Книга: Игра на повышение
Назад: 21
Дальше: 23

22

Подпоручик Андрей Вершинин осторожно разжал пальцы и чуть наклонил циферблат часов, подставляя его под тусклый свет звезд. Три часа, пора. У идущих за ними ребят сегодня будет около сорока минут на «тихую» фазу операции.
Улорийский секрет располагался буквально в десяти метрах от него, по ту сторону невысоких кустиков. Два бойца сидели на подстилке из прошлогоднего валежника, старательно пытаясь не шевелиться и не производить шума. Третий сидел на дереве и в данный момент считал себя полностью слившимся с его стволом.
Эта линия постов была третьей и последней на пути к улорийской ночевке. Два предыдущих вообще не вызвали у маленькой группы разведчиков каких-либо затруднений, хотя сейчас уже противник, наученный горьким опытом, пытался маскироваться. Наверное, улорийцы с союзниками даже считали, что делают успехи на данном поприще, но у таридийских разведчиков их жалкие потуги не вызывали ничего, кроме усмешки.
Вот эта троица наверняка считала, что обнаружить их ночью в степи просто невозможно, зато они надежно контролируют все окрестные подходы к ночному лагерю. Сидели они действительно тихо, не шумели, не переговаривались друг с другом, да и расположились неплохо, сведя риск одновременного уничтожения всей группы к минимуму. Но, черт побери, кто их надоумил выбрать местом дислокации заросший кустарником островок посреди степи, да еще и с торчащим там единственным на всю округу деревом? Андрей с напарником только сокрушенно покачали головами, когда выяснили это. Впрочем, им не пристало жаловаться на поведение противника, ибо таридийский разведчик обязан справляться со своей работой при любых обстоятельствах. Так что поведение противника подпоручика не расстраивало и не радовало. Просто сегодня придется повозиться чуть дольше, да и только.
Андрей повернулся к своему напарнику рядовому Петрушину, указал жестом на ближнего караульного, потом ткнул пальцем в себя и, нарисовав в воздухе короткую дугу, сообщил тем самым, что берет на себя дальнего противника. Затем последовал кивок вверх, на сидящего на дереве, еще один условный жест и палец к губам: «третий тоже мой, работаю без шума». Все, вперед.
Бесшумно подобраться к своему оппоненту удалось минут через семь-восемь. Бедолага так ничего и не успел понять, когда Вершинин тихой стремительной тенью поднялся у него за спиной, зажал рукой рот и вогнал в тело нож.
В трех метрах правее Петрушин проделал почти то же самое со своим противником. Оба разведчика удержали тела от падения и аккуратно опустили на землю. Подпоручик уверенным движением вытянул из заплечного ранца маленький арбалет, медленно, стараясь не произвести ни звука, взвел пружину, наложил маленькую металлическую стрелку. Медленный выдох, прицел, спуск – и застигнутый врасплох улориец ничком валится с дерева вниз.
Напарник тут же подскакивает к его телу для проверки и спустя секунду дает отмашку – чисто! Дело сделано, подпоручик достал крошечный потайной фонарь, прикрывая своим телом от случайных взглядов со стороны вражеского стана, зажег фитиль и несколько раз подал условный сигнал в сторону ожидающих штурмовиков Дегтярева, открывая и закрывая фонарную шторку.
После третьего повтора в степи дважды коротко мигнул ответный фонарь – идут.
Все, на этом сегодняшняя миссия разведчиков окончена. Его сиятельство Михаил Васильевич снова сменил тактику. До сих пор во всех ночных нападениях на армию Яноша преобладали шумные короткие акции со взрывом гранат, частой стрельбой или с гиканьем налетающих на спящего врага воинов. Заканчивались эти нападения столь же быстро, сколь и начинались: не успевали улорийцы сообразить, что и где происходит, а нападавших уже и след простыл. Но сегодня все будет по-другому. Сегодня армии короля Улории придется испытать на своей шкуре возможности знаменитых таридийских штурмовиков. Тех самых, что за пару часов взяли неприступный силирийский Злин.
У подпоручика мурашки по коже бежали от одной только мысли, что сейчас ему придется воочию наблюдать за настоящей боевой операцией подразделения, о котором по всей стране уже ходили легенды. И Андрей мог с абсолютной уверенностью сказать, что ничего подобного пока не существует ни в одной армии мира. И противоядия от дерзких, часто нестандартных действий штурмовиков пока тоже нет. Часть их работы в других странах обычно поручают гренадерам, но те гренадеры против бойцов Дегтярева – не более чем неумелые котята против взрослой рыси. Как и улорийские разведчики противника против них, разведчиков таридийских.
