле!
По залу прокатился возбужденный ропот. Публика явно была заинтригована происходящим и приготовилась к жирной порции бесплатных развлечений, которыми так скудна придворная жизнь в отсутствие Интернета и телевидения.
– И что же? Ужель я фрадштадтцам что-то передавал? – усмехнулся генерал-прокурор, небрежно сдвигая листы в сторону. – Ребячество какое-то, ей-богу!
Что ж, номер не прошел. Действительно, прямых свидетельств против него не было, официальное обвинение не предъявишь. Я это прекрасно понимал, но слабенькая надежда на то, что Свитов «поплывет», все-таки имелась. По крайней мере, попробовать я должен был.
– Вы меня неправильно поняли, господин Свитов, – я попытался произнести фразу спокойно, несмотря на захлестнувшую меня волну ненависти, – предъявлять вам обвинения я не собираюсь. Просто ставлю в известность, что покушение на жизнь и свободу моей семьи не останется безнаказанным.
– Вы что же, угрожаете мне? – на этот раз ухмылка генерал-прокурора вышла настолько наглой, что у меня возникло желание немедленно стереть ее ударом кулака. Сдержаться-то я сдержался, но отразившиеся на моем лице эмоции заставили его отшатнуться.
– В этом нет необходимости!
– Михаил Васильевич! – поспешил вклиниться в разговор Глазков. – Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что в данный момент нарушаете приказ государя?
– А где бы мы все были, если бы я не нарушил приказ? – повернулся я к начальнику сыска. – Напомнить вам, что натворил рекомендованный вами главнокомандующий?
– Ваше сиятельство, – елейным голосом вновь возразил генерал-прокурор, – потерпеть поражение от короля Яноша может каждый. Вы ведь тоже не избежали этой участи, причем не единожды!
Смотри-ка, как быстро он оправился от неожиданности! Решил, что данная тема для него благодатная и здесь можно отыграться на мне? Сейчас посмотрим, как у нас подготовлены сторонники вольных трактовок событий. Быстро же пошли у нас в ход двойные стандарты. Можно ведь классифицировать мои операции при Славице и Малоозерске и как поражения, но было-то все по-другому. Уж мне ли этого не знать?
– У вас, господин Свитов, просто не хватает ума, чтобы объединить все события прошедшей кампании в одну большую битву! – к черту вежливость, пора уже называть вещи своими именами. Эх, кабы не были они друзьями Ивана Федоровича…
– Что вы себе позволяете? – возмутился генерал-прокурор, но я оставил его реплику без внимания.
– Упрощу задачу для вашего понимания: все события этой войны следует рассматривать как одну большую битву, начавшуюся в момент моей высадки в Чистяково и закончившуюся под Корбиным несколько дней назад. Все случившееся в этом промежутке времени является не более чем отдельными эпизодами одного сражения. Так что ничего я не проигрывал и не нужно пытаться ставить меня в один ряд с Пчелинцевым. Знаете ли, таридийские солдаты способны выиграть любую войну, если не мешать им дурными приказами. Так вот, ключевые слова тут – «не мешать». А ваш ставленник мешал, да еще как!
– Михаил Васильевич! – повысил голос Глазков. Ага, пришел в себя, собрался с мыслями, проанализировал ситуацию и сделал вывод об относительной безопасности ее для себя – вон как вальяжно себя чувствует. – Я понимаю, что вы сейчас чувствуете себя, что называется, «на коне». И от улорийцев вы отбились чудесным образом, и Федор Иванович, главный ваш защитник, слава богу, на поправку пошел. И патриарх новый к вам очень лоялен. Вот вы и воспряли духом, решили, что настал момент вернуть утраченные позиции. За победу над Яношем, конечно, спасибо вам большое, теперь-то уж точно никто не сомневается в вашем даре полководца. И вообще с армией у вас хорошо выходит. Так и занимайтесь армией, князь, а в управление государством лезть не нужно. А то если казна будет оплачивать все ваши фантазии, так страна нищей останется!
