18    Глобальное потепление

В конце лета 2006 года Эл Гор спросил: нельзя ли нам встретиться? Раньше мы не виделись и договорились вместе позавтракать в Лондоне. Когда он закончил говорить, мне показалось, что больше я есть не смогу.

Может, это и прозвучит странно, тем более от человека, который запускает уже третью авиакомпанию, но меня и до беседы с Элом Гором все сильнее тревожил один вопрос, не слишком-то совместимый с моим бизнесом, — глобальное потепление. Однако наша встреча заставила меня еще глубже погрузиться в эту проблему. Это был не визит вежливости — Эл приехал показать и рассказать, что мир стоит перед лицом глобальной катастрофы и почти ничего не делает, чтобы ее предотвратить. А Эл делает. Я уже был немного в теме и все же оказался совершенно не готов к тому эффекту, который произвели на меня слова Эла. Уилл Уайтхорн и Джин Олванг молча сидели рядом, сосредоточенно слушали, и все мы были поражены этим рассказом. Слова Эла были такими ясными, а доказательства настолько исчерпывающими, что мне стало совершенно понятно — надо что-то делать, пока еще не слишком поздно.

Впоследствии рассказ Эла превратился в убедительный документальный фильм «Неудобная правда», который привлек внимание миллионов людей к вопросу глобального потепления. Эл очень хотел найти какого-нибудь выдающегося бизнесмена, который смог бы публично высказаться о проблеме и увлечь других предпринимателей.

— Ты сейчас в таком положении, когда действительно можешь что-то изменить, — сказал он мне. — Сделаешь этот огромный шаг — за тобой пойдут другие.

Когда Эл ушел, я занялся самокопанием. Как будет выглядеть бизнесмен, который управляет тремя авиа- и одной железнодорожной компанией, если возглавит борьбу против глобального потепления? Я вспомнил, что читал по теме, и обратился к книгам вроде «Скептический эколог» (The Skeptical Environmentalist) Бьорна Ломборга и серии Джеймса Лавлока о теории Геи. Я пообщался с Джимом Лавлоком, и его оценки только укрепили меня в моих новых взглядах. Очевидно, что количество углекислого газа и других парниковых газов в атмосфере растет безумно быстро, газы образуют постепенно утолщающееся покрывало вокруг Земли, а это приводит к повышению температуры. Мне было понятно: или мы принимаем самые серьезные меры, или нас ждет катастрофа, причем катастрофа не только для окружающей среды, но и для экономики, культуры, животных и людей. Я задумался: а в каком, собственно, виде мы оставим нашу планету внукам? И пришел к выводу, что надо сделать все возможное, чтобы катастрофы не произошло.

А что я могу? Я решил, что в течение следующих нескольких лет всю прибыль от транспортных компаний, входящих в Virgin Group, нам следует инвестировать в исследования возобновляемых источников энергии и развитие новых чистых технологий — экологически безвредных, низкоуглеродных видов топлива. Как вы уже, наверное, поняли, я очень сильно верю в людей. Предпринимательство создало многие современные чудеса света — и оно же должно помочь нам преодолеть препятствия на пути к лучшему будущему. А новые шаги, новые проекты позволят проникнуть в самую суть проблемы.

Позже президент Билл Клинтон пригласил меня выступить в рамках сентябрьского форума Clinton Global Initiative. Билл — прирожденный организатор и своего не упустит: когда я согласился участвовать, он тут же позвонил мне и спросил, собираюсь ли я говорить о чем-то конкретном. Я понял, что это прекрасная возможность поделиться своими планами. Когда я разъяснил Клинтону, чего я хочу, он был очень доволен и пообещал сделать мое выступление центральным событием мероприятия.

21 сентября в нью-йоркском отеле Sheraton президент Клинтон вышел на сцену и представил меня, превознеся до небес. Он расписывал меня гостям, среди которых были Билл Гейтс, президент Франции Жак Ширак, Руперт Мёрдок и Уоррен Баффетт, как «одного из самых интересных, креативных, искренне преданных своему делу людей». Я был польщен — вернее, был бы польщен, если бы только не отлучился в туалет, пропустив свою очередь.

Собравшиеся заозирались, не понимая, куда я пропал, но наконец я поднялся на сцену и изложил наш план:

— Вот что мы решили. Всю прибыль, полученную от наших транспортных компаний Virgin Group, мы будем вкладывать в решение проблем окружающей среды, — сказал я.