Да и какие там вообще разведчики? В разведку могут послать кого угодно, хорошо еще, если отдадут предпочтение при выборе наиболее толковым и ловким бойцам. Но и таковые не являются профессионалами – и Вершинин, Петрушин и другие служащие их подразделения доказывают это каждый божий день.
А кому Таридия обязана появлением таких специальный войсковых подразделений? Да не кому иному, как князю Бодрову! Ух, как он гневался, когда узнал об отказе от разведки генерала Пчелинцева при походе к Россоши! А уж когда ему рассказали, что в той бесславной битве бездарно погибла часть штурмовиков и разведчиков, страшно побледнел, а глаза и сжатые губы побелели чуть не до цвета свежевыпавшего снега. Сам-то Вершинин того не видел, но его командир капитан Лукошкин, присутствовавший на том военном совете, утверждал, что его сиятельство едва инеем не покрылся в приступе безмолвного гнева и стужей на минуту повеяло в помещении. Сказано же – Князь Холод! Вот и попробуй засомневайся после такого!
Хорошо, что отошел Михаил Васильевич быстро да за дело взялся с присущим только ему энтузиазмом и выдумкой. А уж по этой части ему точно равных нет, это даже его высочество Федор Иванович признавал неоднократно. Да и в войсках и в народе уже давно все привыкли к мысли, что где князь Бодров, там победа, несмотря ни на какие обстоятельства.
Только в короткой первой Тимландской кампании было по-другому, но там все неоднозначно: и командовал не он, и даже отговаривал горячие головы от неподготовленной атаки, а виновным все равно его назначили. Но люди-то правду знают!
А уж дальше были только сплошь победы: и во второй Тимландской кампании, при отвоевании Корбинского края, при взятии Злина и Яблонца, и при выдворении фрадштадтцев из Чистяковского форта, а уж при знатной головомойке, устроенной островитянам при Южноморске, – и подавно. Казалось бы, здесь, после страшного разгрома при Россоши, остановить в рага будет просто нереально, и в воздухе уже вовсю витала страшная мысль о новой потере всей Корбинской земли, но сам Господь вовремя привел князя в Чистяковскую бухту, и теперь уже ни один человек в Таридии не сомневается в удачном исходе дела.
Трава зашуршала под ногами одетых во все черное людей майора Дегтярева. Вершинин невольно поморщился – на его взгляд ребята шли слишком шумно. Впрочем, не нужно было забывать, что у каждого подразделения свои задачи и подготовка, соответствующая этим задачам. Для бесшумности здесь как раз присутствует он с Петрушиным, а штурмовики тут совсем для другого дела.
К Андрею подошел сам Дегтярев. Не такой высокий, как большинство его подчиненных, но все равно на полголовы выше подпоручика, широкоплечий, с мощной шеей и огромными ручищами, сжимающими сейчас короткую фузею, специально разработанную для штурмовиков. Майор поднял вверх руку со сжатым кулаком – и все его подопечные мигом замерли в ожидании приказаний.
– Как тут?
– Все спокойно, эта линия дозоров была последней. Метров шестьдесят до линии телег. Между ними веревки натянуты, чтобы кавалерия не проскочила.
– Ясно, подпоручик, – Дегтярев ободряюще хлопнул разведчика по плечу, – спасибо за чистую работу!
– Удачи!
Майор шепотом и жестами принялся отдавать приказы своим бойцами, и вскоре черные тени, на ходу разделившись на две части, плавно потекли в сторону спящего улорийского лагеря.
– Не завидую я улорийцам, – прошептал Петрушин, передернув плечами.
– Да уж, – только и смог вымолвить Вершинин.
А что тут еще скажешь? Да не дай бог проснуться посреди ночи и увидеть перед собой одетого во все черное здоровенного детину с лицом, перемазанным глиной или углями. Да еще собирающегося воткнуть в твое бренное тело нож. Бр-р…
Полторы сотни штурмовиков двумя потоками проникли на территорию вражеского стана и рассредоточились влево-вправо. Все, теперь пошла кровавая потеха! Только бы сразу не поднялась тревога! Чем дольше продержится режим тишины, тем большего числа солдат лишится Янош Первый.
Разведчики жадно прильнули глазами к биноклям и принялись ловить каждое движение в лагере врага. Медленно потянулись тревожные минуты ожидания. В ночной темноте нелегко было уследить за происходящим, лишь иногда удавалось заметить смазанные перемещения черных пятен за внешней линией обозов. Пару раз до ушей разведчиков донеслись не то стоны, не то всхлипы, быстро оборванные невидимой безжалостной рукой, но никакой реакции на них не последовало.
