60

Катя Стууб сама открывает дверь желтого деревянного особняка родителей в центре Турсвика. Белокурые волосы собраны на макушке в хвост, легкая припухлость вокруг глаз свидетельствует, что она плакала. За ее джинсы, засунув в рот палец, цепляется девчушка лет четырех, а мальчик, с виду на год-другой старше, недоверчиво выглядывает из-за спины Кати. Чуть дальше в передней мелькает женщина с проседью в волосах, кивает издали, но не подходит.

— Входите, пожалуйста, — говорит Катя, протягивая руку. — Мама обещала занять ребят, чтобы мы поговорили без помех. Не возражаете, если мы устроимся на кухне, тогда они смогут посмотреть телевизор?

— Конечно. — Карен улыбается детям. Локе и Лава, так, кажется?

В мозгу молнией мелькает воспоминание о детях Эйлин, тревога сжимает нутро. Усилием воли она отметает эти мысли. Здесь и сейчас она ничего сделать не может.

Когда они расположились за кухонным столом и после вялых протестов были поданы кофе и яблочный пирог, Карен берет слово:

— Как вам известно, мы здесь в связи со смертью Габриеля. Насколько я поняла, вы официально разъехались, но формально по-прежнему состоите в браке. Так?

Катя Стууб кивает и быстро проводит тыльной стороной руки под носом.

— Да, развод должен был состояться с наступлением нового календарного года, — говорит она. — То есть… я не знаю, как теперь будет. Наверно, я считаюсь вдовой.

— Да, по доггерландскому законодательству, если одна из сторон умирает, бракоразводный процесс автоматически прекращается, — говорит Карен. — Но вы, разумеется, можете подать заявление, что хотите его завершить, — добавляет она. — Это возможно, поскольку развод инициировали вы.

И, безусловно, имеются прецеденты, когда живущая сторона, несмотря на смерть супруга, настояла на продолжении формального процесса, думает Карен. Но они крайне редки. А если случаются, то почти всегда связаны с домашним насилием. Женщины не хотят остаться даже вдовами тех, кто над ними издевался.

— Но в таком случае вы одновременно откажетесь и от всех претензий на наследство, — вставляет Карл.

Катя Стууб явно в замешательстве, однако наживку не хватает, и Карен понимает, что, если они намерены что-нибудь вытянуть из этого разговора, надо задавать прямые вопросы.

— Мы пытаемся составить себе представление о Габриеле Стуубе как о человеке. Можно спросить, как вышло, что вы решили развестись?

— Развестись решила я, — коротко отвечает Катя. — Габриель не хотел.

— А почему вы хотели развода? Он вас бил? — прямо спрашивает Карл.

Катя бросает на него быстрый взгляд, вздыхает:

— Так все думают, но вообще-то было иначе. Габриель никогда не поднимал на меня руку. И на детей тоже.

— Тогда почему?

Они ждут, пока Катя словно бы подыскивает нужные слова.

— Он был… безнадежен, — наконец произносит она и шмыгает носом.

Встает, отрывает от рулона на рабочем столе бумажное полотенце. Сморкается, бросает бумагу в мусорную корзину, потом возвращается за стол.

— Безнадежен? — переспрашивает Карл.

— Да, безнадежен. Жил в каком-то придуманном мире, где мечтал иметь деньги и власть. Причем палец о палец не ударяя, разумеется.

— Но он ведь работал на винокурне?

— Да, был вынужден, чтобы выплачивать долги, но в принципе вся его жизнь сводилась к тому, чтобы найти другие способы срубить денег. Работа у Гротов была лишь неизбежным злом.

Катя не поднимает глаз, собирается с духом и говорит:

— Крал он на винокурне. — Она быстро смотрит на них, ожидая реакции.

Карен кивает, и на лице Кати читается удивление:

— Вы знали?

— Да, это мы выяснили.

— По-моему, о крупных суммах речи не было. Но он крал со склада и перепродавал в кабаки на Хеймё и на Фриселе. Здесь он такие делишки проворачивать опасался.

— Каковы были его связи с “ОР”?

Новый вздох. На сей раз потяжелее.

— Вот поэтому я и решила развестись, — отвечает Катя Стууб, и эти слова как будто бы приносят ей облегчение. — Пожалуй, он был чем-то вроде hang around, не больше, однако норовил попасть в prospect.

Она говорит ироническим тоном, словно защищаясь от смысла сказанного. И как раз когда Карл открывает рот, чтобы задать вопрос, Катя добровольно продолжает:

— Он крутился возле них, особенно возле главарей, Кенни, Аллана и Одда, или как их там кличут. Думаю, какие-то мелкие делишки для них обстряпывал, обеспечивал алиби, передавал угрозы… Ну, и на “харлея” пересел, хотя денег у нас не было. Только вот, — добавляет она, — сдуру он еще и свой супчик варил.

— Воровал у Гротов?

