Вероятность того, что два, возможно, самых одиноких на Севере человека, к тому же абсолютно не похожих друг на друга ни взглядами, ни мыслями, без какой-либо причины встретятся и проведут некоторое время в компании друг друга, многократно возросла в свете последних событий в Станоке. Цейла четвертый день кряду разменивала свою трезвость в ответ на бессонные ночи, возложив на Рубека дополнительные заботы в виде ухода за подрастающими волками, их выгуливания за пределами общины, поддержания алых свечей в ритуальной комнате и еще множества друг обязанностей, которые ранее выполняла Тень Волчицы. Не сказать, что прислужник клана Гойлов был от этого в восторге, скорее наоборот, если бы ему выпала возможность сбежать на Юг, и, при этом, если бы ему удалось сделать это втайне от своей госпожи, Рубек, несомненно, хватился бы за этот шанс. Однако ж в данный момент вездесущие серые очи госпожи Цейлы страшили его намного сильнее, нежели чем кровавое свечение ритуальной комнаты или быстро растущие клыки волчат.

В этот день за массивным резным столом компанию Матери Стаи составлял Риколиус Вонтэ. Накануне Мешок, в целях сохранения собственной жизни, но ценой горьких слез, убил своего обезумевшего отца. Сильнух – надзорный муж, который охранял Киро Росслера и был тому единственным собеседником, не позволил Риколиусу захоронить тело во влажной земле, вместо этого они оба собрали скромный погребальный костер и предали холодное тело Киро освобождающему огню. После этого перед Мешком встал выбор дальнейшего пути. Он был отрезан от Юга наградой, что была обещана Советом любому, кто принесет его голову к Зеленому Замку. Великий Север же был не более радушен его присутствию на своих землях, что Риколиус, несомненно, брал в расчет и принимал как должное. Он сделал ставку на то, что леди Цейла, как единственный человек, ведающий обо всех его насущных проблемах, не откажет ему в защите, укрытии и, возможно, даже в новом заказе.

– Смелость или отчаяние заставило тебя снять с головы тот пыльный мешок? – спросила Цейла, любуясь побитым лицом Риколиуса с тонким шрамом.

– Скорее, осознание того, что моя жизнь больше ни стоит ни гроша, – пьяными словами ответил Риколиус, прислоняя к губам чарку с ядреной брагой.

Они сидели напротив друг друга: Цейла – сдерживая царственную осанку на своем высоком кресле, Мешок – кисло облокотившись о поверхность стола. Говорили они редко, выдерживая чересчур глубокие паузы, что давало возможности залить в рот побольше хмельного напитка.

– Я не понимаю, что свело его с ума? Проклятие, наложенное отвергнутой любовницей? – спросил Мешок, с надеждой глядя на собеседницу.

Цейла молчала, поглощая напиток мелкими глотками.

– Может, это Крысодав, что не захотел делить кресло вождя со своим братом?

– Хочешь ему отомстить? – произнесла Мать Стаи, интригующе играя бровями.

– Не думаю… я и сам не знаю, чего я хочу.

Риколиус отвлекся на стены. Ему казалось, что головы зверей, что свисали со стен: козлов, оленей, кабанов, – давили на него своими пустыми отверстиями глаз, осуждая за его поступки.

Цейла опрокинула в горло остаток браги, после чего схватила пустой графин и двинулась маятником к бочке в углу комнаты.

– Это была милостивая смерть, южанин. – Она зачерпнула в графин напитка и двинулась к Мешку. – Или, все-таки, северянин? Хотя, это уже не столь важно. Винить себя за убийство Киро в твоем случае все равно, что пытаться совокупиться с ядовитой змеей – бессмысленно, и в конце принесет лишь муки и страдания. Отпусти его. Думай о его смерти, как об очищении его души. К тому же, он желал этого последний десяток лет.

Она наполнила стакан Риколиуса до краев малиновой брагой и вернулась к своему креслу.

– Он говорил про какие-то голоса, что терзали его душу. Голос Севера… вроде бы так он выразился.