– Да уж фантазия у князя знатная, дорогостоящая. Что характерно, финансирование всегда идет через близких ему людей! – язвительно поспешил присоединиться к товарищу генерал-прокурор. – В строительство дорог такие деньжищи вбухали! Неужто по старым дорогам ездить нельзя было? Но это ладно, хорошие дороги еще можно принять, но вам-то этого мало, еще какие-то там рельсы хотите уложить. Якобы паровые машины по ним грузы будут возить. Будто лошадей нам для перевозки недостаточно!
Зал после этих слов одобрительно зашумел. Да-а, то ли разъяснительная работа у нас хромает, то ли умственные способности членов правительства не соответствуют ожидаемым. Топчутся на месте, не способны разглядеть перспективы нововведений, а ведь должны быть проводниками передовых идей. Нет, точно менять все нужно! В правительстве должны работать если не единомышленники, то люди, мыслящие в одном направлении, представляющие, куда должна двигаться страна. А этот сброд нужно гнать поганой метлой.
– На оружие бешеные деньги тратятся, – подхватил эстафету Глазков, – но вы ведь сами утверждаете, что оно у нас уже лучшее в мире, так чего дальше-то так пыжиться? Чуть не сотня дармоедов третий год опыты с порохом проводят, все никак наиграться не могут. И все это, заметьте, за казенный счет!
– А уж эта безумная идея со скупкой зерна в Уппланде! – снова подключился к разговору Свитов. – Это ж просто верный способ разорить страну! Сумма огромная, да еще пшеницу нужно перевезти сюда и где-то хранить, а потом и покупателей на нее найти. В итоге и деньги потратим, и зерно сгноим!
Я с интересом взглянул на лицо Александра Николаевича Свитова – не насмехается ли? Да нет, ничего особенного – лишь искреннее возмущение, переходящее в праведный гнев. И ни капли лукавства, ни грамма фальши! Вряд ли он такой уж гениальный актер, чтобы замаскировать все следы своей заинтересованности в срыве сделки с правительством Уппланда, скорее, просто недалекий человек, которому подали информацию в нужном свете. Нет, предателем или организованным лоббистом интересов другой страны он не является, что еще не означает, что он не виновен – облеченный властью дурак является вредителем по определению. А тут к уверенности в своей правоте, поддерживаемой дружескими связями с государем и Глазковым, примешана еще ненависть к «наглому, самоуверенному выскочке». То есть ко мне. Так что: виновен, опасен, подлежит устранению из власти. Точка. И за «слив» информации о времени моего отплытия ответить придется.
– Правильно ли я понимаю, Алексей Сергеевич, – прикладывая все силы, чтобы мой голос звучал ровно, спросил я у угрюмо молчащего канцлера, – что сделка с Уппландом заблокирована?
– Кхм, да, Александр Николаевич с Никитой Андреевичем настояли, – неопределенно буркнул тот себе под нос.
– Естественно! – поспешил снова влезть в разговор Свитов. – Кто-то же должен заботиться о стране!
– Ах да, конечно, – я участливо покачал головой, стараясь взять под контроль эмоции, и повысил голос, обращаясь ко всем присутствующим сразу: – Господа! Все вы знаете, что Фрадштадт является нашим врагом, систематически строящим козни против Таридийского царства. Также ни для кого из вас не является секретом, что Фрадштадт расположен на островах. Много населения и мало пригодной для обработки земли – вот реальность тамошней власти. Она не в состоянии обеспечить своих граждан продуктами, выращенными на собственной территории. Острова живут торговлей, войной и грабежом колоний. Так почему же в ваши светлые головы не приходит простейшая мысль максимально затруднить врагу закупку продовольствия? Оставьте его без еды – и он вынужден будет тратить силы и средства на добычу пропитания, а не на войны и вмешательства в дела континентальных держав. Вот почему так важна сделка с Уппландом! И никуда зерно везти не нужно, оно станет нашим прямо в портовых складах Сангервиля и оттуда же будет продано!
