21
Не имело значения, состоит Джош Тейлор в Люциферовой группировке или нет, — я начал рассказ. Впервые с тех пор, как встречался с журналистом Фредриком Уландером, рассказывал постороннему, в какую передрягу угодил. Джош сказал, у него мало времени. Но я говорил уже двадцать минут, а он по-прежнему внимательно слушал. Так бывает, когда людей объединяет общее тяжкое преступление. Дело не в дружбе и даже не в симпатии, слушаешь ради себя самого. Ради спасения собственной шкуры.
— Они умирают, — сказал я. — Один за другим. Бобби, Дженни, Фредрик. Наверно, и Элиас тоже.
— Чтобы Люцифер избежал разоблачения? — сказал Тейлор. — Не думаю.
Я резко покачал головой. Я тоже не думал, что они погибали ради Люцифера. Нет-нет, и определенно не по той причине, какую, как я думал, представлял себе Джош Тейлор. Тейлор ушел из уголовного розыска и теперь энергично боролся с экономическими преступлениями. Но это не меняло очевидного факта, что он, подобно всем техасцам, слышал разговоры о Люцифере и следил за усердными попытками своих коллег положить конец его деятельности.
— Мы взяли Люцифера, — сказал Тейлор. — Осудили, правда, за не слишком серьезное деяние, однако же личность его была установлена.
Я снова покачал головой. Вот в чем он ошибался и должен об этом узнать.
— Нет, — сказал я. — Люцифера вы не взяли. Но на это можно наплевать. Потому что здесь речь не о Люцифере. Не в первую очередь о нем. Речь идет о Мио.
— Кто это сказал? Ты или Люцифер?
— Я, — ответил я и уже тише добавил: — И Люцифер.
Джош Тейлор тихонько рассмеялся в трубку. Смех был мрачный, без намека на веселье.
— Черт побери, Мартин. Ты же умный парень. Понимаешь ведь, что ни одному слову Люцифера верить нельзя? Если ты в самом деле имел контакт именно с ним. Извини, но как раз в этом я сомневаюсь. — Джош помолчал. — Как бы то ни было, преследователь у тебя невероятно ловкий. Убить Дженни и Бобби в данных обстоятельствах, по-моему, труда не составляло, но как эта твоя немезида отыскала остальных, кого ты назвал, — Фредрика и второго, вероятно тоже погибшего, Элиаса?
— У меня нет однозначного ответа на этот вопрос, — сказал я. — После смерти Бобби Элиас жил в постоянном страхе. А Фредрик Уландер… У меня есть определенные подозрения, что он поверил не всему в моем рассказе и попытался добыть подтверждения.
— И эти его попытки открыли кому не надо, что он слишком много знал?
— Примерно так. Это всего лишь подозрение. Полной уверенности у меня нет. Но все произошло слишком быстро. В смысле, очень уж скоро он умер.
Джош Тейлор хмыкнул в трубку. Я прямо воочию видел его перед собой. Манера двигаться у взрослых людей с годами не меняется. Я представил себе, как он сидит, положив ногу на ногу, в коротковатых брюках. Представил себе руку, то и дело поглаживающую бороду. Если он ее не сбрил. Растительность, не в пример языку тела, меняется.
— Меня беспокоит кое-что еще, — сказал я.
— Да неужели?
— Многие нити, которые я прослеживаю, ведут в полицию.
— Я тоже думал об этом, пока слушал твой рассказ. На мой взгляд, весьма вероятно, что твой противник Люцифер замешан во всем куда больше, чем тебе кажется, и что он — бог весть каким образом — сумел завести союзников в шведской полиции.
— По словам подруги Сары Техас, у Люцифера есть в Швеции контакты. Частные.
— К подобным утверждениям я бы отнесся с осторожностью.
Я молчал. Мне недоставало полицейского опыта Джоша Тейлора, я чувствовал себя ничтожным, слушая его предостережения и укоры.
— Ты говоришь, Люцифер не тот, кого мы осудили, когда устроили облаву на его людей. Ты хотя бы догадываешься, кто он может быть?
На этот вопрос мне отвечать не хотелось. Этот кусочек информации я вообще предпочел исключить из своего рассказа. Ну, что, по некоторым сведениям, Люцифером может быть хьюстонский шериф, Эстебан Стиллер. Правда, когда я получил фотографию малыша Мио, тут возникло резкое возражение: мальчик-то темнокожий. Мать — белая. Стало быть, отец наверняка темнокожий. А отец — Люцифер. Но Эстебан Стиллер — белый.
— Нет, — сказал я. — У меня нет никакой информации.
Джош Тейлор откашлялся.
— Может, я начинаю страдать слабоумием, но почему ты звонишь именно мне и рассказываешь эту историю?