– Киро Росслер, будучи горячим и самоуверенным юношей, хотел постичь непостижимое, завладеть тем, чем ему не было суждено владеть по крови. Разговаривать с Севером – привилегия лишь нашего клана. Однако далеко не всем в семье Гойлов выпадала данная возможность. – Цейла сделала глоток и улыбнулась Мешку малиновой улыбкой. – Мне вот, например, повезло.

– И как же это сделало его обезумевшим?

– Он проведал о древнем ритуале и, втайне от всех, провел его в хвойном лесу, чтобы научиться внимать воле Великого Севера. Киро удалось впустить голос Севера в свою голову, но совладать он с ним не смог, ровно так же, как и выпустить обратно. Как я уже говорила, его кровь не была предназначена для этого, и голоса внутри него начали постепенно отравлять его душу. Ночная Хорь поплатился за свою беспечность здравым рассудком.

Загорелое лицо Риколиуса размылось и сползло на стол от количества бреда и удушающих вопросов. Он вспомнил про свой мешок. Было в том пыльном куске холста нечто, в чем он в данный час нуждался больше всего: темнота. Окутывающий мрак, облегчающая тьма. Ему захотелось скрыться под толщей льняной ткани, что спрятала бы его от загадок и от предательства, от королей и от вождей. От Севера и от Юга. Но дряхлый, дырявый мешок из-под редьки (или картофеля?) был брошен Риколиусом в погребальный костер, и в данный момент Северный ветер разносил по своим землям его пыльную золу вместе с прахом Киро Росслера.

– Какие планы на будущее? – произнесла Цейла с легкой ягодной отрыжкой.

– Понятия не имею, – ответил Риколиус. – А у вас?

Мать Стаи поиграла своим бокалом в воздухе:

– Топить себя в ожидании.

Мешок намеренно стягивал время на себя, надеясь на то, что Цейла разрешит остаться ему на ночлег.

– Думаете, ваша дочь придет первой в этой бессмысленной гонке?

Казалось, что за те несколько часов, что Риколиус и Цейла провели вместе в хмельных парах, женщина успела осветить все прошедшие события последних дней, что странно, так как пили они гораздо чаще, чем разговаривали.

– Надеюсь, что нет, – ответила Цейла, от чего Мешок впал в очередное замешательство, но решил не тревожить мысли странной женщины.

– Перед смертью отец наказал мне разыскать Мико.

– Тогда почему ты все еще не в пути? – спросила Цейла.

На этот вопрос у Мешка ответа не нашлось. Впрочем, как и на все остальные.

– Кто знает, куда унесла этих детишек река Хорн…

– Лейха Сонх! – перебила Цейла, чуть не поперхнувшись брагой, затем чуть откашлялась и продолжила: – Если же Север по своей воле назначит тебе встречу со своим кровным братом, то он же и выведет тебя на путь к нему.

– А если не выведет?

– А у тебя есть выбор?

Риколиус зарядился от Цейлы решимостью. Он не стал допивать из чарки брагу, вместо этого Мешок поднялся на ноги, несколько раз хлестанул себя по щекам, разгоняя кровь, и двинулся к выходу, но в дверях замешкался:

– Вы знали, что я приду к вам, не так ли, леди Цейла? – спросил Мешок через плечо.

Цейла обернулась на него с круглыми, от удивления, глазами:

– Стала бы я иначе откупоривать с утра свою лучшую малиновую брагу?

Риколиус впервые за день улыбнулся и ушел в коридор.

За его спиной Мать Стаи загромыхала ему вдогонку:

– И прихвати с собой Тоила – кузнеца. Пусть охладится…

Тоил Вирсмунк некоторое время недоверчиво разглядывал щетинистое лицо Риколиуса. Затем потратил столько же времени на то, чтобы выслушать речь собеседника о древнем обряде, в котором в данный момент участвуют все молодое наследие четырех Северных кланов, за исключением, конечно же, самого Железнохвата.

– Они провели обряд у тебя под носом, а тебя даже не пригласили на бал, великан.