– Все это очень интересно, но я еще раз повторяю, Михаил Васильевич, – раздраженно произнес Глазков, – в казне нет денег для ваших непомерных запросов. Посему вопрос считаю закрытым!
– Да не волнуйтесь вы так, Никита Андреевич! – я одарил буравящего меня взглядом начальника Сыскного приказа ласковой улыбкой. – Сделка оплачена и без вашего участия!
– Этого просто не может быть, – уверенно заявил генерал-прокурор, поворачиваясь к начальнику Казенного приказа. – Липницкий?
– Через меня ничего не проходило! – испуганно отозвался тот.
– Я оплатил, – скромно сообщил я, не собираясь вдаваться в подробности. – Корабли с золотом уже на подходе к Уппланду.
На минуту в зале Большого совета воцарилась тишина, прерванная вскоре желчным голосом Александра Николаевича Свитова:
– И откуда же у хозяина Холодного Удела столько денег?
– Где я взял деньги, то вас не касается. Важно лишь то, что все они в итоге поступят в таридийскую казну.
Не нужно большому количеству людей знать, что уппландская пшеница для Фрадштадта будет оплачена фрадштадтским же золотом, добытым в ходе незаконной финансовой операции нашей разведки.
Не стану преувеличивать свои заслуги, все-таки основную часть работы ребята Бурова при активном участии Воротынского сделали сами, весьма удачно вплетя слухи об открытии местного аналога Эльдорадо в адаптированную под существующие реалии историю финансовой пирамиды «МММ». Идея же, само собой, принадлежала мне. Было бы странно, будучи современником стольких финансовых пирамид, не попытаться применить знания о них на неокрепших умах детей восемнадцатого века. Ну, в самом деле: биржи есть, причем самые популярные и продвинутые как раз на Островах, сделки на них совершаются миллионные, ценные бумаги уже торгуются, и главное – зарабатывать на биржах очень модно. Прибавим к этому постоянно циркулирующие слухи о находке гигантских месторождений золота в Новом Свете – и платформа для легенды готова.
После чего мелкий делец, которого фрадштадтцы теперь знают под фамилией Макферсон, объявляет сбор средств на развитие якобы открытого им золотого прииска в труднодоступной местности. Поначалу процесс шел туго, но, когда моими стараниями будто бы из-за океана пришел первый корабль с золотом, дело стронулось с мертвой точки, а когда «золотые рейсы» стали регулярными, маховик аферы раскрутился на полную катушку. Не прошло и года, как популярность акций «Золотого потока» выросла настолько, что не мечтал купить их во Фрадштадте только глупец или ленивый, стоимость их росла как на дрожжах, а золото продолжало прибывать в метрополию. Для удобства расчетов и хранения драгметалла компания открыла свой собственный банк «МММ» – никто из местных не понимал такого названия, а я не мог упустить шанса немного повеселиться.
Удаленность новых территорий затрудняла всякого рода проверки, и думаю, что многочисленные экспедиции, отправившиеся в Рунгазею, еще долго будут рыскать в дебрях нового материка в поисках следов компании Макферсона. Может, какое-то золото им и удастся найти, но это будет не золото с приисков «Золотого потока». Те золотые слитки в основном катались по океану туда-обратно, постепенно заменяясь позолоченными слитками из вольфрама.
Зато прибыль от продажи акций компании Макферсона перекочевывала в специальные хранилища Южноморска и Мерзлой Гавани. Вот часть этого самого золота и была отправлена на выкуп уппландского урожая.
После «схлопывания» пирамиды операция была продолжена, и сотни «спящих» агентов, вербовавшихся и внедрявшихся на Острова в течение пяти лет, направляемые опытной рукой, отлично сыграли роль разжигателей уличных беспорядков.
