Глава 4
— Итак, господа, приступим.
Император еще раз оглядел сидевших за столом для заседаний цесаревича, Виталия Борисовича Пафнутьева, Прохора, Ивана-колдуна, Лебедева и скромного меня, устроившегося ближе всех к выходу из императорского кабинета.
— Виталий Борисович, Владислав Михайлович, — продолжил дед, — мне тут уже успели доложить, что Алексей Александрович высказал свое отношение о качестве вашей работы? — оба названных сотрудника Тайной канцелярии вскочили и молча вытянулись. — Довожу до вашего сведения, что я полностью разделяю точку зрения внука. Кроме того, согласен я и с его оценкой работы вашего непосредственного куратора Александра Николаевича. — Отец так же молча встал, но тянуться, понятно, не стал. — Наслышан и о том, каким доходчивым способом до вас было доведено это мнение, — продолжил император с усмешкой, — и повторяться не собираюсь. Присаживайтесь.
Он дождался, когда все трое опять устроятся на своих стульях.
— А теперь слушайте мое решение. Подразделение «Тайга» временно переходит в непосредственное подчинение моему помощнику Прохору Петровичу Белобородову. Реальное же командование будет осуществлять Кузьмин Иван Олегович, главной задачей которого станет повышение уровня боевой подготовки сотрудников подразделения. Официальным командиром «Тайги» остается Лебедев Владислав Михайлович. Теперь что касается организационных моментов. Весь процесс повышения квалификации сотрудников от Романовых будут курировать великие князья Александр Николаевич и Алексей Александрович. Что же касается текущих операций Тайной канцелярии, Виталий Борисович может привлекать к ним «Тайгу» после согласования с Прохором Петровичем. По срокам. Сколько продлится такое… подвешенное существование подразделения зависит от достигнутых Иваном Олеговичем результатов, о которых мне каждую неделю будет докладывать Александр Николаевич. Вопросы?
Все присутствующие молчали.
— Совещание окончено, можете приступайте к выполнению поставленных задач. Все свободны.
Когда мы вышли в приемную, отец скомандовал:
— А теперь все ко мне, будем решать, как выполнять поручение государя.
Дождавшись, пока мы расположимся у него в кабинете, отец начал с Лебедева:
— Давай, Владислав Михайлович, высказывай свои претензии по поводу поставленных задач, организационных мероприятий и своего к ним отношения. Предупреждаю сразу, ты говоришь это сейчас, один раз, и больше не повторяешься. Идет?
— Идет, — кивнул он и, на секунду задумавшись, начал: — Хоть я и понимаю, Саша, что вы с государем абсолютно правы в своих претензиях как к качеству моей работы, так и к работе подразделения в целом, но мне непонятны принятые меры! Вернее, я не согласен с кандидатурой Ивана. Сейчас поясню, что имею в виду. Я знаю, что Ваня давно уже меня превзошел и, безусловно, сможет научить моих ребят многому из того, что умеет сам и не умею я, но сумеет ли он реально командовать подразделением — вот главный вопрос. Может, его сначала надо было поставить инструктором, а уже потом допускать к руководству? Он же по натуре одиночка, Саша, и даже когда служил в «Тайге», не очень-то и сильно стремился к командной работе, считая себя — и не совсем безосновательно — самым талантливым колдуном подразделения. Вспомним войну, Ваня и там работал фактически только с Прохором да с Виталием, ну, еще иногда с тобой, а в совместных операциях с бойцами «Тайги» участия практически не принимал. А что было после его дезертирства? Та же индивидуальная работа в одного. — Лебедев вздохнул. — Я все сказал.
Отец вздохнул и посмотрел на Пафнутьева:
— Виталя, что ты думаешь по этому поводу?
— С одной стороны, Владислав безусловно прав, — с невозмутимым видом начал тот, — с другой — Иван и до войны, и во время неё доказал свою эффективность, в том числе командной работой со мной и Прохором. И это я ещё молчу про период его… самоволки, где таланты Кузьмина раскрылись в полной мере. Убеждён, Иван с общим руководством и выводом «Тайги» на новый качественный уровень справится.
Лебедев же после этих слов только ниже опустил голову, а отец перевёл взгляд на моего воспитателя:
— Прохор, твое мнение?
— Согласен с Виталием. Кроме того, хочу описать и свои наблюдения, сделанные за то время, которое Иван провёл в нашем особняке, так или иначе участвуя в мероприятиях по обеспечению безопасности Алексея. Вывод мой прост и незатейлив: в кратчайшие сроки Иван сумел завоевать авторитет как среди дворцовых, так и среди призванных для усиления сотрудников подразделения «Тайга». Уверен, уважение коллег, боевой опыт и соответствующие специальные навыки колдуна позволят ему стать не только отличным руководителем, но и наставником.
— Ясно, — кивнул отец и перевёл взгляд на меня. — Алексей, вся эта каша заварилась именно с твоей подачи, так что, уверен, Владиславу Михайловичу хотелось бы услышать и твое мнение. Прошу.
Вот же!..
— Хорошо, — кивнул я. — Владислав Михайлович, готов подписаться под каждым словом и Виталия Борисовича, и Прохора, повторяться смысла не вижу. От себя же добавлю, что профессиональные навыки Ивана Олеговича испытал неоднократно на собственной шкуре, именно благодаря тренировкам с ним мне вчера повезло остаться в живых, а что касается руководящих способностей… так Иван Олегович давно моей охраной уже командует наравне с Прохором. У меня все.
— Что ж… — Отец хлопнул ладонью по столешнице. — Мнение ротмистра Михеева с мнением Виталия, Прохора и Алексея совпадает, он в своих регулярных рапортах тоже отмечает, что господин Кузьмин не только помогает ему с организацией охранных мероприятий, но и принимает в них самое непосредственное участие не только в качестве рядового исполнителя, но и как фактический руководитель. Мое же мнение тоже полностью совпадает с мнением всех вышеуказанных лиц. На этом предлагаю встречу заканчивать.
— А меня спросить никто не хочет? — влез недовольный Кузьмин. — Мы же тут вроде как на дружеских посиделках?
— Говори уже, — вздохнул отец.
— Михалыч, — колдун всем телом повернулся к Лебедеву, — вот только не надо думать, что это я по личной инициативе интриги плел и к тебе в командиры набивался! Я даже в качестве инструктора с твоими бойцами работать не хотел!
Лебедев только собрался что-то сказать, как был остановлен властным жестом отца, а Ваня продолжил:
— У меня вон с охраной царевича никакой личной жизни нет, а тут ещё эта «Тайга»! И вообще, — Колдун повернулся к цесаревичу, — Михалыч отличный командир и мудрый наставник!
— Все сказал? — спокойно поинтересовался отец.
— Не все, но… — он закрыл рот и досадливо махнул рукой.