Железнохват косился на Мешка с недоверием, затем пробасил:

– Отец бы не одобрил эту затею и уж точно не отпустил бы Зерту и Ранлиса в это путешествие.

Мешок замялся. Тоил хоть и выглядел грознее скалы, но сердце его было ранимым и мягким. Кузнец стал бы для него отличным спутником. Кто знает, какие еще опасности таит в себе загадочный Север. По крайней мере, с такими выдающимися, стальными мышцами, как у кузнеца, Риколиус чувствовал бы себе спокойнее.

– Твой отец, несомненно, мудрый и дальновидный вождь, и он, возможно, рассчитывает на то, что ты разыщешь своего брата и сестру и поможешь им преодолеть это тяжелое испытание.

Тоил отвел свои крохотные глаза в пол и утвердительно закивал:

– А вот это на него похоже. Да.

– Ну так что, собираем вещи? – спросил Риколиус, по дружески хлопнув Тоила по твердой руке.

– А Цейла точно не будет против? Я не хочу навлечь беду на свою семью, – поинтересовался Тоил.

– Она меня и попросила взять тебя с собой, – ответил Риколиус, выбирая себе оружие в дорогу среди множества работ кузнеца. – К тому же сейчас леди Цейла слишком занята проведением ревизии среди своих бражных емкостей.

Мешок зацепил на поясе, по правую руку, ножны с одноручным мечом, а под левую – ножны с кинжалом средней длины. И, конечно же, ножи: один в сапог, один в рукав.

– В последний раз спрашиваю: ты со мной? – обратился Риколиус к Тоилу.

Железнохват поднял с пола ведро с водой и затушил пылающие угли в печи. Такой ответ Мешка вполне устраивал.

– Лошадей нам леди Цейла, естественно, не выдаст. Но я попрошу у нее съестных припасов в дорогу. – Риколиус двинулся к выходу из кузницы. – Встречаемся у центральных ворот, здоровяк.

– Как хоть зовут тебя, странный южанин? – спросил Тоил.

Мешок стоял в дверях, прикрывая себя дверным полотном.

– Рико. Мое имя Рико… – произнес Рико и скользнул в улицу.

Рико и Тоил направились на восток, к Могильным горам, как и завещал Киро перед своей смертью. Наполненная раскрывшейся весной дорога, со щебетом горластых птиц и ароматом свежей полыни, вывела их к общине клана Черной Куницы. Рико, вспоминая свой последний визит в это поселение, предложил Тоилу обойти общину по пролегающей вдоль леса тропе, мотивировав это тем, что в общине в данный момент находится один купец, которому он задолжал крупную сумму. Железнохват встретил предложение своего спутника хмурыми бровями, но все же уступил.

К сумеркам, а совсем скоро и к полной луне, они вышли к Ореховому мосту – единственному сухопутному месту, соединяющему Север и Юг. Ночлег они решили устроить вдоль каменной стены моста, разведя небольшой костер из обломков ветвей, что удалось собрать по дороге по лесу. Во время ужина Рико заметил, что великан-кузнец, не смотря на свои крупные размеры, обошелся лишь несколькими запеченными в углях клубнями картофеля и двумя полосками сушеной конины. Сам же Мешок отведал нежнейшего серого сыра с горбушкой хлеба и вяленым мясом, затем залил все это дело разведенной с водой брагой. За костром решено было не следить – погода в ночи стояла теплая, с весьма умеренным ветром, поэтому угли должны были прогореть лишь к самому рассвету. Путники натоптали под себя рослой полыни, которая заменила им шкуры и лежаки.

Рико лежал на траве и любовался бледным диском луны. На Юге ему редко выдавалась возможность насладиться ее магическим ликом: обычно ночью он был занят более важными делами, а днем отсыпался, пока все вокруг вели свое скучное, размеренное существование. К тому же на ночном небе Рауса луна была не крупнее медяка и имела скупое свечение, которого хватало лишь на освещение каменных дорог. Другое дело здесь, на Севере, – луна была огромна; она владела абсолютно всем ночным небом. Ее голубоватый свет окутывал равнины и леса вокруг, да так властно, что Рико мог разглядеть вдали колышущиеся ветви елей или перебегающего вдоль поля кролика.