Еще не зная, что грядет мировой финансовый кризис, я рассчитывал примерно на три миллиарда долларов за 10 лет.

— Нашему поколению родители оставили удивительно прекрасный мир, который сами получили от наших дедов, — объяснял я. — И только от нас зависит, сможем ли мы сохранить его для наших детей и внуков таким же прекрасным. Наше поколение не должно оказаться ответственным за необратимое разрушение окружающей среды.

Я рассказал о нашем новом предприятии Virgin Fuels, которое будет инвестировать в биотопливо и другие инновации, то есть в разработку экологически чистого авиационного топлива. Вместе с Шаем Вайсом и Эваном Ловеллом из Virgin Group мы решили не останавливаться на биотопливе, а расширить инвестиции в экологию и в начале 2007 года создали независимую инвестиционную компанию Virgin Green Fund. С ее помощью мы планировали более широко вкладываться в возобновляемые источники энергии и энергосберегающие технологии.

— Единственный способ справиться с глобальным потеплением — инвестиции в новые виды топлива и источники энергии, которые смогут заменить ископаемые углеводороды, — закончил я.

*

Глобальное потепление не единственная серьезная проблема, которая волнует меня в последнее время. Точно так же остро стоит и проблема оборота наркотиков: именно из-за нее я взял на себя роль члена совета Глобальной комиссии по вопросам наркополитики.

В 1960-е, во времена моей юности, когда я создавал свою звукозаписывающую компанию, казалось, что запах дури носится в воздухе. Наши магазины были местом, где молодежь могла зависнуть и послушать музыку. Я был типичным парнем 1960-х — нам было приятно посидеть и потупить с друзьями, слушая свежие записи Pink Floyd под косяк с марихуаной. Но на самом деле, кроме травы время от времени, я никогда серьезно не употреблял: кайф я ловил от работы и приключений.

Никогда — за одним исключением: когда в 1974 году я отправился на Ямайку, чтобы убедить Питера Тоша подписать контракт с Virgin Records. Питера я считал единственным регги-исполнителем, не уступающим по таланту Бобу Марли, поэтому, услышав, что он уходит из Wailers и начинает сольную карьеру, я решил подписать с ним контракт. Прилетел на Ямайку, нашел дом Питера, постучал в дверь. Ответа не последовало, хотя из дома доносился какой-то шум. Я уселся на пыльную землю у дома и стал ждать. Было полное ощущение, что прошло минимум трое суток. Люди приходили и уходили, а Питер, похоже, знал, что я сижу под дверью, и проверял, насколько сильно я хочу подписать с ним контракт. В конце концов он вышел ко мне.

— Наверное, надо тебя впустить, — прогудел он и кивком предложил мне сесть прямо на пол посреди гостиной. Потом он исчез в прихожей и вернулся с огромной коробкой травы. Я сидел, выпучив глаза, пока он забивал самый длинный косяк в мире. Мы просидели у него (лучше сказать, провалялись без сил на полу) два дня — столько времени нам и потребовалось, чтобы опустошить ту коробку. Каким-то образом я прошел его обряд инициации, и он подписал контракт с Virgin Records. На следующий год мы выпустили альбом «Legalize It» («Легализуй это»), гимн марихуане.

Питер курил марихуану для расслабления и вдохновения, но многие другие музыканты не отказывались и от наркотиков посильнее. Я видел, как люди борются с зависимостью, — разные люди, в том числе и те, кто записывался у нас, начиная от Сида Вишеса и заканчивая Боем Джорджем. С возрастом я начал понимать, что криминализация употребления наркотиков только усугубляет зависимость. На исполнение антинаркотических законов тратится более 100 миллиардов долларов ежегодно — столько же, сколько на международную помощь. И ладно бы эти деньги расходовались на поддержку — нет, их тратят на войну против людей, и мир терпит огромные экономические, социальные и человеческие потери. Сотни тысяч попадают в тюрьму, и сотни тысяч гибнут. Кроме того, война с наркотиками раскрутила и криминальную наркоиндустрию с оборотом 320 миллиардов долларов в год. Эта война лишь подпитывает терроризм — и не делает ничего, чтобы снизить производство, распространение и употребление наркотиков.