Наконец стремительные тени замелькали между солдатских костров и палаток, где долго оставаться невидимыми уже не представлялось возможным. Почти сразу раздались несколько тревожных криков, пара выстрелов и вслед за этим чей-то протяжный вопль. Все, лагерь всполошился, тут и там зажглись десятки факелов, беспорядочная стрельба заглушала крики «тревога!» и команды офицеров. Грандиозная вспышка от практически одновременного взрыва большого количества гранат на несколько мгновений разорвала темноту, заставив на миг ослепнуть противоборствующие стороны и тут же приняться за выяснение отношений с новой силой.
Трюк с гранатами обычно венчал ночные нападения на улорийцев, являясь своеобразным сигналом к отходу, но сегодня все было не так. Штурмовики и не думали отступать, напротив – они принялись с удвоенной яростью сеять хаос среди подданных Улории, убивая налево и направо, поджигая обозы с провиантом, круша офицерские палатки и приводя в негодность артиллерию.
С обращенной в сторону Малоозерска, западной части лагеря тоже донеслись крики, звуки выстрелов и взрывов. Чтобы выяснить причину происходящего, разведчикам пришлось быстро вскарабкаться на дерево.
– Кавалерия! – восхищенно воскликнул Петрушин.
– Точно! – пробормотал Вершинин, всматриваясь в мелькающие на фоне света костров силуэты всадников.
Не успели улорийцы толком сориентироваться для отражения угрозы с одной стороны, как с другой стороны их атаковали таридийские гусары. Пытаясь хоть как-то отгородиться от ночных нападений, военачальники противника стали расставлять на ночь обозы по границам лагеря. При этом провиант и боеприпасы каждый вечер приходилось сгружать, а каждое утро загружать обратно – иначе они грозили стать легкой добычей вражеских налетчиков. Кроме того, телег было слишком мало для того, чтобы сплошной стеной охватить всю многотысячную армию, и улорийцы натягивали между возами веревки – так они надеялись хоть немного затруднить доступ чужой кавалерии внутрь лагеря.
Подпоручик не знал, работали на том фланге разведчики или гусары сами проложили себе путь за линию обозов, но сейчас легкая кавалерия вовсю резвилась на территории ночного стана, грозя прорваться к королевскому шатру.
Теперь уже точно переполошилась и пришла в движение вся вражеская армия: спешила на подмогу пехота, ржали кони, кричали солдаты и офицеры, треск ружейных выстрелов и грохот гранатных разрывов сливался в единую какофонию большой битвы.
– Не пойму, – неожиданно сказал рядовой Петрушин, – а кто атакует с юга?
Вопрос был не праздным, потому что на южной стороне лагеря уже несколько минут тоже велась нешуточная стрельба, однако в отличие от северного и западного направления атакующих разглядеть не удавалось.
– Да вот, – усмехнулся Вершинин, – похоже, улорийцы тоже не поймут, кто и откуда их атакует. Но тут я могу просветить тебя. Ты же наших воздушных змеев видел?
– С которых колотый лед сбрасывали? Конечно же видел!
– Дело в том, что сегодня вслед за льдом на головы врага полетели гранаты! Вот и представь теперь: улорийцы атакуют места, откуда могут прилетать гранаты, а там никого нет. Змеев-то явно с другого места запустили, ветер снес их в сторону, и теперь остается только цеплять на шнур гранаты да крутить ворот. Граната поднимается до каркаса воздушного змея и оттуда падает на ничего не понимающих врагов!
– Однако! – восхищенно цокнул языком разведчик.
– Вот скажи, Ваня, ты бы смог догадаться, откуда летят гранаты, учитывая ночную темноту и черный цвет змеев?
– Да кто ж тут догадается? Это ж, небось, Михаил Васильевич придумал?
– Ну а кто же еще? Ох, не завидую я королю Яношу, зря он на нас войной пошел!
– Тут уж сам виноват, – усмехнулся Петрушин. – Ваше благородие, а ведь если сейчас навалиться всеми силами, то может и выгореть…
Вершинин снова обратил взгляд на запад. Судя по всему, кавалерия вместо своевременного отступления усиливала натиск. С их пункта наблюдения трудно было разобраться в происходящем, но именно об этом свидетельствовала граничащая с паникой суета, происходящая в той части лагеря. Да и боевые действия оттуда медленно, но верно, смещались в сторону центра. Если бы с их стороны было кому поддержать усилия штурмовиков, вполне возможно было бы рассечь вражескую армию надвое.
Но поддержать людей Дегтярева было некому, если не считать двух наблюдающих за ночной битвой разведчиков, а атакующий потенциал штурмовиков оказался не бесконечным, и спустя минуту подпоручик увидел в бинокль их спешный отход с вражеской территории.
