Глава 14
Желание – его и ее
Одним из моих лучших друзей на первом курсе колледжа был здоровенный парень, блистательный регбист по прозвищу Халк. Однажды он поделился со мной напутствием, которое получил от своего отца, выходца из Германии, когда покидал родной дом. Эту фразу я вспоминаю до сих пор. Она отдает брехтовским, цинично-язвительным душком и в вольном переводе с немецкого звучит примерно так: “Когда твердеет пенис, мозги размягчаются”.
Если перейти на более изысканный научный язык, то можно сказать, что нейронные сети сексуальной активности растянуты в подкорковых зонах нижнего пути, вне досягаемости “мыслящего мозга”. По мере нарастания стимуляции из этих нижних отделов мы всё меньше и меньше значения придаем советам, которые нам пытаются дать рациональные структуры верхнего пути.
В более широком смысле, нейронная архитектура нижнего пути ответственна за иррациональность всех вариаций выбора в любовных отношениях, и логические отделы мозга к этому не имеют ни малейшего отношения. Социальный мозг и любит, и заботится, в то время как сексуальное желание блуждает по низшим тропам этого пути.
Желание, видимо, проявляется в двух формах – мужской и женской. Когда люди рассматривают фотографии своих возлюбленных, нейровизуализация выявляет различия в активации мозга у мужчин и женщин. У мужчин, в отличие от женщин, на фМРТ-изображениях вспыхивают мозговые центры, ответственные за обработку визуальных стимулов и половое возбуждение. Это означает, что вид возлюбленной возбуждает в мужчине страсть. Поэтому, как замечает антрополог Хелен Фишер, нет ничего удивительного в том, что мужчины всего мира интересуются порнографией, или в том, что женщины склонны черпать чувство собственного достоинства из своей внешности и тратить так много энергии на ее улучшение: как раз “чтобы рекламировать свои активы визуально”.
А вот у женщин при взгляде на фото возлюбленного в мозге активируются иные центры – входящие в состав социального мозга когнитивные центры памяти и внимания. Такая разница наводит на мысль о том, что женщины подходят к своим чувствам более обдуманно и оценивают мужчину скорее как потенциального напарника и добытчика. Известно, что женщины, вступая в романтические отношения, нередко делают это с большим прагматизмом, чем мужчины, и влюбляются неизбежно медленнее. “Случайный секс у женщин, – комментирует Фишер, – часто отнюдь не так случаен, как у мужчин”.
И все-таки, мозговой радар для поиска объекта привязанности принимает окончательное решение, стоит ли погружаться в отношения, лишь по итогам нескольких встреч. Мужчины, влюбляясь, соскальзывают на нижний путь. Конечно, женщины в этот период съезжают туда же, но умудряются регулярно возвращаться на верхний.
Более циничный взгляд выражается так: “Мужчина ищет сексуальные объекты, а женщина – успешные”. Но хоть женщины и склонны искать в мужчине признаки силы и богатства, а мужчины в женщинах – физическую привлекательность, вовсе не это определяет выбор и тех, и других, просто по этим позициям два пола сильнее всего различаются. Главным же фактором для всех служит доброта.
Еще больше путаницы в нашу интимную жизнь вносят нейронные сети верхнего пути, которые отчаянно стремятся возвышенными чувствами либо пуританской моралью сдержать раскаленные потоки вожделения, вырывающиеся из наших эволюционных глубин. На протяжении всей истории человечества культура сковывала продуктами высших мозговых функций низменные, порождаемые нижним путем, побуждения – выражаясь словами Фрейда, цивилизация всегда боролась с недовольством ею. Например, браки в землевладельческих семействах Европы веками заключали, чтобы гарантировать сохранность родового имущества; по существу, одна семья заключала обоюдовыгодный брак с другой, сговариваясь о подходящих исполнителях этой миссии. Вожделение и любовь здесь только мешали и потому порицались – на то ведь всегда были адюльтеры.