Мою уверенность подкреплял и собственный опыт: на злоупотребление наркотиками и наркозависимость нужно смотреть как на вопрос здравоохранения, а не как на криминальную проблему. На дворе XXI век, а я который год говорю об этой проблеме и вижу, что многие со мной согласны, но боятся высказаться. Я давно считаю, что нужна более разумная политика оборота наркотиков и к этой политике должен присоединиться весь мир. Самое главное — как-то убедить власти (которые прячут голову в песок), что война с наркотиками проиграна и что есть решение получше.

В 2010 году бывший президент Бразилии Фернанду Энрики Кардозу пригласил меня присоединиться к недавно созданной Глобальной комиссии по вопросам наркополитики, первой в истории. Группа тут же взялась за работу — предстояли широчайшие исследования наркополитики в разных странах мира. Многие члены комиссии в свое время были кто президентом, кто премьер-министром — Колумбии, Мексики, Швейцарии, Греции, так что у них была информация из первых рук, они своими глазами видели, чем оборачиваются драконовские законы, и были полны решимости как-то компенсировать свое былое бездействие. Кроме того, в комиссию вошли Кофи Аннан, бывший председатель Совета управляющих Федеральной резервной системы США Пол Волкер и бывший госсекретарь США Джордж Шульц, а через какое-то время к ним присоединились участники из Чили, Чехии, Великобритании, Португалии, Перу, Индии, Пакистана, Польши и Америки. Доказательная база понемногу формировалась.

Я был единственным предпринимателем в комиссии и смотрел на проблему с точки зрения бизнеса. Участвуя в совещаниях комиссии, которые проходили в разных странах — от Швейцарии до США, я всегда говорил, что сделал бы я сам, если бы речь шла о бизнесе. «Война с наркотиками губит миллионы людей и набивает миллиардами долларов карманы наркобаронов, — доказывал я на встрече, которая проходила в нью-йоркском Музее современного искусства. — Будь это бизнесом, я бы закрыл его за неэффективность еще в прошлом веке и попробовал что-то еще. Так мир и должен поступить».

Впрочем, новый век действительно принес кое-какие коренные перемены: люди начинали понимать, что борьба с наркотиками — это не только борьба с наркобизнесом. Все больше стран — от Швейцарии до ЮАР — следовали новому, более разумному подходу: наркоманию предлагалось рассматривать как проблему здравоохранения. Особенно меня заинтересовал пример Португалии, где еще в 2001 году впервые в Европе официально отменили любое уголовное преследование за личное употребление наркотиков — да, не только марихуаны, но и кокаина, и героина, и метамфетаминов. Я побывал там в декабре 2011 года, чтобы от лица Глобальной комиссии поздравить португальцев с успехами их наркополитики и самому взглянуть, как работают португальские меры. Конечно, наркотики и открытость — слабо совместимые вещи, однако данные были убедительными. Я видел наркозависимых — их не бросили в кутузку, а обеспечили им терапию. Людей, обратившихся за помощью в борьбе с наркоманией, стало в два с лишним раза больше. Многие героиновые наркоманы избавились от зависимости и снова нормально живут в обществе (а в США, где сохраняются жесткие запреты, от передозировки ежегодно умирает больше американцев, чем было убито во Вьетнаме).

К июню 2011 года был готов наш первый доклад с призывом к перевороту в глобальной наркополитике. У нас на руках были железные доказательства, с нами была поддержка опытных мировых лидеров, и мы потребовали: хватит криминализировать, маргинализировать и стигматизировать людей, которые употребляют наркотики, но при этом не причиняют вреда окружающим. Мы призвали страны к соблюдению прав человека и проведению политики снижения вреда по отношению к наркоманам, а также к членам низовой части нелегального наркорынка, то есть мелким торговцам и мелким производителям. Кроме того, мы посоветовали властям поэкспериментировать — ввести некоторые наркотики (в первую очередь марихуану) в легальный оборот для защиты здоровья и безопасности граждан.

Представляя доклад, я сказал: «Война с наркотиками не смогла сократить их потребление, но зато наполняет наши тюрьмы, обходится налогоплательщикам в миллионы долларов, подпитывает организованную преступность и приводит к смерти многих и многих людей. Нужен новый подход, нужно вырвать власть из рук организованной преступности и превратить людей с зависимостью из преступников в пациентов. Но главное — мы больше не можем себе позволить притворяться, будто от войны с наркотиками есть польза».