— Будем считать, что все стороны изложили свои мнения и взаимные претензии. Ещё надо что-то обсудить?
— Надо, — кивнул Лебедев. — Хочу попросить об одолжении, Саша. Можно я до своих бойцов сам решение императора доведу вместе с объяснением причин?
— Можно, Влад. Теперь все? Отлично. И, Ваня, чтобы больше я этого твоего нытья не слышал. Понял?
— Да, — буркнул Кузьмин.
— Никого не задерживаю.
И мы вчетвером дружно направились на выход из кабинета цесаревича.
* * *
К десяти часам утра полковник Литвиненко и два его подчинённых колдуна прибыли в спортивный зал Арсенала. Заметив одиноко стоящего великого князя Алексея Александровича, они сразу направились к нему, поздоровались и встали рядом, наблюдая за кучковавшимися в дальнем углу канцелярскими колдунами.
— Как настроение, Леший? — поинтересовался великий князь.
— Нормальное, Камень, — хмыкнул полковник. — Что у нас тут намечается?
— Ваше представление основному коллективу и оглашение нововведений, — пожал плечами тот. — Ну, вы сами скоро все услышите…
Ещё ночью с полковника и двух его подчинённых были взяты грозные подписки о неразглашении, а воспитателем великого князя Белобородовым была проведена вводная беседа, объяснявшая столь срочный перевод армейских колдунов в фактическое подчинение Алексею Александровичу. Все трое, понятно, лишних вопросов задавать не стали, но, покинув покои великого князя, между собой сложившуюся ситуацию обсудить не преминули:
— Командир, — начал хмурый Кудря, он же ротмистр Жданов, — чует моя многострадальная задница, что влетели мы конкретно! Да нас после этой информации вообще никогда никуда не отпустят, и будем мы до окончания службы придворными колдунами при будущем императоре! Я даже не удивлюсь, если в конце концов от Романовых поступит предложение вступить в их род, а сделают его так, что мы не сможем отказаться. А я не хочу свободу терять, мне до пенсии всего десять лет осталось.
— Согласен с Кудрей, — кивнул Медведь, он же штабс-ротмистр Великанов. — Для меня армия дом родной, я присягу давал Родину защищать и только на Романовых работать не согласен.
— Вам прикажут — ещё не так раскорячитесь! — буркнул полковник. — Ишь раскудахтались, господа офицеры! Вам будущий император фактически свою жизнь вверяет, а вы жопы морщить начинаете! И никто вас в род Романовых тянуть не собирается, кому нужны такие неучи, как вы? У Романовых своих колдунов достаточно! Кроме того, я видел, на что способен Камень, да и вы на собственной шкуре уже успели прочувствовать. Помните?
— Да… — вздохнули те.
— А теперь подумайте не жопой, а головой, нахрена мы великому князю вообще нужны? Молчите? А я вам скажу: просто он хочет наш с вами уровень подтянуть. Потенциал ближника его Кузьмина оценили?
— Так как мы потенциал-то этот оценим, если Кузьмин вообще никак не виден? — буркнул медведь, а Кудря согласно кивнул. — Но вот веет от него… очень большим личным кладбищем. Даже мы с вами по душегубству с ним и рядом не сидели.
— То-то и оно! — ухмыльнулся полковник. — У меня при первой встрече с этим застегнутым на все пуговицы Кузьминым точно такие же ощущения были. Помните, я вам перед самым отъездом на границу колокол показывал?
— Да.
— Это именно он меня этому приему научил. Ну, как научил, так… Просто походя показал по просьбе великого князя.
— Командир, а чего ты раньше молчал? — вскинулся Кудря. — Может, он ещё чего-нибудь покажет?
— Не беги вперёд паровоза! Пуп надорвешь, а на посадку все равно не успеешь! — хмыкнул Литвиненко. — Именно про это я вам и толкую. Видели, у великого князя виски как побелели? А в прошлый раз подобной проседи у него не было. Можно предположить, какими знаниями и силой обладают церковные колдуны, если во время встречи с ними великий князь так перенапрягся. — Он многозначительно оглядел подчинённых. — Так что делайте выводы, господа офицеры, и набирайтесь терпения. Похоже, мы с вами попали в такую школу, по сравнению с которой обучение на факультете родного училища покажется детским садом…
Тем же временем в самом спортивном зале наметилось какое-то движение, канцелярские колдуны стали выстраиваться в две шеренги, а перед ними расположились подошедшие от одной из стен Кузьмин и Белобородов. Последний откашлялся и начал:
— Господа, представляться не буду, вы все меня знаете, как и господина Кузьмина. — Он оглядел шеренги. — Ваш командир, господин Лебедев, должен был до вас довести приказ его императорского величества о некоторой… временной реорганизации подразделения. Будут какие-то вопросы, возражения? Отлично. Теперь же хочу представить вам коллег из военной разведки. — Последние сделали три шага вперёд и, вытянувшись, застыли. — Полковник Литвиненко, позывной Леший. Ротмистр Жданов, позывной Кудря. Штаб-ротмистр Великанов, позывной Медведь. Какое-то время господа офицеры будут проходить службу совместно с вами. Если кого-то волнует, у разведчиков наличествует богатый боевой опыт, на их счету многократное успешное выполнение задач различной сложности, так что обузой для остальных они точно не будут. Прошу любить и жаловать. А теперь слово предоставляется господину Кузьмину.
Ближник великого князя поправил кепку и хищно улыбнулся:
— Как правильно заметил Прохор Петрович, вы все меня знаете, а некоторые меня ещё и безуспешно ловили долгие годы, предпочитая организовывать подленькие засады с кругом, а не выходить один на один. Короче, было между нами многое, но, как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон. Скажу сразу, государь с цесаревичем поставили передо мной конкретную задачу, которую вам должен был озвучить Владислав Михайлович, и я намерен выполнить эту задачу любой ценой! И поэтому предупреждаю вас сразу, коллеги, драть буду совсем не по-детски: до потери сознания, до цветных кругов перед глазами, до блевоты с кровавым поносом! Кто не потянет, тому буду уделять повышенное внимание, отчего обычные нагрузки покажутся ему легкой прогулкой! Возражения есть? Возражений нет. Теперь перейдём к организационным вопросам и ближайшим планам. Понятно, что на территории Кремля полноценно тренироваться мы не сможем в силу известных всем причин, но кое-что делать всё-таки будем. Кроме того, на нас с вами сейчас лежит две главные обязанности: охрана Кремля от возможного нападения вражеских колдунов и обеспечение выздоровления пострадавших курсанток, лежащих в больнице. А поэтому сейчас ваш командир Владислав Иванович Лебедев распределит необходимое количество бойцов на больницу и на охрану, остальные останутся здесь и прямо сейчас начнут тренировки. Вольно!
