Глава 1

Умиротворяющему созерцанию звездного неба, которое так редко можно увидеть сейчас в городах, помешал свет загорающихся окон всех трех зданий курсантских общежитий.

«Надо бы уползти куда-нибудь в уголок и спрятаться», — подсказывала та часть сознания, которая отвечала за безопасность моей многострадальной тушки. «Брось, не напрягайся, скоро тебя найдут и вызовут медиков, они и утащат куда-нибудь подальше отсюда», — говорила другая, а третья, отвечавшая за совесть, тихонько пищала: — «Надо добираться до Демидовой и Хачатурян, девушкам медицинская помощь может понабиться еще оперативнее, чем тебе…»

Кое-как усевшись, я достал телефон и нашел контакт отца:

— Доброй ночи! — взял тот трубку после пятого гудка. — Слушай меня внимательно и не перебивай!

Говорил с большим трудом и очень медленно, да еще и вспомнил недавний разговор с двумя батюшками, чтоб им пусто было, которые общались со мной точно такими же словами, отчего меня передернуло, и я чуть не выронил аппарат.

— Слушаю внимательно, — голос отца стал напряженным.

— Я сейчас нахожусь около женского общежития, по училищу объявлена тревога, сигнал, которой ты должен слышать. Предположительно, в комнате Демидовой с Хачатурян валяется труп Тагильцева, которого убили два его бывших… подчиненных из батюшек. С Тагильцевым был некто Бирюков, но он сбежал еще до того, как завалили Мефодия. Два батюшки, отец Владимир и отец Василий, сбежали тоже, но позже, успев со мной пообщаться. Я живой, но… никакой, собираюсь проверить Демидову с Хачатурян, которых Тагильцев взял в заложники. Отец, здесь мне нужны Пафнутьев, Прохор и Ваня. Романовых, чтоб не нагнетать, видеть в расположении училища не должны, в том числе и тебя. Еще направь сюда побольше скорых, есть у меня подозрение, что под замес попало много курсанток. Да, чуть не забыл, надо отменить тревогу. Доклад закончил.

— Твою же!.. У тебя точно все… нормально? — напряжение в голосе отца зашкаливало.

— Точно.

— Сейчас же связываюсь с Удовиченко, тревогу отменят, а полицейские оцепят женскую казарму. Медики скоро будут, как и Виталя с Прохором и Ваней. Телефон далеко не убирай, будь на связи.

— Хорошо.

В голове немного, но прояснялось, и следующим, кого я набрал, был братец Николай:

— Ноги в руки и быстро с Сашкой в женскую общагу, — заявил я ему.

— Понял… — он сбросил вызов, не став, к моей вящей радости, выяснять подробностей.

Кое-как утвердившись на ногах, я побрел ко входу в женское общежитие. Крыльцо для меня стало настоящим испытанием: слабость была такой, что приходилось отдыхать на каждой ступеньке. Открыв дверь, оказался в холле. А вот и «дежурка» с валявшимися на полу двумя прапорщиками. Вырвав при открытии двери замок «с мясом», я присел и проверил бедолаг: слава богу, пульс прощупывался. А так, если убрать лишние сантименты, на месте Тагильцева я действовал бы аналогичным образом.

Не успел двинуться из дежурки к лифту, как был остановлен появившимися с лестницы курсантками, заполнившими весь холл буквально за несколько секунд. Пришлось отступить обратно к болтавшейся двери дежурки. Курсанток же становилось все больше и больше. На меня девушки особого внимания не обращали, их больше волновал другой вопрос: почему идущие впереди так медленно минуют входные двери? Громко обсуждалась и причина ночной тревоги, строились разные предположения, в том числе и об ее учебном характере.

— Алексей? — ко мне неожиданно подошла одна из курсанток, в которой я опознал свою однокурсницу Панцулаю. — А ты что здесь делаешь?

— Леночка, — натянул я улыбку, — говори тише, пожалуйста, и прикрой меня от остальных.

— Хорошо, — нерешительно кивнула она, но поближе все-таки встала.

Даже так моя голова торчала над макушкой миниатюрной девушки, но хоть что-то. В этот момент со стороны входных дверей послышалась какая-то возня, возмущенные крики и резкие команды.

«Два брата-акробата ломятся», — подумал я и не ошибся: прорываясь сквозь плотные ряды курсанток, в холле появились Николай с Александром.

— Алексей?! — заорал Николай, и они принялись оглядываться.

— Здесь я! — пришлось поднять руку, опершись другой на Панцулаю.

Холл затих и замер, а братья теперь двигались ко мне практически беспрепятственно. Оказавшись рядом, они уставились с немым вопросом.

