16

Карен обводит взглядом гостиную — и на нее сразу же, как удар дубинкой, обрушивается усталость. Выдвинутые и перевернутые ящики письменного стола, горы книг и газет на полу, перекошенные картины на стенах. Пол завален всем тем, что, наверно, лежало в ящиках: квитанциями, оплаченными счетами, фотографиями. На кухне и в спальне то же самое — все сорвано с места, будто в доме Фредрика Стууба орудовал бульдозер. Сёрен Ларсен, пожалуй, прав, думает она. В этом хаосе сквозит что-то нарочитое, почти театральное.

Криминалисты свою работу закончили, отпечатки пальцев, волосы, следы обуви зафиксированы, как в доме, так и вокруг него. Прежде чем они распрощались после вскрытия, Ларсен вручил ей связку ключей к новому замку и разрешил доступ.

“Мы свое дело сделали, теперь твой черед, вдруг что-нибудь найдешь. Knock yourself out!” — сказал он.

Спасибочки, думает она сейчас, копнув мыском ботинка кучу рекламных листовок. Чтобы собрать и каталогизировать все это барахло, нужны помощники. И без подкрепления из центра, черт побери, никак не обойтись. Турстейн Бюле — человек дружелюбный, готовый помочь, но до невозможности корректный и осторожный. А мне нужен такой, что не боится противоречить и имеет собственное мнение.

Карен знает, что несправедлива. Турстейн Бюле превосходно знает здешние обстоятельства, без него они вообще будут топтаться на месте, кто бы ни приехал из центра, чтобы подключиться к расследованию. Бюле все время старался помочь, мало того, пригласил ее к себе домой. С покаянной улыбкой она оборачивается к коллеге:

— Пожалуй, тянуть не стоит. Приступим?

Бюле кивает, но не двигается с места, нерешительно озираясь по сторонам.

— Для начала быстро все просмотрим, вдруг что найдем, а детальный перечень составим позднее, — продолжает Карен.

— Вообще-то можно заранее предположить, что ничего интересного мы в этом разгроме не найдем, — говорит Бюле. — Ведь как раз интересное наверняка унесли.

— Так-то оно так. Но может обнаружиться что-нибудь, косвенно указывающее на некий любопытный момент в жизни Стууба. У Ларсена возникло ощущение, что все это искусственно. А вы как думаете?

Бюле садится на темно-коричневый диван, нагибается, наугад поднимает с полу кучу бумаг.

— Может быть. Трудно сказать.

Разумеется, думает Карен.

В молчании они начинают поиски неведомо чего. Бумаги, счета, письма. Поднимают их, читают, просматривают, откладывают в сторону.

— А тайник они проверили, как вы думаете? — немного погодя спрашивает Бюле.

Карен поднимает взгляд от кипы счетов, недоуменно глядит на него.

— Тайник?

— Ну да, секретный шкафчик или ящик, что-нибудь в этом роде. В таких старых домах всегда где-нибудь есть тайник, чаще всего на кухне. Или у вас на Хеймё так не принято?

В голове у Карен брезжит смутное детское воспоминание: кузены показали ей кое-что за передней панелью в теткиной кухне. Тайный, запретный клад, который Финн с заговорщицкой серьезностью показывал ей, меж тем как Одд и Эйнар стояли у двери на стреме. Ничего не трогая, Финн позволил ей взглянуть на припрятанные сокровища: коричневый конверт, пачку денег, перехваченную толстой красной резинкой, пару золотых сережек и несколько колец. Карен вся дрожала от напряжения, замирая от восторга, что ее посвятили в тайну, и вместе с тем понимала, что им здорово достанется, если тетя Ингеборг узнает, чем они тут занимались.

Один-единственный раз она видела этот тайник с сокровищами. И ей даже в голову не приходило, что такое же диковинное укрытие могло существовать во многих домах.

— Нет, насколько я знаю, — отвечает она. — Вы имеете в виду, что на Ноорё тайники есть у всех?

Бюле смеется.

— Не у всех, конечно, но обычно есть, пусть даже теперь они особо не используются. Они потеряли смысл, когда полиция и таможенники узнали, где народ их устраивает. Но люди постарше до сих пор от них не отказались, поскольку вору трудно их найти, он ведь спешит поскорей ухватить что-нибудь на продажу.

Как и южанину-криминалисту, думает Карен.

Прошло десять минут — Бюле простучал стены и половицы, прощупал переднюю панель, открыл шкафы, тоже прощупал, сравнил внутренние и внешние размеры, а Карен, сидя на кухонном стуле, завороженно следила за его манипуляциями.

Он оборачивается к ней, вздыхает:

— Увы, я обещал слишком много. Либо тайника нет, либо он чертовски хорошо запрятан.

Впервые Карен слышит от Турстейна Бюле бранное слово и чувствует, как руки бессильно опускаются. Во время встречи со священником, Эрлингом Арве, она поняла, что Бюле не только коллега, у которого ради сотрудничества с местной полицией необходимо поддерживать доброе настроение, но еще и усердный прихожанин. Утомительно постоянно быть приятным, постоянно держать язык на привязи, сдерживаться, когда страсть как охота чертыхнуться. В следующий миг ей уже не до размышлений.

Турстейн Бюле стал на четвереньки перед большим дубовым шкафом с тарелками и стаканами. Он уже один раз обыскал его, но сейчас подсовывает пальцы под широкий цоколь и дергает.

— Бинго!

Весь дециметровый цоколь выдвигается вперед, открывая что-то вроде противня или неглубокого ящика. Карен встает так поспешно, что резкая боль пронзает колено, бежит по бедру к паху. Вместе они заглядывают в тайник Фредрика Стууба.

Несколько секунд слышно только тиканье стенных часов над обеденным столом, потом Карен нарушает молчание:

— Ничего не трогайте. — Она кладет руку на плечо Бюле. — Можете принести из машины пакет для улик? Возьмите большой.

Она достает из кармана пластиковые перчатки и осторожно вынимает из тайника портативный компьютер.