Волчья стая – это просто семья. То, что обычно называют стаей, – это волк, волчица и волчата, которых они произвели на свет. Волков-родителей обычно называют альфа-самцом и альфа-самкой, хотя многие специалисты считают подобную терминологию устаревшей и предпочитают вместо «альфа-самки» использовать термин «матриарх стаи», подчеркивая тем самым, что множество судьбоносных для стаи решений принимает именно она.

По классической схеме стая образуется следующим образом: папа встретил маму, у них родились дети – и стая готова. Конечно, такие случаи бывают, но из-за индивидуальных особенностей участников и разнообразных внешних обстоятельств возможны варианты. Случается, что три брата-волка из одной стаи и три волчицы-сестрицы из другой образуют вместе новую стаю. Через год-два одна из пар может отпочковаться и зажить отдельной стаей. Реализуется та же социологическая модель «деления/синтеза», которая встречается у людей (и у слонов тоже).

Волк и волчица, образующие альфа-пару, проявляют по отношению друг к другу глубокую преданность, когда дело касается защиты или поддержки. (Собачья преданность, которую мы так ценим в лучших друзьях человека, досталась им по наследству от предков-волков.) В таких важнейших вопросах, как охота и добыча пропитания, выкармливание и опека прибылых волчат, охрана территории, оборона при нападении чужой стаи, волки-родители могут полностью положиться на старших детей, годовиков-поярков.

Но правила затем и существуют, чтобы их нарушать, и волки – не исключение. Подобно большинству женатых мужчин-моногамов, волк запросто может «сходить налево». Вырвавшись за границы крепкой семейной стаи, самец может отправиться на поиски приключений. Волчицы к самцам-гулякам относятся с пониманием. Для самого же серого гуляки пребывание на территории чужой стаи может кончиться плачевно, тем не менее есть любители острых ощущений, которые решаются на свидания под покровом ночи.

Огромную роль в семейной и общественной жизни волков играет длительная забота о потомстве. Волчата остаются при родителях несколько лет. Таким образом, стая представляет собой разновозрастную группу, в которой поярки, пока не заматереют и не станут совершенно самостоятельными, помогают пестовать прибылых малышей. В такой группе одновременно сосуществуют несколько поколений. Повзрослев, поярки покидают родителей и заводят собственные семьи.

Родители-волки по очереди ходят охотиться. Пока один остается с малышами в логове или месте семейной дневки – так называется укромное место, где волки растят свой выводок, – другой идет за добычей. Они вместе играют с волчатами, стоически перенося их потешные атаки и позволяя самым неугомонным и настырным детенышам в мире таскать себя за хвосты.

– Про волков надо запомнить три вещи, – говорит, загибая пальцы, Даг Смит, глава исследовательской программы Йеллоустонского национального парка. – Они кочевники, они охотники, и они социальные животные с невероятно высоким уровнем общественной организации. Колоссальная часть жизни волка обусловлена его социальностью, если есть такое слово. И как человек, изучающий волков три десятка лет, я со всей ответственностью заявляю: сказать просто «все волки делают то-то», «все самцы ведут себя так-то», «каждая самка занимается тем-то» невозможно. Нет никаких обобщений. Каждый волк – это абсолютно отдельная и фантастически интересная индивидуальность.

– Если вы видели волков в неволе, – продолжает свой рассказ Даг, – то наверняка заметили, что они все время мечутся по вольеру. Им нужно куда-то идти. За день волк проходит от восьми до шестидесяти километров, а то и больше. Причем не только в поисках добычи. Границы семейной территории надо постоянно поддерживать. По части охраны владений у них всегда ухо востро.

– Ну и пункт номер четыре, – подытоживает Смит. – Волку все нипочем. Он невероятно живуч.