— Всех в шею. Скоро здесь будет Тайная канцелярия.

— Ясно, — кивнули они, и Александр заорал: — Тревогу никто не отменял, красавицы! Все на выход и построение! Приказ начальника училища! Кто не уложится в норматив, залетит на губу! Осталось тридцать секунд!

Пару мгновений стояла тишина и никто не двигался, а потом начался настоящий ад: девушки, напуганные нормативами и гауптвахтой перед самым Новым годом, быстренько превратились в неуправляемое скопление людей, в простонародье именуемой толпой, и рванули на выход с удвоенной силой. Входная дверь, похоже, на такой напор рассчитана не была, и под звуки рвущегося металла, писки и визги наших дам беснующаяся публика вскоре оказалась на улице.

Удовлетворенно оглядев опустевший холл, братья повернулись ко мне.

— Ты бы девушку-то отпустил… — протянул Николай.

А я только сейчас понял, что как опирался на притихшую Панцулаю, так и продолжаю.

— Леночка, извини! — я убрал руку.

— Ничего страшного! — она улыбнулась.

И уже собралась бежать за остальными курсантками, как я ее остановил:

— Леночка, мне понадобится твоя помощь и дальше.

— Хорошо. — Она вернулась и уставилась на меня преданными глазами.

Пояснений дать не успел, у меня зазвонил телефон. Моего внимания домогался царственный дед, видимо, обеспокоенный состоянием здоровья будущего наследника престола.

— Ваше императорское величество, — сходу начал я, — смею доложить, что жив и здоров, но очень занят. Если вас не затруднит, перезвоните позже. — И с полным внутренним удовлетворением сбросил вызов, заметив, с какими ухмылками переглянулись братья, после чего перевел взгляд на Панцулаю. — Прошу прощения, Леночка, дела семейные…

— Я понимаю, — кивнула она.

А бледный до белизны великий князь с видимым трудом повернулся всем телом к своим братьям:

— Слушайте внимательно. Скоро прибудет Пафнутьев, с ним Прохор с Ваней, а общежитие должны оцепить военные полицейские. Соответствующие указания полагалось раздать моему отцу. Ваша задача — дождаться канцелярских, а до этого никого, кроме бригад «скорой помощи», в общежитие не впускать. Связь по телефону. Поняли?

— Поняли, — кивнули те.

— А мы с Еленой поднимемся сейчас в комнату Демидовой с Хачатурян, у них там… неприятности случились.

Николай с Александром снова переглянулись, и последний спросил:

— Лешка, а ты на себя в зеркало смотрел?

— И что нового я там увижу?

— А ты взгляни… — предложил тот. — Как по мне, это ты здесь бригад «скорой помощи» дожидаться должен.

Николай активно закивал, поддерживая брата, с ними была согласна и Панцулая.

Великий князь доковылял до ближайшего зеркала, всмотрелся, повертел головой и громко вздохнул:

— Позорище-то какое! Хоть гауптвахту не покидай… — Алексей повернулся и встретился глазами с Панцулаей, на лице которой явственно читался вопрос, это что же такого могло случиться, что у молодого человека в семнадцать лет поседели виски?

Отвечать у него желания не было, так что Алексей просто тряхнул головой:

— Ладно, это все лирика. Леночка, вызывай лифт, поехали к Демидовой. Ты же знаешь, где они с Хачатурян живут?

— Знаю, — девушка кивнула и направилась к лифту.

Оставив Панцулаю «сторожить» коридор, в комнату к Демидовой с Хачатурян на четвертом этаже женского общежития я вошел один, ожидая увидеть самое хреновое подтверждение своих опасений. И где-то даже не ошибся: посереди комнаты на спине, лицом вверх, валялся мужчина в стандартном камуфляже, но без запомнившейся бороды, в котором я с трудом узнал Тагильцева, а на кроватях лежали девушки, производя при этом впечатление мирно спящих: головы на подушках, глаза закрыты, сами накрыты одеялами, на полу домашние тапочки.

Первым делом решил заняться Тагильцевым, он представлял самую большую опасность, а девушек можно проверить и потом…

Упершись колдуну в грудь коленом, схватил его голову и резко дернул на себя и в сторону, до характерного хруста, после чего встал, удовлетворенно его оглядел и плюнул на теперь уже гарантировано мертвое тело. «Закончив» с Тагильцевым, занялся девушками. Через минуту убедился, что обе дышат, находясь без сознания. Очередная попытка перейти на темп, чтобы более подробно изучить их состояние, закончилась уже привычно: дикой головной болью с позывами рвоты. Успокаивая себя тем, что девушки, слава богу, живы, я вышел в коридор:

— Леночка, — борясь с дурнотой, обратился к ждавшей меня Панцулае, — слушай меня внимательно. Представь, что комната Демидовой — это центр большого вертикального круга, в который входят соседние комнаты, а также помещения на третьем и пятых этажах. Надо их проверить на предмет спящих девушек, а потом пробежаться по этажам. Но входящие в круг комнаты в первую очередь. Справишься?