Социальные историки расскажут нам, что по крайней мере в Европе только во времена Реформации появилась современная идея чувственной, построенной на любви и преданности связи между мужем и женой. Тогда впервые пошатнулся средневековый идеал целомудрия, который рассматривал брак просто как неизбежное зло. Однако лишь к эпохе промышленной революции и подъема среднего класса идеал романтической любви стал на Западе популярным настолько, что сама по себе любовь превратилась в достаточное основание для вступления в брак. Но, конечно, в культурах типа индийской, переполненных противоречиями между традицией и современностью, до сих пор лишь малая часть браков заключается просто по любви: влюбленные часто сталкиваются с категорическим протестом родни, по-прежнему предпочитающей договорные браки.
Впрочем, даже биология не всегда идет рука об руку с современным идеалом брака, который требует сочетания пожизненных товарищества и заботы с разнообразием и накалом в романтических отношениях. Годы близости, как всем известно, приглушают желание – и иногда это случается, как только начинаешь воспринимать партнера как нечто само собой разумеющееся.
Чтобы еще сильнее закрутить сюжет, природа сочла необходимым наделить мужчин и женщин разницей в секреции “молекул любви”. У мужчин, как правило, выше уровни веществ, стимулирующих сексуальное желание, зато ниже уровни веществ, подкрепляющих привязанность. Эти биологические нестыковки вызывают множество трений между мужчинами и женщинами в вопросах страсти.
Помимо гендерных и культурных сложностей, возможно, главная проблема романтической любви обусловлена фундаментальными противоречиями между системами головного мозга, ответственными за чувство привязанности, за заботу и за половые отношения. Каждая из этих нейронных сетей питает собственные комплекты мотивов и потребностей – и эти сочетания могут как гармонично уживаться, так и конфликтовать друг с другом. В первом случае любовь может цвести долго, а во втором чувство бывает зыбким.
Ловкий трюк природы
Одна писательница, несмотря на то что была самостоятельной и предприимчивой женщиной, всегда брала с собой в поездки наволочку, на которой спал ее муж. В отелях она неизменно натягивала эту наволочку на свою подушку. А делала она это потому, что запах мужа помогал ей спокойно уснуть в чужой постели.
Это несет определенный биологический смысл и дает нам ключ к разоблачению одной из уловок природы, нацеленных на сохранение вида. Первые звоночки полового влечения – даже скорее интереса – звучат в структурах нижнего пути, который работает на уровне ощущений, но не оформленных мыслей (или даже эмоций). У женщин этот исходный, подсознательный, интерес чаще пробуждается обонятельными стимулами, у мужчин – зрительными.
Ученые обнаружили, что запах мужского пота может заметно влиять на женские эмоции, поднимая настроение, расслабляя и повышая уровень лютеинизирующего гормона, стимулирующего овуляцию.
Однако исследование, которое позволяет это предполагать, проводили отнюдь не в романтической обстановке, а в клинической лаборатории. Смывы с подмышечных впадин мужчин, месяц не пользовавшихся дезодорантом, замешивали в мазь, которую наносили на верхнюю губу молодых женщин-добровольцев, думавших, что на них испытывают запахи паркетных мастик. И только когда мазь пахла мужским потом, а не чем-то другим, женщины чувствовали себя спокойнее и счастливее.
В более располагающих к романтике условиях, думают ученые, эти запахи могли бы возбудить сексуальное желание. Можно предположить, что во время танца гормональный контакт мужчины и женщины тихонько прокладывает путь к возбуждению, пока их тела создают условия, благоприятствующие размножению. Описанное исследование было частью проекта, направленного на поиск новых методов борьбы с бесплодием, и преследовало цель выделения активного компонента мужского пота. Результаты исследования опубликованы в журнале Biology of Reproduction.