Буквально через пять минут в арсенале остались только пять канцелярских колдунов из более чем тридцати и военные разведчики. Знаками отделив первых четверых, Кузьмин заявил:
— Остальные внимательно наблюдают и клювами не щелкают.
В число зрителей попали и военные разведчики, которые с интересом приготовились следить за разворачивающим действом. К ним присоединился и великий князь Алексей Александрович, так и простоявший все это время в сторонке.
А от «застегнутого на все пуговицы» Кузьмина повеяло, он буквально взорвался светом, который потянулся к четверым тоже засветившимся колдунам и накрыл их.
— Терпеть! — рявкнул Кузьмин. — Терпеть!
Армейские переглянулись, одновременно поежившись от того постоянно растущего напряжения, которое исходило от ближника великого князя, и Медведь пробормотал:
— Вот это мощь!
И действительно, этой силы не выдержал самый молоденький из канцелярских колдунов и глухо завалился на пол. За ним последовал второй.
— Терпеть! — опять заорал Кузьмин. — Терпеть, паскудники!
А напряжение все росло, и вот уже на полу арсенала валялись все четверо. Кузьмин же с досадой сплюнул и повернулся к великому князю:
— Царевич, ты сам все видел! Полные бездари и лентяи! Я же и даванул-то чуть-чуть! Может, ну их всех нахер? Пусть и дальше в собственном соку варятся?
Алексей Александрович в ответ хмыкнул:
— Не надо сгущать краски, господин Кузьмин! Или у тебя еще где полноценное подразделение колдунов припасено? А так… Для первого раза воспитанники господина Лебедева показали себя весьма неплохо. Посмотрим, что нам продемонстрирует армия. — Он с улыбкой посмотрел на разведчиков.
И под этим равнодушно-насмешливым взглядом молодого человека они опять переглянулись и судорожно сглотнули, только сейчас до конца поняв, что все их прошлые тренировки и боевые выходы и рядом не стояли с тем, с чем они столкнулись в этот раз. И в подтверждение этих мыслей их привычно выкинуло в темп — монстр в кепке и плаще начал свою следующую атаку.
Сознание плыло, остатки мыслей путались, тело отказывалось слушаться, а давление все росло…
— Терпеть!
Сознание уже не плыло, мыслей не было, вокруг только едва светлая пустота, да и та быстро чернела, настойчиво зовя внутрь себя…
— Терпеть!
Краткое непонятное просветление… И спасительное забытье…
* * *
— Та же херня, только вид сбоку! — Кузьмин вздохнул, указывая мне на трех валявшихся разведчиков и колдуна из «Тайги». — Ничем меня армия не порадовала, даже наоборот. Ты заметил, как Литвиненко пытался колокол поставить?
— Ваня, моя форма пока далека от оптимальной, — развел я руками. — Так что…
— Извини, со всеми этими напрягами запамятовал, — поморщился он. — Так вот, если у тебя на твоей врожденной чуйке колокол поставить получилось практически сразу, то полковник нормально им пользоваться не может до сих пор. Представляете, сколько нам придется мучиться? — и колдун перевел взгляд на Прохора.
— Сколько надо будет, столько и промучаемся, — твердо заявил мой воспитатель. — Задача поставлена и будет выполнена любой ценой. Еще вопрос, Ваня, где ты собираешься колдунов тренировать? На вашей старой базе твоего родного подразделения?
— Там только масштабные учения, а текущие тренировки и теоретические занятия планирую проводить в нашем особняке. — Колдун с улыбкой глянул на меня. — Заодно и вопрос с обеспечением безопасности царевича полностью закроем.
Воспитатель задумался и тоже уставился на меня:
— Ваня дело говорит, Лешка, это будет самым идеальным вариантом. Только вот места у нас маловато…
— Прохор, я тот ваш разговор с государыней слышал, когда вопрос выкупа всей улицы стоял. Короче, сегодня с бабушкой переговорю, пусть Романовы деньги выделяют и с соседями вопрос решают. Свои средства, которые из… наследства Гагариных, мы с вами найдем куда потратить. И еще, Прохор, надо бы Ванину жену с детьми в нашем квартале поселить, — и, остановив жестом уже готового возразить Кузьмина, продолжил: — Мы с ним вчера на эту тему беседовали, он, в принципе, не против. И себе с ротмистром Михеевым что-нибудь присмотрите. Договорились?
— Договорились, — кивнул воспитатель и с улыбкой обратился к Кузьмину. — Ваня, приказ родича из правящей ветви слышал?
— Конечно, — буркнул тот.
— Вот и приступай к выполнению.
— Есть…
* * *
С трудом очухавшись после жесткого коматоза, в который их отправил Кузьмин, разведчики первым делом привели себя в надлежащий вид: отряхнули пыль с костюмов, поправили воротники рубашек и вернули на место съехавшие набок галстуки, только потом решили обсудить свои ощущения, косясь при этом на мирно беседующее в стороне «руководство».
— Командир, — откашлялся Кудря, — если это была всего лишь первая тренировка, то я теряюсь в догадках, какая жесть будет на следующих! Меня же ноги едва держат, башка трещит, кружится и блевать охота. Короче, командир, все признаки контузии на лицо. А если у меня еще случится, как указано в той методичке, утрата контроля за дефекацией и мочеиспусканием, я тебя первого прокляну за то, что во весь этот блудняк нас с Косолапым втянул…
— Согласен с коллегой, — кивнул Медведь. — Требую сутки за полтора для расчета пенсии, как на боевых выходах! Особенно за намек на позорную для русского офицера утрату контроля за дефекацией! Зуб даю, здоровья мы здесь явно больше оставим, чем в родном подразделении за все время службы.
— Хорошо, с генералом Димой переговорю, — буркнул полковник, «продержавшийся» против Кузьмина дольше всех остальных и выглядевший соответственно. — Но так, бойцы, меня даже в училище так не дрочили, тут вы абсолютно правы. С другой стороны… Вы на Камня гляньте! Представляете, как над ним этот стремный дяденька в кепке измывается, если тот против церковных колдунов в одиночку выдюжил? А до этого тех уродов афганских в спортзале с гранатами в руках держал, пока злодеев лазоревый спецназ вязал.
— Так там и воспитание у подростка соответствующее было, — хмыкнул Кудря. — Не к каждому легендарного Зверя приставляют. Я до сих пор в ахuе, как наш великий князь нормальную светскую жизнь вести умудряется при таком-то воспитателе и своем крайне резком дедушке генерале Пожарском. Тот, говорят, тоже зело крут нравом был, особенно во время войны. Вот и сложилось…
— Кудря, — нахмурился полковник, — ты бы мыслишки подобные из своей отбитой головенки вместе с очередной дефекацией в нужнике оставил! Я с Камнем воевал, хоть и недолго, но успел насмотреться на его подвиги. Видел я, на что способен и легендарный Зверь. — Литвиненко ощерился. — Поверь, боец, тебе бы не захотелось стать целью ни одного из них.