— Конечно, — на секунду задумалась она и показала мне глазами на соседнюю дверь.

— Именно, — кивнул я.

Елена двинулась проверять комнату, и через полминуты вернулась в коридор:

— Дышат, но не просыпаются.

— Ясно. — вздохнул я. — Давай проверяй по той же схеме все остальные комнаты. Если они будут заперты, смело ломай двери, потом, если что, свалишь все на меня. А я пока с братьями свяжусь.

Панцулая кивнула и направилась к другой двери, а я вернулся в комнату Демидовой с Хачатурян и уселся на грудь Тагильцева. Позвонить братьям не успел, те набрали меня первыми:

— Леха, тут полицейские начали общагу оцеплять, — сообщил Александр, а у меня даже не было сил подняться и подойти к окну, чтобы проверить слова брата, который продолжил: — Сигнал тревоги отключили, но ты это и так должен слышать. Там к тебе на четвертый этаж две бригады медиков поднимаются, говорят, что за ними еще несколько едут…

— Отлично, Шурка. Медиков запускай, мы их тут с Панцулаей сориентируем.

Через минуту врачи входили в комнату.

— Мне надо представляться? — спросил я.

— Нет, ваше императорское высочество, — ответил один из них, по-видимому, старший.

— Замечательно. Тогда находящиеся здесь две девушки после оказания первой помощи должны быть доставлены в кремлевскую больницу. Ясно?

— Будет исполнено, ваше императорское высочество.

— Другие при необходимости тоже. Вторую бригаду уже сейчас можете смело отправлять в соседнюю комнату. Сколько еще машин прибудет?

— Скоро будут еще пять.

— Мало. Связывайтесь с диспетчером, ссылайтесь на меня и требуйте еще… десять.

— Будет исполнено! Ваше императорское высочество, не могли бы вы… освободить комнату? — поинтересовался «старший».

— Конечно. — Я встал с Тагильцева. — Это, — указал на тело колдуна, — не трогать, ему ваша помощь уже гарантированно не понадобится. — И протиснулся в коридор.

Медики занялись своими обязанностями, в том числе и вторая бригада, которая зашла в соседнюю комнату. А я «съехал» по стене спиной и уселся прямо на пол. Через несколько минут вернулась Панцулая и принялась докладывать:

— Везде «спят», добудиться не могу, но дышат. В дальних концах коридоров комнаты пустые, видимо, девушки спустились по тревоге. — Она на секунду замялась, а потом продолжила: — Я, кстати, живу на третьем… в конце коридора… и чувствовала во сне какую-то тревогу, но до сигнала так и не проснулась…

— Спасибо, Леночка, ты настоящий друг, — поблагодарил я смутившуюся Панцулаю, решив не давать никаких пояснений по поводу ее «ощущений». — Если тебе не трудно, побудь здесь еще немного, надо вновь прибывшие бригады медиков в комнаты провожать.

— Конечно, — кивнула она и присела на пол рядом со мной.

Через пару минут появились еще бригады медиков, которые и были поручены девушке. В это же время из комнаты на носилках вынесли так и не пришедших в себя Демидову с Хачатурян, а медики заверили меня, что состояние девушек хоть и тяжелое, но стабильное, и они сделают все от них зависящее, чтобы те вскоре оказались в кремлевской больнице.

— Алексей Александрович, с вами все в порядке? — по коридору, вдруг ставшему тесным, ко мне протискивался полковник Удовиченко.

Не знаю, насколько печальное впечатление производил именно я, но на бледного полковника было жалко смотреть.

— Жив, Геннадий Иванович, и местами здоров.

Удовиченко чуть расслабился и уже вполне деловым тоном спросил:

— Могу я чем-то помочь?

— Можете, Геннадий Иванович. Тут по коридорам с медиками носится курсантка Панцулая, знаете ее? — Полковник кивнул. — Она выполняет мое поручение, вот ей и помогите.

— Есть! — кивнул он и побежал в сторону лестницы.