Я был и рад, и горд, когда Сэм и его компания Sundog Pictures взялись за документальный фильм по результатам работы комиссии, который показал весь ужас проигранной войны с наркоманией. Фильм «Нарушая табу» быстро набрал миллионы просмотров и продолжает транслироваться в Netflix, убеждая все больше людей, что войну с наркотиками пора заканчивать. Я побывал на показе фильма в разных городах и странах — в Марокко, Швеции, Украине, США, и везде мы обсуждали его со зрителями, чтобы необходимость реформы наркополитики поскорее укоренилась в сознании общества.

Да, изменения начались, но все делалось слишком медленно. Наступил 2015 год, Глобальная комиссия по вопросам наркополитики работала уже пять лет, и все это время она призывала относиться к наркомании как к вопросу здравоохранения, а не как к криминальной проблеме. Появлялись кое-какие проблески — особенно в отношении марихуаны в США. И вот стало известно, что в апреле 2016 года пройдет первая за 18 лет специальная сессия Генеральной Ассамблеи ООН, посвященная наркополитике. Это была прекрасная возможность публично обсудить войну с наркотиками, объяснить, насколько она губительна для людей и общества.

Перед сессией я узнал радостную новость: по слухам, Управление ООН по наркотикам и преступности (УНП ООН), которое десятилетиями формировало глобальную политику по контролю оборота наркотиков, собиралось выступить с серьезным заявлением. Из закрытого пресс-релиза, направленного BBC, мне и другим людям, я узнал, что УНП ООН хочет призвать правительства стран мира декриминализовать употребление наркотиков и хранение наркотиков для личного пользования. Это было замечательно. Я написал отклик, с которым собирался выступить 18 октября в Малайзии на международной конференции по снижению вреда, как только УНП ООН обнародует документ. Заодно я сел готовить текст для BBC и других СМИ, чтобы похвалить организацию за новый, разумный, взвешенный подход: «Это свежее решение, которое может стать началом долгого пути, который наконец-то приведет всех к пониманию, что криминализация миллионов наркоманов во всем мире бесполезна и бессмысленна, — строчил я. — Мы с коллегами из Глобальной комиссии по вопросам наркополитики более чем довольны».

Однако накануне конференции я узнал, что УНП ООН дистанцируется от своего же собственного пресс-релиза. Мои источники рассказали мне, что в дело вмешалась политика: мировая сверхдержава (а может, и еще кто-то) надавила на управление и заставила изменить позицию.

— У России достаточно сильное влияние в ООН, и, похоже, это ее работа, — сказал наш юрисконсульт Маттиас Штаусберг.

Россия всегда придерживалась крайне жесткого подхода к контролю за оборотом наркотиков, да и раньше не раз препятствовала прогрессивным реформам наркополитики.

— А мы можем что-нибудь сделать? — спросил я.

— Вряд ли. Наши источники говорят, что многие в ООН поддерживают эту инициативу и хотели бы дать ей ход. Но, видимо, она умрет, не родившись.

Я задумался. У нас уже был готов доклад. Нам-то кто мешает его обнародовать? Ах да, запреты, протокол, международные отношения. Но это важно! Этот документ может спасти жизни.

— Хрен с ним, — сказал я. — Если это не опубликует ООН, опубликую я. Давайте в любом случае обнародуем документ и похвалим УНП за хорошую работу, хоть им и слабо довести ее до конца.

УНП ООН заявило — осторожно, нерешительно, — что документ не окончательный и что разрешения на публикацию они не давали (интересно, для чего тогда они разослали его BBC и прочим СМИ?). Но было поздно — шило уже продырявило мешок. Международная пресса подхватила мою публикацию в блоге, и вскоре документ уже был на первых страницах газет и сайтов по всему миру. Я заглянул в Twitter и увидел тысячи репостов фотографии с последнего дня международной конференции по снижению вреда в Куала-Лумпуре: международные и местные эксперты машут копиями документа и призывают УНП ООН одобрить и опубликовать его официально.

Когда началась специальная сессия ООН по наркополитике, я был в Нью-Йорке, откуда и следил, как медленно движется дело. Под влиянием стран, поддерживающих запретительные методы, таких как Египет и Россия, сессия все больше походила на политический фарс. Участникам не хватило духу вписать новую главу в глобальную наркополитику. Но были и страны, где перемены шли, несмотря ни на что. Лидеры реформы — Чехия, Мексика, Швейцария, Колумбия, Уругвай, Ямайка, Нидерланды и Норвегия — продолжали бороться, и я надеюсь, что в мире найдутся и другие силы, которые поддержат реформу наркополитики.

