Глава 15

Бельский ждал звонка от Вяземского и вполуха слушал доклад о результатах последних операций по противодействию информационному терроризму. Тема была новой для него и довольно интересной, но генерал был чересчур зол, взвинчен и никак не мог перестать думать о Книжнике. Почему этот сукин сын выжил? Почему из четырехсот семидесяти двух человек, пропавших в аномальных зонах, возвратился лишь он один? Вяземский утверждал, что видел, как фантом поглотил Книжника, но это оказалось не так. Ублюдок вернулся. Не означало ли это, что профессор врет? За все время существования аномалий они убедились, что спастись из них невозможно. Эти зоны абсолютно безжалостны, абсолютно смертоносны. И Бельский не понимал, как Книжник мог уцелеть. При всех его преимуществах и невероятной удаче это было слишком даже для него. Но сколько генерал ни ломал голову, он не мог придумать ни одного варианта развития событий, в котором Книжник стал бы договариваться о чем-то с Вяземским. Да и с кем угодно другим. И это рождало нехорошие предчувствия.

Бельский допускал, что Книжник мог обмануть профессора, прикинувшись беспомощным, но зачем ему вести с Вяземским подобную игру? Все это не укладывалось ни в одну из вероятных схем поведения противника, а генерал привык просчитывать не только свои ходы, но и ответную реакцию других людей. И почти никогда не ошибался. Так было и много лет назад, когда он впервые услышал о Книжнике.

Бельский одним из первых понял, что огромный человек, повсюду следующий за Мозесом Луццатто, не просто телохранитель. Слишком уж высокомерно и независимо он держался. К тому же Луццатто советовался с ним, чего никогда не делал ранее с теми, кого нанимал умирать вместо себя. Чем чаще их видели вместе, тем труднее становилось следить за деятельностью преступной группировки Луццатто.

Внедренные агенты не выходили на связь, их трупы всплывали в реках чудовищно искалеченные, со следами страшных пыток. Те, кто вел двойную игру, соглашаясь сотрудничать с полицией за деньги, отказывались идти на контакт. Всего за несколько недель службы следящие за Луццатто ослепли и оглохли. И Бельский связывал это с появлением Книжника. Но убедить в этом свое начальство, он, будучи тогда простым майором, не смог. Генералитету Интерпола не хотелось верить, что всего один человек может так повлиять на работу целого департамента. Они искали ошибки в работе своих сотрудников, обвиняли их в недостаточном усердии, а Луццатто все сильнее укреплял свои позиции. И со временем приблизиться к нему стало почти невозможно. До тех пор пока три года назад Книжник бесследно не исчез.

Бельский вспомнил, как они взяли Луццатто и невольно улыбнулся. Наблюдать за низвержением короля преступного мира было приятно. И еще приятнее осознавать, что генерал лично организовал и спланировал эту операцию. Все сложилось именно так, как он задумывал. Во многом благодаря его необычному везению.

Еще в студенческие годы Бельский подметил такую особенность – ему везло, когда он нарушал правила. С тех пор он не стремился подчиняться приказам и соответствовать уставным нормам своего подразделения. За несколько лет он прошел путь от младшего сержанта до майора благодаря своим неожиданным и точным решениям, зачастую идущим вразрез с прямыми приказами главнокомандующих. И всегда оказывался победителем. Став командиром, выискивал таких же отчаянных везунчиков и формировал из них личный состав. Отряд, где каждый человек был независимой боевой единицей. С твердым характером, помноженным на удачу в выполнении задуманного плана. Отряд, действующий со стопроцентной эффективностью. И потерпевший поражение всего дважды – каждый раз при столкновении с Книжником. Опустошающие кровавые неудачи, которые Бельский долго и мучительно переживал.