А вот то, что эти беспорядки выльются в целую революцию, никто не ожидал. И никто из наших людей руку к гибели семьи короля Георга не прилагал. То ли это уже кто-то из недовольных фрадштадтцев подсуетился, то ли вообще случайно вышло, но так далеко наши расчеты не заходили. Да, мы проводили, так сказать, пиар-кампанию молодого герцога Кемницкого, но тут расчет был на повышение его авторитета на Островах, создание из него лидера оппозиции, способного в будущем расколоть местное общество. Но в итоге получилось как получилось, и, судя по всему, в ближайшие дни новым королем Фрадштадта станет Эдуард Артур Уильям Герберт, герцог Кемницкий. А одним из его главных советников станет небезызвестный барон Эндрю Альберт.
Но, повторюсь, все эти сведения не были предназначены для чужих ушей, потому и посвящать в них членов Большого совета я не собирался. Тем более что часть золота «прилипла» к моим рукам – ведь сплошь и рядом случаются ситуации, когда курируемые мною разведка и контрразведка нуждаются в быстром финансировании. Вот пусть и будет у нас неучтенный резерв для таких случаев.
– Я все проверю! – прорычал генерал-прокурор. – Подсчитаю каждую копейку, сверю каждую запятую, я выведу тебя на чистую воду! Ты у меня на эшафот пойдешь за расхищение казны!
– Уйди, противный! – произнеся непонятную здесь никому фразу, я снова ласково улыбнулся. На этот раз Свитову. – Что ж, мы можем теперь подытожить результаты вашего, так сказать, безграничного влияния на решения правительства, товарищи Глазков и Свитов! Что мы имеем? Вы убедили государя назначить командующим Восточной армией своего приятеля Пчелинцева. Не знаю, на что вы рассчитывали, но этот идиот угробил армию и едва не отдал обратно Улории Корбинский край. Это раз. Далее, вы сдали меня с потрохами фрадштадтцам. Это два. Вы самым необъяснимым образом сыграли на стороне островитян, стараясь избавить их от возникновения продовольственной проблемы. Это три. Думаю, всем ясно, что здесь пахнет предательством. Князь Григорянский, скажите, какого наказания заслуживают данные господа?
– Расстрел или повешение! – не затратив на раздумья ни секунды, откликнулся князь Василий.
– Довольно! Это уже слишком! Ваш дурной спектакль чересчур затянулся! – среди поднявшегося общего беспокойного ропота воскликнул Никита Андреевич. – Охрана!
Дверь распахнулась, и на пороге возник капитан Мурашов из полка дворцовой гвардии.
– Капитан! Проводите князя Бодрова в помещение Сыскного приказа!
– Прошу прощения, господин Глазков, но у меня свои командиры и я не могу выполнить вашего приказа! – Мурашов щелкнул каблуками и застыл по стойке смирно, глядя при этом прямо на меня.
– Тогда пошлите кого-нибудь за майором Чусовым!
– Никита Андреевич! – голос мой был спокоен, как никогда. – Во-первых, дворцовая гвардия – это вам не мальчики на побегушках! Во-вторых, не нужно никого посылать. Все ваши люди блокированы в помещениях Сыскного приказа. Никто не придет! Так же, как и никто не выйдет отсюда до особого распоряжения.
Шум в помещении мигом стих, сменившись испуганной тишиной. Несколько человек, последовав примеру Глазкова, тоже вскочили на ноги, и готов поручиться, что выражения лиц у них были такие, словно их поймали на месте преступления.
– Чьего распоряжения? – сдавленно поинтересовался Никита Андреевич.
– Моего, – просто ответил я. – Если кто не знает, дворцовая гвардия подчиняется Воинскому приказу, а меня с должности заместителя начальника уволить так и не удосужились.
– Но это же переворот! – прошептал Глазков, судорожно пытаясь ослабить шейный платок, вдруг ставший очень тугим.