Солью ли я и другие документы, если решу, что это сдвинет дело с мертвой точки? Само собой.

*

Многие спрашивают: почему я просто не жертвую деньги на благотворительность вместо того, чтобы инвестировать в новые технологии для борьбы с глобальным потеплением? Ответ очевиден любому предпринимателю. Затыкать дыры деньгами без ясно поставленной цели — непродуктивно. Я хочу найти предпринимательские решения этой огромной проблемы, обеспечить долгосрочные изменения. И я уверен, что это можно сделать, меняя общепринятые правила и создавая инновационные способы ведения бизнеса. Первопроходцы часто обжигаются, держа факел и освещая путь другим, и мы не были исключением. Если пытаешься инвестировать во время тяжелейшего финансового кризиса, неудивительно, что многие инвестиции в такие области, как биотопливо, уходят в никуда.

Но, возвращаясь в наше время, я хочу сказать, что сейчас происходят поразительные прорывы. Например, близится к успешному завершению совместный проект Virgin Atlantic и LanzaTech по созданию коммерчески выгодного топлива с низким содержанием углерода. Впервые удалось получить полторы тысячи галлонов авиационного топлива из ланзанола — этанола с низким содержанием примесей от компании LanzaTech. Это первое в мире авиационное топливо, полученное путем ферментации из промышленных газовых выбросов сталеплавильных заводов: в ином случае эти выбросы просто попали бы в атмосферу. Авиатопливо, полученное из спирта, успешно прошло все начальные эксплуатационные испытания, а его использование сможет сократить выбросы углерода на 65% по сравнению с традиционным топливом. Это может перевернуть всю авиационную индустрию. Если испытательные полеты на новом топливе пройдут успешно, мы будем добиваться, чтобы его позволили использовать и на обычных коммерческих рейсах. А LanzaTech получит финансирование и построит — хочется верить, что именно в Британии, — свой первый завод по коммерческому производству авиатоплива, чтобы снабжать им Virgin Atlantic.

Что касается экологически чистых полетов, есть и множество других многообещающих направлений. В первую очередь — повышение энергоэффективности. В июле 2016 года Virgin Atlantic объявила о вложении 4,4 миллиарда долларов в строительство дюжины новых самолетов Airbus A350-100. У этой модели выбросов на 30% меньше, чем у Boeing 747-400, которому она придет на смену. Один из способов подтолкнуть инновации в решении труднейших, на первый взгляд, задач — это организация конкурсов, подобных Ansari XPRIZE. Мы руководствовались именно этим соображением, решив объявить Virgin Earth Challenge: приз в 25 миллионов долларов предназначался тому, кто предложит безопасный для окружающей среды способ очистки атмосферы от парниковых газов.

Эту мысль — как, впрочем, и многие другие прекрасные мысли — подала моя жена Джоан. Мы сидели на кухне, обсуждали глобальное потепление, и она с ходу взяла быка за рога.

— Чтобы как следует очищать атмосферу от углеводородов, нужен гений, — вздохнула она.

— Может, он где-то и бродит, этот гений, — согласился я. — Только как его найти?

— Примани наградой, — предложила она.

Так мы и сделали. В экспертный совет мы пригласили доктора Джеймса Хансена, Тима Фланнери, Джима Лавлока, Криспина Тикелла и Эла Гора, попросив стать судьями в нашем конкурсе. Конкурс был объявлен в феврале 2007 года, и за год мне на стол легло более трех тысяч предложений. Сегодня их больше десяти тысяч. Две с лишним тысячи самых детальных заявок от самых искренне заинтересованных людей мы подвергли долгому техническому анализу, и в конечном счете осталось одиннадцать заявок с наибольшими шансами на успех. Выиграть приз будет нелегко. По правилам конкурса предложенный метод не просто должен работать — этого мало. Авторы должны объяснить, как их метод можно применить в масштабах всего мира. Конечно, мы ждем того самого момента истины — но, возможно, этот приз никто и не выиграет. Более вероятно, что мир возьмет эту проблему штурмом — тысячами попыток, сотнями нововведений. Но попробовать все же стоит — кто-то же должен прокладывать дорогу.