Тоил лежал на другой стороне костра. Он часто ворочался и тихо ругался на неудобную для сна землю. После чего повернулся к Рико лицом и произнес:

– Расскажи про Юг, Рико. Чем там люди занимаются?

Рико некоторое время молчал, продолжая наблюдать за луной, затем начал тихо, практически шепотом:

– В основном тем же, чем и на Севере: торгуют, строят дома, куют железо. Разве что развлечений больше: по Югу разъезжают бродячие труппы актеров, барды и поэты, которые устраивают представления в городах, часто даже бесплатно, за добровольные пожертвования. Есть шумные трактиры, где до самого утра одни и те же завсегдатаи поют каждый вечер одни и те же песни про короля, про урожай или про женщин. Этим питейным заведениям нет числа, как и нет числа сортам пива, что варят их хозяева.

Что до короля – это лишь вторая по значимости личность в жизни южан. На первом же месте абсолютно у всех стоит бог. Ано – отец наднебесный. У южан он только один, в отличие от веры северян. Ано одновременно воплощает в себе как все хорошее, все созидательное и благое, так и все грешное, скверное и темное. Подобно человеку, он делает выбор каждый день, склоняя чаши весов добра и зла то в одну сторону, то в другую, стремясь к равновесию. Южане очень почитают Ано, строят ради него храмы из белоснежного камня, коих на всем Юге в три раза больше, чем всех трактиров и борделей вместе взятых. Я же никогда не мог проникнуться любовью к этому богу. Для меня всегда было важнее видеть глазами и ощущать руками, нежели чем надеяться на веру во всемогущего Ано.

Рико сдержал паузу, обдумывая некоторые слова, затем продолжил:

В последнее время я все сильнее склоняюсь к мнению, что Юг и Север не так уж и сильно отличаются друг от друга. И там и там люди работают, чтобы прокормить себя и свою семью, влюбляются, женятся, заводят детей. Северяне стремятся к тихой и мирной жизни, так же, как и южный народ. Южане ценят природу своих земель, подобно северянам. У Рауса много невозделанных плодородных земель. При желании Юг мог бы приютить всех северян и даже бы не заметил их присутствия на своих обширных землях. Но что-то или кто-то вселяет в умы южан страх перед Севером и его обитателями.

Рико отвлекся от властного ока луны и повернулся на бок, лицом к костру и Тоилу:

– Но для таких, как мы с тобой, этот вопрос, вероятно, навсегда останется неразрешимым.

В ответ Железнохват уже храпел, как военный горн. Рико потерял тот момент, на котором его спутник перестал слушать его вдумчивую речь и уснул.

Он подложил под голову дорожную суму из мягкой кожи и начал сам укладываться в ожидании сладких снов.

– Непривычно слышать от тебя слова о любви и семье, Риколиус, – пропел женский голос рядом с Рико.

Он подскочил на ноги и уже потянулся за своим кинжалом, но знакомые глаза девушки усмирили в нем огонь тревоги и испуга. Глаза, налитые синим льдом, которые насыщались лунным светом в ночи.

Глаза, память о которых Рико однажды унесет с собой в могилу.

– Лейра? – произнес Рико, всматриваясь в силуэт хрупкой девушки с короткими, по шею, волосами цвета грязного песка.

Она сидела на корточках всего в нескольких шагах от их лагеря. На самом верху ее серой рубашки недоставало пары пуговиц, от чего было видно ее исцарапанную, молочную шею. Поверх рубашки тело девушки стягивал плотный жилет с множеством кармашков под метательные ножи. Но ее лицо – прожженное суровостью жизни и казавшееся милым только лишь, возможно, от благородной крови, вызывало, скорее, жалось, нежели чем восхищение.

– Как ты здесь оказалась? – спросил Мешок, оглядываясь по сторонам.

– Не один ты умеешь подкрадываться тихо, словно сама тень, – ответила с улыбкой Лейра.