В ходе проекта по возвращению волков в биосферу Йеллоустонского национального парка после семидесятилетнего перерыва ученые всерьез опасались, что серые переселенцы из Канады не пожелают оставаться на новом месте и дернут домой. Поэтому в течение нескольких недель их держали в специальных адаптационных вольерах. Большинство смирилось, но нашлись три бунтаря, которые с первого до последнего дня противились заточению. Один смог допрыгнуть и вцепиться зубами в нависающую над загоном проволочную сетку, находящуюся на высоте трех метров, протиснулся сквозь образовавшуюся брешь и вырвался на свободу. А потом снаружи прорыл в вольер подкоп, чтобы выпустить на волю товарищей. Эти три смутьяна так отчаянно грызли металлическую сетку, что почти полностью сточили себе клыки, от них практически ничего не осталось.

– Я, грешным делом, думал, что ребятам каюк, – вспоминает Смит. – Но после того, как их выпустили, они вели себя как ни в чем не бывало. Я понять не мог, как беззубый волк, у которого нет клыков, может идти на оленя!

(Сила сжатия челюстей у волка составляет пятьсот сорок четыре килограмма на квадратный дюйм – это вдвое больше, чем у немецкой овчарки. Такие челюсти способны сокрушить все что угодно.)

Четыре или пять раз Дагу Смиту пришлось столкнуться с тем, что у волка, которому он собирался заменить радиоошейник, обнаруживались следы зажившего перелома лапы, но установить это удавалось, только ощупав пойманное животное.

– Как только на волка надевают ошейник с передатчиком, нам становится известен каждый его шаг, а тут выясняется – мы и не подозревали, что он бегает со сломанной лапой!

Однажды Смит следил за передвижениями стаи с вертолета.

– Они мчались по снежному полю, то взмывая в воздух, то ныряя в снег «рыбкой». Мне надо было надеть на одного из них ошейник. Я из вертолета выстрелил в волка ампулой со снотворным и, только спустившись и подойдя к нему, увидел, что у него нет одной лапы. Сверху, с вертолета, я ничего не заметил, потому что на трех лапах он бежал с остальными наравне.

В той же самой стае была волчица, которая в конце зимы получила перелом плечевой кости. Очевидно, во время охоты ее пнул олень или бизон.

– Ей было десять лет (поразительное долголетие для волка в условиях дикой природы), но она как-то пробéгала всю следующую весну и лето. Думаю, стая ей помогала.

Волчицы не стало только осенью.

– Когда ощупываешь их кости, то понимаешь, что жизнь у волков – не сахар, и живучести их можно только подивиться.

Даг Смит рассказал мне о волчице-матриархе, которая, несмотря на волочащуюся переломанную лапу, внимательно наблюдала за охотой своей стаи.

– Ей бы забиться куда-то и зализывать раны, так нет, она должна быть в самой гуще событий, должна знать, что происходит!

Волчица, кстати, поправилась, лапа зажила.

– Волк никогда не станет жалеть себя. Никаких «ой, бедный я, бедный!». Он всегда приказывает себе: «Полный вперед!», а если и спрашивает, то не «За что?!», а «Кто на новенького?!».

Внутри волчьей стаи выковывается определенный тип характера. Скажем, Друиды кочевали где вздумается, не ведая границ. Стая Молли облюбовала себе территорию высоко в горах, где летом красота, а зимой белое безмолвие – глубокий снег и сорокаградусный мороз – и ни единого оленя. Изредка попадаются бизоны (по словам Дага, бизоны – «здоровые, как бегемоты»). Через несколько лет волки из стаи Молли превратились в отменных охотников на этих громадин весом под полтонны каждый. Например, во время одной охоты четырнадцать волков настойчиво загоняли бизона в глубокий снег, чтобы лишить его основного преимущества: возможности бить с ноги. Он с легкостью пару раз буквально стряхивал их у себя со спины, но стая не сдавалась, и после девятичасового преследования они получили свою добычу. Бизон – редчайший и почетнейший охотничий трофей для волка, и охотники на бизонов из стаи Молли были самыми крупными из йеллоустонских волков. Очень может быть, что это результат естественного отбора, поскольку ходить на бизона и выживать в условиях круглогодичного холода могут лишь самые могучие экземпляры.