Вспомнив своих ребят, генерал покачал головой и сжал кулаки. Лучшие из них лежали сейчас в земле, а ведь казалось, что им благоволит сама фортуна. Взять того же Субботина. Узнав, что он единственный выжил в онкологическом центре, да еще и подстрелил Книжника, Бельский захотел с ним встретиться. Поговорить, завербовать. Субботин подходил ему по многим параметрам. Сообразительный, бездетный. Закончивший одну из лучших военных академий в стране. И невероятно везучий. Если бы он выполнил свой долг и не покинул пост, лежал бы сейчас на металлическом подносе в холодильнике морга вместе с остальными несчастными. Но он нарушил правила. И это спасло ему жизнь. Но, к сожалению генерала, воспользоваться вторым шансом Субботину не удалось. Не вынеся груза вины перед погибшими товарищами, он вскрыл себе вены и сейчас находился в психиатрической лечебнице. С крайне неблагоприятным прогнозом на выздоровление. Книжник все-таки добрался до него и уничтожил, поселившись во снах и видениях молодого полицейского.

Бельский хорошо знал этот страх – он часто видел его в глазах задержанных бандитов, работавших на Луццатто. Они упорно молчали невзирая на давление полиции. Лишь немногие отваживались отвечать на вопросы, не имеющие прямого отношения к деятельности большого босса. И слушая их, Бельский понимал: они боятся того, что может случиться с ними и с их семьями, если они заговорят. Много позже, когда Книжник пропал, генерал убедился в своих догадках. Луццатто рассказывал ему, что Книжнику хватало простых подозрений в том, что кто-то из их людей мог помышлять о предательстве, чтобы заявиться к нему домой. Лично. Несколько показательных убийств заставили усвоить, как следует себя вести, когда полиция проявляет излишний интерес к делам Мозеса Луццатто. Люди боялись Книжника, и, вероятно, каждый из них не раз видел его в кошмарах.

Бельский посмотрел на часы. С момента их разговора с Вяземским прошло уже три часа. Удалось ли ему убить Книжника? Почему профессор не звонит? Генерал не хотел перекладывать на Вяземского грязную работу, но отлучиться он сейчас не мог. Только вчера он торжественно объявил Книжника мертвым и открыл шампанское в честь этого события. Со стороны коллег он чувствовал восхищение и зависть – ему вновь удалось почти невозможное. Но сам остался недоволен. Ему пришлось выдумывать нелепую историю о непереносимости лекарств, от которой Книжник умер в больнице. Совсем не так он хотел бы завершить эту историю.

Он повертел в руках телефон, встал и, извинившись, покинул конференц-зал. Ткнул в экран на клавишу быстрого набора. Вяземский ответил не сразу, и Бельский, пока ждал, успел уже мысленно похоронить профессора. Если дело касалось Книжника, генерал автоматически предполагал самое худшее.

– Да, – голос Вяземского звучал тихо и бесцветно.

– Все получилось? – так же тихо спросил генерал.

Вяземский молчал. И Бельский все понял. Но решил, что профессор просто не справился, не смог выстрелить в живого человека. Пусть даже и в такого как Книжник. Чтобы спустить курок, требовалось мужество, которым Вяземский никогда не обладал.

– Петр, не волнуйся, – проговорил он. – Как только смогу, приеду и покончу с ним. Запри дверь в квартиру Уварова и оставайся в Центре.

В ответ Вяземский странно заквакал, и спустя мгновение Бельский понял, что тот смеется.

– Слишком поздно, Володя, – давясь смехом произнес профессор. – Слишком поздно. Тебе с ним уже не справиться. Никому не справиться. Он что-то приобрел там, в аномалии. Теперь он сам аномалия.

– Вяземский, ты пьян? – Бельский нахмурился. – О чем ты говоришь? Он пришел в себя? Что значит «он сам аномалия»?

– Нет, я не пьян. Не могу напиться. Не получается, – Вяземский снова захихикал. А потом вдруг очень серьезно сказал: – Он забрал у аномалии способность перемещаться во времени.

– Что? – Бельский не понял. Ему начало казаться, что профессор от страха тронулся умом. Почему, ну почему генерал не убил Книжника в больнице?

– Он исчезает, – более трезво проговорил Вяземский. – И появляется уже другим. Он может менять себя в зависимости от времени, в котором находится.