— Прости, командир, это я так, в общем и целом… — только отмахнулся ничуть не смущенный ротмистр.
— Я же за нас троих переживаю, сапоги вы неумытые! — вздохнул полковник. — Здесь везде уши! За базаром следите, я вас умоляю! А тренироваться у Кузьмина будем, в жизни всяко пригодится. И великого князя славить будем, потому как не забыл он армейских неучей, к свету и новым свершениям путь указал и за собой повел. Мысль я свою доходчиво обозначил?
— Доходчиво, — кивнули оба его подчиненных, а Медведь добавил: — Командир, ты уж не забудь с генералом Димой по поводу «сутки за полтора» побазарить, вопрос-то крайне серьезный!
— Кто о чем, а вшивый о бане! Хорошо, Косолапый, не забуду, — пообещал тот.
* * *
Обедал в обществе Прохора, Ивана и присоединившегося отца, перед которым мы все подробно отчитались за утреннюю «линейку» в Арсенале.
— Добро. — Цесаревич был явно доволен. — Хоть здесь пока без накладок, а то Виталя нас с государем до сих пор никакими новостями про батюшек порадовать не может. Как там эти трое протеже Алексея из военной разведки?
— Думал, будет хуже, — хмыкнул Кузьмин. — Отправил их в больничку к Лебедеву, пусть он их на реанимацию понатаскает, в жизни точно лишним не будет.
— Тоже дело, — кивнул отец. — Как впечатления от канцелярских колдунов?
— Ожидаемые. Будем работать.
— Ясно. — Отец повернулся в мою сторону. — Алексей, хочу тебе напомнить, завтра состоится презентация портрета императора работы Александра Петрова. Принято решение, что пройдет она в Георгиевском зале, а присутствовать будут как старшие Романовы, так и король Франции, которому государь уже анонсировал премьеру. Принц Джузеппе тоже приглашен, как и принцесса Стефания. Твое присутствие обязательно, костюмы из особняка доставят к вечеру.
— Есть, ваше императорское высочество, — кивнул я. — Всенепременно буду, но в первую очередь ради Сашки Петрова. Может, тогда стоит пригласить Кристину Гримальди, моих сестер, Марию с Варварой, а также Николая с Александром Романовых? Они вроде как Петрову не чужие? И Прохора? Ему потом перед родителями художника отчитываться. И князя Пожарского. Еще бы брата с сестрой Долгоруких, Ингу Юсупову и… Анну Шереметьеву?
— Ты так уверен в успехе портрета? — хмыкнул отец.
За меня ответил воспитатель:
— Саша, мы уверены!
— Хорошо… — протянул родитель и достал телефон. — Отец, я по поводу завтрашней презентации твоего портрета. Алексей предлагает пригласить всех их с Петровым общих друзей и отдельно Коляшку с Шуркой Александровичей… Да, которые курсанты… До двадцати трех? Отлично! Князь Пожарский?.. Договорились. Еще Белобородов… Будет исполнено, ваше императорское величество! — он убрал телефон. — Слышали? — Мы кивнули. — Прохор, чтоб костюмы тоже сегодня же были в Кремле! Алексей, Михаила Николаевича чтоб уведомил лично, а приглашение ваших друзей советую поручить Марии с Варварой, они все сделают с огромным удовольствием. Николая с Александром из училища у генерала Ушакова отпрошу сам.
— Во сколько все начнется? — поинтересовался я.
— В восемнадцать ноль-ноль.
— А будет только портрет императора?
— Да.
— Может, тогда портреты Алексии и деда Михаила привезти? Кроме того, у меня висит Сашкина картина, на ней смоленское поместье изображено. Мне кажется, некое подобие выставки будет всяко лучше, чем один даже крайне пафосный портрет.
Отец посмотрел на моего воспитателя:
— Прохор, это тоже на тебе, как и переговоры насчет портрета с Михаилом Николаевичем.
— Есть!
* * *
Уже около трех часов дня мы с царственной бабкой, как и договаривались вчера, вместе заявились в кремлевскую больницу, чтобы проведать пострадавших курсанток. В фойе мы задержались, и я быстро передал императрице наш с Прохором разговор насчет выкупа домов в нашем квартале.
— Я рада, что ты, Алексей, взялся за ум, — похвалила меня бабка. — Сегодня же переговорю с твоим дедом и отцом, чтобы дали соответствующие указания Пафнутьеву.
— А Пафнутьев… это не жестковато? — опешил я. — Может, без Тайной канцелярии обойдемся? Там же обычный выкуп домов и участков…
— Ты хочешь, чтобы переговоры с владельцами затянулись на годы? — бабка хмыкнула. — И ты это получишь, можешь не сомневаться. Начнутся необоснованные капризы, набивание цены и прочие сопутствующие алчные извращения. Поверь, мы в подобных случаях всем собственникам выплачиваем намного больше справедливой рыночной цены, но вот в роли… терпил, с которых можно содрать три, а то и четыре шкуры, род Романовых выступать позволить себе не может. С грозным же Пафнутьевым переговорный процесс идет гораздо быстрее, хватает, как правило, одного Виталиного визита, а дальше в дело вступают риелторы и юристы.
— Накладки случались? — мне было действительно интересно.
— Как и в любом другом деле, — императрица пожала плечами.
— И?..
— Скажем так, — поморщилась она, — вопрос решался с наименьшим ущербом для репутации рода.
— Трупы? — ухмыльнулся я. — Сожженные особняки?
— Куда ж без этого… — бабка опять поморщилась. — Но это бывало только в крайних случаях и очень редко.
— И тоже в рамках поддержания репутации рода, — вздохнул я.
— А ты думал, что до тебя, Алексей, никто из Романовых по особнякам с «визитами вежливости» не шастал? — императрица смотрела на меня с насмешкой. — Из ныне живущих особенно этим любил заниматься Сан Саныч, дед твой двоюродный. Очень уж он по молодости непоседливый был, да и… мутное время после Первой мировой войны располагало и диктовало свои условия. Вот твой покойный прадедушка, Николай II, и направлял энергию племянничка в нужное для рода русло.
— А почему я про это ничего не слышал?
— Потому что в учебниках истории про такое писать не принято. — Бабка хмыкнула. — Вливайся в семью быстрее, внучок, еще не так удивляться начнешь. Да и на принимаемые родичами решения по-другому смотреть будешь, не с точки зрения тактики, как сейчас, а с позиций самой что ни на есть долговременной стратегии.
— Ясно…
В самом отделении нас встретил весь из себя учтивый и радушный Лебедев в накинутом на плечи белом халате — таком же, как те, что болтались на нас.
— Государыня, Алексей Александрович, все пациентки чувствуют себя хорошо и семимильными шагами двигаются в сторону выздоровления, — отчитался он. — Думаю, в пятницу после обеда мы сможем всех выписать.