Хищники, как правило, охотятся на животных мельче себя, и только у волка добыча по размеру намного превосходит охотника. Она порой оказывается в пять, а то и десять раз тяжелее волка. Загнать ее в одиночку не получится, для этого требуются совместные усилия. Вот почему волки живут группами. Для волка превыше всего командный дух. Вот откуда их высочайшая степень социализации. Вот почему они так отличаются от всех остальных животных.

Немногочисленные хищники, которые охотятся на дичь крупнее себя по размеру, обычно сбиваются в группы, где существует четкая иерархия и разделение труда. В эту «охотничью элиту» входят гиеновидные собаки, львы, пятнистые гиены плюс несколько видов дельфинов, включая косаток, охотящихся на ластоногих. И еще человек. Он тоже отличается от остальных животных.

Львы нападают по центру и с флангов; задача «фланговых» – посеять панику и, сжимая клещи, гнать жертв на поджидающих их в засаде «центровых». И у львов, как у футболистов, есть те, кто играет в центре поля, есть правые, есть левые. У афалин тоже существует разделение труда: одни дельфины плавают взад-вперед, не давая окруженному косяку сельди рассыпаться и уйти, а другие в это время активно ловят рыбку, причем составы регулярно меняются местами, то есть «едоки» уступают место «загонщикам» и наоборот. Очевидно, смене состава предшествует сигнал, который афалины подают друг другу. А иногда у «загонщиков» роли подразделяются на «ныряльщиков», которые заходят под косяк снизу, и «крайних», на которых ныряльщики гонят сельдь, причем каждая из подгрупп четко выполняет свои функции. Горбачи, или горбатые киты, тоже предпочитают подплывать под косяк рыбы и плавниками взбивать вокруг него кольцо пены. Оказавшиеся в «пенной сети» рыбы от растерянности плотнее сбиваются в кучу, и тут киты подныривают под пенное кольцо и, широко раскрыв пасти, взмывают на поверхность, заглатывая «упакованную» в пену рыбу. Исследователи с изумлением обнаружили, что у горбачей внутри стаи формируется постоянная группа «взбивальщиков», то есть одни и те же особи год за годом слаженно «работают» вместе, четко занимая во время охоты одни и те же позиции. Ученые наблюдали, как стая из восьми горбатых китов за три дня произвела сто тридцать кормовых погружений. При этом у каждого члена стаи относительно остальных было конкретное место, которое он неизменно занимал. Судя по всему, горбачи, так же как и волки, отлично понимают, что кому надо делать и при какой расстановке сил у стаи оптимальные шансы для выживания.

Охота волчьей стаи может на неподготовленного зрителя произвести впечатление хаотического «броуновского движения», когда десяток волков гонит сотню оленей и может показаться, что каждый занят только своей добычей.

Но в этом кажущемся хаосе цель стаи – наметить в стаде единственного оленя, который слабее остальных. Поэтому каждый волк следит за действиями других. Это очень эффективный способ в кратчайший срок определить потенциальную добычу.

У волков существует разделение труда. Матерые самцы бегают медленнее, чем самки и поджарые поярки (вес средней волчицы – 40–50 килограммов; вес матерого волка на четвертом году жизни достигает максимума и составляет 55–59 килограммов, хотя встречаются особо крупные экземпляры весом килограммов под 80, но это редкость). Поэтому погоню за выбранным оленем возглавляют именно волчицы и годовики-поярки, и именно пояркам удается первыми поравняться с жертвой и вцепиться в задние ноги или круп. Их задача – замедлить бег оленя, но завалить его правильно им пока не под силу (причем чем дольше длится погоня, тем опаснее она для волков, которых загнанный олень может либо поддеть на рога и изувечить, либо с отчаянной меткостью пнуть так, что переломает им кости, выбьет зубы или нанесет раны, которые не заживут, загноятся и приведут к гибели от заражения крови). Загнанную жертву должен прикончить вожак, матерый волк, который прыгает из-за спин поярков и волчиц, обходит оленя спереди и в броске перегрызает ему горло.

