Пышная Северная весна овладевала каждым отведенным ей днем. Она наспех раскрывалась во всем своем красочном величии, стараясь подготовить земли к лету за то короткое время, что ей было отведено. Под гнетом пылающего солнца снег на глазах обращался в прохладные ручьи, которые разливались по всему Великому Северу бесконечными сверкающими нитями. На колючих хвойных лапах вскрывались еловые шишки, высыпая свои семена, заботливо разносимые ветром. Крупные почки, покрытые бледно-зеленой чешуей, стремительно набухали и раскрывались под золотыми лучами небесного светила. Из-под тающего снега выглядывали голубые глазки первых подснежников, которые стремительно вытягивались к лазурному небу, но прогибались в самых верхушках под тяжестью грустно свисающих белоснежных колокольчиков.

На крепкой сосновой ветке уютно разместилось аккуратное птичье гнездо. Сплетенная из тонких ветвей кустарника, чаша была по всему кругу обвязанная прозрачной нитью паутины. Внутри гнезда, в воздушных перьях, сладко спали два бледных яйца, недавно отложенные небольшой мухоловкой. Птица на время оставила свое гнездо без присмотра, чтобы добыть себе пару хрустящих жучков или слизких личинок.

В этот момент, широко расправив крылья, над деревьями парила голодная ворона. Внимательным глазом птица осматривала хвойные деревья в поисках еды, отбрасывая хищную тень на изумрудную поверхность леса. Заметив неосмотрительно оставленное мухоловкой гнездо, ворона спикировала в чащу леса и приземлилась в самый центр гнезда. От размахов ее крыльев пушистые перышки, что согревали яйца, разлетелись из гнезда, затем стали медленно опускаться к обнаженным корням дерева. Ворона понимала, что мать может вернуться в гнездо в любое мгновение, поэтому незамедлительно принялась за свою добычу.

Острый черный клюв без проблем расколол прочную скорлупу. Из разбитого яйца расплавленным золотом выступил желток. Ворона несколько раз потыкала клювом в содержимое, после чего принялась за второе яйцо. Спустя минуту все гнездо было усыпано небрежными осколками скорлупы, а в самом центре лежало две чашки разбитых яиц, на дне которых еще оставался желток.

Насытившись, ворона тонкими спичками своих лап запрыгнула на край гнезда и, хлопая крыльями, сорвалась в ленивый, сытый полет.

Охота на насекомых у мухоловки сегодня крайне затянулась. Запоздалая мать вернулась домой лишь под закат весеннего солнца. Она приземлилась своими лапками в липкую жижу растекшегося желтка. Осматривая разбитые яйца, мухоловка заподозрила что-то неладное, но инстинкт высиживания птицы оказался сильнее.

Мать заботливо опустилась на разбитые яйца, вымачиваясь в слизи белка и желтка собственного потомства. Остатки скорлупы звучно трещали под ее пушистым телом. Свернувшись в мягкий серый комочек, мухоловка нежно сопела с мыслью о том, чтобы яйца прижились под ее материнским теплом. Представляла, как уже через несколько дней из них вылупятся здоровые птенцы, которые будут радостно чирикать при виде своей матери, крепнуть и ждать момента, когда сами смогут расправить крылья и покинуть стенки родного гнезда.

Астра не смогла вернуться в свой дом после ужасных событий той ночи, решив некоторое время пожить в ветхой избушке Эхоры. Старушка каждый год с приходом весны проваливалась в глубокий сон, который длился по несколько дней. Рыжеволосая девушка всегда находилась в этот момент рядом со спящей Эхорой, сгоняя с ее морщинистого лица мелких пауков и отгоняя противных мошек.

Пока Эхора пребывала в затянувшемся сне, Астра немного похозяйничала у нее в доме. За три дня она успела протереть от пыли огромное количество банок и склянок различных размеров. Скрутила веником всю паутину в доме, до которой смогла дотянуться. Очистила погреб от прогнивших прошлогодних овощей и заплесневелых солений. Постирала в ледяной воде озера одежду старушки и свободное постельное белье. Прибралась в затхлом книжном шкафу, периодически чихая от поднимающейся с желтых страниц пыли.