— Отлично, Влад! — кивнула бабка. — Как у девушек настроение?
— Нормальное, государыня. До обеда их посещали родичи, так что… Да и в училище девушки что-то не горят желанием возвращаться, особенно после тех условий, которые мы им здесь создали.
— На свежий воздух их выпускали?
— Была короткая прогулка утром и сразу после обеда. Будет еще вечером. — Колдун покосился в мою сторону. — Это у нас Алексею Александровичу в своих покоях не сидится, да и вряд ли его кто-то остановить способен, а вот девушки наших рекомендаций все-таки стараются придерживаться.
— Слышал, Алексей? — теперь на меня смотрела и бабка. — А ты в этом училище позавчера чуть ли не пешком сразу же после нападения до гауптвахты поперся, а вчера днем еще и со мной гулял!
— А еще я, бабушка, с твоим старшим сыном из Бутырки под синькой сбежал, — демонстративно ухмыльнулся я. — И снова сбегу, если посадят! И никакие канцелярские колдуны меня не удержат! Романовская кровь, чего вы хотели?!
— Это точно! — с важным видом покивала бабка и решила сменить тему разговора: — Влад, давай-ка ты нас с внуком тут так сориентируешь, чтобы мы Демидову с Хачатурян посетили в последнюю очередь?
— Как прикажите, государыня! — обозначил он поклон. — Прошу за мной…
В первых пяти палатах мы провели в общей сложности не больше получаса. Понятно, были и цветы, и фрукты, которые заносили сопровождавшие нас валькирии с дворцовыми в довесок к тому, что принесли ранее родичи курсанток, лились и сострадательно-успокаивающие речи Марии Федоровны, от которых девушки млели, как млели они и от моих кратких, но проникновенных реплик. А вот в шестой палате, где и «лежали» Демидова с Хачатурян, меня ждала лютая подстава со стороны коварной бабки: та толкнула очередную проникновенную речугу, добавив в конце:
— Ну, княжны, желаю вам скорейшего выздоровления! За сим прощаюсь, не буду вам мешать и оставляю вам Алексея. — И в сопровождении своих валькирий с невозмутимым видом покинула палату.
С минуту стояла тишина — девушки, теперь уже совершенно не скрываясь, с огромным интересом разглядывали мои виски, пока Демидова не попросила:
— Милый, поверти-ка головой!
Я вздохнул и выполнил просьбу.
— Ясно, — вздохнула она. — Так и знала, что никакие это были не учения Тайной канцелярии, после которых мы тут все еле-еле очухались! Алексей, ты опять какой-нибудь подвиг совершил?
— Пытался с губы сбежать, а подлый царственный дед мне засаду лютую устроил… — сказал я первое, что пришло в голову, раз версия про учения канцелярии уже не канала.
— И эта засада ждала тебя как раз в женской общаге? — хмыкнула Демидова. — Да такая лютая, что ты от перенапряжения чуть ли не полностью поседел? Тамарка, похоже, его императорское высочество нас с тобой совсем за идиоток держит. Хотя… пусть будет засада, все равно мой милый нам с тобой правды не скажет. Жив, и ладно… Присаживайся, Алексей. — Она указала мне на край своей кровати.
И уселась сама. Полы ее шелкового халата с китайскими драконами при этом распахнулись, ноги девушки практически полностью обнажились, и она, глядя на меня с усмешкой, медленно закинула одну на другую.
— Чего же ты застыл, милый? — проворковала Демидова. — В зобу дыханье сперло?
— Ага. Случился резкий отток крови от верхних дыхательных путей в сторону средних пих… Короче, Евгения, не сочти за дерзость, но я бы тебе отдался за полстакана семечек! Несмотря ни на что, вы с Тамарой выглядите просто обалденно!
— Фи, ваше императорское высочество! — Они с Хачатурян с довольным видом засмеялись. — Дешево же вы себя цените! Но за комплимент спасибо! Чего стоишь? Садись уже! Дай себя поближе рассмотреть. А потрогать можно?
— Стесняюсь спросить, что именно, Женя?
— Фи! Пошляк! Садись уже! Тамарка, давай к нам.
Следующие полчаса были посвящены обсуждению того, как девушкам скучно в кремлевской больнице, и последним новостям из училища. Оказывается, всем курсанткам вчера вечером доставили телефоны, и они успели пообщаться с однокурсниками.
— Одни братья твои молчат, как всегда, и ничего не комментируют, — с обидой заявила мне Хачатурян. — А твой мертвенно-бледный вид в холле нашей общаги заметили практически все и ни в какие учения Тайной канцелярии не верят. Еще командование лютует, все училище по уставу теперь живет. Дыры в заборах заделали и колючкой обнесли, военная полиция как с цепи сорвалась и всю территорию патрулями круглосуточно контролирует, на проходной контроль тоже усилили, даже, говорят, увольнительные до Нового года хотят отменить!
— Жесть! — согласился я. — Полное безобразие! Кстати, красавицы, а вы знаете Елену Панцулаю с первого курса?
— Это которую ты тогда на руках таскал? — картинно нахмурилась Демидова, а я кивнул. — Хотела ей темную устроить, чтоб чужих мужиков не уводила, да потом смилостивилась: у ее и так, говорят, с физухой беда, а тут я еще со своими претензиями. Ну и что с ней?
— А это именно она по всем этажам общаги бегала, когда все остальные курсанты на построении были, двери ломала, разыскивала пострадавших и оказывала им первую помощь. Я-то сам… после засады не в состоянии был, а Коля с Сашей вход остались контролировать. Когда «скорые» прибыли, Лена вас даже на носилки помогала грузить, — тут уж я приукрасил, — а ты ей, Женя, темную собралась устраивать.
Демидова с Хачатурян переглянулись, и последняя на полном серьезе спросила:
— Я тебя правильно поняла, Алексей, что мы Панцулаю должны взять под опеку?
И эта опека в силу знатности Демидовой и Хачатурян, а также остальных молодых людей из их компании, была совсем не пустым звуком, да и элементарное знакомство с представителями аристократических родов могло помочь Панцулае в будущем.
— Вам решать, — пожал плечами я. — Просто мне кажется, что вы должны знать этот факт, а то Лену канцелярские тоже на подписку посадили и от нее вы об этом точно не узнаете. Заявляю сразу, Колю с Сашей я в ближайшее время точно попрошу приглядывать за Панцулаей.
— Дальше можешь не продолжать, — кивнула Демидова. — Мы все поняли, твоя пассия будет под надежным присмотром. — И заулыбалась. — Еще пожелания будут, мой господин?