Еще через десять минут прибыла «тяжелая артиллерия» в виде Пафнутьева, Белобородова, Кузьмина и командира «Тайги» Лебедева. За их спинами маячили Николай с Александром, а также в большом количестве «люди в черном», то бишь сотрудники Тайной канцелярии. Попытка Прохора что-то у меня спросить была пресечена Виталием Борисовичем:

— Видишь же, что живой, да еще и необходимые мероприятия тут организовал, значит, все в порядке с нашей надеждой и опорой. — Он криво улыбнулся. — Алексей Александрович, подскажите, пожалуйста, а где я могу увидеть очень интересующий меня труп? — Я кивнул в сторону соседней двери. — Благодарю.

Он, сделав рукой знак, запрещающий кому бы то ни было следовать за ними, открыл дверь и зашел в комнату, а воспитатель тут же этим воспользовался, присел передо мной вместе с Кузьминым на «корты» и спросил:

— Ты как?

— Нормально, только сил не осталось.

— Ты в курсе, что у тебя виски поседели?

— В курсе. — Я покосился в сторону братьев. — Наверное, надо задуматься о подборе краски для волос?

— Ты чего, царевич?! — осклабился Кузьмин. — Да с этой проседью, полученной в неравном бою, ты от девок вообще не отобьешься! Все твои будут, зуб даю!

— Ваня… — с осуждением протянул Прохор. — Хватит. Ты посмотри на Лешку, он у нас в очередной раз на покойника похож, — воспитатель сплюнул за левое плечо, — в гроб краше кладут, а ты ему опять про баб!

— Да более или менее нормально все с царевичем! — отмахнулся тот. — Я его уже глянул. И вообще, он у нас и в огне не горит, и в воде не тонет!

Очередная перепалка друзей закончилась появлением Пафнутьева.

— Зайдите, — бросил он и вновь скрылся в комнате.

Пока «старшие» находились в комнате Демидовой с Хачатурян, Николай с Александром молча уселись рядом со мной и принялись демонстративно наблюдать за тем, как медики под присмотром канцелярских выносят девушек. «Старшие» появились минуты через три, и ко мне обратился Пафнутьев:

— Алексей Александрович, это без всяких сомнений Мефодий Тагильцев, но на все сто процентов мы этот факт установим чуть позже. Сейчас же у нас только один вопрос — почему у трупа голова так болтается? Как будто… — он изобразил обеими руками вращательное движение.

— Добил, от греха. — Я слегка пожал плечами. — Как только до этой комнаты добрался, так и свернул господину Тагильцеву шею во избежание разных там неожиданностей в виде чудесных воскрешений.

— Соображает царевич! — Кузьмин пихнул в бок Пафнутьева. — Теперь я спокоен за будущее Империи.

— Помолчи, Ваня, — скривился тот. — Алексей Александрович, может, вы все-таки соизволите проследовать с медиками до больницы? Там и подробный отчет о произошедшем напишите? А мы уж тут как-нибудь сами?

— У меня еще одно дело осталось, Виталий Борисович. — Я, опершись на плечо Александра, поднялся и обратился к Прохору: — Господин Белобородов, вы помните о той высокой должности, что получили недавно?

Растерянный воспитатель автоматически кивнул, а все остальные несколько напряглись.

— Тогда прикажите господам Пафнутьеву и Лебедеву построиться, а то у меня сегодня командного голоса нет.

— Построились, — буркнул Прохор, а означенные лица придвинулись к друг другу и вытянулись. — Равняйсь! Смирно! Ваше императорское высочество…

— Спасибо, господин Белобородов, — остановил я его. — А теперь, господин Пафнутьев и господин Лебедев, послушайте меня…

Прохор сразу догадался, что именно сейчас случится, и начал молиться только об одном, чтобы сынка в очередной раз не сорвался и не наделал глупостей…

— Сегодня я должен был сдохнуть. — Волна страха, исходившая от Алексея, резко контрастировала с его спокойным и тихим голосом. — И даже смирился с этим фактом. Но почему-то не сдох. Во-первых, благодаря воспитателю, который меня вырастил и научил большей части того, что я знаю и умею; во-вторых, благодаря Ивану, который тренировал меня и днем, и ночью, доводя порой до кровавых соплей и полной потери сознания; а в-третьих, благодаря, как я понял, разногласиям внутри сообщества церковных колдунов.

Страх резко перешел в ужас, а Пафнутьев с Лебедевым попятились, пока не уперлись спинами в стену.

— Господа, — так же спокойно продолжил Алексей, — а вот вашей заслуги в том, что я не сдох, что-то не наблюдается. Вы про@бали деятельность церковных колдунов у себя под носом, не смогли предотвратить ту подставу с Дашковыми, проникновение в мой дом и похищение княжны Шереметьевой. Вы бездарно провалили операцию по захвату семей церковных колдунов, а про покушение на меня возле Бутырки я вообще промолчу.