– Кто про что, а шелудивый про баню! – я весело подмигнул сильно побледневшему оппоненту. – Что это вам, любезнейший, везде заговоры да перевороты мерещатся? Уверяю вас, будь это переворот, вы бы не пережили сегодняшнюю ночь и до дворца бы не добрались. Так что просто сидим тихо-мирно и ждем, когда царь-батюшка удостоит нас своим посещением. Капитан, благодарю за службу! Свободны!
Мурашов браво отдал честь, развернулся и исчез за дверью, нарочно распахнув ее при этом больше нужного. Чтобы собравшиеся имели возможность разглядеть в приемной не только дворцовую гвардию, но и мундиры зеленодольцев.
Я обвел собравшихся сановников строгим взглядом. Сомневающихся в серьезности происходящего не осталось, все возбуждены и обеспокоены, но желающих выступить на стороне Глазкова и Свитова не наблюдается. Вот и хорошо, значит, мои старания были не напрасны. Я ведь специально для них свел воедино разрозненные, на первый взгляд совершенно не очевидные факты, при правильной подаче складывающиеся в очень неприглядную картину. Мне очень важно было показать ее целиком, поскольку мое положение сейчас все еще весьма шатко. Ведь мои недруги являются друзьями царя-батюшки, и, наказав их самостоятельно, я сильно рискую навсегда испортить с ним отношения. С другой же стороны, меня не устроит и ситуация, при которой Иван Федорович пожелает решить все по-тихому, то есть «спустить на тормозах» – а я хорошо знаю, что такое желание у нашего монарха появится. Я же более не собираюсь позволять всяким недоумкам вставлять мне палки в колеса.
Собственно говоря, все это представление я затеял именно для придания делу огласки. В этом мире ведь еще нет ни Интернета, ни телевидения, а газеты не приобрели массовости, необходимой для формирования нужного общественного мнения. Но после всего увиденного и услышанного здесь тремя десятками высших должностных лиц государства информация именно необходимого мне содержания распространится по стране со страшной скоростью. Лучше пусть люди знают правду, чем слушают всякие домыслы, рожденные стремлением не выносить сор из избы. Пусть государь этим будет не сильно доволен, но отстранить своих дружков от руководства страной ему придется.
– Что с государем? – с самым мрачным видом осведомился генерал-прокурор.
– С государем все хорошо, но он очень расстроен вашим поведением, господа! – раздался от дверей такой знакомый голос наследника таридийского престола.
– Ваше высочество! Ваше высочество! – грохот отодвигаемых стульев слился с многоголосым приветствием. Все присутствующие поспешили вскочить со своих мест, чтобы засвидетельствовать свое почтение впервые появившемуся на публике после ранения царевичу Федору. Вернее, двум царевичам сразу, поскольку за спиной брата маячил нарядившийся сегодня в парадную уланскую форму Алексей Иванович.
Федор выглядел неважно, был худ и бледен, на левой щеке красовался изрядных размеров шрам в виде буквы «Л», но глаза его блестели азартом и жаждой деятельности. Не знаю, кто как, а я сразу понял, что царевич безумно устал от своего вынужденного бездействия.
– Никита Андреевич, Александр Николаевич, вы отстранены от своих должностей на время разбирательства. Настоятельно рекомендую вам не покидать свои дома в Ивангороде до особого распоряжения. Большой совет отменяется, на сегодня все свободны, господа!
Никто не посмел произнести ни слова, даже имеющие все основания считать себя обиженными Глазков и Свитов. Вот что значит – настоящий лидер! Вот таким должен быть правитель Таридии, а Иван Федорович, при всем уважении, всего лишь бледная тень царя на троне предков.
Нужно было видеть, с какой скоростью зал покинули три десятка мужчин. Что подстегивало их сильнее: опасение навлечь на себя гнев наследника престола, радость от того, что окажутся подальше от острой ситуации, или стремление поскорее разнести новости о произошедшем по столице? По-моему, так у большинства государственных мужей превалировала именно последняя причина. И готов биться об заклад, что каким бы путем я ни покинул зал заседаний, мой путь до самого выхода из дворца будет усеян «совершенно случайно» прогуливающимися по дворцовым коридорам придворными. Этих бы бездельников да в поля или к станкам на мануфактуры. А то скучают бедняжки, не знают, чем заняться, кроме как слухи собирать да сплетни распространять.