На мужчин может сходным образом влиять внешность женщины: вид ее тела способен стимулировать центры удовольствия в мужском мозге. Судя по всему, в мужской мозг встроены детекторы, распознающие ключевые характеристики женского тела, особенно пропорции “песочных часов” – специфическое соотношение обхватов груди, талии и бедер (точнее, таза). Такие пропорции сигнализируют о молодости и здоровье, и даже сами по себе могут вызывать у мужчин половое возбуждение. В одном исследовании мужчинам из разных стран предлагали оценить привлекательность женских силуэтов с различным соотношением этих окружностей. Большинство предпочло женщин с отношением обхвата талии к обхвату таза около 0,7.
Почему мужской мозг “прошит” именно так, ученые бурно спорят не одно десятилетие. Некоторые видят в такой настройке нейронных сетей эволюционно закрепленный способ выделения женщин на пике фертильности, позволяющий не расходовать сперму понапрасну.
Но какова бы ни была причина этого феномена, Природа снабдила человека весьма изящными биологическими решениями: даже просто вид женщины очаровывает мужчину, а запах мужчины готовит женщину к любви. Такая тактика, несомненно, срабатывала на ранних доисторических этапах становления человечества. Однако в современной жизни нейробиология любви явно усложнилась.
Мозг в сетях либидо
Для участия в этом исследовании мужчины и женщины должны были пребывать в состоянии “истинной, глубокой и сумасшедшей влюбленности”. Исследование проходило в Лондонском университетском колледже. Семнадцати отобранным участникам под контролем нейровизуализации показывали фотографии возлюбленных, а затем фотографии друзей. Вывод был однозначным: эти люди проявляли признаки зависимости от любви.
Как у мужчин, так и у женщин объект обожания – в отличие от друзей – вызывал взрыв активности в строго определенных участках мозга, в сети столь специфичной, что кажется, будто она специально создана для романтической любви. Бо́льшая ее часть, по мнению Яака Панксеппа, активируется и в других эйфорических состояниях – например, при приеме кокаина или опиоидов. Эти данные позволяют говорить о том, что навязчиво-экстатическая природа сильных любовных чувств имеет вполне конкретное нейробиологическое обоснование. Интересно, что при изолированном половом возбуждении у мужчин эта нейронная сеть практически не работает, в отличие от прилегающих областей, задействованных в романтических переживаниях. Следовательно, между этими сетями должна существовать тесная анатомическая связь, которая работает, когда возбуждение возникает на фоне любви.
С помощью подобных исследований нейронаука проникла в тайну любовной страсти, сложив воедино схему работы множества гормонов и нейроактивных веществ, придающих такую пикантность сексуальному желанию. Конечно, его рецепт в зависимости от пола немного разнится, однако компоненты и их выверенное по времени действие в ходе полового акта обнажает хитроумный план Природы, придающий мощный импульс распространению нашего вида.
Нейронная сеть, где зарождается либидо, занимает обширную область лимбической системы. У представителей обоих полов схема этой проводки, относящейся к нижнему пути, одинакова, за исключением пары показательных различий. Эти различия определяют разницу в том, как мужчины и женщины воспринимают половой акт и оценивают некоторые аспекты любовных встреч.
У мужчин сексуальность и агрессивность повышает один и тот же половой гормон – тестостерон, который работает в соответствующих, причем взаимосвязанных, участках мозга. На фоне возбуждения уровень тестостерона у мужчин зашкаливает. Этот же гормон поддерживает сексуальное желание и у женщин, но с несколько меньшей силой.
Теперь о зависимости. Как у мужчин, так и у женщин во время полового акта взлетает уровень дофамина – вещества, которое обеспечивает получение сильного удовольствия от множества занятий, включая азартные игры и прием наркотиков. Концентрация дофамина в мозге растет не только при половом возбуждении, но и с повышением частоты сношений и интенсивности полового влечения.
Окситоцина – вещества, ответственного за заботливость, – в женском мозге секретируется больше, чем в мужском, а следовательно, он сильнее влияет на сексуальную привязанность женщин. Вазопрессин – гормон, структурно схожий с окситоцином, – тоже может вносить вклад в прочность любовной связи. Интересно, что очень много рецепторов вазопрессина находится на веретенообразных клетках, самых быстрых проводниках сигналов в социальном мозге. Эти клетки активируются, например, когда мы очень быстро, интуитивно оцениваем человека, которого видим впервые. Хотя ни одно исследование пока не может этого утверждать, веретенообразные нейроны выглядят подходящими кандидатами на роль элементов системы, которая генерирует любовь (или хотя бы влечение) “с первого взгляда”.