Начинают охоту тоже матерые – молодняк часто не способен понять стратегию. Рик однажды видел, как Пушок, вожак стаи Джанкшен Бьютт, пытался вывести своих волков на возвышенность, но за ним никто не хотел идти, хотя Рику сверху было видно, что именно там, высоко в горах, притаилось стадо оленей. Пушок, прозванный так за свой роскошный мех, один двинулся вверх по склону и скрылся в чаще. Вскоре оттуда вихрем вылетели переполошенные олени, а за замыкающей взрослой самкой мчался Пушок.

– Олениха в панике допустила несколько тактических просчетов, и Пушок ее почти настиг, – рассказывал Рик.

К этому моменту остальные волки сообразили, что происходит. Матерая волчица, «супруга» Пушка, бросилась через поле и повисла у оленихи на задних ногах. Той удалось ее сбросить, но бег она при этом замедлила, так что Пушок смог нагнать добычу, обойти ее, прыгнуть и вцепиться ей в глотку. Тут подоспел еще один член стаи, и совместными усилиями волкам удалось завалить олениху.

– Для воспитания поярков невероятно важно их присутствие в тот момент, когда матерые волки разбираются с этими вопросами жизни-смерти, – констатирует Рик.

Когда мы называем мужчину альфа-самцом, то имеем в виду самого непререкаемого, напористого и властного – бесцеремонного управленца, который людей ни в грош не ставит, на всех орет и каждую минуту подчеркивает, что он тут самый главный. Карикатурный образ альфа-самца – это начальник с тяжелым характером.

У волков альфа-самец ведет себя по-другому.

Он играет решающую роль в охоте, но, зарезав оленя, может отойти в сторону и спать, пока вся стая не наестся до отвала.

– Главное качество альфа-самца – непоколебимое спокойствие, – объясняет Рик. – Спокойная уверенность в себе. Он знает, что делает, знает, что нужно стае. Он не испытывает напряжения, а, напротив, излучает спокойствие. Я подчеркиваю, альфа-самцы у волков отличаются отсутствием агрессии, потому что она им просто не нужна. Это поразительно. Двадцать-Первый был классическим альфа-самцом. Он по праву слыл самым могучим волком в округе, но при этом главным его качеством была выдержка, как у невероятно уравновешенного человека или знаменитого спортсмена-тяжеловеса, которому уже незачем суетиться, потому что давно всем все доказал. Давайте представим себе две одинаковые группы: две волчьи стаи или два племени. В одной группе все делается сообща, там привыкли делиться, а не грызться между собой, а в другой все едят друг друга поедом и постоянно соперничают. У какой из двух больше шансов на выживание и воспроизводство?

По опыту Рика, альфа-самец у волков никогда не позволит себе откровенной агрессии по отношению к другим самцам стаи, потому что они приходятся ему либо сыновьями, либо пасынками, либо даже братьями; он обладает особым типом личности, который остальные самцы признают.

– Доказывать свое главенство он будет только в брачный период. Когда бета-самец попробует подойти к течной самке, вожак может зарычать и оскалиться. А иногда ему достаточно просто посмотреть.

Стоит агрессивно настроенному альфа-самцу двинуться к провинившемуся, тот тут же падает на спину лапами кверху. Вожак для острастки может схватить его зубами за морду или за шею, чтобы знал свое место, но обычно обходится без членовредительства. Поверженный никогда не сопротивляется. Он либо падает ниц, либо отходит в сторонку на полусогнутых.