Все это время Хелла не отходила от Астры ни на шаг. Вечерами, сидя в тепле небольшого камина, девушка тщательно вымывала из густой шерсти лисицы въевшуюся кровь своего брата. За три таких вечера у Астры получилось практически полностью очистить мех Хеллы, возвращая ему прежнее белоснежное сияние. Животное заметно потеплело к Астре и даже лаково сворачивалась возле ее ног, когда та спала. Астра, в свою очередь, тоже преисполнилась к лисице теплотой.

По утрам огненная девушка и огромная лисица выбирались на охоту, проводя вместе по несколько часов в тени широких стволов деревьев, выжидая дичь. Обычно они одновременно замечали в дали цель, затем расходились по разным сторонам, окружая ее. Астре было сложно конкурировать с молниеносной реакцией и огромной скоростью лисицы, но бывало и так, что Хелла настигала свою добычу, когда та уже была насквозь прошита стрелой опытной охотницы. В такие моменты лисица вопросительно поднимала на Астру свою острою морду, а та в ответ лишь радостно хихикала.

Молчаливое общество Хеллы и многочасовая охота в весеннем лесу отвлекали Астру от мысли о своем доме. Она убегала от воспоминаний о той ужасной ночи, предпочитая вслушиваться в журчание талых ручьев днем или в треск разгорающихся поленьев вечером.

На четвертый вечер своего пребывания в гостях у спящей Эхоры Астра занималась пышным хвостом лисицы – единственным кровавым местом, оставшимся на шкуре животного. Девушка жесткой щеткой состирывала с меха кровь, оставляя на полу алые разводы. В тот момент, когда Астра подбиралась к пушистому кончику, Хелла вытянула свой хвост из-под девушки. Конец белоснежного хвоста еще оставался заляпан кровью. Астра потянулась рукой, чтобы схватить мохнатый отросток, но лисица резко увела свой хвост в сторону.

– Дай мне свой хвост. Быстро! – обрушилась шепотом Астра, чтобы не разбудить Эхору.

В ответ Хелла лишь игриво повертела хвостом, подразнивая Астру огоньком крови на кончике пушистого отростка.

Девушка принялась протирать пол от тускло-рубиновых разводов с видом, словно решила оставить эту безнадежную затею. Она выжимала тряпку в ведро, незаметно подглядывая за Хеллой, и в момент, когда лисица отвлеклась на щелчок стрельнувшей в огне древесины, Астра в прыжке набросилась на хвост. В коротком полете огненные кудри девушки раскинулись горящим веером. Цепкие руки вытянулись вперед, приготовившись к захвату. Но как только она дотронулась своими пальцами первых белоснежных волос хвоста, Хелла мгновенно подтянула его под себя.

Девушка с оглушающим хлопком приземлилась на деревянное покрытие и прокатилась пару метров, задев при этом несколько банок, стоящих рядом с кроватью Эхоры. Одна стеклянная банка начала лениво раскачиваться, перекатываясь с ребра на ребро. Астра с ужасом дернулась к посуде, но ей в этот момент не хватило реакции и скорости лисицы. Банка упала на соседний сосуд. Тот, в свою очередь, опрокинул следующий. Хаотичный звон бьющейся посуды разрезал умиротворенную тишину комнаты.

– Зверь! – хрипло простонала Эхора, резко поднявшись с кровати. В ее тихом, заспанном голосе чувствовался истошный крик отчаянного человека.

Астра сорвалась с пола и мягкими движениями усадила старушку на край кровати.

– Тише, тише, Эхора. Это я – Астра. Все хорошо, ты дома, – теплым голосом успокаивала она, приглаживая женщину по спине.

Эхора долгое время отстраненно смотрела на волнистые языки пламени в камине, затем обернулась к Астре с застывшим страхом в туманных глазах.

– Север откликнулся на мой зов, спустя столько лет. – Старушку начала пробивать стальная дрожь. – Он показал мне, Астра. Показал облик зверя.

Девушка крепко сжала своими ладонями сушеные руки Эхоры.

– Что ты видела, Эхора? – с тревогой спросила Астра.

– Мне нужно подойти к столу. Помоги мне, дитя мое.

Она подхватила старушку за плечи и проследовала рядом с ней до небольшого, но высокого столика в самом углу. Хелла свернулась рядом с входом, откуда доносился легкий прохладный сквозняк.

Эхора умылась чистой водой из железного таза; капли звучно падали с ее дряблого подбородка обратно в емкость. Затем она внимательно осмотрела разбитые на полу банки.

Губы Астры сжались в извинительной гримасе.