В преддверии полового акта в мозге мужчины сильно повышается концентрация окситоцина, усиливается и желание, стимулируемое аргинин-вазопрессином (АВП). В мужском мозге рецепторов к АВП больше, чем в женском, и основная их масса сосредоточена в “сексуальных” нейронных сетях. Соответственно, секреция этого гормона значительно повышается в пубертатном периоде. Во время полового акта уровень АВП достигает пиковых значений при приближении эякуляции и резко снижается в момент наступления оргазма.
Как у мужчин, так и у женщин окситоцин подпитывает многие приятные чувства, сопутствующие половому контакту. Обильный выброс окситоцина во время оргазма, судя по всему, приводит к ощущению теплой привязанности к партнеру, временно настраивая мужчину и женщину на одну нежную волну. Секреция окситоцина остается высокой и после оргазма – особенно во время объятий, следующих за половым актом.
С особой силой окситоцин действует на мужчин именно в этот, рефрактерный, период, когда эрекция временно невозможна. Интересно, что по крайней мере у грызунов (а возможно, и у людей) на пике наслаждения уровень окситоцина у самцов повышается в три раза, и это изменение, похоже, на какое-то время сближает химические пейзажи мозга самца и самки. В любом случае, такая хитрая химическая развязка полового контакта предоставляет спокойный период для формирования привязанности, и за это отвечает все тот же окситоцин.
Нейронная сеть сексуального влечения побуждает пару к следующей встрече. Некоторые нейроны гиппокампа, ключевой для сохранения воспоминаний структуры, богаты рецепторами к АВП и окситоцину. АВП, в особенности, у мужчин, позволяет с особой силой запечатлевать в памяти соблазнительный образ партнера в моменты страсти, делая его буквально незабываемым. Окситоцин, секретируемый во время оргазма, тоже способствует такому запечатлению.
Пока вся эта первобытная биохимия побуждает нас к половой активности, высшие центры головного мозга пытаются оказывать свое влияние, не всегда совместимое с задачами нижнего пути. Системы мозга, которые тысячелетиями верой и правдой служили выживанию рода человеческого, теперь кажутся уязвимыми для конфликтов и трений, которые могут сделать усилия любви бесплодными.
Беспощадное желание
Перед нами красивая, молодая и независимая женщина-адвокат. Ее жених – писатель, который работает дома. Когда бы она ни пришла домой, жених бросает все свои дела и начинает вертеться вокруг нее. Однажды вечером, когда она ложилась в постель, он страстно притянул ее к себе, не дав даже укрыться простыней.
– Да дай же мне хоть чуточку пространства, откуда я могла бы любить тебя! – сказала она, и это замечание оскорбило его чувства. Он погрозился, что уйдет спать на диван.
Ее слова обнажают изнанку слишком тесной петли обратной связи: она может стать удушающей. Цель сонастройки заключается не в постоянном сцеплении с партнером и погружении во все его мысли и чувства – она предполагает и предоставление друг другу личного пространства, возможности побыть в уединении, когда это нужно. Такая цикличность тесных контактов создает баланс между личными потребностями и потребностями пары. Один семейный психотерапевт сформулировал это так: “Чем лучше партнеры умеют находиться порознь, тем лучше они уживаются вместе”.
Каждый из главных компонентов любви – привязанность, влечение и забота – имеет свою биологическую основу, призванную надежно скрепить партнеров уникальным химическим составом. Если эти компоненты гармонично сочетаются, любовь крепнет. Если они диссонируют, любовь может пробуксовывать.