— Я просто не успел объяснить. Мы сразу заговорили о другом. Помнишь, я сказал, что, по словам Бобби, он пришел ко мне потому, что слышал по радио, как я говорил о Саре Техас?
— И что?
— Его подруга утверждает, что это неправда. Он пришел ко мне потому, что я, мол, могу подобраться к самому Дьяволу. Сара говорила, что мы с Люцифером знакомы.
* * *
О эти молчания, не тягостные, а просто избавительные. Они случаются так редко. Но когда я говорил с Джошем Тейлором, их было много. У меня возникло ощущение, что они не только избавительны, но и конструктивны. Пожалуй, даже плодотворны.
— Она сказала, что ты можешь напугать самого Дьявола? — спросил Джош.
— Нет, не прямо. Она сказала…
— …что ты можешь к нему подобраться. Потому что он тебя ненавидит. И он называл тебя убийцей. Это я слышал. И все же боишься ты. Так боишься, что звонишь мне. То, что сказала подруга Бобби, говорит о том, что перевес за тобой, а не за Люцифером. Что ты думаешь, Беннер? Что тебя втянули в это дерьмо из-за похорон Пастора Парсона?
Малая часть моего “я” негодовала, что мы продолжаем говорить “похороны Пастора Парсона”. У покойного было имя. И он заслуживал, чтобы его называли по имени, а не иначе. Но это непозволительно. Ведь нас могли подслушивать. И, назвав его имя, мы сами могли оказаться по уши в дерьме.
— Я не уверен, — сказал я. — Ни в чем. Может, у меня просто паранойя. Но когда девушка Бобби сказала об этом… Проснулись разные мысли. Чертовски мрачные. Я больше не верю в случайности.
На улице засигналили автомобили. Несколько раз кряду. Стокгольмская ночь не желала угомониться. Ну и хорошо, мне нравится.
— Ты же сам говорил, что несчастный случай произошел без свидетелей, — сказал Джош. — И я точно знаю, что в похоронах участвовали только мы трое.
Несчастный случай. Я никогда не мог назвать так свое злодеяние.
— Ни ты, ни я никогда и никому не рассказывали о случившемся.
— Совершенно верно, — сказал Джош.
— Тогда остается выяснить, не проболтался ли Тони.
— Что весьма затруднительно, поскольку его нет в живых.
Тони был моим напарником. Мы вместе патрулировали той ночью, когда я выстрелил. Как я и говорил Люси, позднее он погиб.
— Я так и не успел познакомиться с ним поближе, — сказал я. — Но, по-моему, он был хороший человек и хороший полицейский. Не трепло и не стукач.
— Мне тоже так казалось.
Тони был потрясен не меньше нас с Джошем. Лицо его походило на суровую маску, когда он стоял с лопатой на заброшенном нефтяном промысле и помогал хоронить кошмарную, грязную тайну. Как выглядел я сам, не знаю. Наверно, от меня разило страхом или убожеством. Потому что чувствовал я себя именно так.
— Впрочем, — сказал Джош, — определенные формы разговоров, пожалуй, не попадают в категорию доносов. Хотя косвенно ведут к тому же результату.
— Не понимаю.
— Ты в самом деле — положа руку на сердце — никому-никому не рассказывал о случившемся, Мартин?
Я выпрямился.
— Положа руку на сердце, Джош. До сегодняшнего утра, кроме меня, никто не знал о происшествиях той ночи.
— До сегодняшнего утра?
— Сегодня утром я обо всем рассказал Люси.
— То есть ты молчал двадцать лет. Круто. Не все такие крутые, как ты.
Новые звуки уличного движения отвлекли меня. На сей раз они раздражали. Невообразимая какофония автомобильных сигналов и свистков. Наверняка футбольные фанаты или вроде того.
— Что ты хочешь сказать? Ты сам кому-нибудь рассказывал?
— Жене.
Ответил он так быстро, что буквально ошеломил меня. Будто поделиться с любимой женщиной — самое естественное на свете. Возможно, так и есть. Возможно, со мной не все в порядке.
— Вот как. А кому она потом рассказала?
— Никому.
— Да неужели? Ты рассказал ей, потому что был в шоке. Стало быть, она, тоже в шоке, в свою очередь не могла не рассказать кому-то еще. Кстати, ты, по-моему, говорил, что не рассказывал никому.
— Я рассказал ей об этом с глазу на глаз. Мы могли поддержать друг друга. Поверь, она ни с кем не делилась.
Я поморгал, глядя в темно-синее небо.
— У Тони жены не было, — сказал я. — Если ты думал, что рассказ мог именно так распространиться дальше.
— Да, жены у него не было. Но было трое братьев.
— Трое братьев, — повторил я. — И они узнали о случившемся?