– Подай мне вон ту расколотую банку с медной мазью. – Эхора указала сухим пальцем на пол. Астра нагнулась за разбитой посудой, на дне которой еще оставалась немного содержимого.

Эхора подцепила пальцем каплю грязно-желтой жижи и круговыми движениями втерла ее в свои веки, затем подхватила еще немного мази и растворила ее в воде железного таза.

– Север напуган. Он пророчит собственную гибель.

Эхора с закрытыми глазами водила рукой в воде, неспешно создавая воронку в самом центре таза. Астра завороженно всматривалась во вращающуюся воду, постепенно погружаясь в сон старушки.

Перед глазами девушки как на ладони расстелился весь обозримый Великий Север – с восточных и до западных гор. Но край был лишен былой красоты и величия его природы. Зловещий морок окутывал земли. Кровоточащая скверна расползалась среди лесов, впиваясь в корни деревьев и растений. Запах гнили и разложения пропитывал некогда свежий воздух. Звери умирали от истощения на радость падальщиков, давая тем возможность устроить себе грандиозный пир на закате собственной жизни. Хрустальная вода в реках превращалась в ползущую смолу. Исхудалые горы жалостно ревели, тая на глазах в темном тумане, спускающегося с ночного неба.

Огромную блеклую луну начал охватывать прожорливый огонь. Светило, подобно солнцу, полыхало в ночном Северном небе, обращая темную ночь в яркий день. Спустя мгновение из горящей луны выполз неописуемого ужаса зверь. Клыки его были огромны и тверды, как горы. Когтистые лапы его затмевали собой весь небосвод.

Чудовище спустилось с неба, затем широко раскрыло свою мерзкую пасть и начало вгрызаться в поверхность Северной земли. Деревья хрустели под его острыми зубами. Холмы и леса, ручьи и поляны, – все проваливалось в его глотку. Оставшиеся живые люди и звери в бледной панике бежали от разливающихся слюней, которые выливались из голодной пасти чудовища, выжигая за собой землю.

Все, что не успело сгрызть чудовище, съел огонь. Север обратился в горстку пепла с голой землей и четырьмя кусочками черного угля на тех местах, где некогда кипела жизнь Северных общин.

Астра испуганно отскочила от стола с больной резью в глазах и трясущимися ногами.

– Скали… – Эхора мрачно протянуло это слово, от которого даже огненная кровь Астры застыла в венах, словно скованная льдом.

Старушка повернулась к испуганной девушке. Хелла подошла к Астре и начала успокаивающе тереться своим мехом о бедра девушки.

– Это все Цейла и ее древняя религия, – сказала Эхора с не менее испуганным лицом, чем у Астры. – Мать Стаи обратится в зверя и уничтожит весь Север, исполняя волю богини Скали.

Астра вспомнила высокую женщину, ее давящее, зловещее присутствие. От ее вида уже тогда разило болью и мучениями.

– Зачем сайхе Цейле уничтожать Север? Неужели она настолько обезумела?

– Мать Стаи лишь марионетка в руках Скали. Цейла сама не знает, что ведет всех нас на погибель. Ледяное дыхание богини стихий и загробной жизни надежно скрывает от нее эти видения.

Старушка медленно доковыляла до кровати и бессильно улеглась, накрывшись пуховым одеялом.

– Эхора, с тобой все в порядке? На этот раз ты спала больше, чем когда-либо, – обеспокоенно произнесла Астра, глядя на лежащую старушку.

– Мне нужны ответы, Астра. Нам всем они нужны, – засыпающим голосом произнесла Эхора. – Возвращайся к отцу, Пламенноокая. Ты нужна ему сейчас, как никогда прежде. Ты всем нам нужна…

После последних слов Эхора снова провалилась в глубокий сон. Астра некоторое время вопросительно стояла рядом с кроватью. Но, осознав, что большего ей от Эхоры не вытянуть, заботливо прикрыла одеялом открытые участки тела старушки. Затем она подошла к камину и бросила на съедение огню несколько поленьев.

– Похоже, нам пора возвращаться домой, – тихо произнесла Астра, обернувшись на Хеллу.

Лисица уже ожидала девушку у двери, призывающе выставив трубой свой белый пушистый хвост с алым пятном крови на конце.

