Глава 24

Сижу дома, заедаю горе сладкими онигири и одновременно с дешевым рисом перевариваю, свалившуюся на мою голову, информацию. А поразмышлять мне есть над чем…

В свете открывшихся событий становится ясно почему Акихико сбежал из отчего дома в родном Кумамото* и подался в объятия теневой стороны большого Токио — мальчишка наивно полагает, что преступный мир поможет ему обеспечить себя защитой или, как минимум, позволит свалить из страны, подальше от опасных родственничков.

А вообще странно все это, я полагал, что с уровнем местного национализма парнишка должен был с радостью пожертвовать жизнью во славу царя и отечества, ан нет — суицидальных наклонностей у пацана замечено не было. То ли сопляку не успели до конца промыть мозги на тему величия нации узкоглазых, то ли инстинкт самосохранения переборол идеологию и взял над той верх, но факт остается фактом — умерщвлять себя, чтобы обезопасить родственничков и порадовать местного бога Императора Акихико почему–то не торопится.

Даже жаль, что он не оказался патриотично–настроенным фанатиком, готовым жизнь положить во славу чужих идеалов — проблем было бы куда меньше, по крайней мере у меня. Последнее чего бы мне хотелось — быть втянутым в подобную историю, из которой выйти победителем не выйдет по умолчанию. И все, что мне остается — это самому прикончить пацана, потому что в его «гениальный план» я ни черта не верю…

И чем я сейчас занимаюсь? Сижу, напрягаю извилины вместо того, чтобы готовиться к бою с Иваю. А ведь времени осталось совсем немного — около двадцати дней, а у меня еще конь не валялся: каким был дрыщем таким и остался, нужно скорее налегать на железо пока не стало слишком поздно. Одним правым прямым я много не навоюю, а Рейки и «тень» использовать никак нельзя — Акихико вмиг просечет ситуацию, как и Троица из Тосэн, которая будет наблюдать за нашей с каратекой схваткой. Поэтому остается уповать лишь на собственные физические данные вкупе с техникой и если последнюю я могу оттачивать лежа на футоне, поплевывая при этом в потолок, то с физикой придется попотеть. Да, визуализация и в этом плане отличное подспорье: я определенно стал сильнее, быстрее и скорость моей реакции вышла на новый уровень, вот только даже упахиваясь вусмерть в своем внутреннем мирке я так и не прибавил ни грамма живого веса, наоборот — стал даже полегче за счет того, что жирок, который был у Тон–тона приказал долго жить. А масса нужна, без нее большинство доступных мне техник теряют свою актуальность. Хороший мышечный корсет подарит мне так необходимую взрывную силу и в случае чего снизит получаемый урон. При этом я нисколько не опасаюсь, что стану медленным и закрепощенным — пресловутая визуализация за несколько дней раскроет весь потенциал новых мышечных волокон, благодаря ей я смогу выжать максимальный КПД из каждого мотонейрона.

Так, отставить, к черту лишние рассуждения, никогда не был умным — нехер и начинать. Уверен, этот узкоглазый пиздастрадалец сейчас от натуги рвет волосы на жопе в каком–нибудь додзё, готовясь к реваншу с Шотой, а я тут сижу и заедаю свои проблемы, как какая–то жирная бодипозитивщица со стажем — отвратительный настрой перед боем, с тем же успехом я могу посыпать голову пеплом и вскрыться в теплой ванне.

Откладываю недоеденный онигири в сторону — где там моя спортивная сумка? Сборы не занимают много времени и вот я уже наготове, стою у порога, готовлюсь обуваться, когда от входной двери раздается стук — ну, кого там нелегкая принесла?

— Лук верни… — стоящая на пороге Хоши под моим недобрым взглядом мгновенно тушуется и опускает глазки в пол. — Пожалуйста.

— Зеленка где?

— Выбросила, эта фигня мне руки испачкала. — демонстрирует она свои зеленые ладошки.

— Сходи, новую купи.

— Ты издеваешься? Родители меня убьют, если узнают что я потеряла свой юми!

— Удачи в поисках.

— Может мы сможем, как–то договориться? — осознавая, что жалобами меня не пронять, вертихвостка меняет тактику и заходит с козырей — соблазнительно облизывает свои сочные губки.

— Конечно сможем. — шепчу ей на ушко, чувствую, как она подрагивает в моих объятиях. — Знаешь, что меня заводит?

— Что? — закусывает она нижнюю губу и подается немного вперед.

— Когда в моей аптечки есть гребанная зеленка! — отодвигаю опешившую малолетнюю соблазнительницу в сторону и запираю дверной замок. — А ну, вали отсюда мелкая изврашенка и без зеленки не возвращайся! — напоследок шлепаю ее от всей души по упругой заднице.