Рассмотрим вызов, который бросает романтической связи рассогласование трех биологических систем, лежащих в основе любви. Как правило, в конфликт вступают привязанность и сексуальное влечение. Подобное несоответствие возникает, например, когда один партнер чувствует себя неуверенно или, того хуже, достает неприкрытой ревностью либо тайно взращивает страх отвержения. С точки зрения нейронных механизмов, система привязанности, заточенная на тревожность, подавляет работу всех остальных систем. Вечные гложущие предчувствия могут легко истощить половое влечение и нежную заботу – во всяком случае, на какое-то время.
Однобокая фиксация того писателя на своей невесте как на сексуальном объекте сродни безжалостной, неуемной жажде грудного ребенка, которому неведомы ни чувства, ни потребности матери. Такие же первобытные страсти разыгрываются и во время полового контакта, когда двое разгоряченных взрослых с младенческим азартом исследуют тела друг друга.
Мы уже отмечали, что детские корни близости выходят на поверхность неестественно высокими голосами и уменьшительными именами, столь типичными для общения влюбленных. Этологи утверждают, что такие сигналы запускают в их мозге родительские реакции заботы и нежности. Разница же между безудержным желанием ребенка и взрослого заключается в том, что взрослый способен к эмпатии, и потому его страсть смешивается с сочувствием или хотя бы с заботой.
Исходя из этих соображений, Марк Эпштейн, психиатр той женщины-адвоката, предложил ее жениху альтернативный вариант поведения: унять свой пыл настолько, чтобы эмоционально настроиться на свою партнершу и создать ей тем самым психологическое пространство, где она могла бы ощутить собственные желания. Такая взаимность волеизъявления, основанная на поддержании обратной связи между партнерами, может вернуть страсть, которой один из них едва не лишился.
Это отсылает нас к знаменитому вопросу Фрейда: “Чего хочет женщина?” Эпштейн отвечает на него так: “Она хочет партнера, которому небезразличны ее желания”.
“Оно” по обоюдному согласию
Энн Райс, автор серии нашумевших романов о вампирах – а также романов эротических, которые она писала под псевдонимом, – вспоминает, что в детстве у нее были живые садомазохистские фантазии.
Изощренный сюжет одной из самых ранних фантазий вращался вокруг древнегреческих невольничьих рынков, где юношей продавали как сексуальных рабов: гомосексуальное влечение между мужчинами зачаровывало Энн. Повзрослев, она осознала, что ей нравится дружить с гомосексуалами и их культура ей кажется привлекательной.
Из такого материала она и ткала свои произведения. Вампирские романы Райс, щедро сдобренные гомоэротическими линиями, задают тональность романтической вселенной го́тов. А в своих эротических романах она детально изображала садомазохистские практики представителей обоих полов. Хотя подобные сюжеты вряд ли могут понравиться всем, в них нет ничего такого, чего ученые не находили бы в типичных сексуальных фантазиях вполне заурядных людей.
Экстравагантные эротические сцены, в деталях проработанные писательницей, ничуть не “девиантны” в нормативном отношении. Более того, эти сюжеты повторяются в фантазиях мужчин и женщин в каждом проведенном на эту тему исследовании. Одно из них выявило, например, что самые распространенные сексуальные фантазии включают: воспоминания об особо впечатливших сексуальных контактах, занятия любовью со своим партнером или с кем-то другим – часто в романтической обстановке, – оральный секс, примерку ролей агрессивного соблазнителя и, наоборот, принуждаемого к сексуальному подчинению.
Большое разнообразие сексуальных фантазий служит отражением здоровой сексуальности, неиссякаемым источником стимулов, усиливающих возбуждение и удовольствие. Если все происходит по взаимному согласию, то это относится и к фантазиям более изощренным, вроде сцен из романов Райс, которые со стороны могут показаться несколько жестокими.