Они пробирались сквозь улицы общины под красное свечение заходящего солнца. За несколько лет жители привыкли к огромной лисице, но теперь, при виде Астры, люди с опаской бросали в девушку свои перепуганные взгляды, а то и вовсе прятались за закрытыми дверями. При виде реакции жителей хрупкие кисти девушки непроизвольно сжались в крепкие кулаки. От всплывающих воспоминаний той ночи внутри Астры стала просыпаться обжигающая ярость, которая лишь усиливалась при виде боязливых жителей. Хелла по своей привычке не сводила своих глаз с лица Астры, но при этом уверенно шла рядом с девушкой. Парочка насквозь прошивала ряды пустых торговых лавок, как из-за угла появилась корявая деревянная трость, которая перегородила дорогу девушке.

– Не так быстро, сайха Астра, – проговорил сутулый старик, опуская трость на землю.

– Мастер Чайхо, извините, я вас даже не заметила, – оправдывалась Астра.

Старик некоторое время молча смотрел в пустые улицы, подбирая нужны слова.

– Я просто хотел сказать, что разделяю горе вашей семьи. Фьерд был мне как родной сын. – Интонация Чайхо резко изменилась на последнем слове, приобретая более глубокие нотки жалости. – Примите мои соболезнования, сайха Астра и, если вас не затруднит, передайте их отцу от моего имени.

Астра недоумевающе уставилась на старика.

– Мастер Чайхо, вы могли сказать это моему отцу лично. Прошло уже несколько дней. Могли бы выделить для этого немного своего времени, – неравно бросила Астра, рассерженная безразличным отношением старика.

Чайхо с удивлением принял реакцию девушки, но сохранил при этом хладнокровность.

– Прошу меня простить, сайха Астра, но такой возможности у меня, к сожалению, не было. Дорр Винтер не выходил из кланового дома с той самой роковой ночи и никого к себе с тех пор не впускает.

Сердитость на изуродованном лице девушки сменилось на покорное извинение.

– Простите мою дерзость, мастер Чайхо. Я не знала об этом и подумала…

– И вы подумали, что я решил отсидеться в стороне, пока мой вождь оплакивает смерть своего сына – моего лучшего ученика, с которым я проводил каждый день на протяжении четырнадцати лет.

Глаза старика налились одновременно и злостью и болью. От слов мастера Астре захотелось провалиться под землю от невыносимого стыда.

– Примите мои извинения, мастер Чайхо. Меня не было в общине несколько дней.

Чайхо укоризненно поднял на Астру свои узкие глаза.

– Вероятно, причина была весьма значимой, раз вам пришлось оставить дом в такой трудный час. – Чайхо перекинул трость в другую руку и развернулся спиной к Астре. – Но почем мне знать о делах первой женщины клана? Я ведь всего лишь старик с сухой веткой в руках. И не более.

После этих слов мастер медленно поковылял в сторону тренировочного лагеря. Астра пылала словно спичка, покрасневшая от стыда и злости к самой себе. Ее правый глаз на мгновение сверкнул ярким брусничным соком. Девушка с гулким криком ударила по столу стоящей рядом торговой лавки, пробив насквозь толстые доски. Хелла осторожно провела своим шерстяным хвостом по оголенной шее Астры, от чего разъяренная девушка начала успокаиваться.

– Мастер Чайхо прав. Я ничтожество, – негромко произнесла Астра, проникая в хищные глаза лисицы. – Все они – жители, имеют право смотреть на меня, как на зверя.

Остроухая голова Хеллы вопросительно склонилась.

– Нет мне прощения в их глазах, но кое-что я еще могу исправить… – произнесла девушка, затем уверенно направилась в сторону своего дома.

Приблизившись к своему дому, Астра заметила, что входная дверь больше не валялась на полу, а была надежно вставлена в проем. Видимо, кто-то из плотников успел повесить дверь прежде, чем отец Астры выгнал его из прихожей. Она чуть приоткрыла дверь, пропуская вперед лисицу, затем проскочила за ней следом.

В доме стало заметно теплее. Холодный ветер уже не хозяйничал по комнатам, как в ту ночь, но все же было по-прежнему прохладно. На столе лежала сковорода с потемневшей и протухшей рыбой, над которой нависло облако мелкой мошкары. В раскрытой пасти камина одиноко покоились затвердевшие угли.

Хелла одним прыжком пролетела над лестницей, моментально оказавшись на втором этаже. Над потолком глухо засеменили когтистые лапы лисицы. Астра какое-то время не решалась подняться, но, собрав всю храбрость в кулак, заставила себя поставить ногу на первую лесенку.