Очень скоро мы остались в зале заседаний одни: я с Григорянским и братья Соболевы.
– Федя! – я осторожно обнял старшего царевича. – Может, тебе не стоило еще вставать?
– К черту постель! Иначе я просто чокнусь от безделья! – отмахнулся Федор. – Да и смотри, что эти деятели тут натворили! Целую армию угробили, чуть Корбинский край не потеряли, тебя в ссылку отправили. Еще неделя – и они похоронили бы все наши усилия на международной арене. Ты был прав, давно пора перестраивать правительство.
– И батюшка уже дал на это свое согласие, – поспешил добавить Алешка, пододвигая брату кресло, в которое тот с облегчением уселся. По всему было видно, что усилия пока даются ему с трудом.
– Ну да, – со вздохом произнес Григорянский, – долго ли продлится это согласие? Он так и не позволил арестовать своих друзей.
– Вась, – Федор недовольно поморщился, – взгляни на это дело отстраненно. Что им можно предъявить? Армия? Так не они же направляли действия Пчелинцева. Фрадштадтцы на пути Холода? Так прямых доказательств нет, они по этому морю испокон веку плавают. Сделку с Уппландом сорвать пытались? Так она действительно дорого стоит, вроде как сохранить казну хотели. А то, что они в общем противники нашей политики, – это еще не преступление.
– Да как же это? – возмущенно всплеснул руками князь Василий. – Из-за них столько солдат погибло, артиллерию целой армии загубили! Да Миха тут битый час отношения с ними выяснял – и все зазря? Завтра государь опять их на должности поставит – и все заново начнется?
– Василий, – со вздохом произнес я, – потому я и устроил это представление, что по факту предъявить нам нечего. А так хоть страна узнает своих «героев». Может, хоть подпорченные репутации не позволят Ивану Федоровичу снова доверить им важные посты. А надеяться на то, что он арестует своих друзей, было наивно. Я бы тоже не арестовал.
– На этот раз есть все основания верить, что история не повторится, – подал голос Алексей. – Государю очень понравилась поданная Михой идея «править, но не управлять».
– Да, для батюшки это идеальный вариант, – усмехнулся Федор, – балы, охота, театры, фаворитки, торжественные приемы. Все это остается ему и оплачивается казной. Правительство он будет формально утверждать, но в его дела лезть не будет. При этом все успехи – это и его заслуга, а все неудачи – это промашки правительства. Очень удобно.
– Да уж, на такое и я бы согласился, – с кислой миной на лице сказал Григорянский.
– Нет уж, Вася, – на этот раз царевич Федор широко улыбнулся, – вы все трое готовьтесь работать! Много и упорно!
– Так когда мы отказывались-то? – развел руками князь.
– Кстати, Миша, – лицо наследника престола посерьезнело, – я знаю, что ты не будешь настаивать на публичном наказании для Глазкова и Свитова, но меры на будущее примешь. Прошу тебя, на крайности иди, только если они снова дадут повод! Нам конфронтация с батюшкиным двором не нужна.
– Просто пусть больше не становятся на моем пути, – спокойно пожал я плечами.
А что я мог сказать? Так и думал поступить. Сам-то по себе я человек не кровожадный, и если меня не трогать, то и мухи не обижу. Но теперь буду гораздо осмотрительнее и при малейшем намеке на возникновение опасной ситуации задействую все доступные мне средства, чтобы разобраться с внутренними врагами самостоятельно и до того, как они будут в состоянии причинить вред мне или моей семье. Я все-таки курирую в Таридии разведку, контрразведку и прессу, а при таком наборе инструментов можно решить практически любую проблему, было бы желание. Придется, так сказать, использовать служебное положение в благих целях.