Мы прошли долгий путь с тех пор, как Фрейд лет сто назад объявил, что “счастливый человек не фантазирует – это удел неудовлетворенного”. Но фантазия есть не что иное, как богатое воображение. По уверению Райс, она никогда не претворяла в жизнь свои фантазии, несмотря на обилие возможностей для этого. Сексуальные фантазии не обязательно реализуют с партнерами – им находят и другое применение. Оригинальные исследования Альфреда Кинси (которые впоследствии представляли уже в искаженном виде) показали, что 89 % мужчин и 64 % женщин, по их признанию, предаются эротическим фантазиям, занимаясь мастурбацией. Это было шокирующим открытием для той, почти пуританской, эпохи 1950-х, хотя сейчас кажется до скуки банальным. Профессора Кинси можно благодарить уже за одно вынесение на поверхность факта, что сексуальное поведение большинства людей намного богаче, чем это публично допускалось.
Социальные табу, действующие до сих пор – несмотря на Jerry Springer Show и вездесущие порносайты, – указывают на то, что истинная частота всевозможных сексуальных пристрастий однозначно выше, чем люди готовы признавать. И действительно, исследователи обычно допускают, что любая статистика, основанная на заявлениях испытуемых о собственном половом поведении, будет заниженной. Когда студенты колледжа аккуратно записывали в дневник каждую сексуальную фантазию и мысль, приходившие им в голову в течение дня, то у мужчин получалось в среднем семь записей, а у женщин – от четырех до пяти. Однако в других исследованиях, где таких же студентов при анкетировании просили припомнить ту же информацию, мужчины утверждали, что сексуальные фантазии посещали их в среднем раз в день, а женщины настаивали на разе в неделю.
Но что же происходит с сексуальными фантазиями во время полового акта? Практически независимо от формы полового поведения, сексуальных фантазий у мужчин больше, чем у женщин, но во время полового акта показатели выравниваются: подобные фантазии посещают до 94 % женщин и до 92 % мужчин (хотя в некоторых сообщениях говорится о 34 % женщин и 47 % мужчин).
Одно исследование показало, что в повседневной жизни люди обычно грезят о половом акте со своим партнером, но во время реального секса с ним часто представляют кого-то другого. Эти наблюдения навели одного остряка на мысль, что в половом акте участвуют на самом деле не двое, а четверо: два человека реальных и два воображаемых.
В большинстве сексуальных фантазий другой человек неизбежно выступает объектом, существом, сотворенным во всем угождать созерцателю без оглядки на собственные потребности. Но в царстве фантазий возможно все.
Согласие присоединиться, разделить фантазию и совместно реализовать ее – всё это составляет акт сближения. “Постановка” сценария с добровольным партнером и насаждение фантазии, превращающее партнера в неодушевленное “Оно”, дают совсем разные результаты. Если оба партнера согласны и увлечены этой игрой, то даже сценарий “Я – Оно” может создать ощущение настоящей близости. В надлежащих условиях обращение с партнером как с “Оно” – по обоюдному согласию, конечно – может стать частью любовной игры.
Хорошие половые отношения, как подметил один психотерапевт, похожи на хорошие сексуальные фантазии – волнующие, но безопасные. Еще он добавил, что если у партнеров комплементарные эмоциональные потребности, то результирующий гормональный фон – как и слияние фантазий – может возродить сексуальный азарт, который будет противостоять типичному угасанию взаимного интереса у пар, живущих вместе долгие годы.
Именно эмпатия и понимание между партнерами определяют разницу между игривой и травмирующей фантазиями с участием “Оно”. Если оба видят в воплощении фантазии игру, то это действие порождает подбадривающую эмпатию и объединяет партнеров петлей обратной связи, что усиливает доставляемое друг другу удовольствие и указывает на принципиальное обоюдное принятие – а это уже скрытый акт заботы.
Объективация секса: из фантазии в реальность
Обратимся к записям психотерапевта о любовных отношениях его пациента, патологического нарцисса. Этому человеку 25 лет, он не женат и живет один. Он легко увлекается женщинами, с которыми знакомится, и каждую из них включает в преследующие его пылкие фантазии. Но после нескольких встреч с сексуальными контактами он всегда разочаровывается, внезапно находя партнершу глупой, привязчивой или противной физически.