— Я предполагаю, но, если, по-твоему, кто-то, кроме нас троих, узнал о похоронах Пастора Парсона, то утечку надо искать в этом направлении. Хотя ты вряд ли что-то найдешь. По крайней мере, один из братьев тоже служит в полиции, здесь, в Хьюстоне. Если он узнал про похороны Пастора Парсона, то наверняка смекнул, что надо молчать.
Еще один хьюстонский полицейский. Еще одна возможная ниточка к Люциферу.
— Как его имя?
— Брата?
— Да.
— Зачем тебе эта информация?
— Вдруг я его знаю.
— Ты шутишь? Ты уже два десятка лет живешь за пределами Штатов.
— Может, он одновременно со мной служил в полиции.
— Нет, он начал позже. Вдобавок работал не только в Хьюстоне. Сперва в Далласе, насколько мне известно.
— Назови его имя, — сказал я. — Возможно, он имел отношение к Саре.
— Ты уже рассказал мне всю историю. В том числе назвал имена. Поверь, если бы ты упомянул брата Тони, я бы назвал тебе его имя. Но сейчас не скажу, потому что тебе оно без надобности.
Я был не согласен. Совершенно не согласен. Вдобавок Джош ошибался и знал это. Я назвал ему отнюдь не все имена, с какими столкнулся вокруг Сары Техас. И в первую очередь не назвал полицейских, коллег Джоша, с которыми контактировал.
— А остальные братья, — спросил я. — Они тоже полицейские?
— Нет. Откровенно говоря, я понятия не имею, кто они. Кажется, один — владелец кафе. А про второго я вообще ничего не знаю. Если я правильно понял то немногое, что рассказывал Тони, у него были плохие отношения с семьей.
— И все-таки ты намекнул, что Тони, возможно, доверился ему? Что-то не похоже на правду.
— Я неловко выразился. Братьев у Тони, конечно, было трое, но только с двумя он был по-настоящему близок. Третий каким-то образом их предал. Брат Тони упомянул об этом, когда мы встречались после смерти Тони. Сказал, что третий брат предал семью и что предательства страшнее просто не бывает. Например, он не явился на похороны.
— А как брат-полицейский воспринял смерть Тони?
— Как удар. Тяжелый удар.
Я попробовал собраться с мыслями. Нелегкая задача. Очень нелегкая.
— Брат, предавший семью. Он мог что-то узнать, прежде чем они стали врагами?
— Какая разница, Мартин? Брось ты это.
Как объяснить озарения, которые приходят неожиданно и которым надо просто следовать? Как объяснить то, что находится за пределами рационального?
— Скажи, как его зовут.
— Увы, не могу. Я не знаю его имени.
— Ну а имя другого? Полицейского.
— Минуту назад ты уже задавал этот вопрос. Ответ — нет, нет и еще раз нет. А теперь извини, я вынужден закончить разговор. Надо идти на совещание.
Я рухнул в кресло.
— Огромное спасибо, что нашел время поговорить.
— Не за что, мы, полицейские, всегда заодно. Вот и все. Но больше не звони. Я не хочу влезать в эту историю.
Короткие фразы, в них сквозил укор. Я ведь ушел из полиции, бросил коллег. Хотя такое предательство, наверно, отступало в тень перед принципом “однажды полицейский — всегда полицейский”.
Я кивнул сам себе.
— Спасибо, — сказал я.
И хотел уже закончить разговор, когда снова услышал голос Джоша:
— Все-таки интересно, что ты вообще не допускаешь мысли о возможном свидетеле.
Я оцепенел.
— Свидетеле чего?
— Твоего греха. Несчастного случая.
Я покачал головой.
— Это мы уже обсуждали. Свидетелей не было. Кроме нас, в тупике той ночью не было ни души.
— Откуда ты знаешь? Я не говорю, что свидетель был. Но мог быть.
В горле у меня пересохло.
— Не пойму я, куда ты клонишь. Минуло два десятка лет. Если бы свидетели нашлись, мы бы знали.
— Знали?
Я резко сглотнул, потом повторил:
— Спасибо. Спасибо за помощь.
Разговор закончился. Я сидел на террасе. Люси не появлялась. Вечер выдался прохладный, и в других обстоятельствах я бы сходил за Люси и за бутылкой вина. Но не сейчас. Сейчас я сделал кое-что другое.
Стоило попытаться. Один раз, но не больше.
Я еще раз позвонил на хьюстонский полицейский коммутатор. Снова представился вымышленным именем и изложил свое дело:
— Я — знакомый полицейского, которого застрелили при исполнении несколько лет назад. Его звали Тони Бейкер. Скоро годовщина его смерти, и я бы хотел послать цветы его семье. Насколько я понял, его брат служит в полиции. Можно узнать его имя, чтобы цветы наверняка доставили по нужному адресу?