– Я так и сказал отцу, – с довольным видом кивнул головой Федор, – что ты можешь мстить за него, за нас с Алешкой, за Натали с сыном, за друзей и подчиненных, а за себя не станешь. Просто сделаешь так, чтобы это больше не повторилось.
– Все так, – я вновь пожал плечами.
– Ты завтра зайди к государю с утра. Сегодня он еще не созрел для извинений, – смущенно хихикнул Алешка. – А завтра наградит тебя.
– Не в наградах дело, – отмахнулся я.
– Ну, это уж сами там разбирайтесь, – Федя осторожно потянулся в кресле, слегка поморщившись при этом от боли. – Проклятые островитяне! Хорошо, что ты им знатно отомстил!
– Да, Миха, рассказывай давай уже! Тяжело с Яношем пришлось? – наконец не вытерпел Алешка.
– Ты не поверишь, даже шпагу из ножен ни разу не вытянул! – слегка покривил душой я, опуская эпизод сражения с коронным маршалом в Малоозерске.
– Да уж наслышаны, как изводил улорийцев «комариной тактикой», – радостно вставил Григорянский, – и как лед в летние ночи на них сыпался, и как двойника фрадштадтцам подставил!
– К двойнику вообще никакого отношения не имею! – возмущенно ответил я. – А лед – это так, для дополнительного воздействия на психику.
– Но как же ты на корабль островитян попал? – снова перехватил инициативу Алексей. – Вроде за борт упал, а как наши на контрабордаж пошли, так ты уже на вражеском мостике фрадштадтцев крошишь!
– В море пришлось искупаться, – я раздраженно махнул рукой, уже понимая, что в случайность не поверят даже мои друзья, – фал с фрадштадтского корабля удачно под рукой оказался. Влез по нему на палубу, а там уже дело техники было, меня ведь никто не ждал.
– Как у тебя все всегда просто да случайно выходит! – рассмеялся царевич Алешка и, толкнув меня в бок, кивнул на Григорянского: – А Васька-то, глянь, какой задумчивый – не иначе, уже все твои приключения в новую легенду встраивает!
Все, включая князя Василия, весело рассмеялись.
– Ладно, с Яношем все более или менее понятно, – наконец взял слово Федор, – но неужели с Фрадштадтом тоже случайно так вышло?
– Там не случайно, – принялся объяснять я, – там удачно обстоятельства сложились, даже налет воздушных шаров пригодился для отвлечения внимания от аферы. Но такого результата я никак не ожидал. Думал денег заработать, авторитет властей подорвать, под шумок беспорядки устроить, желательно с пожаром в порту. Да еще герцога Кемницкого приподнять из грязи, чтобы в королевской семье у нас свой агент влияния был. Но чтобы вот так, со сменой короля и недельными погромами – об этом можно было только мечтать!
– Опасный ты человек, Холод, – усмехнулся Григорянский, – даже самые смелые твои мечты сбываются.
Ну, это уж ты, Василий, через край хватил! Кабы было так, насколько все было бы проще. А тут пока заграничными делами занимался, дома чуть не скушали с потрохами.
– Ладно, предлагаю после обеда встретиться у меня, – продолжил наследник престола, сменяя тему, – расскажешь все в подробностях. А после о новом правительстве поговорим. Людей подходящих подобрать нужно да определиться, чем кто из нас заниматься станет.
– Да как-то я уже свыкся с мыслью, что буду губернатором Рунгазеи, – ехидно заметил я, и все снова рассмеялись.
А зря. Я серьезно подумаю над этим вопросом. Мне ли не знать, насколько важны могут оказаться в будущем земли на новом континенте? Так что толковый губернатор с широкими полномочиями там действительно нужен.
Поэтому об этом мы тоже поговорим, но немного позже. Сейчас же мне нужно отправить курьера с условной фразой к Натали в Корбин. Пока пусть возвращаются в столицу, а там видно будет.
Назад: 25
Дальше: 27