— Будет вопрос, красавицы. — Я ехидно улыбнулся. — Завтра вечером в Георгиевском зале состоится презентация портрета императора работы хорошо вам известного художника Петрова. Помимо Романовых, будут Бурбоны с принцем Джузеппе и Кристиной Гримальди, брат с сестрой Долгорукие, Юсупова и Шереметьева. На правах родича императора и друга художника имею честь пригласить и вас, девушки. А теперь вопрос: у вас здесь, кроме таких милых халатиков и камуфляжа с берцами, есть что-нибудь приличное? А то как бы конфуза не вышло…
Какое же удовольствие я получил от чувств, отражение которых с поразительной быстротой сменялось на лицах девушек. Вишенкой же на торте стал полный отчаянья всхлип вскочившей Евгении:
— Тома, куда ты сунула мой телефон?
— Никуда я его не совала! А где мой?
Глядя на то, как девушки мечутся по палате в поисках телефонов в своих легкомысленных халатиках, я подумал, что было бы совсем неплохо, если бы и меня кто-нибудь навестил, желательно Алексия или Виктория, а еще лучше обе сразу…
* * *
На ужин ко мне пришли Мария с Варварой и сразу отчитались, что пригласили на завтрашнюю «выставку» всех наших друзей. Я же, в свою очередь, сообщил им о том, что позвал Демидову с Хачатурян. Сестры, в общем и целом, прореагировали нормально:
— Петров прежде всего твой друг, Лешка, — сказала Мария, — и еще ты болеешь, так что тебе можно.
— Да не болею я, так, присутствует легкое недомогание… — пришлось ответить мне.
— Отец говорит другое, — безапелляционно заявила Варвара. — Так что не спорь! Как, кстати, ваш с бабушкой визит в больницу прошел?
— А я думал, что она вам рассказала?
— Не-а, бабуля там чем-то важным занята, вот нас к тебе и сплавила, — отмахнулась средняя сестра. — Лешка, ты только не подумай чего, мы и сами к тебе собирались, после того как домашку сделаем, а тут еще и… Ну, ты понял.
— Понял, — кивнул я.
В импровизированном «отчете» я имел неосторожность упомянуть Панцулаю, и, к моему огромному удивлению, сестры заинтересовались девушкой, вытянули из меня все подробности и подвели итог:
— Еще одна жертва обаяния Романовых! — Мария смотрела даже не на меня, а на улыбающуюся Варвару. — Бедная девочка! Как же она будет страдать, когда тебя на следующей неделе переведут обратно в университет…
— Маша!.. — Варвара теперь с осуждением смотрела на сестру. — Проговорилась все-таки, ворона!
— А ты чайка вологодская! — фыркнула та. — Я же не специально!
— А ну-ка, девушки-красавицы, с этого места поподробнее! — потребовал я.
Сестры переглянулись, и Мария вздохнула:
— Мы с Варькой вчера случайно разговор бабушки и дедушки подслушали, в котором они как раз этот вопрос обсуждали. Вернее, решали, как именно это все «покрасивше» провернуть, чтоб, значит, репутация рода не пострадала…
— И что решили?
— Мы не успели дослушать, — опять вздохнула она. — Нас заметили…
— Плохие из вас «ниндзи» получились? — хмыкнул я, а сестры кивнули. — Но за информацию спасибо.
— Ты же нас не выдашь?
— Нет, конечно.
— Спасибо. И вообще, что-то ты не сильно обрадовался, — хитро прищурилась Мария. — Понравилось в училище?
— Что-то находишь, что-то теряешь… Вы такое количество колдунов в Кремле одновременно когда-нибудь видели?
— Не-а, — сестры помотали головами.
— «Тайгу» временно вывели из Канцелярии и переподчинили моему Прохору, вернее, Ивану Олеговичу Кузьмину. Догадываетесь, под кого именно это все делается? — девушки понятливо кивнули. — А на мне еще жандармские «Волкодавы» и в ближайших планах наши с вами дворцовые полицейские с валькириями. И еще куча разных дел, которые на казарменном положении ну никак провернуть не получится. Я-то думал, дед меня перед самым Новым годом из училища заберет, а он в свете последних событий решил сделать это еще быстрее. Так что, да, сестренки, я по училищу с его такой уютной и тихой гауптвахтой буду однозначно скучать.
— Бедненький! — у девочек были круглые глаза. — А ведь тебе еще и в университет надо будет ходить! И домашку делать!
— Вот и именно, сестренки! За домашку я и переживаю больше всего…
* * *
В десятом часу вечера, когда я уже успел пригласить на завтрашнее мероприятие деда Михаила, выслушав от него упреки в том, что позвонил позже своего воспитателя, пообщаться и с Алексией, и с Викторией, и с Сашкой Петровым, и даже с братьями-курсантами, Прохор с Иваном предложили мне прогуляться. Прогулка, однако, надолго не затянулась и закончилась в Арсенале, на втором этаже в большой гостиной с накрытым столом. Из-за которого при нашем появлении поднялись военные разведчики и командир «Тайги» Лебедев.
— Алексей! Прохор! Иван! — воскликнул Литвиненко. — Прошу к столу!
Ясно, история с Афганистаном повторяется, происходит и «первое знакомство», и объединение «родов войск».
Мы уселись на предложенные стулья и выпили «по первой», причем Литвиненко, когда наливал мне водки, покосился на Кузьмина.
— Пару-тройку рюмок царевичу можно, — кивнул тот.
Через полчаса за столом царило уже полное взаимопонимание, а изрядно подпитый Лебедев, который явно хорошо «принял на грудь» еще до нашего прихода, тихонько жаловался Прохору на жизнь:
— Я же этого подлеца талантливого еще подростком помню, — он косился на Кузьмина, — сам его в нашу учагу принимал! А потом наставником был! Учителем! Это я его из всех неприятностей вытаскивал и перед руководством за все творимые бесчинства защищал! Я же его на свое место готовил! А чем он мне отплатил? Сначала, гад такой, дезертировал с поля боя, а потом столько лет над родным подразделением как только не издевался! И что мы имеем в итоге, Проша? Этот подлец с легкостью демонстрирует такой запредельный уровень нашего колдунского мастерства, который мне и всем остальным может только сниться! Понимаешь, обидно мне, Проша! Обидно и досадно! А кто Ванюша после этого?
— Кто? — хмыкнул воспитатель.
— Гад ползучий! — и без перехода: — Давай выпьем, Проша?
— За Ваню?
— За него, гада…
Кузьмин, сидевший рядом и все прекрасно слышавший, с улыбкой повернулся ко мне:
— Брюзжит старик, всегда таким был.
— А чего он так напился-то? — спросил я. — По поводу своего фактического понижения переживает?
