34

На сей раз Карен Эйкен Хорнби садится в машину без ощущения свободы. Вообще-то ей бы не следовало управлять машиной еще несколько часов, поэтому она крепко сжимает руль и то и дело поглядывает на спидометр. Хорошо хоть, в первый день нового года автомобилей на дорогах мало, а к тому же не особенно скользко, несмотря на обильный снегопад последних суток.

Она поднимает руку, нюхает под мышкой. Не было времени заехать домой в Лангевик и собрать вещи. Единственный шанс засветло добраться до Гудхейма — немедля сесть в машину, запаркованную на улице перед мастерской. Едва закончив разговор с Турстейном Бюле, она надела те же шмотки, в каких вчера приехала из Лангевика. Слава богу, новогодний наряд привезла в сумке и переоделась у Марике. Джинсы, старая футболка с портретами группы “Рамонес” и слишком тонкая замшевая куртка, конечно, не идеальная одежда для следователя, думает она с тяжелым вздохом. Под глазами наверняка видны остатки вчерашней косметики, а в худшем случае в волосах еще сидят золотые конфетти, рассыпанные с двенадцатым ударом часов.

Марике, несмотря на свое скверное состояние, сразу все поняла, без лишних вопросов достала пару перемазанных глиной резиновых сапог и старую шерстяную кофту и запихнула все это в сумку вместе с банкой колы и надкушенным бутербродом в пластиковом пакете. Никакой другой одежды и еды в мастерской не нашлось, да у Карен и не было времени ждать. Нечистая совесть опять напоминает о себе. Какого черта она решила отдохнуть? Разумеется, надо было остаться на праздники на Ноорё. Потом другой голос, слышать который сейчас куда приятнее: твое присутствие там ничего бы не изменило, ты же не телохранитель.

Последнюю фразу, к ее удивлению, почти слово в слово повторяет и ее начальник, когда через двадцать минут она звонит ему. Сейчас там, где он находится, поздний вечер, в трубке слышны смех, разговоры и громкая музыка. И голос Юнаса Смееда, когда он отвечает, звучит более-менее трезво, но начальник тотчас берет себя в руки и слушает, не перебивая.

— Ладно, — говорит он. — В таком случае мы знаем, чего ожидать. Ты известила Брудаля и Ларсена?

— Только что, они тоже выехали. Злющие, понятно, особенно Сёрен Ларсен.

— Наверняка с похмелья, — сухо роняет Смеед.

— Скорее он унылый и усталый. Новый год начался для него хуже некуда. На этот раз нам действительно необходимо техническое подкрепление, пусть даже за счет сверхурочных.

— Я позвоню напрямую Вигго Хёугену, прямо сейчас, и доложу обо всем, — говорит Смеед. — А ты? Тоже унылая и усталая или только с похмелья? — добавляет он.

Карен вздыхает. Она привыкла к резким броскам начальника от доверительности к деспотизму, смотря как ему заблагорассудится. И обе эти стороны она видела слишком близко. На сей раз Юнас Смеед вроде как интересуется ее самочувствием. Наверно, напитки с зонтиком временно смыли высокомерие, думает она.

— Боюсь, все сразу. Зря я поехала домой на Новый год, лучше бы осталась там.

— Кончай, — резко роняет Смеед. — Твоя задача — расследовать преступления, а не предотвращать их. Ты полицейская, а не телохранитель.

Только не говори этого Вигго Хёугену, думает она. Начальник полиции никогда не упускает случая подчеркнуть, что важнейшая задача полиции как раз предотвращать преступления.

С паромом ей повезло. Он отчалил уже через две минуты после того, как она заехала на борт. Небо сплошь серое, ровный снегопад смазывает контуры Скальвета. И автомобилей на борту сейчас гораздо больше. Кроме своего “форда”, она насчитывает еще четырнадцать, но никто из водителей явно не желает покидать теплый салон, чтобы подышать воздухом или выкурить сигаретку. Зато Карен отмечает, что некоторые предпочитают вздремнуть, сидят с закрытыми глазами, тогда как остальные заняты мобильными телефонами. Единственный звук — пыхтение паромных машин да редкие, полные ожидания крики чаек. Все вокруг как бы лишилось и красок, и движения. Небо серое, море серое, и живого вокруг — лишь несколько чаек, опустившихся на поручни.

Карен включает радио и нетерпеливо барабанит пальцами по рулю, а паром тем временем натужно ползет по ледяной шуге. Она бросает взгляд на часы, потом на мобильник. В ту же секунду из радиоприемника слышится:

— Точное время — тринадцать часов, передаем последние известия. Сегодня утром возле гудхеймской винокурни на Ноорё найден мертвым тридцатипятилетний мужчина. Начальник Ноорёского полицейского округа Турстейн Бюле подтвердил, что полиция начала предварительное расследование. Однако ни имени жертвы, ни причин смерти он не сообщил.

Диктор делает паузу, потом продолжает:

— В остальном вчерашнее празднование Нового года прошло по всей стране сравнительно спокойно, за исключением нескольких скандалов и драк. Из Мурбека, что в северной части Дункера, сообщают о поножовщине, в которой участвовали пятеро юнцов лет двадцати. Двое доставлены в больницу, однако их жизни ничто не угрожает.

Дальше Карен слушает вполуха, а диктор продолжает рассказывать об аварии на выезде из Равенбю и об обрушившихся от ветра строительных лесах возле многоквартирного дома в Лемдале, но и в этих происшествиях никто серьезно не пострадал. Похоже, единственный, о ком забыл ангел-хранитель, это Габриель Стууб, думает она.

— Теперь о погоде. С запада подходит обширный циклон, который, как ожидается, ночью накроет запад страны и Ноорё. Метеослужба предупреждает население о сильном снегопаде и шторме. В течение завтрашнего дня непогода, вероятно, усилится, а затем уйдет…

— Штормовое предупреждение. Только этого и не хватало, — вслух ворчит Карен.

Ничего другого в эту пору года в Доггерланде ждать не приходится, и обычно она была к этому вполне готова. Выключив радио, Карен думает о том, что ей предстоит. Мокрые туфли или резиновые сапоги Марике, которые велики ей минимум на два размера. Выбирать больше не из чего. Мало того, необходимо в вытертых джинсах и шерстяной кофте до колен внушить уважение коллегам и допрашиваемым. Вдобавок после вчерашних дурацких танцев дергает колено, и голова раскалывается. Она определенно не готова ни к погоде, ни к расследованию убийства.

Бюле явно подавлен, и понятно почему. Смерть Фредрика Стууба не вызвала в СМИ большого шума. Заспанный репортер местной газеты, правда, заходил вечером второго дня Рождества, но купился на намеки, что речь идет о трагическом несчастном случае, что пожилой мужчина упал и разбился. Карен не лгала, но подчеркнула солидный возраст Стууба и что гулял он в опасном месте, и дело кончилось короткой заметкой в сетевом издании газеты. Но фактически СМИ в тот раз особо не шевелились, поскольку не было свидетелей, которые звонили в газеты и будоражили журналистов.

На сей раз так легко не отделаешься.

По словам Бюле, когда Габриеля Стууба нашли с перерезанным горлом, на винокурне было больше двадцати человек.