Снежноволосый вождь сидел с закрытыми глазами, опершись спиной о стену под окном. Ранее оголенный оконный проем теперь был забит тремя широкими досками, между которыми все равно прорывался сквозной ветер. Лицо Дорра еще больше стало походить на чистую смерть, сливаясь с цветом белоснежных волос: исхудалые щеки впали внутрь, обнажая круглые кости черепа, а под глазами светились два черных круга от нескольких бессонных дней.

В ногах вождя по-прежнему лежало бездыханное тело Фьерда, разве что юноша теперь был накрыт легкой простыней. Хелла осторожно приблизилась к мертвому хозяину, чуть принюхалась, затем подошла к спящему Дорру и начала вылизывать его холодную руку. В ответ пальцы вождя начали шевелиться, разгоняя застывшую кровь.

Веки вождя медленно поднялись вверх, борясь с собственной тяжестью. Заметив свою дочь, Дорр собрал остатки своих сил, чтобы произнести какие-то слова, но Астра опередила его, подскочив и схватившись за его ослабевшую руку.

– Не говори ни слова, – сквозь слезы произнесла Астра, поочередно прикасаясь своими теплыми губами то к руке отца, то к его голове.

Из ледяных глаз Дорра взаимно просочились ручьи горячих слез.

В этот вечер Астра сварила целый котелок наваристой похлебки и кормила ею отца с ложки, как немощного старика. С каждой ложкой горячего варева лицо Дорра постепенно возвращалось к прежней тусклой белизне. В один момент вождь перехватил из рук Астры ложку, подвинул котелок к себе и начал неистово поглощать содержимое, издавая хлипающие звуки.

Ночью Дорр Винтер спал крепким, бестревожным сном. Вероятно, впервые за несколько лет. На рассвете отец с дочерью обернули холодное тело Фьерда в простыню, обрили его серебряные кудри, после чего приготовили во дворе своего дома небольшое кострище из соломы и дров.

На прощание с Фьердом Дорр пригласил лишь мастера Чайхо. Старик понимающе кивнул при виде Астры и одарил девушку согревающей улыбкой.

Огненная девушка поднесла горящий факел к соломе, и, спустя пару минут, пламя принялось облизывать тело покойного Фьерда. На поднимающийся столб дыма стянулись абсолютно все жители общины. Вождю ничего не оставалось, как впустить их к себе во двор. Небольшое пространство до упора забилось северянами, которые в абсолютной тишине наблюдали за ярким огнем.

Ближе к закату кострище прогорело. Дорр соскреб воздушный пепел и забил им доверху кожаный мешок. От самого дома, до задних ворот общины протянулся живой коридор из жителей, по которому с суровым выражением лица шел Дорр Винтер. Одни провожали вождя грустным взглядом, другие встречали его со стойкостью и твердостью в глазах. Сразу за воротами уже ожидала Астра, приглаживая блестящую черную гриву Ветрогрива. Девушка решительно передала поводья в руки отца, а тот принял их из ее рук со сдержанной искрой любви на лице.

Дорр раскроил огромным ножом себе ладонь от самого верха и до запястья, затем приложился ею к спине смолистого коня. В это время Астра привязала к Ветрогриву мешок с прахом своего брата и отступила на два шага назад.

Вождь снял с коня уздечку и поводья, после чего несильно хлопнул животное по спине. Ветрогрив сделал несколько шагов в сторону леса, затем остановился и обернулся назад. Животное сопротивлялось позывам природы, желая вернуться обратно в свое теплое стойло. В его глазах поселилась раздирающая душу печаль. Конь окутал на прощание Астру и Дорра тоскливым взглядом, поднялся на задние ноги и взревел стальным, пронзительным ревом. Ветрогрив сорвался с места и устремился галопом к лесу. Он летел подобно урагану, разрезая воздух своей чернильной гривой.

Его наездником теперь навсегда станет дикий ветер.

Астра провожала убегающего коня, держась обеими руками за ладонь Дорра, с которой на землю струйкой стекала горячая кровь. Вождь на мгновение отвлекся на Астру и крепко поцеловал ее в пылающие волосы.

За минувшие сутки отец и дочь не обменялись ни единым словом. Ей достаточно было ощущать тепло его руки в своих ладонях, а ему – видеть ее любящий взгляд.