В этот момент к Владиславу Михайловичу и Прохору протянули свои рюмки разведчики, совершенно при этом не интересуясь содержанием тоста, и на той стороне стола вновь воцарилось взаимопонимание. Кузьмин тоже отсалютовал рюмкой, но пить не стал и ответил мне:
— Да нет, этому понижению старик на самом деле рад. Они же с Пафнутьевым вообще стреляться хотели, после того как ты на них в той общаге в своей привычной манере наехал, а тут так все завернулось, что обоих оставили на прежних должностях, взяли как бы на поруки и заставили отрабатывать свои косяки.
— Так это не их с Пафнутьевым косяки…
— Помолчи, царевич, — поморщился Кузьмин. — Это косяки Витальки с Владом, и точка. А на стакан старик подсел после вечерней тренировки.
— Вечерней тренировки? А меня ты почему не позвал? — возбудился я.
— Насмотришься еще, — отмахнулся он. — Тем более к тебе великие княжны должны были на ужин пожаловать. Короче, как только дежурство в больничке у Лебедева закончилось, и другая смена колдунов на дежурство заступила, я освободившимся приказал явиться в Арсенал, ну и… Лебедев хоть и самый матерый и опытный из всей «Тайги», да и я сделал все красиво для поддержания авторитета учителя, но и ему пришлось без сознания поваляться. Вот он под это дело-то и принял «лекарство», несколько переборщив с дозировкой.
— Ясно, — кивнул я.
— Кстати, царевич, — Ваня ухмыльнулся, — знаешь, что мне Михалыч сказал в конце тренировки? — Я заинтересованно кивнул. — Помнишь, как ты троих Никпаев у «Русской избы» кончил?
— Честно говоря, нет, не в себе был.
— Неважно. Ты тогда еще спешащего на перехват афганцев Михалыча походя загасил, приняв его за еще одного вражеского колдуна?
— Да, мне говорили.
— Так вот, царевич, — Кузьмин смотрел на меня серьезно, — Лебедев сравнил свои ощущения от моего воздействия и твоего и поделился интересными выводами. А они таковы: мое воздействие, если можно так выразиться, грубое, прямолинейное и жесткое, похожее на работу других бойцов «Тайги» и тех, с кем старику за его длинную жизнь пришлось столкнуться, в том числе и батюшек, дома которых они тогда неудачно штурмовали. А вот твое — более мягкое, обволакивающее, проникающее буквально в каждую частичку сознания с подсознанием, и от этого еще более убойное, не оставляющее противнику вообще никаких шансов выжить.
— И что это значит? — не понял я. — Мне, конечно, льстит «убойное» и «не оставляющее противнику вообще никаких шансов», но с чем его едят?
— Может, это как-то связано с тем, что ты на темпе двоиться и троиться стал, или с тем, что частоту меняешь, как будто ключ или пароль к каждому на чуйке индивидуально подбираешь? Не знаю… Эх, царевич! — вздохнул Кузьмин. — Если бы наша Академия наук ввела дисциплину «Колдуноведение», я бы при встрече с тобой воскликнул: «Это моя кандидатская!» — а после всего того, что видел в твоем исполнении, орал бы: «Это же, бл@дь, моя докторская!» Короче, будем разбираться, но в тех источниках, до которых я сумел добраться, ни о чем подобном не упоминалось. Может, с нами батюшки какой инфой поделятся?
И этот хитрый взгляд колдуна…
— Ваня, обещаю, — серьезно сказал я, — мимо тебя ничего не пройдет. Вернее, через тебя, как самого нашего квалифицированного специалиста, инфа и будет собираться, классифицироваться и обобщаться. Кстати, ты уже начал проверять, как в «Тайге» с составлением методичек дела обстоят?
— Да нормально обстоят, сегодня уже глянул, а что толку? — отмахнулся он. — Там все на уровне начальной школы. Есть у меня собственный архив, припрятанный до лучших времен, вот там… — Кузьмин оглядел меня. — Хотя тебе тоже не очень интересно будет, лучше я в натуре все покажу. Помнишь тот наш разговор в Бутырке?
— Да.
— Постепенно всем овладеешь, у тебя получится. И давай уже в общей беседе поучаствуем, а то перед хозяевами неудобно.
В этот момент полковник Литвиненко как раз развлекал всех остальных «веселыми» рассказами об охоте за героиновыми караванами на территории Таджикистана, причем делал он это в своей характерной ироничной манере, не указывая особых подробностей и без привязок к конкретной местности.
— А деньги? Я такого количества и разнообразия не видел никогда! — вдохновенно вещал полковник. — Килограммы налички! Рубли, марки, фунты, лиры, даже американские доллары встречаются! Номера купюр уже давно в протоколах не переписываем, а на все операции с собой счетные машинки берем! Короче, разворошили мы там осиное гнездо, каждый местный бай посчитал своим долгом вой до небес поднять!
После «выступления» Литвиненко слово взял чуть протрезвевший Лебедев, которого разведчики попросили дать несколько советов по соблюдению неписаных правил жителей Кремля.
— Есть одно, но самое важное неписаное правило, господа военные! — Владислав Иванович ухмыльнулся. — Никогда, ни при каких обстоятельствах, даже в самой крайней ситуации не смейте даже думать о валькириях, тем более пытаться приблизиться к их покоям в Арсенале! Особенно пьяными и даже под воздействием самых что ни наесть светлых романтических чувств! Государыня под предлогом соблюдения приличий и сохранения морального облика вас за своих баб на куски порвет, и государь не спасет! Бывали, знаете ли, печальные прецеденты.
— Это правда? — Литвиненко с расстроенным видом посмотрел на Прохора.
— Истинная, — кивнул тот. — Подобное у нас в роду позволено очень немногим…
И, в свою очередь, повернулся ко мне.
— А что сразу я? И бабушка, насколько я знаю, на меня больше не дуется…
Воспитатель же опять повернулся к Литвиненко:
— На самом деле все не так страшно, Николаич, но поберечься все же стоит.
— Ясно.
Во время небольшого перерыва Литвиненко показал мне выделенные им на троих покои, в гостиной которых мы сейчас и сидели. Оказалось, за стеной был небольшой коридор с двумя санузлами и две же комнаты, в одной из которых разместился полковник, а в другой его подчиненные.
— Можно сказать, царские хоромы, — охарактеризовал он показанное. — Честно говоря, мы с моими ребятами на такое и не рассчитывали. Спасибо!
— Рад, что вам нравится, — улыбнулся я. — Как тебе тренировки?
— Жестковат твой Кузьмин… — хмыкнул полковник. — Но дело свое знает. Это я тогда еще понял, когда к тебе в особняк с Воронцовым приезжал. — И Литвиненко неуловимо изменился. — Камень, только пойми меня правильно, я же себя по сравнению с тобой и Кузьминым полным неумехой чувствую, абсолютным нулем в профессиональном плане. То же испытывают и мои бойцы, как и подчиненные Владислава Ивановича, это же видно. Надеюсь, мы с Кудрей и Медвежонком будем не единственными армейскими колдунами, которые попали на эти… курсы повышения квалификации? Или ты нас выдернул только из-за наших с тобой хороших отношений?