Катя кивает:

— Это был его личный гешефт, и я знаю, что Габриель опасался, как бы они там не узнали. Но он словно бы зациклился, все время искал способы облапошить людей. Своего работодателя, страховую компанию, букмекеров на собачьих бегах, налоговое ведомство…

— И “ОР”, — добавляет Карен.

— Я до смерти перепугалась, когда поняла, чем он занимается. Они бы никогда такого не потерпели, даже мне понятно. Мы жутко ссорились из-за его контактов с ними, с самого первого дня. Я не из тех, кто… — Она умолкает, снова подыскивает слова. — Знаю, звучит пафосно, но вообще-то мы не подходили друг другу. Мама с папой в конце концов оказались правы.

Карен незачем оглядывать превосходно оборудованную кухню, и без того понятно, о чем она толкует. Складской работяга с Ноорё, вдобавок со связями в кругах криминальной байкерской группировки, наверняка не тот зять, какого желали себе родители Кати. Бегло взглянув на Карен, Катя продолжает:

— Вообще за Габриеля я вышла в пику родителям, взбунтовалась. Папа сейчас на пенсии, но занимал весьма высокий пост в рыболовном ведомстве, а мама — зубной врач. Они считали, что мне надо учиться, а не выходить замуж и рожать детей, но я была влюблена и верила во все мечты о будущем, какие Габриель мне расписывал. А когда двери захлопнулись и я поняла, как выглядит мое будущее, было уже поздно. У нас родились дети и… пожалуй, гордость не позволяла мне просить прощения у родителей.

— Как долго вы прожили в браке?

— Почти семь лет. И вначале все шло вполне хорошо. Как я уже говорила, Габриель всегда по-доброму относился ко мне и к детям, хотя во всем остальном был безнадежен. Его грандиозные планы вечно кончались ничем. То он собирался открыть автомастерскую, то фирму по импорту, но все уходило в песок, он так и торчал на складе у Гротов. А когда начал увиваться вокруг “ОР”, я поняла, что дело всерьез пахнет керосином, жди беды.

Катя, кажется, решила высказаться начистоту. Она продолжает рассказ, то печально, то со злостью, а они слушают.

— В конце концов я поставила ультиматум: выбирай — я или они. И некоторое время думала, что он все это бросил. Как-то успокоился, работал, приносил домой деньги. Сказал, что получил у Гротов повышение, стал вроде как мастером и жалованье ему прибавили. Я и поверила.

— Но?..

— Немного погодя я поняла, что это все обычная его трепотня. Когда я приперла его к стенке, выяснилось, что никто его не повышал, а дополнительные деньги шли от краж. Кроме того, он, по его словам, нашел “железный” способ надувать Гротов. И тут я не выдержала. Забрала детей и в тот же вечер уехала от него.

— Каким же образом он надувал Гротов? Вы не знаете?

Катя Стууб качает головой:

— Понятия не имею, я не спрашивала. Ясно ведь, это просто фантазии.

— А я вот не так уверен, — говорит Карл Бьёркен, когда спустя полчаса они опять сидят в машине на борту одышливо пыхтящего парома. На этот раз возвращаясь в Люсвик.

— Да, какую-то хитрую аферу он проворачивал, только вот грозила ли она кому-то достаточной опасностью, чтобы перерезать ему горло. И какова в таком случае связь с убийством его деда?

— Ведь мы совершенно уверены, что оба убийства связаны? Или?

— Да ладно, Калле-Малыш. Сам-то ты как думаешь? По-твоему, это забавная случайность?

— Не знаю, забавная ли. Ладно, ясно, что они взаимосвязаны. Хотя вовсе не обязательно, что убийца один и тот же. Габриель мог убить деда, а потом стал жертвой другого убийцы.

— Это не имеет значения, пока мы не выяснили мотив. Вряд ли мы раскроем это дело через улики криминалистов. Сёрен Ларсен ничуть не похож на рог изобилия.

Они обдумывают беседу с начальником НТО. Прямо из машины говорили с Сёреном Ларсеном по громкой связи несколько часов назад, как раз когда он закончил технический осмотр дома Габриеля Стууба.

— Я не ожидал ДНК на тарелочке с голубой каемкой, — безнадежно говорит Карл, — но надеялся хотя бы получить распечатки звонков по мобильнику. Кто теперь звонит по карточкам?

— Такие, как Габриель Стууб, — роняет Карен. — Правило номер один, если вздумал заигрывать с парнями из “ОР”. Но Сёрен сказал, что у Габриеля, по крайней мере, был официальный мейл-счет. Мы все проверим и посмотрим, найдем ли. Есть также шанс, что мы обнаружим в его доме что-нибудь, что подскажет нам возможный мотив.

Карл смотрит на нее скептически.

— Кроме того, надо до конца досмотреть файлы из компьютера Фредрика Стууба, — говорит она. — Призовем на помощь Корнелиса и прошерстим все. Обычно он находит иголки в стогу сена, если они там есть.