47

Бьёрн Грот с удивленной миной рассматривает кончики своих пальцев. Глядит на остатки краски, будто никак не поймет, зачем перед ним клали черную подушечку и лист бумаги с десятью пустыми клетками. А потом, будто вдруг охваченный отвращением, принимается тереть кончики пальцев о штанину.

— Увы, более современного оборудования у нас здесь нет, — говорит Карен. — Но с мылом краска легко отойдет. Очень хорошо, что вы смогли прийти сюда в субботу.

— Разве у меня был выбор?

— В общем, нет, — отвечает она с полуулыбкой. — Кстати, может быть, кофе? Или чаю?

Комнатушка тесная, вмещает только маленький столик с диктофоном и четыре стула. Она раздраженно смотрит в потолок: лампа дневного света мигает. Если разговор затянется, наверняка опять разболится голова.

В мысли вторгается разговор с Карлом в портовом ресторанчике. Вопросов он почти не задавал, только слушал. Никаких подробностей, ни слова о до или после, лишь рассказ о случившемся. У нее был муж, был сын, а теперь их нет. Ни сердцебиения, ни дурноты, ничто не рухнуло, хотя она вслух произнесла их имена. Я по-прежнему существую, думает она, бросая взгляд на потолок тесной комнатушки. Мне предстоит провести допрос в комнате с мигающими лампами, но я по-прежнему на поверхности, не утонула.

— Нет, спасибо, но я хочу знать, почему я здесь. — Бьёрн Грот садится на стул. — Я уже рассказал все, что знаю.

Обеими руками он приглаживает шевелюру, словно хочет убедиться, что она на месте.

— Боюсь, вообще-то не вполне все, — говорит Карен. — Вы уверены, что вам не требуется присутствие адвоката?

— Давайте к делу. Мне скрывать нечего.

Карен ждет, Карл включает диктофон, ждет сигнала готовности и произносит:

— Допрос Бьёрна Грота в связи с убийствами Фредрика Стууба и Габриеля Стууба. Суббота, второе января, пятнадцать часов четыре минуты. Кроме Бьёрна Грота, присутствуют руководитель расследования инспектор уголовного розыска Карен Эйкен Хорнби и инспектор уголовного розыска Карл Бьёркен.

— Перейду прямо к делу, — начинает Карен. — Прошлый раз вы сказали, что не знали Фредрика Стууба. Подтверждаете?

— Да, подтверждаю, — сдержанно отвечает Бьёрн Грот. — А что?

— О’кей, тогда я поставлю вопрос иначе. У вас вообще были с ним контакты? Когда-либо, каким-либо образом, по какому-либо делу.

— Конечно, иной раз мы с ним сталкивались, остров-то невелик. Перекидывались словечком-другим насчет погоды и ветра, но и только. К чему вы клоните?

В голосе сквозит легкая неуверенность, едва уловимая, но Карен знает, Карл тоже ее заметил. Не сводя глаз с Грота, она краем глаза видит, что Карл подался вперед, и позволяет ему задать вопрос:

— Как же тогда вышло, что Фредрик Стууб посылал вам мейл?

Он достает распечатку мейла Стууба и одновременно по памяти читает текст, слово в слово:

– “У меня есть информация, которая может положить конец Вашим планам расширения. Свяжитесь со мной как можно скорее”. Что-то непохоже не разговор о погоде и ветре.

Мужчина перед ними мгновенно преображается. Обмякает. Повесив голову, снова смотрит на свои перепачканные краской пальцы. Молчит.

— Что именно имел в виду Фредрик Стууб? Что могло похоронить ваши планы?

— Ничего.

— Ничего? Думаете, мы поверим?

— Верьте, не верьте — дело ваше.

— Ладно, но сейчас мы хотим не верить, а знать. И узнаем, рано или поздно, так что лучше расскажите. Вы связались с Фредриком, как он просил?

— Нет. Мне нужен адвокат. Я передумал.

Карен вздыхает.

— Будьте добры, ответьте.

— У меня нет комментариев. Я не знаю, о чем шла речь, и не связывался с Фредриком Стуубом. Мне нужен адвокат.

— Что ж, тогда мы продолжим разговор завтра. Или, скажем, утром в понедельник? В понедельник в здешнем квартале будет полно политиков. И вы рискуете столкнуться с людьми, у которых есть к вам вопросы. Можете рассказать сейчас или вернуться в понедельник, если вам так удобнее. Рано или поздно вам все равно придется нам ответить.

Карен откидывается на спинку стула и ждет, глядя, как Грот пытается сделать выбор.

— Ладно, — наконец говорит он. — Я звонил ему.

— То есть вы звонили Фредрику Стуубу? Когда?

— Девятнадцатого, в тот же день, когда пришел мейл. Я думал, он сызнова об этой треклятой дороге.

— Можете немного рассказать об “этой треклятой дороге”? — вкрадчиво говорит Карл.

— Старикан был с придурью. — Бьёрн Грот разводит руками. — Втемяшил себе в башку, что новая дорога, которую мы планируем построить, создаст угрозу для этих окаянных мегалитов. Он постоянно там ошивался и вел себя так, будто это его частная собственность.

— Так он был прав? — вставляет Карл. — Новая дорога и конференц-центр безусловно могут оказать сильное воздействие на… памятники древней культуры.

Бьёрн Грот фыркает:

— Эти камни простояли там две тысячи лет и прекрасно переживут дорогу, которая пройдет почти в километре от них. Да, мы планировали проложить ее ближе, но ведомство по культуре и окружающей среде выступило против, мы изменили проект, и он был одобрен. Обойдется намного дороже, но одобрен. И Стууб это знал.

— Что же он сказал, когда вы позвонили?

— Ничего.

Карен чувствует растущую досаду и открывает было рот, но Грот перебивает:

— Я сказал, что у него будут большие неприятности, если я отнесу его мейл в полицию. Ведь это очень смахивает на шантаж.

— И на это он ничего не ответил?

— Ну, он сказал, чтобы я не завирался, он никому не угрожал, но если захочет, то вправду может пригрозить. После чего швырнул трубку, я слова сказать не успел. Говорю же, старикан был с придурью.

— Н-да, и что прикажешь об этом думать? — спрашивает Карен, после того как Бьёрн Грот ушел.

Усталым жестом она отводит от глаз прядку волос, щурится на мигающее освещение.

— Лично мне хочется пива и хорошую порцию виски, — со вздохом отзывается Карл. — Любого, только не гротовского.