Покрасневшая до кончиков ушей девчонка стартует с места, как болид формулы один с пит–стопа — манипулировать мной подобным образом, да что в голове у этой озабоченной пигалицы? Хотя, чего это я, она ведь не знает настоящего меня, а видит перед собой всего лишь мальчишку хафу годом младше ее самой. Да и попытка была не то, чтобы совсем уж провальная — прикрываю спортивной сумкой палатку в области паха.

Тренажерный зал встречает меня запахом пота и чьих–то нестиранных носок — сегодня на удивление людно.

— Здаров, щегол, давно тебя не было. — ко мне подходит, обтираясь полотенцем, дядька Сато.

— Здравствуйте, господин Сато, много дел навалилось

— Ну деловой, ты посмотри. — качает он головой и приближается ко мне чуть ближе, чем это принято. — Слушай, ты вроде пацан хороший да и Гото за тебя поручился, тут слушок прошел, что парни из Мацуба–кай рыщут по району в поисках белобрысого пацана, смекаешь?

— Эм…нет? — мой актерский талант работает в этот момент на всю катушку, ни один мускул на лице не дрогнул после услышанного.

— Че позавчера делал, может был на экскурсии, например, в Иокогаме в старом порту?

— Да какие экскурсии, каникулы же. — пожимаю плечами. — Я вообще только пару дней, как из больницы выписался.

— Из больницы значит, понятно. — потирает он своими узловатыми пальцами щетинистый подбородок. — Ну давай, тренируйся тогда, восстанавливай форму.

Ну–ну, шутник, форму значит восстанавливай, ничего, придет время и я с тебя спрошу и за шутку эту и за то, что ты пытался сдать ребенка в лапы Мацуба–кай. Никаких иллюзий я по поводу отставника якудза не питал, бывший бандюган пробивал меня, оценивал бывалым взглядом мою реакцию на собственную провокацию. Стоило ошибиться и этот старый мудень мигом бы слил меня своим бывшим подельникам за йена другую и даже совесть бы его после этого не мучила — знаю эту паскудную породу, частенько таких встречал еще там на родине. Мир другой, страны разные, а люди все те же.

Вот у меня и появился стимул захаживать на тренировку к доброму дедушке Сато почаще, потому как, если сольюсь и перестану приходить, то старый волчара мигом заподозрит неладное, а там уже и у Гото может выспросить про мутного хафу, и тогда найдут меня лет через двадцать с зацементированными ногами, где–нибудь на дне токийского залива.

Пока в голове витают нехорошие мысли руки на автомате тягают пустой гриф от штанги. Подходы сменяют друг–друга, наполняя мышцы приятной болью и жжением. Монотонная физическая нагрузка помогает прочистить мозги. К концу тренировки чувствую себя, словно выжатый лимон, зато в голове хоть шаром покати, ни одной левой мысли. Под черепной коробкой произошла смена власти и сейчас там правит радикальный пофигизм. Жаль только, что подобное правление вскоре заканчивается, у самого дома шестеренки в башке вновь со скрипом начинают крутиться и причиной тому «госпожа Ито», которая дожидается меня у порога с грустной моськой. Она понуро сидит на корточках, обхватив свои симпатичные коленки и прижав короткую юбочку к бедрам, чтобы ту не раздувало поднявшимся ветром — ну вылитая Хатико.

— Ну? — останавливаюсь рядом.

— Не нашла. — шмыгает она носом.

— А чего здесь сидишь, а не на лавочке?

— Не твое дело! — она непроизвольно тянется к пострадавшей в неравной схватке с хворостиной попке, из–за чего удачный порыв ветра задирает освободившуюся из плена юбку — розовые, что–то новенькое. — ОЙ!

— И че делать будем?

— Не знаю.

— Зато я, кажется, знаю. — я слишком сильно зациклился на себе и своих тренировках, и упустил суть. — Че глазки заблестели, извращенка, я о другом…

— Бесишь!

Я глупец, который изначально выбрал неверную стратегию и тем самым ограничил себя определенными рамками, тот случай с Косё из Синдо–рю так меня ничему и не научил, я вновь воспринимаю предстоящую битву, как честное спортивное состязание, что в корне не верно. Я иду на войну, а война — путь обмана.

— Есть у меня одна идея, но она тебе не особо понравится. — и почему я сразу до этого не додумался, давно стоило разгрузить голову. — Эй, Хоши, как–то один великий полководец сказал: «Возможность проиграть заключена в себе самом, возможность победы заключена в противнике.“ Я только сейчас понял, моя возможность — ты!