После этих слов девушка бросилась в объятия Рико:

– Куда ты делся, Риколиус? Я очень переживала за тебя. Мы все переживали…

Мешок просунул свои руки на плечи девушки и резко оттолкнул ее от себя.

– Не смей строить из себя заботливую сестрицу, Лейра, – жестко выпалил Рико. – Вы бросили меня на смерть. Вы обязаны были прийти за мной в первую ночь моего заключения.

Девушка пришла в замешательство от реакции Рико.

– Королевские тюрьмы практически неприступны, Риколиус, и ты это знаешь. Нам потребовалось больше времени, чтобы придумать план твоего вызволения.

– Меня должны были повесть на третий день, Лейра.

– Мы были в курсе, поэтому и придумали выкрасть тебя прямо с Висельной площади.

Жар ненависти в глазах Рико начал постепенно затухать.

– Так вы не собирались бросать меня? – спросил Рико стоном, наполненным горечью.

– Как ты мог подумать о нас такое? Я, Сивион и Дикис никогда бы не оставили своего брата в беде, – ответила Лейра, затем добавила более тяжелым тоном: – Или ты забыл нашу клятву?

– Никогда. Я никогда не забывал клятв Босого Братства.

– Это уже не важно. Босого Братства больше не существует, – сказала Лейра, словно отрезала клинком ломоть сыра.

Рико взглянул на нее с явным вопросом, вставшим ему поперек горла, но девушка его опередила:

– После твоего исчезновения мы обшарили каждый угол в Раусе, замучили расспросами работорговцев и других наемников. Пытали стражников, подкупали королевских слуг, переворачивали вверх дном каждый камушек – но не нашли даже намека на то, куда ты запропастился. – Лейра увела грустный взгляд в сторону. – Сивион очень переживал и в итоге нашел свое утешение на дне стакана. А Дикис больше не мог оставаться в Раусе – он уехал в Ракельдаль и примкнул к вольным наемникам Звездного моря.

– А ты? – осмелился спросить Рико.

– А я берусь за любую возможность заработать валюты. Я решила вырваться с Юга, со всех трех королевств. В Южном Амблигоните меня больше ничего не удерживает.

Оба сели на траву в молчании, она – в ожидании теплой реакции своего названного брата, он – от мысли, что напрасно обвинял в предательстве своих самых близких людей в жизни.

– Прости меня, Лейра. Не нужно мне было браться за тот заказ.

– Ты поступил глупо, не сказав нам об этом. Тебя подставили, Риколиус, – ответила Лейра.

– Я знаю. Я понял это слишком поздно… – Рука Рико потянулась и обхватила ладонь девушки. – Я рассчитывал заработать денег для всех нас. Помнишь, в детстве мы мечтали, что однажды мы купим целый замок и ни в чем себе не будем отказывать. Все – вчетвером.

Лейра вытянула из-под вспотевших рук Рико свою ладонь и поднялась на ноги.

– Это были всего лишь влажные мечты голодных и грязных сирот. – Она пронзила Рико своими синими, как море, глазами. – Я очень рада, что встретила тебя живого и невредимого. Но, боюсь, наши дороги разошлись, Риколиус.

– Мне очень жаль, правда… – прохрипел Мешок с влажными глазами.

– Не стоит. Не жалей ни себя, ни кого-либо еще из братства.

Лейра развернулась, не в силах больше смотреть на слезы своего некровного брата.

– Это было лучшее время в нашей жизни, правда, Лейра?

Она развернулась к нему и ответила со свежими слезами на синих глазах:

– Так оно и было, не сомневайся.

– Ночь – наша мать, – простонал Рико.

– Тень – наш союзник, – ответила из-за спины Лейра.

– Прощай, Тень.

– Прощай, Кошка.

И она ушла в ночь, оставив Рико, безмолвно рыдающего, наедине со своей болью в груди. Тоил тихо сопел в такт разливающейся Древесной реки. Ночной ветерок игрался с верхушками качающейся полыни. А луна, по своему обыкновению, лишь любопытно наблюдала с беззвездного ночного неба.