До Бельского начало доходить, и, чувствуя, как холодеют пальцы, он уточнил:

– То есть ты хочешь сказать, что помимо тех качеств, которыми он и так обладает, он приобрел в аномалии еще какие-то способности?

– Боюсь, что так.

Вяземский рассказал генералу, что произошло с ним в комнате Уварова. Как выглядел Книжник после столкновения с фантомом и как менял облик по собственному желанию. Долгое время они молчали. Затем Вяземский осторожно спросил:

– Что мы будем теперь делать, Володя?

– Я не знаю, Петр, – генералу требовалось время, чтобы переварить услышанное. – Но, я думаю, главный вопрос – что теперь будет делать он? Ты думаешь, эти… способности уберегут его, если выстрелить ему прямо в сердце? Или в голову? Я думаю, мы должны попытаться убить его. Мы не можем оставить его в живых. Он слишком опасен. Особенно теперь.

– Может быть, попытаемся с ним договориться? Узнаем, что ему нужно? Зачем он вернулся перед тем, как его ранили?

Бельский вздохнул. Как объяснить Вяземскому, что с Книжником невозможно договориться. Что, если не убить его сейчас, последствия могут быть катастрофическими.

– Он вернулся, – мрачно проговорил генерал, – чтобы убить единственного человека, который мог с ним договориться – Мозеса Луццатто. Я расскажу тебе одну историю, Петр, чтобы ты понял наконец, с каким человеком мы имеем дело. Один из приспешников Луццатто, которого мы арестовали, говорил, что незадолго до своего исчезновения Книжник совсем слетел с катушек. Он вырезал своих же людей десятками, кого-то искал. Один из тех, кого он пытал, указал ему на Энрике Гонсалеса, их давнего партнера по продаже оружия, и Книжник пришел к нему ночью.

Он хотел убить всю семью. Жену, троих ребятишек. Запер их в подвале и начал с мужчины. Каким-то образом об этом прослышал Луццатто и кинулся выручать старого приятеля. Под дверью столпилось прилично народу, но войти в подвал никто не решался. Все боялись Книжника. Кроме Луццатто. Он единственный, кому Книжник открыл дверь. Не знаю, какие слова нашел тогда итальянец, но Книжник отпустил женщину с детьми. Когда я спрашивал его об этом случае, Луццатто признался, что то, что Книжник сделал с Гонсалесом, мафиози долго не мог потом забыть. Никто не мог. В подвале лежало тело без головы. Точнее, с головой, но без лица. Оно было вдавлено внутрь, все кости раздроблены. И сделал Книжник это без оружия. Просто руками размолотил ему голову. Луццатто рассказывал, что у Книжника все руки были порезаны осколками костей черепа Гонсалеса. Сломаны четыре пальца. А он не замечал этого. И если бы Луццатто не остановил его тогда, он сделал бы это с детьми. Скажи мне, Петр, о чем ты хочешь договориться с этим человеком?

– Я просто хочу, чтобы все закончилось. И если для этого нужно убить Книжника, то так тому и быть. Может быть, мне повезет, и Книжник убьет меня раньше. Потому что я больше не могу. Я устал от попыток все исправить.

– Не говори глупостей, Петр. Я не допущу твоей смерти. Давай лучше подумаем, почему Книжник вернулся в комнату Уварова? Он мог уйти в любой момент, но остался там. Ради того, чтобы напугать тебя? Сомневаюсь. А вот если Книжника что-то держит там, если он вынужден возвращаться туда, мы обязаны этим воспользоваться. Я не стану больше просить тебя убить его, но ты должен выяснить, как часто он там появляется. Как только мы проясним это, я вылечу к тебе. Мы должны знать, где он. Петр, ты слышишь? Петр?

– Он здесь. Он стоит за моей спиной, – прошептал профессор, и от безысходности его голоса у Бельского замерло сердце. Он хотел немедленно сорваться и бежать в аэропорт, но понимал, что не успеет. А потом связь отключилась.