– Знаете, как собака уходит с побитым видом, когда ее отчитал хозяин? Вот, у волков бывает тот же самый побитый вид. В группе, где нет насилия, крепнет дух единства и сотрудничества. Его и должен обеспечивать альфа-самец. Он пример для стаи.

По мнению Рика, Даг Смит – именно такой альфа-самец «волчьего типа»:

– Это лучший начальник из всех, с кем мне приходилось работать. Очень простой, очень располагающий к себе, способный поставить себя на место другого. Он никогда не повысит голоса. Это прирожденный руководитель. В нем чувствуется природная уверенность. И сам того не замечая, он всех вокруг себя воодушевляет. Люди готовы работать по двенадцать часов в день без выходных, причем добровольно, и никто не жалуется. Правда, если бы он меня сейчас услышал, ему бы это вряд ли понравилось.

Так что следующую консультацию по повадкам альфа-самцов я решил взять непосредственно у первоисточника.

– Представители старой школы всегда подчеркивали, что главенство в стае принадлежит альфа-самцу. Причем, – улыбается Даг Смит, – на этом особенно настаивали биологи мужского пола. На самом деле в стае параллельно существуют иерархия самцов и иерархия самок.

– И кто главнее?

– Это вопрос тонкий, но основные решения у волков принимают самки.

Именно волчицы выбирают направление кочевья, время отдыха, маршрут, время охоты и самое основное для стаи – местоположение логова.

Бывает, что определенная волчица явно пользуется у стаи большим авторитетом, чем все остальные.

– Вот в стае Не-Персэ альфа-самку убили, и все, – Даг разводит руками, – стае конец, все поразбежались. А в другой стае, Леопольдов, альфа-самка умерла, но главенство тут же взяла на себя ее дочь. И дальше все пошло как по маслу.

Каждый исследователь волков знает, что главное у волка – характер. От индивидуально-личностных особенностей волчонка зависит его желание играть с остальными, его будущие охотничьи навыки, время, которое он проведет в родительской стае, прежде чем решит уйти и создать собственную, и, самое главное, его способность когда-нибудь стаю возглавить.

– Вот вам примеры. Седьмая для своей стаи была волчицей-матриархом. Если понаблюдать за ней несколько дней, можно было бы сказать: «Мне кажется, она у них главная». Но только наблюдая за ней годами, я убедился, что она действительно главная, потому что для стаи она служила примером. Матриарх для меня – это прежде всего волчица, личные качества которой формируют облик всей стаи.

Если Седьмая служила примером, на который остальные ровнялись, то у Сороковой были совсем другие методы управления, она просто держала всю стаю… в страхе.

– Очень… разные… индивидуальности, – с расстановкой произносит Даг Смит. – За Седьмой, чтобы распознать в ней матриарха, надо было наблюдать годами, настолько ненавязчиво она действовала. А на Сороковую достаточно было посмотреть часок, и все становилось ясно: мать-волчица и сука страшная.

Сороковая, известная своей крайней агрессивностью, заняла в стае место матриарха, сместив с него собственную мать. Низложенная старая волчица убежала из заповедника. Холодной декабрьской ночью на дворе раздался собачий лай, дверь дома распахнулась, вспыхнул свет, грянул выстрел, и мертвая волчица упала на снег.

Три года Друиды жили под деспотией Сороковой. Каждый, кто осмеливался хоть на мгновение дольше положенного смотреть ей в глаза, падал ниц от удара мощной лапы и на горле несчастного почти смыкались клыки.

– Всю жизнь она яростно утверждала свое лидерство, – вспоминает Даг. – Мы столько злобы ни разу не видели.

Больше всего от Сороковой доставалось ее сестре-одногодке, которую из-за постоянных нападок и унижений егеря окрестили Золушкой.