Например, почувствовав себя на Рождество одиноким, он попытался уговорить свою нынешнюю подружку (с которой встречался всего несколько недель) не уезжать из города к родителям, а остаться с ним. Получив отказ, он обвинил ее в эгоцентризме и в ярости решил больше никогда с ней не встречаться.
Нарцисс ощущает себя вправе не подчиняться общим правилам, считая их писаными не для него. Как мы уже знаем, он чувствует свое неоспоримое право на секс, если женщина обнадеживает его своим поведением и возбуждает сексуально – даже если она прямо заявляет, что не хочет продолжать. Нарцисс будет настаивать на своем и не остановится перед насилием.
Напомним, что притупленная эмпатия – одна из характернейших черт нарцисса, наряду с потребительским отношением к людям и тщеславным эгоцентризмом. Потому нет ничего удивительного в том, что мужчины-нарциссы одобряют установки, допускающие или даже поощряющие половое принуждение: например, идею о том, что жертвы изнасилования “сами на это напрашиваются”, или убеждение, что когда женщина говорит “нет”, она подразумевает “да”. Мужчины-нарциссы в американских колледжах склонны соглашаться с утверждением “Если во время объятий и предварительных ласк девушка теряет контроль над ситуацией, то это ее вина, что партнер совершает принудительный половой акт”. Некоторые мужчины убежденностью в этом без стеснения оправдывают изнасилование на свидании, когда женщина обнималась с ним, но отказывалась от продолжения.
Распространенность такой позиции в определенной категории мужчин может отчасти объяснить, почему в США около 20 % женщин заявляют, что не раз вступали по принуждению в нежелательные половые сношения, несмотря на сопротивление, причем чаще всего насильниками выступали их супруги, сожители или любовники. По статистике, как раз любимые мужчины в 10 раз чаще, чем незнакомцы, принуждают женщин к сексу. Одно исследование, основанное на признаниях насильников этого сорта, показало, что принуждение всегда следовало за добровольными любовными играми: мужчина попросту игнорировал протесты женщины относительно продолжения.
По данным другого исследования, в отличие от большинства мужчин, нарциссы получают удовольствие и возбуждаются от фильмов, в которых пары занимаются предварительными ласками, женщина хочет остановиться, но мужчина принуждает ее к сексу, несмотря на очевидную боль и отвращение женщины. Наблюдая подобные сцены, нарцисс не обращает внимания на страдания женщины и сосредотачивается только на наслаждении агрессора. Интересно, что нарциссы, участвовавшие в этом исследовании, не получали удовольствия от изолированных сцен насилия, не содержащих предварительной любовной игры и женского отказа.
Из-за обделенности эмпатией нарциссам безразличны страдания, которые они причиняют своей “возлюбленной”. В то время как она переживает принудительный половой акт как отвратительную жестокость, нарцисс не может понять неудовольствия партнерши, не то что испытать сострадание. Действительно, чем эмпатичнее мужчина, тем менее вероятно, что он будет действовать как сексуальный хищник или даже воображать себя в этой роли.
В принуждении к сексу может играть роль и гормональный фон. Известно, что мужчины с экстремально высоким уровнем тестостерона чаще рассматривают других исключительно как сексуальные объекты и чаще становятся проблемными мужьями.
Изучение уровня тестостерона у 4462 американских мужчин показало, что склонность к агрессивному сексуальному поведению встречается именно у субъектов с крайне высокими концентрациями этого гормона. Эти мужчины вообще отличались повышенной агрессивностью, чаще других участвовали в драках и попадали за решетку. Кроме того, они особенно часто становились плохими мужьями: били жен, швыряли в них разные предметы, изменяли и – что вполне понятно – разводились. В общем, чем выше был уровень тестостерона, тем печальнее картина.
С другой стороны, в том же исследовании подмечено, что многие “гипертестостеронщики” женаты счастливо. Авторы видят причину различий в том, что такие мужчины в большей мере научились контролировать подстегиваемые тестостероном первобытные побуждения. За подавление всех инстинктивных импульсов – как сексуальных, так и агрессивных – отвечает в первую очередь префронтальная кора. Это опять напоминает нам о важности миссии верхнего пути, способного обуздывать нижний и служить противовесом грубому либидо.