Андрей попытался разглядеть происходящее на южном направлении, но там все было затянуто сплошным облаком порохового дыма, разрезаемого вспышками все новых и новых взрывов.
– Непонятно, но интересно! – воскликнул он, спускаясь с дерева навстречу отступающим штурмовикам.
– За мной, живо! – не останавливаясь, сердито скомандовал майор, едва завидев разведчиков. – Почему не ушли?
– У нас приказ отходить с вами! – парировал подпоручик, приноравливаясь к скорости Дегтярева.
– Уходите! Не факт, что в следующий раз мы сюда выйдем. Зря только ждать будете!
– В следующий раз?
– А ты думаешь, мы закончили? – губы командира штурмовиков растянулись в хищной улыбке. – Вечеринка в самом разгаре, мы не можем сейчас ее покинуть. Ложись! – крикнул он и сам опустился на землю.
Его команду мигом продублировали несколько человек, и спустя несколько секунд в степи не осталось ни одной бегущей фигуры.
– Господин майор! – Вершинин поднял голову и с беспокойством окинул взглядом все увеличивающееся количество горящих факелов у границы лагеря. Явно назревала погоня. – А если они пустят по вашему следу кирасир? Потопчут же!
– Ночью да по такой пересеченной местности? – удивился майор. – Кирасир Янош до последнего беречь будет, остальных еще куда ни шло, да и то вряд ли. Это мы тут все подходы знаем, потому как на пузе все переползали, все овражки да прогалинки исследовали, а они не знают. Вот и не рискнут конников отправлять. Хотя если вдруг и рискнут, так мы все одно знаем, как встретить.
Дегтярев оказался прав – на прочесывание местности пустили пехоту. Причем шаблон, выработанный предыдущими нападениями, сработал и на этот раз. По всему было видно, что относятся солдаты к своей миссии спустя рукава, как к очередному капризу начальства. На самом деле никто не верил, что кого-то удастся найти в ночной степи.
Лучше бы улорийцам действительно никого не находить. На этот раз никакой команды не было, но бойцы в черных одеждах все равно действовали слаженно, быстро и точно. Две линии отправившихся в поиск пехотинцев были сметены в мгновение ока. Частично прореженная и предельно напуганная третья линия с громкими криками побежала назад, преследуемая по пятам безжалостными молчаливыми штурмовиками.
На этот раз люди майора Дегтярева не осторожничали на входе в лагерь: обозы запылали за их спинами, как только все атакующие втянулись внутрь вражеского стана. Теперь позиция разведчиков находилась слишком далеко от места событий, потому оценить вторую атаку они могли исключительно по световым и шумовым эффектам. Но оба отдавали себе отчет, что штурмовиков слишком мало для опрокидывания целого фланга столь большой армии, так что ожидать от них чудес все же не стоит. Да и командование ставило им задачу нанести максимально возможный урон противнику, а не биться до полной победы.
Шум боя стал смещаться в восточную сторону, и Вершинин понял, что Дегтярев уже действительно не вернется сюда, ждать не имеет смысла.
– Уходим! – скомандовал он своему единственному подчиненному.
– Ваше благородие, пушки! – Петрушин поднял палец вверх, призывая командира прислушаться к новым звукам, добавившимся в какофонию боя. – Крепко их князь обложил сегодня! А может, это и есть решающее сражение?
– Нет, Петрушин, – покачал головой подпоручик, – для чего тогда позиции роют перед Малоозерском? Там будет продолжение. Если только Янош не повернет назад.
– Лучше бы повернул. Ей-богу, им только хуже будет. Михаил Васильевич еще чего-нибудь эдакое придумает, от чего улорийцам снова не поздоровится!
– Представляешь, – неожиданно рассмеялся Вершинин, когда они уже шли прочь от вражеского лагеря, – майор Лазукин рассказывал, как после одного военного совета его сиятельство сокрушался, будто ничего не понимает в военном деле. Мол, понимал бы, уже бы разгромил Яноша.
– Вот тебе и раз! – изумился Петрушин. – А что господа офицеры?
– Ржали, как сумасшедшие, – снова хохотнул Андрей, – надо же, шутник какой! Если уж князь Бодров ничего в военном деле не понимает, то кто тогда понимает вообще?
– И то верно, – согласился рядовой.
Когда через два часа разведчики вернулись в расположение своей части, грохот боя в ночном лагере улорийской армии уже стих, зарево многочисленных пожаров стало меркнуть на фоне светлеющего неба. Усталые, но чрезвычайно довольные собой участники ночного сражения тоже стягивались к своим бивакам. Начинался новый день войны за Корбинский край.
Назад: 21
Дальше: 23