Однажды Золушка, отбившись от стаи, принялась за рытье логова. У волчицы это признак беременности. Едва логово было закончено, возле него как из-под земли появилась Сороковая и железной лапой задала сестрице свою коронную трепку. Золушка не сопротивлялась и принимала порку как должное. Никто не знает, принесла ли она в тот год волчат. Их никто не видел, но Сороковая вполне могла их загрызть.

На следующий год с приплодом оказались и Золушка, и злодейка Сороковая, которой шел шестой год, и их сестра из «рядовых» волчиц, каждая в своем логове, между которыми было расстояние в несколько километров (я уже упоминал, что три выводка в стае разом – случай беспрецедентный, свидетельствующий о сохранявшемся даже после возобновления популяции волков в Йеллоустоне крайне высоком поголовье оленей).

Только что ощенившаяся волчица неустанно кормит и пестует выводок, сама не охотится. Еду ей добывают члены стаи.

К логову злой королевы в тот год волки старались лишний раз не приближаться. Всю еду ей приносил отец волчат, бессменный вожак Друидов Двадцать-Первый. А о Золушке с удовольствием заботились несколько членов стаи, включая взрослых самок.

Прошло полтора месяца, и Золушка со своими помощницами решили отойти от логова, но, к несчастью, наткнулись на Сороковую, которая тут же бросилась на соперницу с неожиданной даже для себя свирепостью. Досталось и одной из младших сестер, сопровождавших Золушку. Выместив на них злобу, Сороковая решительно направилась к логову Золушки. Остальные помчались следом. Смеркалось.

Что произошло потом, знают наверняка только волки. Нам остается лишь догадываться. На сей раз Золушка не намерена была, как в прошлом году, покорно смириться со своей долей и отдать полуторамесячных детенышей на растерзание. На подступах к логову завязалась битва. Когда две волчицы дерутся, присутствующие не остаются безучастными и тут же принимают чью-то сторону. Будь это битва один на один, Золушка наверняка уступила бы сестре. Но справиться с четырьмя волчицами Сороковая не смогла, а рядом с ней никто биться не пожелал, так что для злодейки пробил час расплаты.

На рассвете Сороковой пришлось с трудом уносить ноги. Окровавленная волчица пряталась, она была едва жива. Страшные раны – включая укус на шее такой глубины, что обнажились позвонки, – позволяли представить себе, с каким чудовищным пылом дрались соперницы. Одна из ран была настолько глубокой, что в нее, по словам Дага, можно было целиком, не упираясь, погрузить указательный палец. Вскоре Сороковая испустила дух. Сестры, над которыми она столько лет измывалась, в буквальном смысле перегрызли ей глотку. Яремная вена была перебита.

Это единственный из описанных зоологами случаев, когда стая расправилась с собственной «альфой». Сороковая обладала патологически жестоким нравом, так что честь и хвала ее сестрам, осмелившимся нарушить кодекс и восстать против тирании.

Поразительная история. А для Золушки сказка только начиналась. Она взяла под опеку выводок своей погибшей сестры, а также приветила третью из ощенившихся волчиц с ее волчатами. Таким образом, поголовье прибылых Друидов в тот знаменательный год достигло рекордной цифры: в одном логове одновременно находилось двадцать волчат!

Из третьей ощенившейся после падения мрачной тирании Сороковой получилась непревзойденная охотница, равной которой не было в стае. Позднее она стала мудрой и достойной волчицей-матриархом в стае Джеод-Крик. Отсюда мораль: что у волка, что у человека таланты или способности по капризу фортуны могут либо раскрыться, либо захиреть.

– А из Золушки, – вспоминает Рик – получилась изумительная альфа-самка: сговорчивая, умеющая платить добром за добро, щедрая по отношению к другим взрослым волчицам. Она приняла сестру с выводком, и они вместе вырастили волчат свергнутой Сороковой. В стае воцарился дух приязни и сплоченности, превративший Друидов в результате в самую многочисленную из ныне известных групп волков, и Золушка замечательно помогала им всем ладить между собой.