Мы создали некоммерческую компанию Carbon War Room для борьбы с глобальным потеплением при помощи практичных бизнес-решений. Теперь эта компания слилась с Rocky Mountain Institute (RMI), объединив смелые и гибкие предпринимательские методы Carbon War Room с размахом, опытом и знаниями RMI. Такие компании идут в авангарде энергетической революции, которая откроет современному миру дорогу к богатству и процветанию. Мы вошли в объединение Билла Гейтса Breakthrough Energy Coalition («Прорывная энергетическая коалиция»), задача которого — поддерживать развитие надежных и доступных энергетических технологий во всем мире. Мы инвестируем в новые энергетические технологии, и более 20 стран работают с нами ради общей цели — безуглеродного будущего.

Но дел еще очень много — если, конечно, мы хотим сохранить климат и спасти будущее для всех, кто живет на нашей планете. Переворота, о котором я мечтал, мы не совершили — и все-таки прогресс есть. А альтернативная энергия все дешевеет, и когда-нибудь мир сможет пользоваться — и будет пользоваться! — только экологически чистой энергией.

Десять лет спустя после объявления конкурса Virgin Earth Challenge, 29 апреля 2017 года, я участвовал в People’s Climate March («Народный марш за климат»), который прошел в Вашингтоне. Я, Эл Гор и еще 200 тысяч человек от мала до велика — мы призвали власти и общество включиться в борьбу за сохранение климата. Это было хорошее, доброе шествие. Особенно меня повеселили некоторые самодельные плакаты и творческий подход их авторов. Я нес два: «Не коптите небо — Дева станет Раком!» и «Хотите портить воздух? Вам не дадут!».

Вскоре после нашего шествия президент Трамп объявил о выходе США из Парижского соглашения по климату — а это может повлечь катастрофические последствия для мирового климата и общего благополучия. Такой подход — «Америка важнее, Земля потерпит» — вредит всем, в том числе самим американцам. Глобальное потепление не интересуют государственные границы, оно угрожает всем.

Впрочем, это решение было встречено достойно. Несколькими годами ранее мы собрали B Team — организацию предпринимателей, следующих в своем бизнесе «плану Б». B Team, Совет старейшин, RMI/Carbon War Room и бизнес-лидеры всего мира еще раз доказали, что разделяют эту идею — люди и планета важнее прибыли. К борьбе за сохранение климата подключаются все новые и новые компании, частные и официальные лица, представители власти, которые понимают, что это важнейшая борьба в нашей жизни и что будущее дороже любых денег. Virgin продолжает инвестировать в возобновляемые источники энергии, в разработку новых экологически чистых видов топлива для наших авиакомпаний, в энергосберегающие технологии. Например, RMI/Carbon War Room предложили очень интересное начинание — они работают с властями в Африке и на Карибах, помогают сделать более доступными экологичные источники энергии.

Мы с Полом Полманом, коллегой по B Team, делали все возможное, чтобы убедить как можно больше бизнес-лидеров высказаться по этому ключевому вопросу. Я связался с моим другом Илоном Маском, который входил в консультативный совет Белого дома, — мне нужно было его влияние, чтобы отговорить президента Трампа от этого чудовищно ошибочного решения.

«Илон, ты можешь вмешаться?» — написал я в письме.

«Я непременно выйду из совета, если США откажутся от Парижских соглашений, но еще неизвестно, поможет эта угроза или, наоборот, навредит. Конечно, я буду всячески намекать, что у меня нет другого выбора. Дико бесит вся эта хрень. Черт бы их побрал».

«Так намекай активнее. Согласен. Надеюсь, это не понадобится. Спасибо».

К сожалению, понадобилось: США вышли из Парижских соглашений, а Илон вышел из совета.

И уже становится совершенно ясно, что решение администрации Трампа нанесет окружающей среде долговременный ущерб, не говоря уж о прочих бедах. Вскоре я снова приехал в Вашингтон и побывал на мероприятии, устроенном владельцем Atlantic Media Дэвидом Брэдли и его женой Катериной, известным филантропом. Я сидел за одним столом с министром обороны США Джеймсом Мэттисом по прозвищу Бешеный пес. Это был 99-й день президентства Трампа, и в тот самый вечер Северная Корея запустила ракету, которая упала в океан. Про себя я думал: «Раз Бешеный пес сидит с нами и спокойно ест салат, а не прячется в бункере, значит, война еще не началась». После обеда я поехал в гости к экс-президенту Обаме — жаль, что хозяином он теперь был только в своем доме, а не в Белом.

Отправить