— Жизнь покажет, Леший, — пожал плечами я. — Планов много. Могу обещать одно: что смогу, сделаю.
— Хоть так, — чуть успокоился он. — И еще раз спасибо!
— Обращайтесь!
Только мы с Литвиненко успели вернуться к столу, как без стука открылась дверь, и в гостиную шагнул мой отец:
— Распиваем, значит? — нахмурился он. — И несовершеннолетних в распитие вовлекаем?
Все повскакивали со своих мест, в том числе и я.
— Вольно! — отец махнул рукой и «отошел» лицом. — Николай Николаевич, разрешите присоединиться?
— Конечно, Александр Николаевич! — Литвиненко покосился на Великанова, который тут же кинулся к стене за свободным стулом.
— А я не один. — Отец отступил в сторону. — Думаю, прекрасный пол нам совсем не повредит! Девушки, заходите!
Как же я обрадовался, когда в гостиную ступили Алексия с Викторией!
— Добрый вечер, господа! — кивнули девушки. — Вы не против, если мы к вам присоединимся?..
— Милости просим к нашему шалашу, дамы! Медведь, еще два стула!
Девушек быстро представили разведчикам, после чего отца посадили чуть ли не во главе стола, а вот Викторию я разместил слева от себя, Алексии же «предложил» стул справа, как раз между мной и слегка напрягшимся Кузьминым. Леся после недолгих колебаний все же заняла это место и даже сказала что-то приветственное своему отцу.
Никакой неловкости с появлением новых гостей за столом не возникло, даже как-то наоборот, а произносимые тосты все сплошь славили прекрасный пол. Когда же с первыми «восторгами» было покончено, мои красавицы, украдкой косящиеся на меня с самого своего появления, перестали быть центром внимания, а отец начал рассказывать какую-то поучительную историю из жизни, я получил от Вики чувствительный тычок локтем в бок:
— Говоришь, все у тебя хорошо, Романов? — зашипела она мне на ухо и, откинувшись на спинку стула, позвала подружку. — Леська, ты обратила внимание?..
— Обратила, — нахмурилась та. — Ужас какой!
— Какую краску для волос посоветуете? — хмыкнул я.
— Да любую! — возмущению Вяземской не было предела. — Я тебя лично красить буду, лишь бы из дома не выпускать, а то ты и в салоне красоты себе приключений на пятую точку найдешь!
— Полностью согласна! — поддержала ее Алексия. — Лешка, как ты в училище-то умудрился в такое вляпаться?
— Не виноватый я, само так получилось.
Как же мне все-таки было приятно чувствовать подобную заботу со стороны своих девушек! Хоть и проявляемую в такой своеобразной форме.
— Все, красавицы, заканчиваем с упреками, — твердо заявил я. — И вообще, почему по телефону не сказали, что приедете?
— Сюрприз тебе хотели сделать, — заулыбалась Алексия. — Ты рад?
— Очень. Как на отца вышли? Через Прохора?
— Через моего… отца, — запнулась она. — А тот с твоим связался.
— Ясно. Надеюсь, вы с ночевой меня проведать приехали?
— С ней, — это была уже Вика. — А учитывая, что мне завтра на службу, хотелось бы увидеть твои роскошные кремлевские покои как можно скорее.
Зря я, что ли, Алексию рядом с Иваном посадил?
— Викуся, не гони лошадей, как бы мой отец не обиделся на наш быстрый уход. Да и перед господами офицерами неудобно.
— Тоже верно, — кивнула она. — Но и затягивать не стоит…
— Не будем, — пообещал я.
Мой план по поводу Алексии и ее родного отца все же частично сработал: за следующие сорок минут они обменялись несколькими фразами, поинтересовавшись друг у друга текущими делами, к тому же Иван несколько раз подлил дочери вина, которое поставили на стол специально для девушек. Как говорится, и то в гору. А когда мы все же собрались и прощались, уже мой отец отвел меня в сторону и сказал:
— Сделай так, Лешка, чтобы Алексия завтра утром попала на тренировку, которую будет проводить Кузьмин. — И пояснил: — Это он меня об этом попросил.
— Сделаю, — кивнул я и решил уточнить: — У вас на Алексию появились конкретные планы?
— Какие у нас на нее могут быть планы, если она пока ничего собой не представляет? — поморщился он. — Ну, в этом вашем колдунском плане. Пусть вливается, так сказать, дальше видно будет.
— Ясно. А за то, что девушек в Кремль провел, спасибо!
— Белобородова с Кузьминым благодари, а особенно Пафнутьева, он больше всех поспособствовал.
— Поблагодарю. Спокойной ночи!
— И тебе, сынок. Смотри там, не перенапрягайся.
Когда мы вышли с девушками из Арсенала на Сенатскую площадь, Алексия сказала:
— Первый раз наблюдаю Кремль ночью! Какая же красота, особенно здорово храмы подсвечены! Ну и башни.
— Мне всегда Успенский собор нравился. — Это была Вика. — Когда в валькириях служила, постоянно туда бегала.
— Девушки, — я обнял их, — как же я по вам соскучился!
* * *
— Командир, я опять в ахuе! — убиравшийся на столе Кудря повернулся к развалившемуся на диване Литвиненко. — Мало того что у Камня фактически две официальные любовницы, вхожие в семью, так одна из них еще и ведьма! И это я еще молчу про ее статус эстрадной звезды! Ты знал?
Медведь, расставлявший по местам стулья, в ожидании ответа тоже повернулся к полковнику.
— Знал, — пожал плечами тот. — Нас с Алексией еще в тот мой визит познакомили. И что тут такого? Ведьма и ведьма, слабенькая, правда… А ее фамилию знаете, которую особо нигде не афишируют? Пафнутьева.
— Нихрена себе! — Кудря аж присвистнул. — Неужели дочь?
— Дочь, — кивнул Литвиненко. — Вот и делайте соответствующие выводы. А эта вторая, рыжая, Виктория которая? На моторику ее внимание обратили? А на то, как гостиную на сектора поделила и нас с вами оценила, когда зашла? Профи, к гадалке не ходи. Я на таких спецов насмотрелся, и вы скоро научитесь их отличать не только на уровне чуйки. — Полковник встал, зевнул и потянулся. — Короче, завидуйте Камню молча, бойцы, а я пошел спать…
Когда же за Литвиненко захлопнулась дверь, Кудря повернулся к Медведю:
— Чему тут завидовать-то? Одна тебя насквозь видит, а вторая, как что не по ней, по мордасам профессионально втащит. Нахер такую совместную жизнь!
— И не говори, коллега, — закивал Медведь. — У нас и на службе проблем за гланды, а тут еще и дома постоянная засада. Вернее, целых две…