Несколько лет назад, будучи научным обозревателем “Нью-Йорк таймс”, я беседовал с одним сотрудником ФБР, который специализировался на составлении психологических портретов серийных убийц. Он сказал мне, что такие убийцы постоянно разыгрывают в реальности свои извращенные, жестокие сексуальные фантазии, в которых мольбы жертвы только усиливают возбуждение. Слава богу, что лишь малую толику мужчин сцены сексуального насилия возбуждают больше, чем сцены секса по обоюдному согласию. Непостижимая жажда чужих страданий совершенно четко отличает этих девиантов от подавляющего большинства мужчин: даже нарциссов, принуждающих женщин к сексу на свиданиях, не заводит откровенное изнасилование.
Катастрофический дефицит эмпатии, вероятно, объясняет, почему серийных насильников не трогают слезы и крики жертв. Очень многие осужденные насильники впоследствии сообщали, что ничего не чувствовали в отношении своих жертв и попросту не знали – и не желали знать, – что те переживали. Почти в половине случаев насильники позже убеждали себя в том, что жертва “наслаждалась сексом”, и их не смущал тот факт, что именно ощущения жертвы, правда, совсем иные, привели их на нары.
Одно исследование с участием отбывающих наказание за изнасилование показало, что они способны понимать других людей в большинстве ситуаций, за единственным примечательным исключением: они совершенно не умеют воспринимать негативные реакции женщин, хотя отлично улавливают позитивные. Таким образом, хотя эти мужчины и обладают способностью к общей эмпатии, они не могут или не желают считывать сигналы, которые их остановят. Такие хищники могут быть избирательно нечувствительными, неверно трактуя сигналы, которые им нужны меньше всего – отказ и страдания женщины.
Больше всего вреда причиняют сильно девиантные мужчины, чьи излюбленные навязчивые фантазии неизменно развиваются по сценариям “Я – Оно”. Такой шаблон фантазий типичен для приговоренных к тюремному заключению за сексуальные преступления, в особенности за серийные изнасилования, растление малолетних и эксгибиционизм. Этих мужчин фантазии с подобными насильственными действиями возбуждают намного сильнее, чем обычные сексуальные сцены. Конечно, сама по себе фантазия, какой бы буйной она ни была, не подразумевает, что насилие из нее непременно применится к кому-то в реальности. Но у субъектов вроде сексуальных преступников, отрабатывающих свои жестокие фантазии на других, барьер между мыслью и действием разрушается.
После того как жестокие импульсы нижнего пути прорывают барьер, установленный высшими отделами мозга, воображение становится топливом для злобы, разжигая необузданное либидо (скорее даже похоть). Оно-то и заставляет раз за разом совершать половые преступления. В таких случаях соответствующие фантазии сигнализируют об опасности – особенно если мужчина лишен эмпатии к жертвам, верит, что они получают удовольствие, испытывает к ним враждебность и остро ощущает свое эмоциональное одиночество. Такой взрывоопасный коктейль практически всегда доводит до беды.
Прочувствуйте контраст между холодной разобщенностью сексуальности в стиле “Я – Оно” и объединяющим теплом свиданий по сценарию “Я – Ты”. Романтическая любовь зиждется на резонансе; без этой тесной связи остается лишь голая похоть. При полноценной двусторонней эмпатии партнеры видят друг в друге субъекты, взаимодействуя по принципу “Я – Ты”, и тогда накал эротизма резко возрастает. Когда двое переживают наряду с физическим и эмоциональное единение, каждый из них теряет ощущение обособленности, испытывая то, что когда-то назвали оргазмом Эго, – слияние не только тел, но и человеческих сущностей.
Однако даже космический оргазм не дает гарантии, что возлюбленные будут искренне опекать друг друга на следующее утро: забота подчиняется собственной нейронной логике.