На Пафнутьева и Лебедева было больно смотреть: бледные до белизны, с закрытыми глазами и прижатыми к груди трясущимися руками, они производили впечатление обделавшихся первоклашек на приеме у грозного завуча после первой в их жизни шалости в лицее.

— Господа, — Алексей вздохнул, и ужас стал ослабевать, — все выше озвученное будет передано его императорскому величеству. Кроме того, подробнейшая нелестная характеристика будет дана и вашему непосредственному куратору, великому князю Александру Николаевичу. Господин Лебедев, обещаю, что деятельность подразделения «Тайга» в самое ближайшее время будет тщательно проинспектирована с обязательными последующими организационными выводами. Господин Пафнутьев, позаботьтесь, чтобы по завершении всех необходимых следственных действий череп господина Тагильцева доставили мне лично в руки. Честь имею, господа!

Прохор выдохнул, наблюдая за тем, как, держась за стену, Алексей сделал пару неуверенных шагов и схватился за протянутую Александром руку:

— Шурка, Коляшка, поможете мне до губы добраться?

Продолжая следить краем глаза за тем, как Прохор уговаривает воспитанника все же поехать в кремлевскую больницу, Кузьмин повернулся к уже начавшим приходить в себя Пафнутьеву с Лебедевым и осклабился: судя по лицам этих двоих, свою мысль об их полном служебном несоответствии царевич донес очень доходчиво. Иван отлично помнил, как именно его окоротили в свое время с вопросом церковных колдунов и не захотели слушать. А ведь он предупреждал…

— Может, пока не поздно, застрелиться? — задумчиво поинтересовался Пафнутьев сам у себя. — Алексей Александрович абсолютно прав в своих претензиях, а государь слушать не будет и точно после сегодняшнего нас кончит…

— Самоубийство — грех, — потерянно протянул Лебедев. — Я лучше на дыбе в Бутырке сдохну, чем руки на себя наложу… — Он перекрестился. — И вообще, Борисыч, уныние — тоже грех, так что давай рапорты об отставке напишем, авось пронесет?

— Давай, — кивнул Пафнутьев и поморщился. — Репутации все равно конец, буду в позоре свои дни доживать… Так мне, старому, и надо…

Кузьмин, наблюдавший за этим самобичеванием с ухмылкой, решил вмешаться:

— Хер вам двоим, а не смерть лютая с отставкой! — Он дождался, когда его заметят, и продолжил: — Так просто не соскочите, вот увидите! Да и царевич не такой человек, чтобы кого-то вкладывать, не так его Прохор воспитывал. А сказано вам это было в профилактических и воспитательных целях, чтобы подумали, осознали свои ошибки и исправили их в дальнейшей работе.

Лебедев покосился на задумавшегося Пафнутьева:

— Этот клоун не гонит по своему обыкновению?

— Клоун не гонит, — кивнул тот. — Похоже, все именно так, как он и говорит, или я перестал разбираться в людях. Спишем мой… промах на шоковое состояние после царского гнева. Теперь осталось пережить гнев государев и можно спокойно заняться поисками Бирюкова и остальной шайки-лейки…

— А спасибо сказать за подсказку? — Кузьмин сделал вид, что обиделся. — И обидными словами не обзываться?

— Спасибо, Ваня, — кивнул Пафнутьев. — Извини.

— По понедельникам не подаю! — буркнул Лебедев.

— Уже вторник, учитель. — Иван осклабился. — Но ничего, вот буду писать в качестве приглашенного эксперта отчет для государя по результатам проверки «Тайги», я его такими формулировками украшу!.. Обхохочешься! Отольются кошке мышкины слезки!

Лебедев же только поморщился:

— Ой, напугал… проститутку субботником!

Окончательно пришедший в себя Пафнутьев, не обративший никакого внимания на перепалку двух колдунов, вдруг спросил:

— Зачем ему череп Тагильцева?

— Как зачем? — ухмыльнулся Кузьмин. — В особняке над камином повесит вместо оленьих рогов и будет на досуге любоваться. Трофей-то знатный! Всем трофеям трофей! А там, глядишь, со временем и коллекция на всю стену образуется… Я и сам с удовольствием рядом с царевичем у камина с рюмкой посижу, молодость бесшабашную повспоминаю…

— Дичь какая… — Лебедева аж передернуло.

Но под взглядами двух других пар глаз решил свою мысль все же не развивать…